Память о нем и тот след, что остался, что-то сломали в Сергее, порвали, как струну на гитаре. То неосознанное и невысказанное, что еще держало его в своих четких в рамках, еще подчиняло ритму нормальной жизни, еще строило заслоны и плотины чувствам и привязанностям. Еще удерживало в рядах здравомыслящих людей.
Теперь его не было. Оно исчезло и забрало с собой того, вчерашнего, Сергея. А этот был, что новорожденный - слеп и глух, хоть слышал и видел. Но разве воспринимал?
Да, он был здесь, в мире жестких условий и четких уравнений, но жил уже там, откуда его гнали. В том мире, что показала ему Аня.
И только он ему был нужен. Только с ней, только для нее и ради нее.
Для того, чтобы вернуться, он готов был пойти на что угодно. И пошел от противного. Замкнулся, закрылся, отключил телефоны, в слепой уверенности, что только так он образумит любимую, вернет ее и себя, тот мир, что ждал их.
Стакан водки под пристальным взглядом сестры, смотрящей на него с огромной фотографии на стене, и вот он не так укоризнен, мир вокруг не так черен. На минуту. Пока жгучая жидкость падает в желудок, и ты ждешь, что она затуманит твой разум и окружающую действительность. Но туман начинает клубиться лишь в прошлом, в том, что осталось за спиной и травмирует душу. Туман не укрывает его, а лишь разбавляет, расчленяет на составные и выдает один за одним самые больные темы, самые тяжелые картинки. Все то, отчего ты безуспешно бежишь.
Еще стакан, еще, в слепой надежде добиться своего. И опять - ничего. Только Анины глаза становятся все печальней, а на душе все противней. И гаснет свет надежды, а в опустившемся на душу мраке живет лишь страх, обида и непонимание. Они множатся, растут и рвутся наружу горькими слезами и всхлипами отчаянья…
Сергей рухнул на диван и, уткнувшись лицом в Анин пеньюар, заплакал, как мальчишка.
И гладил немой атлас, хранящий ее аромат, словно кожу любимой.
И так заснул.
Олег злился. Я видела это по его лицу, судила по недовольным взглядам, что он бросал в мою сторону.
Я не понимала причины его не довольства и терялась в попытке найти ее. И начала обижаться. Мрачнея с каждой минутой, следила за его манипуляциями, за его нудной, методичной уборкой, что он затеял в моей палате.
Книга к книге, корешок к корешку, по цвету и формату. И в тумбочку. А средства гигиены из нее в санитарную комнату, а полотенце, тщательно свернутое и проверенное на наличие микробов методом придирчивого обнюхивания и осматривания, на спинку кровати. А вазу с цветами на середину стола. Точно на середину, чуть не сантиметр в сантиметр от края до края.
Наверное, Алеша прав - шевельнулась мысль. И как ей не шевельнуться, если Олег, как робот уборщик, с угрюмым выражением лица и в полном молчании бродит по палате, вот уже час как занимается уборкой. Даже не уборкой, а суетливой видимостью оной.
Я терялась в догадках и все больше зябла от скверных предположений из области психиатрии. Но иных причин столь странного поведения найти не могла, как не старалась. Список моих грехов за эти дни не увеличился, разве что немного разбух в плоскости мыслей. Но не на деле! В этом плане я была чиста и почти непорочна. Эти дни я вела себя, как не вела себя и в детстве - скромно и тихо. И не могла по другому. Не имела права, как будущая мать.
Тогда в чем дело? Чем недоволен Олег? Что опять не так? Что происходит?
Зачем он пришел?
Мое непонимание сменилось обидой. Она созрела для серьезной заявки. И мне стало все равно, чем занимается Олег, есть ли он вообще в помещении.
Я легла на кровать и, отвернувшись к стене, сделала вид, что заснула.
Пусть сомневается, сколько хочет. Пусть попытается разбудить. Пусть хоть симфонический оркестр для этого приводит в палату. Я все равно не проснусь. Видеть его не хочу, слова ему не скажу. Особенно про ребенка…
Как мы будем жить с ним дальше? Как жили? Говорить на разных языках, думать о разных вещах и мучиться в вечном непонимании? А может дело не в нем, во мне? Я слишком мнительная и чувствительна. Именно так сказала Оля. Именно так считает. А я просто чувствую себя белой мышкой, помещенной в одну клетку с серыми, живущей в стенах лаборатории по изготовлению универсального средства уничтожения. И не знаю, в кого я такая уродилась? Почему именно мне дано чувствовать малейшее движение души человека? Еще только оформляющиеся мысли, только зарождающиеся эмоции, чувства тайные, глубинные и скрытые от глаз посторонних. И все-таки не от меня.
Впрочем, некоторые эмоции невозможно не чувствовать. Например, такие, как у Олега сейчас. Я даже спиной ощущала его раздражительность, нервозность и… страх. Мне казалось - Олег вернулся. Тот, кому я верила, умер в новогоднюю ночь. И меня одолевала тоска, оттого, что это не так, оттого, что я ошиблась, а Алеша нет. Было очень неприятно от одной мысли, что все вернулось на круги своя. Мы вновь будем лгать, играть отведенные роли и ползти по инерции в заданном направлении, не замечая, что давно умерли друг для друга, давно не греем, не ждем, не любим. И прекрасно обойдемся друг без друга, стоит только попробовать.
Но это как раз уже невозможно. Нас связал ребенок, освятил наш брак, наказал, привязал и обрек. Может быть потом я вновь получу шанс вырваться?
Андрей положил трубку и чуть заметно улыбнулся. Ресницы прикрыли лукавые огоньки довольства, вспыхнувшие в глазах.
- Гульчата-а, - прошептали губы, одобряя. Молодец Бахчисарайская царица, жадная, глупая и…предсказуемая.
Правильно, правильно - шантаж и скандал не самое худшее средство достижения цели.
Интересно, что теперь этот предпримет?
- Кустовский…Кустовский, - морщил лоб Геннадий Викторович в попытке вспомнить. - Фамилия-то звучная и что-то такое было… Да, да…Действительно, Алексей Дмитриевич - было, - лицо Киманова осветилось понимающей, чуть лукавой улыбкой. Он откинулся на спинку кресла и рассмеялся, легко, задорно. - Вспомнил, конечно! Вьюношь просил справку с такой униженной мольбой и настырностью, словно речь шла о жизни и смерти. Да-а, он был похож на загулявшую девицу, которую родственники застукали за изучением Кама-сутры, и теперь без справки о сохранности своей чести она не может вернуться домой. Ха…Сколько, говорите, лет назад? Пять? Может и пять, вот этого точно не скажу…
- Так справку, вы все-таки выдали?
- А?…Да, да. Как же не выдашь? Он меня чуть не зажимал по углам, попутав ориентацию, этот пылкий вьюношь. Долго ходил, надоел изрядно. Да и отчего ж не написать? Бумаги мне для счастья молодых не жалко. Ну, а что потом невеста будет долго удивляться обнаруженному состоянию…Хм.
Киманов умерил свое веселье, видя, что посетитель его не разделяет, наоборот - мрачнеет и, судя по взгляду - осуждает.
- Н-да-а…. Я ведь и коньяк даже не взял. Что ж я, а если вы на счет гонорара…
- Нет. Данная сторона дела меня не интересует. Спасибо за откровенность. До свидания, - Алексей резко поднялся и шагнул к выходу.
- Постойте…
Но дверь уже закрылась.
Геннадий Викторович растерянно пожал плечами:
- Что приходил чудак? - с долей удивления спросил сам себя. И сам себе ответил. - Делать ему нечего, про справку какую-то узнавать. И главное - то, что было пять лет назад и неправдой - интересно, а то, что осенью и всерьез - нет! Н-да, ну, и клиент пошел, загляденье!
Алексей был в гневе. Он вышел на крыльцо больницы и застыл, тараня взглядом пейзаж зимнего парка, разбавленного единичными посетителями. Но видел лишь образ Олега, который лгал ему с самым невинным видом.
- Щенок! - бросил в сердцах.
Парень, стоящий рядом с девушкой, прямо перед Алешей, удивленно посмотрел на него и хотел уже возмутиться, приняв высказывание на свой счет, но мужчина решительно отодвинул его с дороги и направился к стоянке.
- Кого ж ты обманывал? Для чего? - качнул головой, открывая машину. Сел и задумался, немного успокоился. Достал сотовый, в десятый раз за последние дни набрал номер Сергея.
- Да? - голос глухой, как из подпола.
- Пил? - догадался.
- Да. Долго и искренне. Так что для нотаций в самом лучшем варианте нахожусь. Начинай.
- Нужно встретиться, Сергей.
- Ну, Леха!.. Я голову поднять не могу, а ты - встретиться. Не-е, этот подвиг мне не по плечу.
- Придется. Героический подъем, душ, кофе. Как придешь в себя, отзвонишся. Мне твоя голова нужна, ясной.
- А уж мне как, - протянул Сергей. - Андрюхина тоже?
- Да.
- Слет юных техников?
- Юннатов! Мне не до шуток.
- Да? Тема "не шуток"?
- Аня.
Сергей долго молчал. За это время у Алеши появилось сомнение - не умер ли братец от похмелья, и уже почти оформилось в уверенность, как тот, наконец, ожил. И совершенно бодро и четко спросил:
- Где, когда?
- Еще вчера!..Приходи в себя, я перезвоню.
- Дай мне пятнадцать минут.
- Даю двадцать.
Трубка пискнула и смолкла. Алексей тут же набрал номер Андрея:
- Нужно встретиться.
- Не могу, Алеша, честно. Только не сегодня, дел слишком много, клиент к тому же капризный. Давай завтра? В любое время.
- Можно и завтра, Андрей, но…
- Что-то случилось? Серьезный разговор?
- Это касается Ани, Андрей. Олег становится опасен. Я не могу решить эту проблему один.
- Опять ему в голову что-то бредовое пришло? - мгновенно сориентировался Андрей.
- Да.
- Минут через тридцать сможешь подъехать к стадиону?
- Да.
- Все. Я буду. Встречаемся у стоянки.
Сергей прибыл на встречу первым. Поставил машину у забора стоянки и, открыв дверцу, принялся ждать. И заливать пивом внутреннюю дрожь, что усиливалась с каждой минутой. Имя ей была - надежда. Он хотел верить, что Алеша собирает их не для того, чтоб огласить состояние Аниного здоровья, а вынести, наконец, приговор ее замужеству, дать "добро" на его завершение.
Вторым подъехал Андрей. Остановил свой Subaru в трех метрах от машины брата и вылез:
- Привет.
- Угу, - кивнул Сергей, отхлебывая пиво.
- Завязывай ты с алкоголем, Серый, - качнул головой Андрей.
- Сейчас допью и завяжу, - согласился тот. - Ты не в курсе, зачем нас генерал созвал?
- Точно - нет. Знаю только, что речь пойдет о сестре. Остальное - догадки.
- Озвучишь? - с надеждой глянул на него Сергей и вылез из машины, достал сигареты. Однако прикурил не сразу - руки тряслись, пламя зажигалки то гасло, то промахивалось мимо сигареты. Андрей поморщился, наблюдая за его манипуляциями:
- Ох, Серый, не бережешь ты себя.
Сергей жадно затянулся и промолчал. И даже взгляд отвел, лишь бы брат не заподозрил его, не уличил, дальше думал, что причина тремора - стандартное похмелье. Не объяснишь же ему, что суть в другом. Да и незачем, не время. Главное сейчас, чтобы его надежда оправдалась, и Алексей завел именно ту тему, что ожидалась.
И хмыкнул, глядя на приближающуюся машину - легок на помине.
Алексей тормознул наискосок от Subaru, перекрыв тем самым проезд братьям. Вылез, и, прислонившись спиной к дверце машины, обвел мужчин напряженным взглядом.
- Ну, - поторопил Сергей.
Алеша хмуро посмотрел на него, оценил дрожащую сигаретку в руке и банку пива. И презрительно поморщившись, обратился к Андрею:
- Я думаю, пришло время решать вопрос с Олегом. Он хочет ребенка, Аня согласна. Ситуация чревата серьезными последствиями и решать ее нужно сейчас, пока Анечка в больнице под присмотром врачей.
Сергей сжал зубы, чтобы крик радости не спугнул Алешиного решения. И отвернулся к машине, с силой смял банку, откинул ее в сугроб.
Душа ликовала, губы изгибала улыбка, которую он с трудом сдерживал, а то ведь расползется до ушей и все испортит.
- Думаешь, им нужно помочь расстаться? - спросил Андрей, глядя себе под ноги.
- Не знаю, стоит ли предпринимать столь радикальные меры… Может быть, нам еще раз поговорить на эту тему с Олегом? Вразумить.
- Ага, валяйте, - развернулся к братьям Сергей. - Пять лет уже разговариваете, мозоль уже на языке образовалась и лексикон оскудел. Я лично, с ним в одном направлении базарить буду - либо он ноги делает, либо я ему их сделаю. Убирать его надо и весь разговор.
- Как?
- Как обычно, - хмыкнул Сергей.
- Только давай без криминала, - поморщился Андрей. - Глупо и бессмысленно.
- А-а, ну, да, конечно - глупо. Хорошо, давайте опять пойдем по варианту душевных бесед и вразумлений. Не надоело?!
- Серый, криминал ничего не решает, наоборот, увеличивает проблемы. Ты ж не маленький, должен понимать, что для этого нет причины и тем более - надобности. Это самый тупой вариант.
- У тебя есть другое предложение? Думаешь, иначе получится? Да ни фига! Этот тоже не дурак, понимает, что к чему, и без боя не сдастся, будет на Аню давить, жалостливо, и что в итоге? Тоже самое - мир, дружба, жвачка! Пока не доведет Анюту до точки!
- Сергей прав, - кивнул Алексей. - Оставить ситуацию бесконтрольной нельзя. Аня уже согласна пойти ему навстречу, и если это случится…Я даже не хочу думать, что тогда будет. Ясно вам и мне. Говорить с этим, боюсь, действительно занятие бесперспективное. Не верю я ему. Как обычно, скажет - да, со всем согласиться и вновь начнет действовать Анечке на психику. А уйти….Сам - нет. Слишком расчетлив.
- Вот и я о том же! Родители в поселке. Вернется он туда после благоустроенной квартиры в городе, в пяти минутах ходьбы от работы? Ежу ясно - нет. А попроси - такой концерт Анюте закатит, что та рукой махнет и все пойдет по-старому. Ему ж удобно рядом с ней быть, на всем готовом, прикрытый со всех сторон, обеспеченный. Отпуск в Хургаде да на Кипре. Разбаловали вы его!
- А ты нет? - прищурился Андрей.
- Я? Да если б не ваше заступничество, я б его пять лет назад к праотцам отправил, и никаких проблем.
- Кто б сомневался, - буркнул Алексей. - У тебя в голове другие идеи вообще появляются?
- Нет. В данном случае - нет. Потому как иного выхода нет. Он же ее не оставит, хоть ты трактором на него наезжай. Прикроется Анютой, как щитом, и все, разборка закончена. Что ты сделаешь? А ничего. Будешь ждать, когда он ее окончательно не погубит. Хочешь - пожалуйста, а я пас. И это дело так не оставлю.
Сергей смолк и полез за сигаретами, Алексей переглянулся с Андреем, и оба вздохнули. Ситуация ухудшалась на глазах. Мало Аня в опасности, так еще и младший готов пойти на крайности. И пойдет, в этом сомнений ни у того, ни у другого не было.
- У него любовница есть, - тихо заметил Андрей, решив открыть давно ему известное.
- Чего?! - перекосило Сергея. - У этого?! Кто?
- А ты не понял? - так же тихо спросил Алексей.
Сергей с минуту пытливо смотрел на братьев и качнул головой, догадавшись:
- Ну, ё…И после этого ты хочешь поговорить? Да гнать его надо! А если еще и Анюта поймет? Зачем ты привел-то "Гулькерию", столкнул всех?! Совсем что ли с умом раздружился?
- Как раз - нет. Затем и привел, чтоб этот понял - мы все знаем.
- Как же "Гульнара" согласилась?
- Легко. Заурядный шантаж, двести баксов и четкие инструкции. Зарплата медсестры - слезы, а она молода и амбициозна. Да и любопытна…. А так и на Аню посмотрела, и деньги немалые получила, поняла, что этот ей врал. Что он очень богат, а что за счет жены и ее братьев - частности, на которые она внимания не обратила. Зато заметила, что любви особой меж супругами не имеется, счастья не наблюдается. Давить начала, денег требовать, скандалить. Не зря я с ней долларами рассчитался, повелась девушка. Алчная.
- Ну, ты, - качнул головой Сергей, не зная то ли умиляться Андрюшиной прозорливости, то ли возмущаться коварству. Впрочем, возмущала лишь одна персона - Олег. Если он Анюту на Гульчату поменял, то в глазах Сергея потерял ценность не только как человек, мужчина, но и как прямоходящая особь. Теперь его статус был на уровне бактерии, даже ниже. И участь решена, чтобы ни решили братья.
- Давно у них ля мур? - усмехнулся недобро.
- Год почти. С прошлого марта.
- Год?! - не поверил Алексей, возмущенно воззрился на брата. - И ты молчал?!
- А что я должен был рекламные проспекты вывесить? - пожал плечами Андрей. - Я ждал, присматривал за парочкой и собирал досье на мадам. И понял, что Кустовский попал. Конкретно попал. Гульчата Самбритова. 28 лет. Незамужем и не была. Живет в пригородном поселке, час езды электричкой. Из собственности - покосившийся домик и пятеро сестер. Родители благополучно топят тоску по лучшим дням в водке и продают на базаре творог и сметану. Весь доход на восемь человек. Расклад ясен? Мне - да. Я ни сколько не сомневался, что эта одалиска начнет планомерно обольщать, толкать столь обеспеченного, заманчивого доктора в сторону дверей ЗАГСа. Причем самыми незамысловатыми способами. А тот, видимо, хотел лишь погулять, развеяться. Не получилось. Гульчата забеременела и предъявила ему ультиматум - либо он уходит к ней, либо она идет к Ане и все рассказывает. И он остается один, с испорченной репутацией, без семьи и обеспечения. А возможно, еще и без работы. Там у него неприятности серьезные наметились.
- Забеременела?! - ужаснулся Алексей. Сергей же удивлено посмотрел на Андрея и вдруг засмеялся.
- Допрыгался кузнечик! Молодец девчонка, правильно!
- Замолчи! - рявкнул Алексей на него и шагнул к Андрею. - Ты понимаешь, что говоришь?
- Я? А при чем тут - я? Всего лишь наблюдатель. Не мог же я пустить на самотек подобную ситуацию? Мало ли что могло прийти в голову и этой, и этому…
- Почему ты молчал?!
- О чем было говорить? Летом еще все было под контролем. А вот осенью она забеременела. Олег срочно сбежал в Хургаду, заявив ей, что ребенок чисто ее проблемы. По-моему, кинул какую-то мелочь в денежном эквиваленте, уверенный, что все разрешится само собой, уехал. А она потратила деньги совсем на другое. С абортом затянула до его приезда.
- Детектив, блин, - весело хрюкнул Сергей, вне себя от радости. После таких известий Алексей точно не оставит Олегу и шанса сохранить отношения с Аней. Развеет по ветру Кустовского, как пепел кремированных над Гангом.
Алеша даже не посмотрел в его сторону. Он сверлил взглядом Андрея и пребывал в самых отвратительных чувствах. Его возмущала скрытность брата, которую он воспринял как вызов ему, предательство их семье, преступное попрание законов, по которым они жили все эти годы. И главный из этих законов гласил - безопасность Ани.
- Почему ты мне не сказал?!!
- Говорю, - Андрей в упор на него посмотрел и виновато вздохнул.
- А если б она избавилась от ребенка, ты бы промолчал? Мы бы так ничего и не узнали?
- Нет, Алеша, она девочка просчитанная, ей двадцать восемь, не забывай. Последний шанс родить, последний шанс завести семью.
- И когда ж у нас Олеженька папой станет? - с ехидством спросил Сергей.
- Вот это меня меньше всего интересовало. Но посчитать не трудно. Зачатие произошло примерно в сентябре. Значит, сейчас 4–5 месяцев.
- Ого, большенький уже батыр. Что-то по мамочке не видно было.
- Андрей, ты хоть понимаешь, что это значит? - тихо спросил Алексей у брата, не обращая внимания на реплики младшего.