- Неужто есть причины не верить ей? Может, ведаешь чего да молчишь?
- Не знаю, не ведаю, - тут же отмахнулся Судимир. – Я жизнь прожил, людей всяких повидал, посему и делюсь с тобой мудростью. В чужой-то душе - не вода в ковше: не разглядишь сразу.
- Благодарствую, отец. Но ты не бойся, я верю, Весна будет достойной женой.
- Да прибудут с тобой Боги, сынок.
Тут в избу мальчока забежал и, отдышавшись, сообщил о том, что невеста готова к обряду.
- Пора, - хлопнул Судимир рукой по столу. – Собирай поезд[2].
Вся родня жениха высыпала на улицу, да принялись рассаживаться по телегам.
А Весна все сидела на том сундуке, ни жива, ни мертва, даже свекла не помогла сокрыть бледность лика девичьего. Но сколько бы ни желала она сбежать, сколько бы ни просила Богов помочь ей, разумом-то все равно понимала – никуда уже не деться. Не будет больше охоты, не хаживать ей больше по лесам со Светехом, не гулять под луной, когда захочется.
Скоро с улицы донеслись звуки бубенцов. Благомир поспешил к воротам, дружки побежали в сенцы встречать жениха, а Искра отправилась к дочери:
- Что ж с тобой творится, голубушка? Неужто так боишься ложа супружеского? Ты не тревожься… Отай любит тебя, он лаской одарит.
- Не страшусь я ночи. – твердо ответила Весна.
- Тогда отчего печалишься? Как из лесу вернулась, будто подменили тебя.
- Не пекись обо мне, матушка. Я и была сильная, а чаща меня еще сильнее сделала. Вытерплю. Лишь бы у вас все ладно было.
- Не любишь Отая, верно? – очи Искры печалью наполнились.
- Не люблю.
- Послушай, Весна. Не ко всякому любовь сразу приходит, случается и пожить поначалу, а уж потом…
- Стерпится-слюбится?
- Верно.
- Не со мной, матушка. Не со мной. Терпеть буду, но полюбить не смогу. Как можно, ежели сердце… - но тут Весна смолкла, дабы не сболтнуть лишнего. – Не печалься, - спустя время продолжила с улыбкой. – Все будет хорошо.
- Горюшко ты мое, - обняла Искра дочь. – Боги всегда тебе благоволили, они в обиду не дадут.
На эти слова Весна лишь скромно кивнула, покуда знала, какую судьбу для нее уготовили те самые Боги.
Отай зашел в светелку и обомлел, уж больно красивая была Весна. То он ее видел в одежах простых, а сейчас стояла она величава аки жар-птица. А краса глядела на него и будто не видела. Баса[3] и силушка парня ее не трогали вовсе, тогда как глазки смотрели на Отая с придыханьем.
- Ты готова? – спросил он, когда подошел к невестушке.
- Готова, - ответила Весна и взгляд отвела в сторону.
- Вижу, страшишься, - дотронулся до ее плеча Отай. – Не бойся меня, я ж люблю тебя.
- Айда на венчание… Жрец уж поди заждался.
Отай тогда воздуха в грудь побольше набрал и кивнул. Думал парень, что Весна торопится из-за любви большой, просто горделивая, посему и скрывает чувства свои.
Когда показалась чета на крыльце, так народ деревенский загудел, ребятня в ладоши захлопала. Радость-то какая, сын Старейшины жениться пожелал, да еще и на такой красавице. От нее полдеревни молодцев млели, а досталась Отаю.
Жених усадил красу на телегу и выдвинулся поезд к старинному дубу, что рос неподалеку от дома Светеха. Там давно уж повелось обряды совершать, покуда у дуба этого некогда великий воин Белогой поборол медведя, что взбесился и пошел косить народ честной по чем зря.
К шествию вся деревня присоединилась, каждый вышел, дабы сына Старейшины поприветствовать и пожелать добра молодым. Люди радовались, песни пели, вытанцовывали около телеги молодых, токмо невесте до них и дела не было, она все в чащу лесную вглядывалась, искала спасителя.
- Прибыли, - шепнул Отай на ухо Весне, когда пред ними высоченный дуб вырос.
Стоял великан на полянке, с одной стороны от старца лес возвышался, а по другую сторону луга начинались. Весна знавала эти места, частенько хаживала она мимо векового дуба, от него-то до Светеха было рукой подать.
У дерева жрец ожидал, вида устрашающего – длинная борода до самых колен, седые волосы до поясницы, глаза блестели как у ястреба, морщины глубокими бороздами легли на лик старческий. Голову его жестяной обруч стягивал, тело было облачено в просторные льняные одежды на поясе перетянутые бечёвой, а в руках старик держал посох резной.
К жрецу на встречу Судимир вышел, старейшина что-то шепнул тому на ухо, жрец на сии слова кивнул и рукой поманил к себе молодых. Отай с Весной вышли вперед, старик взял за руку Весну и его взгляд будто вспыхнул, а дева гордо подняла голову и посмотрела на него глазами истинного воина. Тогда жрец отвел невесту в сторону:
- Не людских ты кровей, - произнес он грозным голосом. – В тебе силы божественные. По кой к нам явилась?
- На то была воля отца моего, - ответила дева без сомненья. – Велено исполнить волю его.
- Вижу-вижу… С нечистью прислана воевать. А на кой в жены к человеку идешь?
- Не по своему желанию. Слово я дала Старейшине, а не то погонит семью мою прочь из деревни.
- Эх, слепы люди, не ведают что творят, - взгляд жреца стал мягче, лицо дрогнуло. – Созданья божественные не рождены для мирской жизни. А коль захотят люди склонить их к ногам своим, то жди большой беды.
- Я зла не держу на них.
- Это пока, красавица. Поплатится Старейшина за то, что дочь Перуна насильно женил на своем сыне. Ты принесешь в их дом раздор. Большое горе может случиться.
- Токмо отступать мне некуда.
- Знаю, ведаю… Коль исполнишь волю отца, тогда мир вернется в ваши семьи, а покамест жди знака свыше.
- Не все так просто, - склонила голову Весна. – Боги пожелали того, что сделать я никак не смогу.
На эти слова жрец токмо улыбнулся. Старик давно уж знал все, да только рассказывать права не имел.
Часть 15
Судимир как заприметил особый взгляд жреца, так сразу поспешил к нему, дабы поторопить, а то удумает еще чего. Не верил Старейшина старцу, тот ворожбой занимался, частенько у самого Велеса сил вопрошал.
- Колун! – подошел Судимир к жрецу. – Ты чего на невестушку мою заглядываешься? Гляди мне! Будешь склонять к чему, вон из деревни погоню!
- Надо оно мне, больно - отмахнулся старик. - Твоя невестка в моих уменьях не нуждается, сами Боги ей путь указуют.
- Тогда венчай поскорей. Вона, народ уж заждался, да и молодые томятся.
- А чего торопишься-то? В таких делах спешность ни к чему?
- Сказал бы словечко, да волк недалечко, - ответил Судимир, окинув Колуна недоверчивым взглядом.
- Ну-ну… - усмехнулся тот. – Был такой, что торопился, да помер скоро, - сейчас глаза жреца загорелись как-то недобро, от такого взгляда Старейшина аж передернулся.
- Тьфу ты, чертяка окаянный! - сгоряча сплюнул Судимир и ушел поскорей.
А Весна тем временем стояла у дуба векового, приложила к стволу ладони, глаза закрыла да слушала природу. Она защиты просила, спасенья. Но скоро к ней Колун подошел:
- Пора, девица, - сказал он особо ласково. – Не печалься, и твое время придет.
Жрец взял невесту за руку, подвел к жениху и принялся что-то нашептывать. Старец долго бормотал себе под нос, деревенские даже дыханье затаили, все хотели услышать хоть слово из обрядовой речи жреца, но тот говорил на языке предков, потому понять его было невозможно.
Как закончил Колун вопрошать к предкам, так посмотрел на молодых, довольно улыбнулся в пушистые усы и передал руку Весны Отаю:
- Тепереча ты за нее в ответе. Целуй жену на радость.
Отай склонился к Весне и легонько поцеловал, она же будто и не ощутила прикосновенья, осталась стоять неподвижно.
- Испейте мёду, - жрец протянул молодым чашу. – Пригубите поочередно по три раза.
Когда они испили, Отай выплеснул остатки мёда на жертвенник, а после бросил плошку себе под ноги и, произнеся вслух: "Пусть так под ногами будут потоптаны те, кто будет сеять меж нами раздоры", растоптал черепки.
- Встречайте, люди добрые, Отая - мужа и Весну – жену его, да желайте им много детей! – крикнул Колун, глядя на деревенских.
Сейчас же народ заулюлюкал, в ладоши захлопал, принялись люди молодых просом посыпать, поздравленья выкрикивать. Так и пошли все вместе обратно, гулянье-то еще только начиналось, гостей свадебный стол дожидался на дворе у Старейшины.
А когда добрались до избы Судимира, так заиграли мужики на гуслях, а бабы запели гортанным голосом. У калитки молодоженов встретила мать Отая с караваем в руках. Гости начали кричать: "Кто больший кусок урвет, тот семью и поведет". Первой подошла к караваю Весна, она отломила здоровенный кусок, отчего все аж обомлели, но после поступила мудро – себе от ломтя отщипнула чуток, остальное мужу отдала.
- Не бабье это дело – верховодить. Пускай Отай отдувается, - за весь день первый раз улыбнулась краса, дабы не казаться совсем уж несчастной.
- Вот это невестушка, - захохотал Судимир. – Молодая, а ужо премудрая. Верно, верно все…
А Отай, когда принял кусок хлеба, произнес в ответ:
- Из твоих рук власть принимаю, а посему обещаюсь во всем держать обоюдный совет и быть не только мужем, но и другом.
И пошли все к столу. Пока люди поздравлялись, обнимались и рассаживались, Весна на время выпала из внимания жениха, тогда-то к ней снова подошел жрец да отвел невесту в сторонку:
- Вот, держи-ка, милая, - он сунул ей какой-то коробок в руку.
- Что это? – спросила удивленная Весна.
- Спасенье твое. Ежели не хочешь в ночь нелюбимому отдаваться, подмешай эти травки ему в питье. Заснет мертвым сном, а наутро скажешь, что был он ласков, да только с бражкой перебрал.
- Надолго ли спасут меня твои травки? – печально усмехнулась краса. – Я ж теперь жена ему, а спать с мужем велено каженный день.
- Не дури. Я ж знаю, сердце ты другому отдала. Ему-то и подари свою честь.
После этих слов Весна аж вздрогнула. Посмотрела она в глаза Колуну пристально, будто хотела увидеть чего и увидела:
- Не жрец ты, окаянный. Искуситель. Решил, не вышел спор с Перуном, так пожелал подложить меня под ирода своего. Вы с ним одного поля ягода. Но не вертеть вам мною боле, не командовать, - шипела дева на старца.
- Прав Старейшина ваш, премудрая ты, - довольно кивнул Колун. – Коль опознала меня, то слушай правду тогда. Не мешаться тебе Лану я повелел, а не то мог он натворить большой беды. Но глядеть на его мученья уже мочи нет, даже у меня. Любит тебя, страж лесной. Любит, да боится.
- Любовь не знает страха. Я готова была идти за ним хоть на край света, а он кинул меня в чаще.
- С его-то судьбой и не мудрено. Хочешь понять Лана, встань на его место. Много боли он перенес, лишений. А ты ему дана свыше, да не за тем, чтоб порешить, а чтоб путь верный указать. Это Перун – слепец, дальше колесница своей золоченой ни зги не видит, но ты, ты-то людьми воспитана, состраданьем наделена, добротою.
- Нет тебе веры, ты Бог коварный. Крутишь-вертишь несчастными душами забавы ради.
- Твоя воля, - Велес хмыкнул и отстранился от Весны. – Ежели надумаешь Лана повидать, иди в ночи к речке, у которой со Светехом охотилась. Там он будет.
И Колун, а вернее будет Велес ушел прочь со двора. Дело-то свое он сделал, теперь выбор стоял за Весной. Что говорить, разбередил он душу девице, заколотилось у нее сердце, в зобу дыханье сперло. Весна вспомнила все дни, проведенные с Ланом в дубраве, и дюже ей воротиться туда захотелось. Токмо, вдруг Велес глумится? Вдруг хочет счеты с Перуном свести? А лучшего способа, как сгубить его воина, и не сыскать. Голова тогда у красы закружилась, в глазах рябь появилась, сжала она переданный Велесом коробок крепко и чуть не упала без чувств, вовремя Отай подошел.
- Что с тобой? – молвил он, глядя на побелевшую жену.
- Притомилась, - успокоила его дева. – С самой зари без еды.
- Так, вечереет уже. Могу матушку поторопить, пускай курник несет.
- Поторопи…
Отай в избу к матери устремился, а Весна ходуном заходила. И поверить-то ей Велесу хотелось, но и страшно было.
От дум ее Искра отвлекла. Мать подошла и крепко обняла дочь:
- Как же я за тебя рада, кровинушка ты моя. Гляди, как Отай смотрит на тебя, души не чает. Любит.
- Любит-любит, - пробормотала Весна.
- Ты чего сама не своя? Все ж боишься, верно?
- Да, матушка. Права ты была, боюсь. – решила краса с матерью согласиться и волнений своих истинных не выдавать.
- Не страшись. Все хорошо будет. Проснешься настоящей женщиной, женой законной.
И пока вели они беседы, мать Отая вынесла курник к столу. Как поставила пирог, так соседские бабы заголосили: "Тетера на стол прилетела - молода спать захотела". Все тогда понимающе закивали и продолжили гулянье.
А ложе молодым устроили в теплом сарае, дабы те смогли уединиться, покуда дом Старейшины походил сейчас, скорее, на проходной двор, то бабы с угощеньями носились туда-сюда, дети всюду бегали, одним словом – отдыха никакого.
Свекровь проводила Отая с Весной в сарай. Там их дожидалось широкое ложе, собранное из досок, а поверх уложенное перинами да звериными шкурами. Рядом стоял стол с нехитрой едой: жареная курица, хлеб, квас, чтобы молодожены после бурных страстей могли утолить голод.
Когда свекровь ушла, остались они вдвоем. У Весны сейчас только одно в голове крутилось, какое решенье принять, до Отая ей и дела не было, а он в свою очередь пылал страстью к суженой.
Новоиспеченный муж подошел к жене и хотел было обнять её, на что Весна вздрогнула, отстранилась от него, но дабы не вызвать подозрений, тут же спохватилась:
- Выйди за дверь, раздеться мне надо. Негоже при тебе нагишом расхаживать.
- Так мы ж теперь не чужие друг другу, - разулыбался Отай. – Я помогу тебе.
- Еще успеешь, а сейчас мне приготовиться надобно. Али хочешь, чтобы я тебя вон прогнала? – нахмурилась краса, встала руки в боки.
- Захочешь – не прогонишь, - игриво произнес Отай и вышел прочь из сарая.
Ну вот, теперь надо было соображать быстро. То ли распрощаться с мечтой о Лане, то ли довериться Велесу. Весна тогда остановилась, глаза закрыла, желалось ей услышать сердце свое, чтоб оно подсказало выбор правильный. А то голосило лишь об одном, что бежать надобно к Лану без оглядки. И решилась дева. Схватила она две чарки, налила в них кваса, а в одну чарку всыпала весь коробок. Порошок из трав тут же растворился в питье и следа не осталось. После Весна сняла с себя сарафан, оставшись в одной рубахе, убрала с головы венок и залезла на кровать с ногами:
- Заходи! – крикнула, томящемуся за дверью Отаю.
Тот себя ждать не заставил, зашел и тут же к Весне направился. Сел подле нее и принялся разглядывать. А дева-то сидела в одной рубахе из тонкого претонкого льна, сквозь которую юное тело проглядывало. Густые волосы с плеч свисали длинными прядями, глаза Весны горели огнем, алые уста так и манили припасть к ним. Грудь её вздымалась все сильней от волненья. Но Отай переборол порыв, он посмотрел в её очи ясные, коснулся рукой лика румяного:
- Люблю я тебя. С того самого дня, как повстречал. Когда ты дом отчий покинула, света белого не видел. И искал тебя, токмо без толку всё, уж думал, не свидимся больше. И вдруг счастье такое – сама воротилась. Я принял твое возвращенье за знак божий, за судьбу свою.
После этих слов Весна призадумалась, жалко ей Отая стало. Парень и впрямь влюбился, да еще как.
- Да чего во мне такого особенного? Я с норовом, люблю по чаще бродить, охотиться, рыбу удить. Не дева я. Будто у отца с матерью и не было дочери, будто сыном я была всегда. На кой тебе такая, а?
- Я с детства мечтал иметь жену не ту, что будет денно и нощно прислуживать, а ту, которая жизнь со мной разделит, которая будет мне спутницей. Ты имеешь страсть к жизни, а я всю молодость провел в ученьях за тридевять земель от отчего дома, надоело в одиночку-то хаживать, хочу с тобой идти в ногу, хочу так же на мир глядеть.
- Отай… Так может и не любовь это вовсе?
- Любовь, я точно знаю. Кроме тебя рядом с собой никого не вижу.
- Ох, Отай…
Весна сейчас же ладонями лицо закрыла, душа девичья заболела.
- Не бойся меня, вся ласка и нежность будут только для тебя.
Отай взял ее за руку, подтянул к себе и принялся целовать, но Весна остановила его:
- Прежде чем стану твоей, давай выпьем за наше начало…
И протянула краса мужу чарку с квасом, себе вторую взяла. Они выпили все до последней капли, Отай отбросил чарку в сторону и одним движеньем усадил Весну себе на коленки. Но уж скоро помутнело у него в глазах, а через мгновенье парень упал на кровать без чувств.
- Прости, - прошептала Весна. – Но не ты мне судьбою уготован.
Часть 16
И покамест народ пировал, Весна вышла из сарая, убежала в самый конец огорода, откуда уже и перемахнула через плетень. Над головой к тому времени месяц вовсю сиял.
Девица обернулась назад только тогда, когда стояла на лесной земле, но чего теперь думать, воротиться никак не получится. Она махнула рукой и про себя решила, коль суждено ей сгинуть сегодня, то так тому и быть.
До речки, о которой Велес говаривал, бежать и бежать, а ночка-то не бесконечная. И чтобы успеть, Весна вспомнила о друге старинном, подошла дева к осине, постучала по стволу три раза, вокруг себя крутанулась и прошептала слова заветные: "Леший, Леший наворожи, тропку к речке укажи". Сейчас же следы волшебные проявились на земле, по ним-то краса и пошла.
Эх, и ветки к волосам цеплялись, и сучки с пеньками под ногами как грибы вырастали, и совы недобро ухали, глядя на полночную гостью, но Весна не думала останавливаться, до боли в сердце хотелось ей снова увидеть зверя, спросить у него, почём решил бросить в чаще, почём не искал после. Но главное, желалось девице броситься к нему в объятья и забыть обо всех днях, проведенных в печали и тоске.
Не замечая ни времени, ни помех, выбежала краса на небольшую полянку, от которой до реки было рукой подать. Тогда остановилась она, сомненья начали одолевать, а вдруг нет его там? А может, он и вовсе решил посмеяться над ней, позабавиться? Токмо думать долго не пришлось, позади ветки затрещали, а вскоре и голос послышался:
- Пришла?
То Лан был, Весна как услыхала его голос, так задрожала мелкой дрожью:
- Ты же видеть хотел, вот и пришла.
- А муж как же? – эти слова резанули побольнее самого острого клинка.
- Муж? – обернулась Весна. – Да как ты смеешь?! – сорвалась на крик девица. – Не ты ли бросил меня?
- Под венец я тебя не водил! Сама пошла! – также разозлился Лан.
- А выбор был у меня, а? Изверг проклятый! Был, спрашиваю? Али я должна была сгинуть в чаще лесной по твоей милости?! - заходила Весна взад-вперед, замахала руками. - Мне пришлось домой воротиться, к отцу с матерью в ноги броситься и прощенья просить, чтобы вон из деревни не погнали! Старейшина запугал, заставил замуж пойти! Не тебе пришлось себя в жертву принесть!
- Я видел тебя! Стояла с ним и разнесчастной особо-то не казалась!
- Да чтоб ты сквозь землю провалился, ирод! Для этого позвал? Чтобы потоптаться на останках гордости моей? Так радуйся, от меня больше ничего не осталось! Я ж любви твоей хотела, - перешла девица на шепот, а из глаз слезы полились. – Хотела бросить всё, уйти куда подальше с тобой, а ты …