Он чуть пощурился, насторожившись оттого, что не услышал в моем голосе привычного по этому поводу недовольства.
- Да, Анечка, придется потерпеть три-четыре недели. Но как-нибудь, правда? Андрей вечером привезет диски с фильмами.
- Лучше книги.
- Какие?
- Разные. Про любовь, фэнтази, фантастику, сказки для взрослых.
- И детективы?
- Нет, вот их не надо. У меня жизнь - сплошной детектив. Лучше что-нибудь глубокомысленное. Вдумчивое. И душеполезное.
- Например? Меркес? Муракави? Шопенгауэр? Козловский? Апокрифы святого Иоанна?
- Уф, всех неси. Что мне четыре недели делать? А может двумя обойдемся, Алеша?
- А что? Куда-то спешишь? Или дела неотложные?
- Нет. Но четыре недели?! - я тяжко вздохнула. Да-а, перспектива безрадостная, но опять же для дитя - полезная. Все лучше под присмотром специалистов побыть, чем на авось надеяться. А "авось" этот с моим-то заболеванием в любую минуту нагрянуть может.
- Пролетят - не заметишь. Потерпи. Ты когда последний раз сюда заглядывала? Вот то-то и оно. Да и что дома делать?
- Не скажи. Дома хорошо.
- Чем это? Олег гнев на милость сменил? Надолго ли.
- Зря ты. Он изменился. Не веришь?
Алеша принялся вертеть в руках книжный том. А я опять вздохнула и вперила взгляд, в потолок, пытаясь на его белом и чистом просторе нарисовать новый образ супруга. И чуть раздуть в свете последних событий. А также позолотить, наделить нимбом, крылышками и всем тем, что несомненно сможет прикрыть образ Сергея. Заслонив собой полностью. И хорошо бы на этом этапе еще поверить нарисованному.
- Он добрый, умный, заботливый, - начала перечислять, придумывая на ходу, вспоминая все известные мне прилагательные, подходящие обстоятельствам. - Тактичный, безобидный, внимательный, красивый, верный, щедрый.
Что ж ему еще приписать?
- Ты точно список баллотирующихся в депутаты зачитала, - хмыкнул Алеша. - Монотонно, словно осенний дождик по стеклу. А где пыл и восхищение, присущие любви, коя естественным образом должна возникнуть по отношению к подобному идеалу?
Н-да, тут он прав. Нет у меня сейчас любви для мужа. Разве что росток ее чахлый. Но зато есть уважение, долг и привязанность. Многим того довольно. Попробую и я на этом зыбком материале тот самый росток культивировать.
- Алеша, у меня сейчас спад. Олег говорит, что у любви бывают спады и подъемы. И ты мне это говорил. Вот у меня спад и организовался, но уже подъем начинается. Честно.
- Значит, у вас любовь по схеме алгебраических амплитуд? Спад, подъем. Альпийский горный курорт. Интересный подход к данному вопросу. Я так понимаю, ты на счет развода передумала?
- Алеша, я погорячилась. Испугалась его поступка, вот и подумала. А потом он, правда, изменился.
- Анечка, ты меня или себя в этом уверяешь?
- Ты его видел на Рождество. Он действительно другой.
- Надолго? Не информировал? - Алексей не скрывал скепсиса, но и недовольства не выказывал. Это меня успокаивало.
- Алеша, он навсегда изменился. Верь. Я - верю, потому что вижу.
- Да? Хорошо, оставим столь важную тему. Пока. Думаю, твой супруг через пару недель вновь вернет свои, столь щедро описанные тобой достоинства в исходную точку. И мы вновь подивимся произошедшим метаморфозам.
- Ты смеешься, - немного надулась я.
- Ничуть. Просто - не верю. У Олега явно развивается шизофрения. Это последствие кислородного голодания мозга. Удушье, а возможно, и совокупность причин - например, патология при родоразрешении, детские болезни, травмы.
- Алеша! Причем тут детство? Зачем выдумывать?
- Я не выдумываю, Анечка. Я констатирую факт. Как специалист. И предостерегаю тебя. Как брат. "Бойся данайцев, дары приносящих".
- Пока ничего говорящего за данный диагноз я не заметила. Он вполне адекватен и, на удивление, мил и сговорчив. Заботлив. И уборку в доме делает. Представляешь? Олег.
- Да-а, действительно изменился… А уборку, это как? Зубную щетку налево, мыльницу направо?
- В смысле?
- В том, Анечка, что у таких, как правило, начинает развиваться патологическая любовь к чистоте, особенно в мелочах. Они любят, чтобы все по полочкам строго в отведенном им месте, и очень нервничают, если по-другому. Не замечала?
Я нахмурилась, вспоминая. И припомнила его пристальное внимание к чистому, в общем-то, паласу, который он чистил тогда минут сорок. Его пристрастие сортировать книги по корешкам, рубашки и носки по цвету, постельное белье по комплектам…Патология? Хм. Да кто ж знает? Разве что Алеша?…
- Нет, что-то ты преувеличиваешь. Ничего подобного я за ним не заметила.
- Виделись давно?
- Вчера.
- Сегодня придет?
- Нет, он на сутках. Перестань меня пугать, Алеша!
- Я и не думал. Просто осторожничаю. Ты у меня одна. Мало ли что твоему дар-рагому еще в голову придет?
Нет, он специально! - начала злиться я, чувствуя, как предостережения брата начинают проникать в душу и давать корни. А вот этого мне как раз и не надо. Как будущей матери мне категорически запрещено пугать ребенка. Тем более - отцом!
- Лешенька, а у тебя других тем для разговора нет? - ехидно прищурилась я.
- Неприятно, да? Хорошо, оставим. Ольга сегодня звонила. Беспокоится и обижается. Ты ее даже с Новым годом не поздравила. Ай-яй, Анечка, - улыбнулся брат.
- Правда, - расстроилась я мгновенно. Да и когда было поздравляться? Но позвонить-то могла? - Ты сотовый принес?
Спросила с надеждой.
- Принес. И сотовый, и все остальное. И гранатовый сок.
Я поморщилась. Этот сок я ненавижу с детства. Алеша усиленно вливает его в меня литрами в надежде спасти от тромбоцитопении такими незамысловатыми, народными средствами.
Пока действительно удается, но не факт, что из-за сока.
Впрочем, моему малышу он лишним не будет.
Я блаженно улыбнулась: какая приятная мысль - моему малышу! Меня словно коснулось пушистое облачко, золотистое, легкое…и появилось то же ощущение, что в детстве. И та же ассоциация…
Когда-то очень давно Алеша принес мне двух цыплят, живых, пищащих и настолько легких, пушистых, прекрасных, что я буквально задохнулась от восторга, когда один оказался на моей ладони. Мне было чуть страшно держать это эфемерное чудо. Оно казалось настолько хрупким, что я не шевелилась и затаила дыхание, глядя в бусинки глаз. Я не знала что с ним делать, и готова была простоять, как статуя птицеводу, хоть сколько, лишь бы не испугать куриного птенчика, не потревожить.
Они были забавными, требующими постоянного внимания, глупыми и вечно пищащими. Мы посадили их в коробку, но они росли очень быстро. И вскоре стали вылезать из нее и бродить по квартире. Я никак не успевала за ними уследить. Желтый пух исчез, восторг от владения подобной экзотикой начал таять, а родительское недовольство расти. Вместе с цыплятами. Клара и Карл. Так я назвала своих питомцев. И тщательно следила за их комфортом, при этом забывая о комфорте других.
Вскоре эта парочка перестала помещаться в коробке и стойко игнорировала ее, вальяжно расхаживая по квартире, мешаясь под ногами, не переставая клевать палас, линолеум, кудахтать и…беспрестанно гадить.
Отец не выдержал. В одно утро он встал с постели, не впервой разбуженный Карлом и Кларой, и, недолго думая, запустил в противных птиц первым, подвернувшимся под руку предметом - тапком. Карл геройски погиб первым, сложив свою шею на порог родительской спальни. Второй почила Клара, возмущенно кудакнув напоследок. Ее агональный сип меня и разбудил, я вылетела в коридор и застыла, не смея поверить, что мои любимцы мертвы.
Отец выбросил их в мусоропровод, даже не дав мне их схоронить с почестями…
Нет, у моего ребенка будет другое детство. И Олег не убьет тапком его питомцев, даже если это будут такие же глупые, надоедливые птицы. У нас будет много животных: кошка, собака и попугайчики. А еще мы будем ходить в зоопарк.
Я представила, как мы с Олегом идем, держа за руки маленького карапуза. Он неуклюже переставляет ножки, и мы идем очень медленно, чтобы он успевал. Олег склоняется над малышом, заботливо поправляя шапочку…
- Да он будет хорошим отцом, - незаметно для себя, высказалась я вслух.
И тут же очнулась от страшного шепота брата. Да - именно страшного. Он прозвучал, как обвал лавины: с ужасом и предостережением одновременно:
- Что ты сказала?
Я замерла, улыбка сама спала с лица. Алеша смотрел на меня расширенными от тревоги и страха зрачками, и в них я видела будущее всех Шабуриных - горе и боль, свою смерть и отчаянный вой мамы, молчаливое умирание Андрея, а за ним Сергей, Алеша…
Мамочка моя!!! Что за дурной приступ ясновидения?!
- Алеша! - резко села я.
- Аня, Анечка, - схватил он меня, обнял так, словно я уже умирала, и он надеялся своими объятьями задержать меня, спугнуть смерть и несчастье. И чуть дрожал от страха, что не успевает, не успел.
Нет, нет! Что за ерунда пришла мне в голову? Что за сентиментальная меланхолия овладела Алешей? Это лишь призраки прошлого, которые мы приняли за будущее. Будет все совсем по-другому. Я знаю! Все будет не просто хорошо - великолепно. У меня родится ребенок - мальчик, девочка - не важно. Но обязательно - родится. Обязательно живым и здоровым. И я буду здорова, буду нянчиться с ним, и мои братья, и Олег, а мама будет купать внука, наставляя неумелых родителей, ворчать, как обычно, что мы все делаем не так. Все будет! Все именно так и будет!
- Алешенька, что ты так испугался? - прижалась я к брату, припала к плечу. - Я всего лишь подумала вслух, родной.
- Анечка, если ты еще раз подумаешь так, я получу ВКС, - выдохнул он глухо, прижимая меня так, как в детстве, одной рукой зарывшись ладонью в волосах на затылке, другой прикрыв лопатки, и чуть покачиваясь, словно укачивая.
Осталось сесть ему на колени и окончательно успокоить:
- Это у меня ВКС случится, если ты еще какой-нибудь диагноз вспомнишь. Не шути так.
- Я как раз не шучу, - действительно, глядя на лицо Алексея, только ненормальный мог заподозрить его в шутливом настроении. Но мне можно. Как еще его вернуть в благодушное состояние? А заодно избавить брата от подозрений, которые поселила в его душе по неосторожности, а своего ребенка от опасности. Нет, Алексей не даст мне родить, если узнает. Начнет перестраховываться и думать всякие гадости, как сейчас, и мучить всех, изводить себя.
Я коварно улыбнулась - нет, братики, вы самые последние узнаете о племяннике. Я его вам уже в готовом виде предъявлю.
- Анечка, о каком отцовстве идет речь? - взгляд брата бурил меня, как нефтяную скважину.
Да, теперь с этой темы не свернешь, пока не развеешь подозрения и страхи…
- О будущем, - беззаботно поведала я, не скрывая счастливой улыбки, впрочем, совершенно искренней. И пусть причина этого счастья пока останется моей тайной, но имеет место. Уже живет и растет! - Понимаешь, Алешенька, Олег мечтает стать отцом, и в свете позитивных перемен в его личности я решила сделать ему сюрприз и согласиться стать матерью.
- Аня… - опять это шипение! Алеша скрипнул зубами и, смиряя чувства, напомнил, с трудом удерживая себя, чтоб не сорваться на крик от волнения. - Мы миллион раз обсуждали эту тему. Я, по-моему, достаточно четко аргументировал последствие подобного шага. Анечка, объясни мне, пожалуйста, что за…кто? Олег, да? Ему очень нужен ребенок, и он по-прежнему склоняет тебя на беременность?
- Он не склоняет, он…
- Заставляет, - кивнул Алеша и отвел взгляд, чтобы я не заметила стального блеска его глаз. Но я заметила и вздохнула:
- Алеша, он меня не заставляет…
- Принуждает.
Нет, он не спрашивал - он утверждал. А если Алеша что-то утверждал, значит, уже создал мнение. Значит, будет стоить больших трудов переубедить его. Плохо. И очень опасно. Только подозрений Алеши мне не хватало.
- Что-то ты сегодня не в духе. Алеша, я прекрасно осознаю, что это больная тема…
- Это закрытая тема! Заколоченная и забытая!
- Ну, вот! - надулась я, прибегая к последнему аргументу. - Как с тобой разговаривать? Я же не говорю, что это будет, я говорю, что нам бы хотелось, чтобы это было.
- Я уже предлагал вам отказника. Здорового, крепкого младенца. Чем данный вариант вам не нравится?
- Нравится, Алеша, очень нравится. Мы его обсуждаем.
- Но безуспешно, да?
- Почему? Я постепенно склоняю Олега к мысли, что можно взять ребеночка из роддома. Расписываю ему прелести столь благородного поступка. Он думает.
- Ясно, - Алеша начал успокаиваться. Лицо чуть смягчилось и вновь обрело прежний цвет. И хорошо. А то видеть Алешу серым не просто страшно - жутко.
- Ты там присмотри пока, ладно? Олег вроде бы хочет мальчика, как любой мужчина, а впрочем, думаю, и от девочки не откажется. Нет, правда, Алеша, представляешь, сколько проблем решится разом? Я уверена, Олега очень нервирует отсутствие детей. Ему ведь далеко за тридцать, зрелый мужчина, а наследников нет. Вот его и заносит.
- Понятно, а я все гадал, что ж это с ним? Теперь ясно - что. Решим эту проблему. Не беспокойся. Я пожалуй, пойду, хорошо? Не обидишься? Завтра, что принести, кроме книг?
- Спаржу.
- Хорошо.
Что-то он заторопился. Засуетился. Не к добру. Я действительно стала мнительной. И не из-за Олега, как думала, из-за его наследника. Психика женщины меняется порой очень сильно в период беременности. Это естественно. Надо привыкать.
Алеша помог мне сложить гостинцы в холодильник и, расцеловав, словно не бывший - нынешний любовник - трепетно и жарко, нехотя покинул палату.
Я легла и, блаженно улыбнувшись, опять уставилась в потолок. Там вновь транслировали картинки нашего с ребенком будущего - щедрого на радость, и красочного, как рай.
Алексей постучал в дверь ординаторской и вошел. Станислав, лечащий врач Ани, тут же оторвался от бумаг и, радушно улыбнувшись, встал. Подал ладонь для пожатия и спросил:
- Историю дать?
- Нет, я не на счет Ани. Стас, у тебя есть телефон Киманова? У меня где-то был, да найти не могу.
- Без проблем, сейчас поищем, - мужчина, не выказав и доли удивления или любопытства, полез в стол за записной книжкой. Через пять минут Алексей уже звонил, присев тут же, на край кушетки:
- Здравствуйте. Мне бы Геннадия Викторовича Киманова…Да? Давно он в отпуске? Когда выйдет? Двадцатого? Да. Спасибо, - помрачнел Алексей и положил трубку.
- Зачем тебе Киманов, Леша? - не сдержал все же любопытства Станислав.
- Так, - отвел поскучневший взгляд Шабурин и задумался, нехорошо щурясь на противоположную стену с висящим на ней стендом, красочно повествующим о прелестях гемофилии.
- Прелестно, просто - прелестно, - протянул он и, вздохнув, развернулся к Стасу. Взял карандаш, делая вид, что заинтересовался его оформлением. Спросил, чуть помедлив:
- Слушай, Стас, ты не в курсе, сколько сейчас Киманов за справку берет?
- Тебе-то зачем? - удивился мужчина.
- Не мне. Не мне… Так, для информации.
- Ну, если для информации, - мужчина задумался и качнул головой. - Сейчас - нет. Не дает. Не берет. Раньше - да. Прикалывался. Но так…не до жиру, сколько дадут. Справка, сам знаешь, бумажка со штампом. Жалко, что ли? Да и не строго с этим было. Это сейчас времена изменились, приказов настрочили, кассы. А тогда, еще год, два назад…Главное, через кого с ним договариваешься, а то и так напишет. Ну, за коньячок, от силы.
- За коньячок, значит, - протянул в задумчивости Алеша и стиснул карандаш. Тот треснул под нажимом пальцев и сломался.
- Извини, с меня ручка.
- Да, ладно, - махнул рукой врач. - Ты чего такой?
- Устал, - фальшиво улыбнулся Алексей и встал. - Пока. Завтра опять забегу. Ты капельницы-то когда назначил?
- Вечером уже поставим.
- А-а, ну, хорошо… Пошел я. Тихого дежурства тебе.
- Благодарствуйте, коллега, - хмыкнул мужчина и уткнулся в раскрытую папку с историей болезни.
- Да сделал, я все сделал!! Давно сделал!! - кричал Олег, бегая по больничному коридору от окна к стене с перекошенным то ли от страха, то ли от возмущения лицом. И не смотрел в глаза Шабурина.
Алеша с каменным лицом застыл у подоконника и молча наблюдал метания зятя. У него возникал вполне естественный вопрос - если Олег сделал то, что должен был, что ж он так нервничает?
- Хорошо, успокойся. Сделал и сделал. Молодец, - ровным голосом сказал Алеша, старательно прикрывая маской равнодушия презрение к этому человечку - лжецу и параноику. Его белое от возмущения лицо, чуть трясущаяся нижняя губа и хаотичные жесты руками вызывали у мужчины чувство гадливости и не понимания - как он мог верить этому?! Как он мог допустить, чтобы Анечка жила с ним?!
Алексей развернулся и, не прощаясь, стремительно направился к выходу.
На душе было пасмурно и серо. Он не просто не верил Олегу, теперь он был почти уверен - Киманов дал фиктивную справку. Значит, Олег опасен для Ани. И был опасен все эти годы.
От одной этой мысли Алексей дрогнул и сжал кулаки - почему он не озаботился этим вопросом сразу, тогда, пять лет назад?
Он вышел на улицу и поежился - из-за его халатной доверчивости Анечка могла погибнуть. Как хорошо, что он успел, вернее - успеет - исправит ошибку.
Нужно собрать ребят и поставить их в известность, все обсудить, разработать оптимальный план действий. Четко распределить роли.
В конце концов, перемены коснутся каждого.
Жар души, навеянный любовью, словно ветер тлеющие угли, раздувает разлука и препятствия. Невозможно его затушить прохладой мудрых книг и заботами друзей, как невозможно заслонить образами близких и далеких. Его не залить вином, не утопить в чужих объятьях, не смыть рутиной бесконечных дел. Он так и будет тлеть, гореть и разгораться, поглощать в своей топке твою волю и разум, мысли и желания, все то, чем ты пытаешься его погасить, затопить. Он неразумен и принимает все это за топливо, с урчанием ест его, а вместе с ним и тебя, пожирая сначала изнутри, а потом снаружи. Но ты не замечаешь этого, как и не заметишь того, что уже сгорел…
И прежде чем ты это обнаружишь, ты упадешь в бездну необдуманных поступков, пройдешь по ее дну и обретешь ад, познаешь его истинную суть, еще не ступив за ту черту, что делит людей на живых и мертвых.
Я верила, что смогу потушить жар любви. И честно стремилась к этому. Хваталась за книги, пустые беседы и глупые сериалы, как иной погорелец за песок, лопату и огнетушитель.
И у меня получалось.
Почти получалось…
Сергей лег спать с мыслями об Ане. С ними же он и встал. Но спал ли? То ли бред, то ли явь - ускользающий образ любимой, манящий и желанный. Миг она была рядом, всего лишь на миг приоткрыла ему дверцу в другой мир и показала его.
В том мире была лишь ее любовь, радость и нежность, тихая, еле слышная нотка надежды на бесконечность звучала на его просторах. Нирвана. Вот как для него назывался тот мир.
Пусть он был там лишь миг, но - был. И познал его.
И был там с ней. Был самим собой, был любим и востребован.
Пусть то мгновенье ушло, но оно все же оставило свой отпечаток в душе, четкий след недавних радостей.