- Возможно, что вы правы, Дэвид, - нехотя призналась Катарин, - но я была такой жалкой и несчастной тогда, когда поступала в Академию. Еще будучи в пансионе в Суссексе, я испытала чудовищные унижения. Вы не можете себе вообразить, насколько несчастной я была там. - Ее губы снова задрожали. - Я там была совершенно заброшенным ребенком, единственной, кто на все каникулы и праздники оставалась в пансионе с хозяйкой. Мне некуда было податься, - срывающимся голосом прошептала она. - Отец не хотел, чтобы я приезжала в Чикаго, а тетя Люси была слаба здоровьем и тоже не могла забирать меня к себе. Никто ни разу не навестил меня в школе по родительским дням, никто не приходил на школьные спектакли и на другие мероприятия. Неужели вы не понимаете, насколько я была унижена тем, что у меня не было семьи, которая любила бы меня, ни единого человека, который бы заботился обо мне. Я была очень одинока. То был чудовищный период моей жизни, и я решила никогда больше не повторять столь печальный опыт. Поэтому, когда я поступала в Академию, то придумала себе новое имя и назвалась сиротой, чтобы никогда больше мне не потребовалось придумывать отговорки, объясняющие, почему ни мой отец, ни мой брат не интересуются мною. Я была вынуждена так поступить, я должна была защитить себя сама.
Слезы ручьем хлынули из глаз Катарин, и она зарыдала, прикрыв дрожащими руками мокрое от слез лицо. Ким вскочил со своего места и подсел к ней на диван. Он обнял ее за плечи и прижал к себе.
- Успокойся, любимая, - нежно сказал он, баюкая ее в объятиях и прижимая одной рукой се голову к своей груди, другой гладя ее волосы. Он совершенно забыл о том, какое неблагоприятное впечатление может произвести на его отца столь бурное проявление чувств с его стороны. В данный момент он думал только о Катарин. Последние сомнения растаяли в его душе, гнев улетучился. Он знал только одно, что по-прежнему любит ее и не может без нее жить.
Франческа тоже сидела, глотая слезы. Добросердечная и чувствительная к чужим страданиям, она искренне переживала за свою подругу. Ей всегда казалось, что в прошлом Катарин пришлось испытать много горя, и теперь ее подозрения подтвердились. Ей было совершенно ясно, что Катарин нуждается в любви и понимании с их стороны, а вовсе не в осуждении ее проступков. В конце концов, ее обман был совсем не таким серьезным. Франческа застыла в своем кресле, подумав, что уж она сама меньше, чем кто-либо другой, имеет право осуждать Катарин Темпест. Тревожная мысль, мелькнувшая в ее голове во время рассказа Катарин, теперь дошла до нее во всей своей очевидности. "Я сама - не меньшая обманщица, чем она. Мне не приходится лгать по поводу своих отношений с Виктором лишь потому, что меня о них никто не расспрашивает. Я не лгу только по недоразумению, а это еще бесчестнее", - терзалась она нахлынувшими угрызениями совести.
Франческа взволнованно вскочила на ноги и, не обращаясь ни к кому конкретно, громко объявила:
- Катарин очень расстроена. Думаю, что мне лучше пойти принести ей чего-нибудь выпить.
Торопливо выходя на террасу, она решила, что в ближайшие дни ей необходимо поговорить с Виктором. Время их смешных секретов подошло к концу. Ее отец должен знать, что они любят друг друга. Она была почти уверена, что граф не одобрит этого, но насколько будет хуже, если он сам прознает их тайну. Паника охватила Франческу, стоило ей представить, как отец будет разочарован в ней.
Граф тем временем проводил глазами удаляющуюся фигуру дочери, внимательно посмотрел на Кима, обнимающего Катарин, и, обернувшись к Дорис, иронически улыбнулся. Откинувшись на спинку дивана, он погрузился в раздумья. Дорис взяла в руки свой бокал и с интересом подумала о том, как ко всему этому отнесется Дэвид, но не сумела ответить себе на этот вопрос. Нельзя сказать, что душещипательная история, поведанная Катарин, совсем не тронула ее, но Дорис убедила себя в том, что в сложившихся обстоятельствах ей следует оставаться абсолютно нейтральной и относиться с определенной осторожностью ко всему, что говорит Катарин.
Рыдания Катарин постепенно стихли, но она продолжала тесно прижиматься к Киму, находя успокоение в близости к нему. Его руки крепко обнимали ее, его губы шептали успокаивающие слова, и все это вместе взятое говорило ей о том, что он больше не сердится на нее. "Несомненно, он простил меня, - подумала Катарин, - Франческа тоже на моей стороне".
- Вот, пожалуйста, Кэт, дорогая, - раздался голос Франчески, - я принесла тебе бренди.
- Спасибо, Франки.
Катарин взяла предложенный ей бокал, и слабая улыбка, тронувшая ее губы, придала ее лицу неизъяснимую прелесть.
- Я чувствую себя ужасно. Просто не представляю, как мне оправдаться перед всеми вами! Вы, должно быть, считаете меня чудовищем.
- Не болтай глупости, Катарин, - мягко улыбнулась ей в ответ Франческа. - Я убеждена, что папа теперь не хуже нас с Кимом понимает, какими причинами ты руководствовалась. На мой взгляд, все это - буря в стакане воды.
Франческа плюхнулась в кресло и принялась теребить поясок своего сарафана. Сама того не замечая, снедаемая чувством собственной вины и сжигаемая волнением, она говорила отрывисто, всем своим видом показывая, что не придает большого значения услышанному. Неправильно истолковав тон, которым говорила ее подруга, и не подозревая о его причинах, Катарин испытала некоторое разочарование и даже обиду. Она недоуменно взглянула на Франческу и какое-то время неотрывно смотрела на нее. Не дождавшись от Франчески никаких дальнейших комментариев, Катарин, с легкой жалостью к себе, подумала: "Она действительно не понимает, как трудно мне пришлось. Впрочем, она и не способна этого понять до конца. Всю свою жизнь ее окружают люди, которые обожают ее: отец, Ким, ее кузен и кузина, старая нянька Мелли и домоправительница Вэл. А скоро у нее появится еще и любящая мачеха. У меня же нет никого, ни одной родной души на целом свете. Был единственный человек, любивший меня, - моя мамочка".
Внезапно Катарин отставила свой бокал на журнальный столик и с решительным видом поднялась с места.
- Теперь, когда я все вам рассказала о себе, - спокойным голосом произнесла она, - полагаю, что больше нам говорить не о чем. Мне лучше подняться к себе в комнату и собрать вещи. Я позвоню в "Ла Резерв" Виктору и попрошу его снять для меня там номер на пару дней. Он будет огорчен, если я не буду присутствовать у него на приеме. В понедельник же я возвращаюсь в Лондон.
- Не смеши меня, Катарин. Я не позволю тебе останавливаться в отеле и уж тем более не отпущу тебя в Лондон.
Ким вскочил, властно схватил ее за руку и вопросительно взглянул на отца.
- Конечно, мы обязаны простить Кэт, папа. Печальный опыт ее детства, заброшенность и безрадостное существование в школе, все это, я уверен, извиняет ее. Насколько я был разгневан и обижен на нее прежде, настолько же я теперь действительно верю, что у нее были и есть смягчающие ее вину обстоятельства. Конечно, ей не следовало продолжать лгать после того, как она полюбила меня, но Катарин утверждает, что собиралась рассказать мне все в этот уик-энд и что давно хотела это сделать. Я ей верю. Считаю также, что сегодня ей выпало тяжелое испытание. Боже мой, очутиться здесь с нами лицом к лицу, быть вынужденной давать показания, будто в какой-то инквизиции, пересказывать всю свою жизнь! Разве теперь она не заслуживает снисхождения?
С трудом оторвавшись от тревожных раздумий, Дэвид проговорил:
- Конечно, Ким, конечно.
Он склонил голову в сторону Катарин.
- Мне кажется, что ваша искренность сегодня значительно разрядила обстановку, позволила нам лучше узнать вас и ваше прошлое, дала возможность как следует понять мотивы ваших поступков. Да.
Он откашлялся и взглянул на Дорис.
- Уверен, что выскажу наше общее мнение, дорогая, если заявлю - мы не желаем ничего слышать о переезде Катарин в отель или о том, чтобы она прервала свой отдых здесь. Я прав?
- Абсолютно, - немедленно откликнулась Дорис. - Мы все будем очень огорчены, если вы нас покинете, Катарин.
- О, Кэт, не будь дурочкой! - взволнованно вмешалась Франческа. - Ты не имеешь права уехать. Мы все любим тебя и с нетерпением ждали того момента, когда ты очутишься здесь, с нами. Обещаю тебе, что все это растает как дым, если ты сама не станешь возвращаться к прошлому. Ну, пожалуйста, останься!
- Я просто не знаю… - Осторожно начала Катарин в нерешительности. Она обвела глазами присутствующих и остановила свой взгляд на Киме, выглядевшем напряженным и взволнованным. Она легонько коснулась его руки, а ее лицо, обращенное к нему, было при этом нежным и трогательно беззащитным.
- Если ты уверен, что хочешь этого, то я остаюсь.
- Ну конечно же, мы все этого жаждем! - воскликнул Ким, сжимая ей руку.
Граф Лэнгли медленно поднялся с дивана и приветливо улыбнулся, хотя его сердце тревожно ныло.
- Уже поздно. Скоро должны начать съезжаться гости. Полагаю, что нам всем пора идти переодеваться к ужину.
- О Боже, ужин! Я совсем о нем забыла.
Дорис вскочила и последовала за графом. В дверях она обернулась.
- Ремсоны и Бруксы должны приехать примерно к восьми. Ужин - в девять, в саду.
Ким понимающе кивнул, а Франческа воскликнула:
- Господи, а мне еще надо вымыть голову!
Она подлетела к Катарин, чмокнула ее в щеку и умчалась.
Чуть позже, полчаса спустя, приняв ванну и переодевшись в вечерние туалеты, Дорис и граф, как было условлено между ними, встретились в маленькой гостиной, соединявшей их апартаменты.
- Когда мы поднимались наверх, возникли небольшие сложности, - сказал Дэвид, останавливаясь посредине комнаты и закуривая сигарету. - Мне совершенно не хотелось затевать долгий разговор в присутствии Франчески и тем более с ее участием, на что она так рассчитывала.
Он бросил взгляд на часы.
- Но теперь в нашем распоряжении есть добрые пятнадцать минут, чтобы поболтать до приезда гостей.
Он зашагал по гостиной, опустив голову и глубоко задумавшись. Дорис молча следила за ним, хорошо зная, что в такие минуты лучше оставить его в покое. Дэвид наконец прекратил свое хождение и сел рядом с нею на длинный диван перед окнами.
- Ну, Дорис, что ты думаешь о Катарин и вообще по поводу всей этой ситуации?
- Должна признаться, что мне немного жаль ее. Уверена, что после смерти матери у нее была не слишком счастливая жизнь, - уклончиво ответила Дорис, стараясь быть справедливой.
- Похоже на то. Я ни минуты не сомневаюсь в правдивости ее рассказа. Катарин - не дура. Напротив, она довольно тонкая штучка и не сделает такой глупости, как городить новую ложь поверх старой…
- Но?
- Я не сказал "но", - улыбнулся Дэвид.
- Зато ты подумал так, дорогой.
- Да, ты неплохо меня изучила, Дорис, - хмыкнул граф. - Действительно, все время, пока я переодевался, и меня мучил вопрос, насколько она все это преувеличила?
- Так ты все же не веришь, что отец Катарин ненавидит ее? - спросила Дорис, удивленно поднимая брови.
- Трудно сказать. Так или иначе, но Катарин сама убеждена в этом. Я в том абсолютно уверен, и в данном случае не имеет никакого значения, что по этому поводу думают другие.
Дэвид развалился на диване, закинув ногу за ногу, и вопросительно посмотрел на Дорис.
- Что ты знаешь об О'Рурке?
- Совсем немногое, Дэвид. Я уже сказала Катарин, что мы с ним незнакомы, мы вращались в разных кругах чикагского общества. Поговаривали, что он пользуется в городе большим влиянием, благодаря своим деньгам и политическим связям, прежде всего с Ричардом Дейли, который заправляет всем городом, а также - графством Кук и чикагской демократической машиной. Думаю, что его влияние не ослабло и по сей день. Много лет назад до меня доходили сплетни, что он порядочный бабник, во всяком случае, внешне он весьма привлекателен. Но никаких скандалов вокруг его имени не было, по крайней мере мне о них ничего неизвестно. Конечно, тебе мало знакомы люди его типа - всего добившиеся в жизни самостоятельно, амбициозные, напористые и безжалостные, - сухо рассмеялась Дорис. - Я бы даже сказала, совершенно безжалостные. Убеждена в том, что как отец он наверняка был очень строгим, даже тираничным, в отношении Катарин. Я хорошо знаю людей подобного сорта и думаю, что тебе они известны не хуже меня.
- М-да, - пробормотал Дэвид и затянулся сигаретой. - Сейчас Ким руководствуется в своих поступках скорее чувством, чем разумом, и я его могу понять. Катарин - очаровательное создание, у нее необыкновенный шарм, - тонко улыбнулся он. - Сегодня она была весьма убедительной. Говоря по правде, Дорис, трудно придумать что-нибудь более жалостливое, нежели трогательная история маленькой сиротки. Может быть, именно поэтому она и придумала ее для себя. Мало найдется столь жестокосердных людей, которые смогли бы устоять против нее, и таким образом она гарантировала себе всеобщие симпатию и поддержку. Могу сознаться, что был момент, когда она своим рассказом буквально растрогала меня. Поэтому столь резкая перемена в настроении Кима вполне естественна и ничуть меня не удивила, несмотря на весь его прежний гнев и все то, что он говорил нам до ее приезда. Ким - невероятно добросердечный малый, и Франческа такая же. Теперь; могу поспорить, они оба вылезут из кожи, чтобы найти оправдание Катарин даже вопреки собственным убеждениям. Не правда ли удивительно, насколько они оба в равной мере заворожены ею?
- Да, - согласилась Дорис и наградила его долгим взглядом. - Что ты намерен предпринять по отношению к Катарин и Киму?
- Ничего.
- Но, Дэвид…
- Я не собираюсь вмешиваться, - тоном, не допускающим возражений, заявил граф. - Если я поступлю иначе, то сам подтолкну Кима к ней, и последствия этого могут оказаться самыми плачевными. Запретный плод сладок, сама знаешь.
Уловив несогласие во взгляде Дорис, Дэвид ласково тронул ее руку.
- Если я стану критиковать Катарин или хотя бы слово скажу против нее, я тем самым только восстановлю сына против себя. Я не имею права даже пригрозить ему лишением наследства, поскольку закон первородства абсолютно надежно защищает его. Единственное, на что я могу полагаться, так это на его разум.
Заметив тревогу, притаившуюся в живой зелени глаз Дорис, Дэвид придвинулся к ней и обнял за плечи.
- Послушай, дорогая. Мы не должны ходить с надутыми лицами и вести себя отчужденно по отношению к Катарин или Киму. Мы должны разыграть эту пьесу очень мягко и деликатно. Видишь ли, я убежден в том, что, если предоставить все дело рассудку Кима и не вмешиваться в их дела, то он рано или поздно взглянет на вещи трезво и увидит Катарин совсем в другом свете, в том, в котором вижу ее я сам.
- А какой ты се считаешь сам, Дэвид? - спросила Дорис, откидываясь на спинку дивана и заглядывая ему в лицо.
- Непостоянной.
- Непостоянной?
- Да. Помимо всего прочего, Катарин Темпест - весьма сложная натура, Дорис. Она потрясающе красива, и ей ничего не стоит одним взмахом своих ресниц свести с ума любого мужчину. Она также невероятно талантливая актриса, способная повергнуть в слезы любую аудиторию, будь то театральный зал или веранда там, внизу. Но, кроме того, она - удивительно противоречивая и, на мой взгляд, весьма неуравновешенная женщина. Очень умная, как я уже сказал, но опасная.
Дорис, хорошо знавшая, что Дэвид никогда не позволяет себе непродуманных заявлений, задумалась над сказанным, и мрачные предчувствия закружились в ее голове.
- Господи, Дэвид, я так тревожусь за Кима, сама не знаю отчего.
- Да, понимаю, что ты хочешь сказать. Раньше я сам испытывал то же самое, но только не теперь.
Граф кивнул головой, и, хотя его лицо осталось серьезным, но в голосе прозвучали легкомысленные и доверчивые ноты.
- Ким - благоразумный человек, прочно стоящий на земле. Чутье мне подсказывает, что в конце концов основные заповеди, заложенные в нем воспитанием, возьмут верх. Возможно, в данный момент они отошли в его сознании на второй план. Но заложены они так прочно, что Ким никогда не сможет преодолеть их. В нужный момент они и защитят его. Ну а если он не станет им следовать, то будет глубоко несчастным человеком. Я убежден, что он сам в глубине души понимает все. Мне не остается ничего иного, как только рискнуть в надежде на то, что чувство долга и ответственности возьмут в моем сыне верх над обаянием этой девушки.
- Да, - тихо откликнулась Дорис, искренне надеясь, что Дэвид прав. Она сжала его руку и ободряюще улыбнулась.
- Есть еще одно соображение. Когда пройдет вся эта суета и Ким начнет думать головой, а не…
Дэвид замялся и кашлянул, прикрыв рукой рот.
- …Ну, скажем, не некоторыми другими частями тела, то начнет сомневаться, можно ли по-настоящему доверять ей. Тогда он поймет, я в этом уверен, что Катарин вряд ли сумеет оторваться от своей нынешней жизни, чтобы стать женой фермера, чтобы удалиться вместе с ним в глушь Йоркшира, подобно тебе, - озорно улыбнулся он Дорис, вскакивая на ноги и подавая ей руку. - Закончим на сегодня эту тему. Нам пора спускаться вниз, дорогая. Уже почти восемь.
Ожидая, пока Дэвид распахнет перед ней дверь, Дорис заметила:
- Время действительно работает на тебя, милый. Не забывай, что в начале сентября Катарин отбывает в Калифорнию и будет в отъезде почти три месяца.
- Конечно, - спокойно ответил граф. Его глаза стали серьезными, и он кивнул. - Можешь не сомневаться, это важное обстоятельство я тоже учитываю.
34
Николас Латимер без стука ворвался в номер Виктора в отеле "Ла Резерв". Он вихрем пронесся через гостиную, чуть не опрокинув подвернувшийся ему по дороге столик, и ввалился в спальню, едва переводя дух.
- Господи! Ты еще не одет! - вскричал он, дико уставившись на Виктора.
Тот, изумленный столь шумным вторжением друга, взглянул на Ника, лениво подняв брови. Он стоял посреди спальни в трусах, длинных черных носках, белой рубашке и черном галстуке.
- Какая муха тебя укусила? - спокойно спросил он, откладывая в пепельницу сигарету и протягивая руку к стакану скотча, стоявшему на туалетном столике.
Ник подлетел к нему, выхватил стакан из его рук и возбужденно закричал:
- Сейчас не до того! Когда мы будем на балу, ты сможешь пить сколько влезет, а сейчас - давай одевайся, ради Бога! Нам надо сваливать отсюда.
- О черт, к чему такая спешка?
- Можешь мне не верить, но там, внизу, Арлин во всем своем блеске, будто спрыгнула с экрана…
- Вот дьявол! И она опять застает меня без штанов, Никки!
Виктор крякнул со своей знаменитой кривой ухмылкой на губах, взял сигарету из пепельницы, глубоко затянулся и отбросил окурок.
- Ну что за вшивое счастье мне выпадает!
- Не спорю. Пожалуйста, Вик, напяливай побыстрее на себя все остальное. Она будет тут через пару минут в сопровождении шести рассыльных, волочащих добрые две дюжины ее чертовых чемоданов. Господи, ну шевелись же ты!
Ник со стуком опустил стакан на столик и обшарил глазами комнату. Обнаружив на стуле брюки, он схватил их и бросил Виктору. Тот поймал брюки на лету, и только теперь выражение его лица изменилось. Наконец до него дошло, что это - не один из обычных розыгрышей его приятеля и что на этот раз Ник не валяет дурака.