- Я предупредил ее, что сегодня не вернусь домой, сказал, что у меня назначена встреча в другом городе, в Филадельфии. Я не играю в прятки, как ты знаешь, - сказал Ник и выключил свет.
- Я счастлива, что ты остаешься, дорогой, я всегда этому рада.
Он поцеловал ее.
- Спи спокойно, я люблю тебя.
- И я тоже, дорогой.
* * *
На следующее утро Николас Латимер поднялся в приподнятом настроении. Катарин веселым смехом отвечала на его шутки и забавные выходки, думая про себя, что давно не видела его таким счастливым, веселым и оживленным. Когда он наконец умылся, побрился и оделся, они не спеша позавтракали вдвоем. Ник просматривал "Нью-Йорк таймс", а Катарин, прихлебывая чай, с обожанием смотрела на него. Но в пятнадцать минут одиннадцатого она твердо ему заявила:
- Теперь, дорогой, я вынуждена прогнать тебя на улицу. Сегодня у меня масса дел, а еще мне надо пройтись по магазинам. Я уже опаздываю.
- У меня самого назначено несколько встреч.
Ник допил кофе и взял недокуренную сигарету, дымившуюся в пепельнице.
- Где ты хочешь поужинать сегодня?
- Ник, ты забыл? Я сегодня ужинаю с Ванессой.
- Да, боюсь, что я запамятовал, - постарался скрыть свое разочарование Ник, зная, как много значит для нее дочь. - Но все же, почему бы мне не забежать к тебе днем, например, в половине шестого? Выпьем вместе чая, - усмехнулся он. - Ты будешь пить чай, а я - любоваться тобой.
- Чудесно, дорогой.
Она проводила его до двери, крепко обняла и поцеловала в щеку. Оставшись одна, Катарин окунулась в свой повседневный водоворот дел. Перед тем как принять ванну и переодеться на выход, она сделала несколько телефонных звонков. Около полудня она вызвала такси и поехала к "Тиффани", забрала там заказанные ранее подарки и вернулась в "Карлайл". Съев легкий ленч в номере, она позвонила Майклу Лазарусу, чтобы подтвердить свое намерение поужинать сегодня с Ванессой, и взяла в руки один из романов Ника, который сейчас перечитывала. Но внезапно множество разнообразных мыслей навалилось на нее, и остаток дня Катарин провела в грустных раздумьях. Наконец часа в четыре она переоделась в голубое шелковое платье, поправила макияж и прическу, после чего позвонила в бюро обслуживания и попросила принести лед. Застегивая нитку жемчуга на шее, она услыхала стук Ника в дверь и пошла его встретить.
Войдя в номер, Ник подхватил ее на руки, крутанул вокруг себя и поставил на пол, не разжимая рук.
- Я побывал у адвокатов, Кэт! Они считают, что я прав и мне удастся добиться непробиваемого юридического соглашения, которое сохранит мне ребенка. - Он слегка отстранил ее от себя. - Как тебе нравятся такие пироги?
Катарин молча улыбнулась и прошла к бару, где налила в стаканы водку, добавила лед и, вручая один из них Нику, сказала:
- Прошу, дорогой, проходи и садись.
Ник взял стакан из ее рук и прошел за ней следом.
- У тебя очень серьезный вид, - нахмурился он. - В чем дело?
Он остановился посреди комнаты, не сводя с нее глаз.
- Ты не хочешь присесть? Мне надо с тобой поговорить.
Ник рассмеялся немного нервно.
- Что случилось, Катанка? Давай выкладывай.
- Я не могу выйти за тебя замуж, Никки.
- Не разыгрывай меня, дорогая, я сейчас мало расположен к шуткам. Если когда-либо в жизни я и бывал серьезен, так это сейчас, когда хочу жениться на тебе. Теперь…
Катарин предупреждающе подняла руку.
- Я тоже не шучу. Повторяю, я не могу выйти за тебя, Никки.
Он, щурясь от слепящего его глаза солнца, уставился на нее.
- Но почему? Из-за моего сына? Но, послушай, я уже сказал тебе, что все будет улажено в считанные дни.
- В ту минуту, как ты скажешь Карлотте, что расстанешься с ней или просто бросишь ее, она увезет мальчика в Венесуэлу, и тебе будет чертовски сложно вызволить его. Я не могу позволить тебе, Никки, рисковать подобным образом. - Она покачала головой. - Мне лучше, чем кому-либо, известно, что это значит - быть разлученной с собственным ребенком. Я уже проходила через такое испытание, если помнишь.
- Это совсем другой случай! - воскликнул Ник, с хмурым видом расхаживая по комнате.
- Я не готова к подобному риску. За последние девять лет на мою долю выпало слишком многое, чтобы своими собственными руками создавать новые проблемы, мой дорогой.
- Я хочу на тебе жениться и добьюсь этого. Ради Бога, не упрямься, Кэт. Я твердо намерен использовать выпавший мне шанс и не могу потерять тебя из-за Карлотты или даже из-за собственного сына. Я безмерно люблю его, но мне нужна ты.
- Позволь задать тебе гипотетический вопрос, Никки. Допустим, я соглашусь, а Карлотта заберет у тебя сына и больше никогда не позволит встречаться с ним. Что будет тогда?
- Мое сердце будет разбито, но этого не будет никогда. В любом случае я не намерен рассматривать гипотетические ситуации.
Катарин отпила глоток водки и, внутренне собравшись, твердо заявила:
- Мне нечего тебе предложить, Никки, поскольку я не желаю разрушать твоих отношений с твоим ребенком.
- Нечего предложить! Это просто смешно. Мы любим друг друга, мы всегда подходили один другому, а тем более теперь, когда ты совсем здорова.
- Я вовсе не здорова, Никки, и в этом все дело.
- Но, Кэт, это неправда! Твое поведение говорит само за себя.
- На самом деле у меня не осталось времени, которое я могла бы провести с тобой.
Ник уловил странную интонацию в ее голосе и удивленно посмотрел на Катарин.
- Ты говоришь, что у тебя нет времени. Я не совсем понимаю…
- Я умираю, Никки.
Потрясенный ее словами до глубины души, Ник впился руками в спинку стула и стоял, безмолвно открывая и закрывая рот, не в силах вымолвить ни слова, чувствуя, как все его мужество, капля за каплей, оставляет его.
- Мне осталось жить совсем недолго, - проговорила Катарин. - Вот что я имела в виду, говоря, что у меня нет времени. Шесть-семь месяцев, в лучшем случае.
Нику показалось, что он сию минуту потеряет сознание. Он рухнул на диван, не сводя испуганных глаз с Катарин.
- Кэт, Кэт! - прошептал он. - Этого не может быть. Скажи, что это неправда.
- Увы, дорогой, к сожалению, это правда.
- К-к-к сожалению? - запинаясь, повторил Ник, и слезы брызнули у него из глаз. Он обреченно уронил голову. - Нет! - вскричал он. - Нет! Я не хочу этому верить.
- Тише, дорогой, не кричи так.
Она опустилась на колени у его ног и, опершись локтями в его колени, заглянула в лицо Нику.
- Я не хотела посвящать в это тебя, Никки. Когда я вернулась, у меня было единственное желание - попросить у всех вас прощения, чтобы я могла потом спокойно умереть. Я не могла предположить, что мы снова полюбим друг друга. Эстел рассказывала мне, что ты живешь с Карлоттой, я была уверена, что все между нами в прошлом, зная тем более, что у тебя есть сын.
У Ника так дрожали руки, что водка выплескивалась у него из стакана, заливая все вокруг. Катарин забрала у него стакан, поставила на столик и взяла обе его руки в свои.
- Боюсь, что я вынуждена снова просить у тебя прощения за ту боль, что опять причиняю тебе.
- О, Кэт, родная моя Кэт! Я так люблю тебя…
Голос его прервался, слезы хлынули из глаз и ручьями потекли по щекам. Он обвил ее руками и в отчаянии прижал к себе.
- Ты не можешь умереть! Нет, только не ты! Я не позволю тебе умереть!
Катарин долго, не шевелясь, оставалась в его объятиях, пока рыдания его не стихли и он немного не успокоился. Тогда она встала, взяла салфетку и вытерла его мокрое от слез лицо и руки. Потом она дала ему выпить, прикурила две сигареты, сунула одну из них Нику в губы и опустилась рядом с ним на диван. Ему потребовалось немало времени, чтобы слегка прийти в себя. Ник сделал большой глоток водки, выкурил сигарету, неотрывно глядя на Катарин.
- Так что же с тобой такое, Кэт? - наконец осмелился спросить он тихо и нерешительно.
Она откашлялась и таким же тихим голосом ответила:
- У меня так называемая узелковая меланома. Это - одна из разновидностей злокачественных опухолей, но умирают от нее намного быстрее.
- Я не совсем понял, что это такое. Это - рак?
- Да. Меланому обнаруживают на коже. На первых порах она выглядит, как небольшая родинка или родимое пятнышко.
- Но ведь ее можно удалить или вылечить? - спросил Ник, и его сердце сжалось от ужаса.
- Да, ее можно удалить, но это отнюдь не означает, что человек после этого выздоравливает. Видишь ли, у меня меланома четвертой степени. Это означает, что она проросла в глубь кожи больше, чем на три миллиметра. Когда меланома достигает таких размеров, кровь разносит ее клетки по всему организму, например в легкие или печень, где начинают быстро разрастаться, образуя так называемые рассеянные метастазы. Для этого по-латыни есть специальный термин. Так вот, со мной произошло именно это - моя меланома начала расползаться.
Ник крепко зажмурился и сцепил руки, неспособный вымолвить ни слова. Секунду спустя он открыл глаза, взглянул на любимое лицо, и слезы снова потекли из его глаз. Он закашлялся, тряся головой.
Катарин коснулась его руки.
- Можно мне договорить? Хорошо зная тебя, я могу предположить, что ты хочешь все знать досконально.
Горло Ника перехватил спазм, и он только молча кивнул.
- У меня меланома располагается на спине, между позвоночником и левой лопаткой, сантиметров на десять выше талии. Метастазы от нее уже распространились на лимфатические узлы, легкие и печень. Эти органы у меня тоже поражены.
- Н-н-но ты выглядишь совершенно здоровой, Кэт?..
- Да, сам факт поражения метастазами легких или печени незаметен, поскольку поначалу это никак не отражается на общем самочувствии.
- Когда это начнет тебя беспокоить?
- Насколько я сумела понять из объяснений моих докторов, больные узелковой меланомой обычно живут около года. В первые девять месяцев у них наблюдается только значительное ухудшение самочувствия. Но как только больной по-настоящему плохо себя почувствует, смерть наступает очень быстро, в течение недели.
- О Боже! Кэт!
- Я смогу еще жить нормальной жизнью шесть, возможно, семь месяцев без всяких признаков ухудшения.
- Но должно существовать какое-то лечение! Послушай, мы найдем других врачей. Мы обратимся к Слоану-Кеттерингу или в отделение онкологии и кожных болезней медицинского центра Нью-Йоркского университета. Несомненно, должен быть какой-то…
- Нет, Ник, - мягко прервала его Катарин, - я прошла все это еще в Лондоне. Видишь ли, лечение меланомы, особенно расположенное на спине, как у меня, - крайне сложная вещь. Облучение бесполезно, так как опухоль к нему нечувствительна, химиотерапия ужасно действует на внешность, от нее выпадают волосы, она вызывает жуткую тошноту и рвоту. Сейчас появились кое-какие новые лекарства, но все они лишь немного продлевают жизнь, причем делают ее далеко не приятной. Поэтому я решила отказаться от лекарств. Пусть я намного скорее умру, но проживу оставшиеся мне месяцы по-человечески, наслаждаясь последними отпущенными мне днями и оставаясь самой собой.
- Когда ты обнаружила у себя… это? - в ужасе прошептал Ник.
- В ноябре прошлого года. Небольшое родимое пятнышко, которое было у меня всегда, вдруг слегка увеличилось в размерах и потемнело. Первой на это обратила внимание моя портниха, но, как оказалось, дело к тому времени зашло уже слишком далеко.
- У тебя… у тебя болит что-нибудь? Мне невыносимо думать, что ты страдаешь от болей, - сказал сдавленным голосом Ник.
- Нет, Ник, честное слово. Когда наступает ухудшение, человек начинает худеть, слабеет, теряет аппетит, быстро устает.
Ник судорожно зажмурился. У него разыгралось воображение, но он постарался отогнать мучительные мысли о страданиях, предстоящих Катарин.
- Ты не ошиблась в диагнозе?
- Я в нем абсолютно уверена. Мой врач консультировался со всеми лондонскими светилами, и я сама обращалась к специалистам уже здесь, в Нью-Йорке. Нет никаких сомнений, Никки. - Она взяла его руку. - Врач в Лондоне сказал, что у меня осталось еще немного времени, примерно месяцев девять. Вот почему я поторопилась приехать в Нью-Йорк. Чтобы повидаться в первую очередь с тобой, с Франки, Райаном, ну и, конечно, с моей любимой дочкой.
- Так вот почему он позволил тебе встречаться с ней? - грустно спросил Ник.
- Да. Я некоторым образом пригрозила ему, сказав, что если он не согласится, то я начну против него судебный процесс, соберу пресс-конференцию и расскажу на ней все журналистам, в том числе и о своей болезни. Майкл был вынужден капитулировать. - Она чуть заметно улыбнулась. - Но, безусловно, я не собиралась ничего подобного делать. У меня не было никакого желания пропускать Ванессу через весь этот цирк.
- А Райан знает?
- Нет, Ник. В курсе дела только ты и Майкл Лазарус. Я хочу, чтобы и дальше все это оставалось только между нами. Обещай мне это. Не желаю, чтобы меня жалели или выражали свое сочувствие.
Ник пристально посмотрел на нее.
- Почему ты ничего не рассказала ни мне, ни Франки в тот раз, когда мы впервые встретились?
- Мне хотелось, чтобы вы простили меня по доброй воле, а не из жалости или сострадания. Обещай мне держать язык за зубами.
- Обещаю. А как насчет Франки и Виктора?
- Я сама им все расскажу и скоро.
Внезапно Ник как ужаленный вскочил и принялся метаться по комнате, охваченный глубокой грустью, временами сменяемой приступами бессильной ярости. Тогда он, беззвучно изрыгая проклятия, крепко стискивал руку в кулак и со всей силы ударял им в раскрытую ладонь другой руки. Спустя несколько минут он обернулся к Катарин.
- Но ведь должен же быть какой-то выход! Не может быть, чтобы его не было. Я не могу с этим смириться. Нет, не могу, черт побери! Если даже ты сама смирилась, то я не могу и не хочу. Ты сидишь такая спокойная и сдержанная, когда мое сердце разрывается на части, а ты…
Тут Ник замолчал, глубоко пораженный собственными словами и тем тоном, которым он заговорил с ней. Он подбежал к Катарин и рухнул перед нею на колени.
- Прости, прости меня, любимая! О, Кэт, прости, я так люблю тебя, что схожу с ума. Я не могу… - Ник недоговорил и разрыдался, уткнувшись лицом ей в колени.
- Ничего, любимый, я хорошо тебя понимаю. Твоя реакция вполне естественна. Когда первый шок проходит, ему на смену приходит гнев, потом наступает отчаяние, потом снова гнев. Но в конце концов человек просто смиренно покидает этот мир. Все переживания оказываются ни к чему, он ничего не способен изменить. - Говоря это, Катарин ласково гладила Ника по голове, успокаивающе приговаривая: - Не надо, любимый, не плачь. Тише, успокойся, любовь моя.
Наконец Ник заставил себя подняться с коленей, сел на диван рядом с Катарин и крепко обнял ее.
- Я буду все время с тобой, любимая моя Кэт. Предстоящие месяцы будут для тебя счастливыми настолько, насколько это от меня зависит. Мы будем делать с тобой все, что ты захочешь, ходить вместе всюду куда пожелаешь, мы постараемся осуществить все самые сокровенные твои желания.
- Нет, Ник, ты не сможешь остаться со мной.
- Почему? Скажи мне, ради Бога, почему?
- Я не хочу, чтобы ты рисковал своим ребенком, а это неизменно произойдет, если ты уедешь со мной.
- Но тогда мы останемся в Нью-Йорке, будем соблюдать приличия и жить раздельно. Карлотта ничего не узнает.
Ник с отвращением предложил это, чтобы успокоить Катарин, ни секунды не намереваясь осуществлять подобное предложение. Карлотта пусть поступает как знает, но ничто не должно разлучать его с Кэт. Потом он как-нибудь все уладит.
- Нет, мне лучше теперь же уехать, - сказала Катарин.
- Я не отпущу тебя!
- Для меня будет еще непереносимее видеть, как ты убиваешься, - прошептала Катарин и только потом с ужасом осознала, что она говорит. Но Ник пропустил ее замечание мимо ушей и замотал головой. Его глаза снова налились слезами.
- Пожалуйста, не прогоняй меня, позволь мне провести возле тебя эти последние месяцы. Ведь мне еще предстоит всю оставшуюся жизнь прожить одному, без тебя. Не будь такой жестокой, Кэт. Если хочешь, любимая, я готов на коленях умолять тебя, но только, ради Бога, не гони меня. - И он умоляюще посмотрел на нее. - Не будь жестокой, Кэт, позволь мне остаться с тобой, умоляю тебя.
Она кивнула, глядя на него ясными глазами, и слезы блеснули у нее на ресницах.
- Хорошо, дорогой, но ты должен мне обещать, что по возможности не будешь все время печалиться. Я не вынесу вида твоих страданий.
- Это я обещаю, - ответил Ник, и легкая улыбка тронула его губы.
Катарин встала.
- Мне надо переодеться. Ты промочил своими слезами все платье. - Она провела пальцем по щеке Ника. - Ты проводишь меня на мою встречу с дочерью?
- Разумеется, но мне надо, пока ты переодеваешься, пойти умыться. Я обещал Виктору забежать вместе с ним к Пьеру, чтобы выпить и, может быть, съесть легкий ужин.
- О, я очень рада этому, Никки. Мне было бы невыносимо думать о том, что ты проведешь этот вечер в одиночестве. Виктор решил уже, когда он летит обратно на побережье?
- Еще нет, но сегодня у него была последняя деловая встреча. Думаю, что он останется здесь на всю неделю. Он радуется возможности побыть с нами, повидаться снова с Франческой, - говорил Ник, проходя вслед за Катарин в спальню, тщательно выговаривая каждое слово и изо всех сил стараясь сохранять самообладание.
- Да, все прошло чудесно, - улыбнулась Катарин.
Немного позднее, когда они с Катарин уже вышли на Пятую авеню и двинулись по ней вверх, в сторону Семьдесят девятой улицы, на которой находились апартаменты Лазаруса, Ник спросил:
- Кстати, о Франки и Викторе. Когда ты собираешься им все рассказать?
- Когда будет подходящий момент. Я еще точно не решила. Но, конечно же, я не собираюсь ничего говорить им завтра, во время ленча у Франчески. Это испортит настроение всем нам.
- Да.
Катарин стиснула его руку.
- Я довольна, что нам удалось заставить Франки прийти пообедать на прошлой неделе вместе с нами и с Виктором. Мне показалось, что в конце концов она тоже осталась этим весьма довольна. А Виктор - тот просто светился от радости.
- Она говорила тебе что-нибудь про него?
- Никки, мне кажется, что ты готов принять на себя роль свахи. А еще смел меня называть любительницей манипулировать людьми!
- Ты хотела сказать, что называл тебя так когда-то? Но все-таки она сказала тебе что-то?
- Ничего особенного. Только заметила, что он по-прежнему красив и неотразим. Мне показалось, что ее немного удивила седина у него в волосах. Франческа как-то говорила мне, что навсегда запомнила Виктора таким, каким он был в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Хотя она замечала время от времени его фотографии в журналах, но старый его образ прочно засел у нее в голове.