- Угрозами ты тут ничего не добьешься! - сердито воскликнул Лазарус. - Я принял тебя самым любезным образом, а ты злоупотребляешь…
- Можно мне рассказать тебе то, что я собиралась?
Майкл твердо сжал губы.
- Пожалуйста, если хочешь.
- Да, я хочу.
Двадцать пять минут спустя Майкл Лазарус поднялся с места, подошел к письменному столу и приказал секретарю соединить его с его апартаментами, после чего положил трубку, ошеломленно глядя на Катарин. В розовом свете ламп его лицо казалось серого цвета, а тело - будто съежилось. Эта красивая, хрупкая женщина, сидевшая на диване в его кабинете, настолько потрясла его своим рассказом, что он не сразу поднял трубку, когда зазвонил телефон.
- Хэлло, Брукс. Где мисс Ванесса? Пожалуйста, позовите ее, я хочу с ней поговорить. Благодарю вас. - Он прикрыл микрофон ладонью и прошипел: - Если только это… Привет, Ванесса. Нет, сегодня я не работаю допоздна и буду обедать дома. Я звоню потому, что у меня для тебя есть замечательный сюрприз. Ты помнишь, на той неделе я тебе говорил, что получил весточку от маминого доктора, который сообщил, что мама чувствует себя намного лучше?
Кивая головой, он выслушал ответ дочери.
- Так вот, любовь моя, ей стало настолько лучше, что она смогла приехать в Нью-Йорк и сейчас сидит у меня в офисе. Она собирается заехать повидаться с тобой.
Улыбаясь, он послушал еще немного.
- Нет, сейчас. Немедленно. Симпсон сию минуту доставит ее к тебе.
Последовала еще одна пауза.
- Да, хорошо. Увидимся за обедом.
Майкл положил трубку и, не снимая руки с телефона, обратился к Катарин:
- Она желает поменять платье. Мы обязаны дать ей несколько минут.
- Разумеется, Майкл, - улыбнулась Катарин.
- Но если это одна из твоих штучек…
Взмахом руки она остановила его. Выражение ее лица как нельзя лучше выражало возмущение.
- Неужели ты можешь всерьез думать, что я способна… - Она недоговорила.
- Нет-нет, извини меня за мои слова. Прошу прощения.
Катарин так изумили его извинения, что она растерянно заморгала. Майкл Лазарус никогда и ни перед кем не извинялся. Но она пришла в еще большее замешательство, когда он подошел к дивану, сел с нею рядом и, взяв ее за руку, произнес:
- На самом деле я очень сожалею о многом из того, что произошло между нами, Катарин.
Через секунду Катарин мягко высвободила руку.
- Надеюсь, ты понимаешь сам, и мне нет нужды повторять, что все сказанное должно остаться строго между нами. В конце концов мы же не желаем никого огорчать, причинять другим лишние страдания, особенно детям.
- Ванесса! Она не должна ничего узнать, ни в коем случае.
- Я не собираюсь посвящать ее. - Катарин встала. - Теперь пора идти повидаться с нею.
У дверей трехэтажных апартаментов Лазаруса на Пятой авеню Катарин встретил дворецкий - англичанин Брукс, который уже двадцать лет командовал штатом прислуги в доме Майкла.
- Приветствую вас, мадам. Очень приятно снова видеть вас, - произнес Брукс, принимая у нее шубу.
- Я тоже рада вас видеть, Брукс.
- Спасибо, мадам. Мисс Ванесса ждет вас в гостиной. Желаете, чтобы я проводил вас, миссис Лазарус?
- Нет, благодарю вас, Брукс. Думаю, что я сумею найти туда дорогу сама.
- Хорошо, миссис Лазарус. Не желаете чего-либо прохладительного?
Катарин отрицательно покачала головой.
- Нет, спасибо, Брукс, не сейчас.
Дворецкий поклонился, и Катарин медленно прошла через прихожую. Впервые после своего приезда в Нью-Йорк она разволновалась. Ноги ее дрожали, сердце тревожно билось в груди. Катарин уже почти подошла к громадным двойным дверям гостиной, когда одна из их створок приоткрылась и навстречу ей выпорхнула миниатюрная девочка. Ее огромные зеленые глаза широко распахнулись, пухлые губки округлились в виде правильной буквы "О", но она не произнесла ни звука. Катарин ускорила шаг и улыбнулась.
- Привет, Ванесса, - сказала она, застыв перед дочерью.
- Привет!
Глаза Ванессы раскрылись еще шире, и она распахнула двери перед матерью.
- Не угодно ли вам пройти, прошу вас, - важно заявила она.
Катарин прошла в гостиную и остановилась, глядя сверху вниз на свою дочь. Сердце ее трепетало, глаза сияли от радости. Ванесса присела перед ней в малом реверансе и протянула руку.
- Рада познакомиться с вами… мама.
- Да, - прошептала Катарин, - но знаешь ли, мы с тобой были знакомы раньше, когда ты была совсем маленькой.
Она крепко сжала протянутую ей крошечную ручку.
- Я помню. Я давно тебя жду.
- Твой отец сказал мне, что ты должна переодеться.
- О, я не имела в виду - сейчас! Я хотела сказать, что давно, еще с тех пор как была маленькой, жду твоего возвращения. Тебя не было так долго!
К глазам Катарин подступили слезы, и она отвернулась, чтобы прогнать их. Потом она снова взглянула на Ванессу.
- И я давно дожидалась той минуты, когда могу вернуться к тебе, дорогая. Может быть, мы присядем?
- О да.
Ванесса, не отпуская руки Катарин, потащила ее за собой через комнату.
- Ты садись здесь, а я сяду там, и мы сможем долго смотреть друг на друга, мама. Это намного лучше, чем разглядывать фотографии, правда?
- Ты абсолютно права, - согласилась Катарин, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. Встретив устремленный на нее немигающий взгляд ярко-зеленых глаз дочери, она расслабленно откинулась на подушки, позволив ей тщательным образом изучить себя. Подобно самой Катарин, ее дочь была хрупкой и миниатюрной, а ее лицо представляло точную уменьшенную копию лица матери, если не считать веснушек, которыми были обильно усыпаны нос и щеки. Но, в отличие от Катарин, Ванесса унаследовала яркую расцветку своей бабушки по материнской линии. Ее курчавые волосы были такими же ярко-рыжими, а глаза - того же турмалинового цвета, как у Розалин О'Рурк. Еще в раннем детстве Ванессы Катарин поражало ее сходство с матерью, но теперь, когда ей исполнилось уже одиннадцать лет, оно стало еще более заметным. "Она похожа также и на Райана, - подумала Катарин. - Одним словом, она - О'Рурк до мозга костей".
После довольно продолжительного разглядывания Катарин Ванесса наконец поделилась своими наблюдениями:
- Папочка всегда говорил, что ты очень красивая, да, впрочем, я и сама это знала, пересмотрев все твои фильмы, но в жизни ты - гораздо красивее.
- Благодарю за такой замечательный комплимент, дорогая. Я тоже нахожу тебя очень хорошенькой.
- Ты действительно так считаешь? - недоверчиво спросила Ванесса, склоняя набок голову и внимательно глядя на Катарин. - Если бы еще мне удалось избавиться от этих противных веснушек, я бы чувствовала себя намного лучше. Я перепробовала все типы лосьонов, но они все равно не подходят. Как ты думаешь, они когда-нибудь пропадут?
Катарин не сумела скрыть улыбку, вызванную горестными интонациями в голосе Ванессы.
- Может быть, но я в этом сомневаюсь. Но так или иначе, они мне нравятся. Знаешь ли, веснушки придают тебе оригинальность. Да, - кивнула головой Катарин, стараясь сохранить приличествующий случаю серьезный тон. - На твоем месте я бы постаралась сохранить их, Ванесса. Самые известные красавицы были отмечены веснушками, например Елена Троянская, - сымпровизировала Катарин, - но это не помешало ее прекрасному лицу украшать собой паруса тысяч кораблей.
Ванесса, внимательно слушавшая ее, казалась потрясенной.
- Ох! А я и не знала! Тогда мне, может быть, и не стоит пользоваться всеми этими мерзкими кремами и лосьонами? А еще - я очень рада тому, что ты такая маленькая. Девочки в школе прозвали меня "кнопкой", а мне это прозвище ужасно не нравится. Но теперь я смогу им сказать, что даже сама ты - тоже "кнопка", не возражаешь?
- Конечно, - рассмеялась Катарин. - Правда, до сих пор меня никто не звал "кнопкой", но мне, пожалуй, такое прозвище нравится.
- Тогда и мне тоже.
Улыбка сползла с лица Ванессы, и она посерьезнела.
- Почему ты собиралась так долго, чтобы приехать?
- Я была очень больна, дорогая, и должна была сначала поправиться.
- А что с тобой было?
- Разве твой папа не говорил тебе? - попыталась уйти от ответа Катарин.
- Да, он говорил, что ты живешь в частной клинике, потому что очень устала, но это, на мой взгляд, не очень убедительно. Я не имею в виду то, как можно оставаться уставшей целых девять лет. Ты что, плохо спала?
- Раньше плохо, но теперь хорошо. На самом деле, дорогая, у меня было нервное расстройство.
- Это больно?
- Немного болела голова, но теперь все прошло, и я выздоровела.
- Я этому рада. - Ванесса немного подумала и спросила: - Ты должна была лечиться у психоаналитика?
- Да, Ванесса. А тебе что-нибудь известно о… психоаналитиках и психиатрах?
- Разумеется, - безапелляционно, с самым беззаботным видом заявила девочка. - Теперь, когда ты вернулась, ты надолго думаешь остаться?
- Я собираюсь постоянно жить в Нью-Йорке.
- Вот здорово! Значит, мы сможем видеться постоянно, правда? - закричала Ванесса, и ее личико засветилось от радости. Но тут же ее настроение снова упало. - Ты уверена, что не уедешь снова?
- Да, я остаюсь в Америке, - заверила ее Катарин и осторожно добавила: - Но, конечно, зависит от твоего отца, как часто мы сможем видеться.
- О, насчет Майкла можешь не беспокоиться, с ним не будет никаких проблем. - Ванесса взглянула на мать и сморщила носик. - Ты еще ничего не сказала насчет того, как тебе нравится мое платье. Я надела его специально для тебя. Это - мое самое любимое.
- Оно - прелестно, дорогая, а зеленый цвет идет тебе больше всего. Он как нельзя лучше подходит к твоим глазам. Встань и повернись, чтобы я могла получше тебя рассмотреть, - улыбнулась Катарин, наслаждаясь видом этой живой, абсолютно естественной и уверенной в себе девочки. Это Маленькое чудо, что она совершенно не избалована!
Тем временем Ванесса расхаживала перед ней взад и вперед, совершая на ходу небольшие пируэты.
- Мне нравится бархат, а тебе, мама?
- Мне тоже, особенно темно-красный.
Ванесса закончила с демонстрацией платья, подбежала к дивану и плюхнулась на него рядом с Катарин. Теперь она снова печально смотрела на мать.
- Порой я просто сходила с ума, знаешь, из-за того, что ты меня бросила. Но теперь я, кажется, все поняла. Просто от тебя это не зависело.
- О, моя дорогая, конечно же, нет. По собственной воле я бы ни за что на свете тебя не оставила, ведь ты же - мое дитя. - Катарин ласково погладила Ванессу по щеке. - Ты - лучшая часть меня, дорогая.
Катарин почувствовала, что слезы снова подступают к ее глазам, и раскрыла дочери свои объятия. Ванесса немедленно бросилась к ней и цепко, по-детски приникла к матери. Катарин погладила ладонью ее блестящие волосы.
- Я всегда любила тебя так, что ты даже не можешь себе этого представить, с первой минуты, как ты родилась.
Катарин подняла взгляд, заморгала и увидела стоявшего в дверях и наблюдавшего за ними Майкла Лазаруса. Она выпустила Ванессу.
- Пришел твой отец.
Ванесса, вскочив с дивана, вихрем промчалась через гостиную.
- Привет, папочка! - закричала она, повисая на нем.
Все очень здорово-здорово! Мама собирается остаться жить в Нью-Йорке, и мы будем видеться все время, и все будет отлично-преотлично! И еще, мама остается с нами обедать. - Она обернулась к Катарин. - Ведь ты же останешься, мамочка?
Катарин улыбнулась и растерянно посмотрела на Майкла, не зная, что ответить. Ванесса снова повернулась к отцу и бесцеремонно обхватила его за талию.
- Эй, Попс-Попс! Мама ждет, когда ты ее пригласишь!
Прижимая к себе дочь, Майкл сказал:
- Ты не хотела бы остаться, Катарин, дорогая?
Его голос звучал любезно, он приветливо улыбался, но глаза его смотрели холодно и печально.
- Спасибо, Майкл, мне бы очень этого хотелось, - ответила Катарин, подумав про себя, что ей еще не приходилось видеть более странной пары, чем Майкл и Ванесса Лазарус.
51
Катарин села за письменный стол в своем номере отеля "Карлайл", взяла в руку тонкий фломастер и начала писать в своем дневнике. Проставив время и дату, она изложила на гладком толстом листе бумаги свои дневные впечатления, мысли и чувства по поводу последних нескольких часов. Через полчаса она отложила фломастер и захлопнула дневник, заперев его переплет на крошечный замочек. Дневник представлял собой книгу размером двадцать пять на двадцать пять сантиметров, переплетенную в мягкую темно-синюю, цвета ляпис-лазури, кожу. На обложке золотом была вытиснена надпись: "В. Л. от К. Т." Когда в начале декабря 1978 года Катарин решила возвратиться в Штаты, она пошла на Бонд-стрит, где заказала эту книжку в магазине "Смитсон". Это даже не был дневник в точном смысле этого слова, а скорее - книга для записей воспоминаний, интимных переживаний, часто - самых простых повседневных событий. Но каждая запись в нем была типично женской. Катарин предназначала книгу Ванессе, чтобы та в подходящее время, когда станет постарше, могла прочесть ее и, как надеялась Катарин, лучше узнать и понять свою мать. Когда Катарин лечилась и начала выздоравливать, доктор Эдвард Мосс посоветовал ей вести подобные записи, рассматривая это как один из элементов ее лечения. Это скоро вошло у Катарин в привычку, и она наслаждалась представившейся возможностью самовыражения. Впоследствии ей пришло в голову оставить дочери свой "Распорядок дня", как она называла свои записи.
Убрав книгу в ящик, Катарин встала, потянулась и направилась к буфету. Налив себе минеральной воды "Перрье" со льдом, она прошла в спальню, устроилась поудобнее на кровати и сняла телефонную трубку. Первым делом она позвонила брату в Джорджтаун. Они поболтали о разном, после чего Райан повторил свое приглашение приехать в Вашингтон в конце следующей недели. Ему не терпелось познакомить ее со своей женой Энн и двумя маленькими детишками, Тоби и Патрицией. Катарин ловко уклонилась от приглашения, назначив ориентировочно дату их встречи на середину февраля, и повесила трубку. Потом она переговорила с Эстел Морган, пригласив ее вместе поужинать сегодня вечером, и посмотрела на часы. Десять минут седьмого, значит, в Калифорнии сейчас - три десять, самое подходящее время, чтобы позвонить Бью.
Катарин дала ему полный отчет о всех своих делах за последние три дня и рассказала о встречах с Ванессой.
- Она очень ласковая, но немного не такая, как я ожидала. Совершенно не избалованная, несмотря на все богатства ее отца. Кажется взрослее своих лет, но - не скороспелка, как многие нынешние дети, скорее она даже немного старомодна. Я прозвала ее своей маленькой старой леди. И еще она очень, порой даже обескураживающе, искренна.
Бью рассмеялся.
- Современные дети - очень непросты. Порой они ставят в тупик даже меня, хотя я повидал на своем веку побольше многих. А ее отец? Как он себя ведет после того, как дал согласие на ваши встречи?
- Пока - все нормально, но не забывай, что мы впервые встретились с ним в четверг, а сегодня - еще только суббота. Слишком мало времени прошло, чтобы делать окончательные выводы. Он любезен, но ведет себя несколько отчужденно, я хочу сказать, по отношению ко мне. С дочерью он совершенно чудесен. Они с нею приятели, можешь себе представить. Порой мне даже кажется, что он с ней даже слишком мягок.
Бью Стентон заухал как филин на другом конце провода.
- Не могу в это поверить!
- Но это - чистая правда, дорогой. Сегодня он возил нас завтракать в "Таверну" в Гринвич-Вилледж и даже соизволил несколько раз пошутить за столом. Ванесса разговаривает с ним самым непочтительным образом, называет его Попс-Попс, безжалостно его мучает, а он воспринимает все это как должное. Между ними хорошие отношения, и я этому рада, Бью. Мне кажется, что Майкл хороший отец. Ванесса - очень веселая малышка, живая и, как огонь, непоседливая и, что главное, очень естественная. Можно подумать, что я вовсе и не отсутствовала так долго и постоянно жила с ней рядом. Она ведет себя так, будто мы с ней никогда не расставались, и тем самым здорово облегчает мне общение с нею. Мы постепенно лучше узнаем друг друга, и я ее обожаю. А кроме того, она - хорошенькая, намного красивее, чем на тех фотографиях, что Майкл присылал мне в прошлом году в Англию, я тебе их показывала.
- Твой ребенок не может не быть красивым, мартышка, - пробормотал Бью. - У меня складывается впечатление, что ты собираешься остаться в Нью-Йорке навсегда. Это так?
- Думаю, что так, Бью.
- Я очень рад, что все у тебя складывается удачно.
Бью искренне радовался за Катарин, но в глубине души был слегка разочарован.
- А как я сама рада!
Они проговорили еще около получаса. Бью рассказал ей о своих новостях, немного посплетничал насчет старых знакомых, с которыми он встречался во время последней поездки в Беверли-Хиллз, и развлек Катарин несколькими забавными анекдотами, насладившись, как всегда, ее звонким ангельским смехом. Он обещал перезвонить ей через несколько дней, после чего Катарин положила трубку, опустила голову на подушку и снова обратилась мыслями к Ванессе. "Моя маленькая фея, - думала Катарин, - моя золотая и сияющая, как новая монетка. Ей безумно понравилось то бриллиантовое сердечко, которое было на мне в пятницу. Надо будет купить ей такое же. Поеду к "Тиффани"…
Она вздрогнула, отвлеченная от своих мыслей дребезжанием телефона, и схватила трубку.
- Алло?
- Привет. Это я, Никки.
Катарина рассмеялась.
- Я узнала тебя, Никки. Неужели ты мог подумать, что я не изучила твой голос за двадцать три года?
Помолчав немного, Ник сказал взволнованным голосом:
- Я уже сто лет пытаюсь дозвониться до тебя. И я…
- Что случилось, Никки? - перебила его Катарин, которой было хорошо знакомо прозвучавшее в его голосе волнение. Но он предпочел не отвечать на ее вопрос.
- Ты не сочтешь это вторжением, если я поднимусь к тебе? Я здесь, в вестибюле. Или, если у тебя кто-то есть, не могла бы ты спуститься на минутку? Важное дело.
- Я сейчас одна. Поднимайся, пожалуйста.
Телефон разъединился. Катарин с беспокойством некоторое время смотрела на него, гадая, что могло так взволновать Ника, а потом вскочила и, подбежав к туалетному столику, провела щеткой по волосам, оправила юбку и надела жакет. Торопливо пройдя в гостиную, она отыскала свои туфли под письменным столом и успела сунуть в них ноги как раз в тот момент, как Ник постучал в дверь номера.
Катарин впустила его, взяла перекинутое через руку пальто и повесила на стул.
- Прости, что я так внезапно нагрянул, - сказал он, чмокнув ее в щеку, - но, не сумев до тебя дозвониться, я решил бежать сюда сам. - Он прошел на середину гостиной и обернулся к Катарин. - Я подумал, что ты можешь собраться куда-нибудь на обед, и решил перехватить тебя до ухода. - Ник покачал головой. - Только что я получил скверное известие.
- Что случилось? - спросила Катарин, падая в кресло.
- Примерно полчаса назад мне позвонил Франческин деверь, Нельсон Эвери. Он проводил уик-энд в Виргинии вместе с нею и с Гарри…
- Нет, только не Франки! Если с ней что-то слу…