Я присела возле него на пол и приготовилась ронять слезу. Только вот плакать мне совсем не хотелось. Наоборот, из меня перла какая-то совершенно неприличная радость от того, что я, такая умная и замечательная, смогла вынуть дядю из сферы. Тогда я стала вспоминать разные жалостливые истории из прочитанного и увиденного. Настроение пошло на спад, но слезы упорно не желали появляться. Истории все лезли в голову, в основном о несчастной любви, но, кажется, я закоренелый циник, так как плакать из-за этого мне совершенно не хотелось. Тогда я стала вспоминать фильмы и книги о трагических судьбах животных, помню, в детстве я рыдала горючими слезами над книжкой "Белый Бим, Черное Ухо". И сейчас мне опять стало грустно, собачку жалко, но не плакать же из-за этого, сидя в каком-то храме над голым мужиком, валяющимся среди осколков?
Черт! Я так до утра тут просижу, а уже есть, между прочим, хочется. Придется заняться самоистязанием, может, если я себя ущипну как следует, то заплачу наконец-то? Подумав, выбрала место, которое не жалко в случае, если появится синяк. Не жалко было только попу, ее все равно никто не видит. Вот ей и досталось. У-уй, как больно-то… Кажется, перестаралась. Шипя сквозь зубы ругательства, я быстро растерла пострадавшее место.
Эх, мне бы сюда хоть одну луковицу, вон как Шер знатно всплакнул у меня на кухне когда-то, и я сейчас этого мужчинку утопила бы в слезах. Нос пощекотать, что ли, может, тогда прочихаюсь и выжму из себя пару слезинок? Я нервно хихикнула. Затем свернула кончик подола в трубочку и принялась щекотать себя за нос, но самое поганое, что от нелепости ситуации меня распирал смех. Наконец мой бедный нос сдался, я несколько раз чихнула, и в уголках глаз выступили слезинки. Ура! Ура! Я быстро наклонилась над мужчиной, стараясь не растерять с таким трудом добытые слезы, и потрясла над ним головой. Черт, не могу, я сейчас умру от смеха, хорошо, что никто меня не видит, а то потом до конца жизни прикалываться надо мной будут.
Наконец эти жалкие капли поддались земному притяжению и шлепнулись мужчине на лицо. Я с интересом уставилась на объект экспериментов, ожидая результата. Прошла минута, две… Ничего не происходило.
– Эй, уважаемый, как насчет очнуться? Я уронила слезинки, аж целых две. – Я аккуратно прикоснулась кончиками пальцев к его плечу.
Мужик не реагировал. Нет, ну так нечестно. Я тут столько времени корячусь, синяк себе поставила, нос растеребила, поплакала, а он не воскресает. Я снова уселась на пол рядом с ним и задумалась. Может, тут тоже какой-то иной смысл во фразе про "уронит слезу"? Потому что от моих соленых слез ему явно ни жарко ни холодно.
Итак, что мы имеем? Я человеческой душой услышала. Получив крылья и став крылатой девой, пришла помогать и весьма успешно разрушила оковы лучом предмета под названием "звезда". Мужика мне определенно жалко, тут сомнений никаких. Вопрос только в том, почему на него не действуют натуральные слезы. Я еще посидела. Выходило, что из того, что я могла бы на него как следует уронить и что при этом не является настоящими слезами, – это только те голубые прозрачные самоцветы, которые мне тоже дала Дана. Когда-то они были ее слезами, и название сохранили "Слезы богини рек". Вот их я действительно могу хоть положить, хоть уронить, не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом.
Порывшись в своей бездонной суме, я вытащила мешочек, в котором были сложены камушки. Вынув один, аккуратно завязала мешочек снова, чтобы не растерять такое сокровище и, надеясь на лучшее, аккуратненько встала, протянула руку над телом мужчины и разжала пальцы.
И вот тут эффект появился – контуры тела мужчины стали обретать более завершенную форму, размытость исчезла. Само тело начало приобретать краски и жизнь, и через пару минут выяснилось, что волосы и борода у мужчины золотисто-пшеничного цвета, кожа просто светлая, без присущей черноволосым аэрлингам смуглости. А глаза – синие, как у Илмара и Каэтары. Ой! Оказалось, пока я бесстыдно разглядывала метаморфозы, происходящие с его телом, мужчина уже открыл глаза и рассматривает меня.
– Здрасте, – брякнула я от неожиданности, встретившись с ним взглядом.
– Здравствуй. – Он улыбнулся и, потянувшись, встал. Высокий… Ну чего они тут все такие здоровенные-то? Все это время, что нахожусь в этом мире, я чувствую себя лилипутом в стране Гулливеров.
Я, чтобы не смущать мужчину, старательно пыталась отводить глаза и не пялиться, но мне это плохо удавалась. Интересно ведь, кого я оживила. Заметив, что я скоро заработаю косоглазие, он усмехнулся, сделал какое-то движение руками, и на нем материализовался белый наряд из рубашки, брюк, и сапог. Симпатично, свеженько так, сейчас в полумраке храма мы с ним выделялись двумя белыми пятнами.
– Я Алета, – решила я наконец представиться и как-то начать диалог.
– Я знаю, Слышащая. Я ждал тебя. А я, как ты уже поняла, Властелин Ветров. Но ты можешь звать меня просто по имени – Энлиль.
– Очень приятно. Энлиль, как же это вас так угораздило-то, а? Ну как можно было позволить закатать себя в такую консервную банку? Это же ужас просто!
Он помрачнел. А я прикусила язык. Что-то я разошлась на нервной почве, все-таки божество, а я тут с ним фамильярничаю.
– Дело прошлое… Что случилось, то случилось. Как бы то ни было, ты была предсказана и ты пришла. Хотя могла бы и побыстрее явиться, что-то Макошь не спешила выполнять свое обещание.
– Макошь? А это еще кто?
Нет, вы посмотрите, я тут корячилась три часа, спасала его, а он обвиняет меня. Долго ему слишком. Да еще и Макошь какую-то приплел.
– Что значит – кто? Прабабка твоя, вертихвостка. Наворотила дел, а потом заявила, что ей, видите ли, все надоело и чтобы мы разбирались сами со своими делами, и сбежала в другой мир. – Энлиль сердито нахмурился.
Я стояла и в полной растерянности хлопала глазами. С чего он решил, что мою прабабушку зовут Макошь? Мария она всю жизнь была. Так и говорила о ней мама – бабуля Маша. И какое вообще она отношение имеет к этому божеству из другого мира?
– Ну что ты на меня смотришь так? Глаза сейчас выпадут. – Он рассмеялся. – Ты, кстати, на нее очень похожа, глаза и волосы – один в один.
– Энлиль, вы меня простите ради бога… гм… ну да, так вот. Не могли бы вы мне по порядку рассказать, а? Я уже ничего не понимаю. При чем тут моя прабабушка, при чем тут я и с какой стати вам вдруг меня пообещали?
– Та-а-ак… Так она, что же, тебе ничего не объяснила? – Энлиль нехорошо прищурился. – Ну, Макошь! Вот ведь вертушка. Кольцо-то хоть отдала?
– Кольцо отдала. – Я перевела взгляд на колечко, которое мне передала мама от прабабушки. – И письмо написала. Только я вообще ничего из этого письма не поняла. Что-то там про судьбу, про путь, что не надо противиться, и так далее. Непонятный текст ни о чем.
– Вот вся она в этом! Ну как так можно?! Впрочем, ладно, это был ее выбор, теперь тебе все это разгребать.
– Ась? – Я сморгнула. Чего это я должна тут разгребать? Мы так не договаривались.
– Иди-ка сюда, присядем. Расскажу тебе, завтра всем уже не до этого будет. – Он оглядел храм и, найдя глазами скамью у стены, повлек меня туда.
Да, посидеть – это неплохо, сногсшибательные новости лучше воспринимаются сидючи.
– Давай по порядку. Что ты знаешь? – спросил Энлиль, удобно устроившись на скамье и скрестив вытянутые ноги.
– Ничего не знаю, – честно ответила я. – Пока не подобрала на улице кота, который оказался темным эльфом в глубокой конспирации, так даже и о вашем мире ни сном ни духом. Знаю только, что имя мне выбрала прабабушка и настояла, чтобы меня назвали именно Алетой, когда я появлюсь на свет.
– Ясно. Ну что ж, тогда давай с самого начала. Прабабушка твоя, богиня Макошь, ушла из этого мира много-много столетий назад.
– Да ну каких столетий? Она умерла-то всего лет двадцать восемь назад. И никакая она не богиня была, обычный человек, – перебила я Энлиля.
– Помолчи пока, – строго ответил он мне, и я прикусила язык. – Так вот. Макошь – богиня судьбы. Ей что в Альзерате, что на вашей Земле – все едино. Просто в то время, когда она уходила, в Альзерате было слишком много споров среди богов, и она ушла, так как ей надоело разгребать все это. А уж время, в котором будет жить на Земле, она выбрала сама, перенесшись в мир с другой религией и отсутствием магии. Может, тебе покажется странным, но и бессмертные боги устают, и тогда они могут уйти из жизни, по своему желанию приняв смертный путь.
М-да. Это что же, прабабушка моя была богиней судьбы из Альзерата? Не верю!!! Настолько не верю, что Станиславский по сравнению со мной просто доверчивый малыш. Энлиль глянул на меня и хмыкнул.
– Но так как совсем оставить мир без богини судьбы нельзя, то она заявила, что пришлет к нам в Альзерат вместо себя своего потомка. И когда придет время, именно ее потомок займет ее место. А пока она оставляет нас предоставленным самим себе, чтобы за ум взялись наконец.
– Ну и как? Взялись? – не выдержала я и снова влезла с вопросом.
– Взялись, как не взяться-то, когда все вверх дном перевернулось. Так что, дорогая моя, теперь тебе предстоит распутывать нити судеб в Альзерате вместо Макоши.
– Какие еще нити? И богиней я быть не хочу, я учиться в Школе магии собиралась! – Я уже чуть не плакала.
– Те самые нити, которые сейчас в клубке запутанном, – спокойно сказал Энлиль и продекламировал:
Она нити прядет,
в клубок сматывает,
не простые нити – волшебные.
Из тех нитей сплетается
наша жизнь,
от завязки – рожденья
и до конца,
до последней развязки – смерти.
– Что-то не радует меня такая перспектива. Я не умею… А вы вообще все это откуда знаете? Я тут не так давно общалась с одной из ваших богинь, она ничего такого мне не говорила, – протянула я. А вот стихи эти мне знакомы, я их уже читала. По-моему, они из "Книги Коляды", в которой собраны древние веды.
– Макошь – сестра моя младшая, оттого и знаю.
– Очуметь! – выпалила я. – Ой, извините. Так вы, получается, мой двоюродный прадедушка?
– Он самый, внученька, – рассмеялся этот молодой дедулька. – А хочешь ты или нет, тебя никто не спрашивает. У всех есть своя роль и свое предназначение. Макошь позаботилась о том, чтобы ты и проводник в Альзерат нашли друг друга, столкнув ваши пути. А дальше все зависело только от тебя. И не прибедняйся, ты уже держишь многие судьбы в своих руках. Подумай как следует и ты поймешь это.
Я задумалась. Ну пожалуй, он в чем-то прав. Я могла пройти мимо того полумертвого кота; могла не поделиться курицей с голодным детенышем монимонта; могла выбрать модного белого пегаса, а не черного норовистого Хаммера. Да и замуж никто меня силком не выдавал, сама приняла решение, сама все сделала, причем дважды. Как-то в таком ракурсе все выглядело совсем иначе, чем я воспринимала это раньше. Но все равно, это жизнь, просто жизнь, хоть и странноватая, и я пыталась выжить и помочь выжить своему окружению так, как умела. И никаких божественных способностей у меня нет.
– Ну какая из меня богиня?! Я же не умею! – возопила я.
– А никакая. Ты пока что и не богиня. Вот лет через триста – пятьсот посмотрим, а пока живи, учись магии, делай то, что можешь, и то, что должно, привыкай к ответственности. Сейчас ты просто Слышащая и Хранящая судьбы. И вот еще что… Пока не пройдешь инициацию и не станешь богиней, тебя вполне реально убить. Так что береги себя!
Я перевела дыхание. Фух. Нет, все-таки такие новости на трезвую голову сообщать людям нельзя. А насчет убить – да ну кому я сдалась?
– Кстати, раз уж вы мне такие откровения тут поведали… Не поможете с моей магией разобраться? Мне все говорят, что я определенно обладаю магическими способностями, но у меня почему-то совершенно ничего не получается, когда пытаюсь колдовать.
– А что тут разбираться? Ты потомок богини, соответственно, владеешь способностями ко всем видам магии, но основная – это магия желаний. Другие виды тебе в принципе тоже будут подвластны, но только после того, как освоишь досконально азы магии желаний. – Энлиль пожал плечами.
– А-а-а, ну тогда все понятно, – глубокомысленно протянула я. Ну да, действительно, фигня вопрос, захочешь – и все получишь. И чего это я раньше не пожелала миллион евро, особняк в Майами и яхту в Карибском море, даже вот прямо и не знаю. – А с крыльями как? Они меня не слушаются, да и вообще мешают. Я их ощущаю как что-то инородное.
– Да так же. Захочешь – полетишь. Захочешь, чтобы они убрались, – они исчезнут. Захочешь, чтобы проявились, – снова проявятся. Ладно, внученька, – Энлиль хохотнул, – на сегодня с тебя новостей хватит. Осмысливай. Остальное мы еще успеем обсудить как-нибудь потом. Может, тебе что-нибудь подарить в честь знакомства? Питомца, например, хочешь?
– Ой, нет, спасибо, питомцев у меня уже хватает. Я и так уже обзавелась тут двумя мужьями, монимонтом и пегасорогом. Мне еще только попугая-матерщинника завести осталось для полноты картины. – Я даже рассмеялась, так как бурное воображение тут же нарисовало перед глазами такую птичку.
– Попугай – это кто? – тут же уточнил Энлиль.
– Птица такая, разноцветная, умеет разговаривать.
– А матерщинник – это что значит?
– Ой, не обращайте внимания, я пошутила. Это просто образное выражение. Ну типа птица, которая ругается матом. – Я смутилась. Тьфу, нашла над кем прикалываться…
– Попугай-матерщинник, говоришь? – Энлиль задумался.
Тут в двери храма кто-то осторожно заглянул, а потом появилась верховная жрица. Оглядев храм и увидев нас, она осторожно приблизилась.
– Ваше высочество, у вас все в порядке? Мне доложили, что вы уже давно тут одна и что был какой-то грохот. – Она оглядела меня и обернулась в сторону алтаря.
Увидев груду осколков, жрица ахнула и прижала руки ко рту. Медленно обернулась и почти с ужасом на меня посмотрела.
– Как? Как вам удалось это сделать? Что-то получилось?
Я с недоумением на нее смотрела и не могла понять: она просто не видит Энлиля или это какой-то тактический игнор? Скосила глаза на дедусю, который спокойно наблюдал за Райменой. Хм… Похоже, она его и вправду не видит.
– Ильдери Раймена, вообще-то я сейчас беседую с Властелином Ветров. И да, у меня получилось.
Раймена вздрогнула и стала оглядываться по сторонам, ища взглядом моего собеседника, причем на Энлиле ее взгляд ни разу не остановился.
– А он… В смысле… Вы спросите о нашей участи? А я пойду, пожалуй. – Она подхватила подол и рванула к выходу.
Гм… А еще верховная жрица, называется. Мне кажется, это она сейчас должна тут молебен читать и умолять о снисхождении к их расе, снятии проклятия и чего там еще. Вот вечно я за всех отдуваться должна. Я протяжно вздохнула.
– Энлиль, что там с аэрлингами? Проклятие и все такое? Может, простите их, они ж в общем-то не такие уж плохие? С заморочками, конечно, но у кого их нет? Пусть уже размножаются нормально, а? И выпустите вы их, ну загибается же целый народ, жалко. А уж как мне жрецов жаль, я вам и передать не могу.
– Аэрлинги? – Энлиль прищурился и задумался. – Знаешь что. Я отдаю их тебе. Вот как ты решишь и озвучишь – так и будет. Надоели они мне до ужаса. Я в любом случае отсюда улечу, меня ждут другие мои подопечные – драконы. Их я не мог навестить много столетий как раз из-за этих аэрлингов.
– Может, не надо? – промямлила я. – Я как-то не готова брать на себя такую ответственность.
– Надо. И ты ко всему готова, ты уже начала свой путь. Привыкай. Их судьба в твоих руках.
У меня, конечно, был еще миллион вопросов, но, похоже, Властелин был не расположен к длительной беседе, так что нарываться не хотелось. Нет так нет, может, потом Дана что подскажет, благо где ее найти, я знаю.
– Ладно, летите. Удачи вам, а я, если что, потом Дану спрошу, она меня проконсультирует.
Услышав мои последние слова, Энлиль вздрогнул всем телом.
– Какую Дану? – медленно спросил он.
– Богиню рек, Дану. Я с ней познакомилась, когда только прибыла в этот мир.
– Вот как? И как она? Счастлива с мужем? – поджав губы и прищурившись, спросил Энлиль.
– С каким мужем? – не поняла я. – Не замужем она, все любимого своего оплакивает и ждет.
– Какого любимого? – распахнул глаза от удивления Энлиль.
– Ну я не знаю, какого, имени она не называла. Упоминала только, что он ушел много столетий назад, вот она его с тех пор и ждет. Мы с ней встретились у реки по ту сторону гор, – пожала я плечами. – Это она мне, кстати, и подарила те метательные звезды, которыми я смогла разбить вашу темницу, и слеза, что я на вас уронила, тоже ее. Мои слезы на вас не подействовали.
– Не может быть… – прошептал Энлиль. – Так значит, все неправда! И она любила меня…
Я с интересом уставилась на него. Так это что же, любимый Даны – мой новый родственник? Ничего себе финт!
– Мне пора. Увидимся еще как-нибудь, а пока ты знаешь достаточно, учись, – выпалил он, вдруг вскочив со скамьи. – С аэрлингами сделаешь все сама, а с меня подарок.
– Стойте, погодите, что насчет кольца? – Я тоже вскочила. Но он уже исчез в воздухе, а я так и осталась стоять с протянутой вперед рукой, на которой было надето прабабушкино кольцо.
Вот и поговорили. Ну ничего себе, сходила в храм поплакать… Я уныло плюхнулась обратно на скамью, облокотилась локтями о колени и уткнулась лицом в ладони. Моральных сил на то, чтобы выйти к народу и начать решать чьи-то судьбы, у меня не было. Не знаю, сколько я так просидела в прострации, но очнулась от того, что кто-то погладил меня по голове. Я подняла голову. Рядом сидел Мертон и участливо смотрел на меня.
– Мертон, давно ты здесь?
– Нет, я пришел проверить, как ты тут. Верховная жрица сказала, что ты беседуешь с Властелином Ветров, и запретила входить в храм твоим мужьям, хотя они рвались, а сама не решается вас побеспокоить. У тебя все в порядке? – В его глазах было сочувствие, а мне хотелось расплакаться.
– Не знаю, Мертон, ох не знаю. Я жива-здорова и освободила вашего Властелина. А теперь он передал мне все полномочия по решению участи аэрлингов и исчез. И я не знаю, что мне делать. – Я уронила руки. – Слишком много всего на меня одну.
– Ты справишься. – Он чуть улыбнулся. – Ведь не зря же ты попала в нашу долину, и я верю, что ты сделаешь все правильно.
Н-да… Если бы я знала, как именно должно быть правильно. Держать в руках судьбу целого народа – это чересчур…
– Ты избегал меня? Я тебя обидела? – решилась я на то, чтобы прояснить наши отношения, которые так внезапно запутались.
– Нет, не обидела, не переживай. Любовь насильно не сорвешь, в этом нет твоей вины. – Он грустно улыбнулся. – Мои чувства – это мои чувства, ты не сделала ничего, чтобы специально меня заманить. И я счастлив, что встретил тебя и что в моей жизни есть эта любовь. Поверь, гораздо хуже прожить целую жизнь и так и не полюбить никого. Тогда жизнь пуста.
– Эх, Мертон… Не сердись на меня. Мы можем по-прежнему быть друзьями? – Я с надеждой взглянула на него.