Когда Гаррет не появился у ее дверей ни на следующий день, ни через два дня, Николь поняла, что он не вернется. Теперь и вправду между ними все кончено.
Наверное, ей следовало испытывать облегчение. Может быть, она его испытывала. Но за болью в сердце этого было не разобрать…
Пару недель или около того Мэв избегала заговаривать с ней о брате. Потом обмолвилась, что он тоже перестал появляться в их компании – с того самого вечера в галерее. И хотя Мэв всего лишь хотела дать ей знать, что они не рискуют столкнуться, Николь находила в этом слабое утешение.
Она не хотела, чтобы Гаррет, который всегда ставил обязанности выше собственных желаний, продолжал жертвовать собой.
Особенно ради нее.
Он и так многое упустил в жизни. И только начал выходить в люди, видеться с друзьями, как снова незадача. Нет, настало время другим пожертвовать личными удовольствиями ради Гаррета.
Ничего, она справится. Ей не привыкать.
* * *
Наступил день рождения близнецов – ежегодное семейное торжество, которое Гаррет втайне недолюбливал. В этот раз он и вовсе с трудом скрывал раздражение – все нестерпимо затянулось. Мальчишки, объевшись торта с вредным шоколадным коктейлем, носились точно угорелые среди гостей и подарков. В гостиной свекровь Бетани демонстрировала слайды, запечатлевшие мальчиков с того момента, когда они были маленькими до вчерашнего футбольного матча. Гаррет чувствовал, что терпение его на исходе.
Уж месяц, как они не видятся. Месяц с того последнего вечера у Николь. Но никакого облегчения он не ощущает. Только пустоту в груди, которая с каждым днем разрастается, грозя захватить его целиком, уничтожить все, что необходимо для жизни.
Этим утром его посетило нелепое предчувствие. Он проснулся с уверенностью, что сегодня они обязательно встретятся. Нет, не может быть. Он сразу прогнал эту мысль. Ее никогда не приглашали на день рождения близнецов. А если бы Бетани и пригласила, она бы не пришла. Говорят, она в последнее время живет чуть ли не затворницей.
Однако, приехав к Бетани, он первым делом обошел весь дом, заглянул в каждую комнату, чтобы убедиться, что Николь тут точно нет. Конечно, ее не было.
Нет, это невыносимо. Нужно выйти на улицу, увидеть небо.
Глотнуть свежего воздуха.
Вообще проверить, не разучился ли он дышать. А то такое чувство, что разучился.
Пробираясь к выходу среди гостей, он вдруг обратил внимание, что тут нет никого из сестер. Подозрительно… Куда же они подевались? Что за черт?
Где они сидят? Может, в прачечной? Наверное, кто-то из родни Неда опять неудачно пошутил насчет начос с соусом, что приготовила Бет для гостей. Его братья вообще много себе позволяют. Наверное, она обиделась и убежала, а девочки поспешили за ней, чтобы утешать. Хм, зная сестричек Картер, можно себе представить, что они говорят, какие потоки желчи сейчас хлещут в адрес обидчика.
С такими мыслями Гаррет шел по коридору, когда из полуоткрытой двери кладовки за кухней до него долетел шепот. Он остановился.
Ага, вот они где!
Он распахнул дверь, намереваясь отчихвостить девчонок за то, что они по какой-то странной прихоти скрываются от гостей в разгар семейного торжества, но не успел сделать и шагу, как одно слово, произнесенное ими, заставило его буквально остолбенеть.
– Беременная…
Это сказала Мэв.
Все обернулись и уставились на него, вытаращив в страхе глаза.
Беременная.
Время для него остановилось. В груди потеплело. Сердце и прочие органы, которые, как он считал, давно потеряли чувствительность, вдруг ожили и затрепыхались.
Гаррет шумно выдохнул и вскричал, дрожащими руками хватая Мэв за плечи:
– Она беременная?
В голове закрутились тысячи образов: новый минивэн, детские кресла, кредиты на образование, дом с крыльцом, где сидят они с Николь и смотрят на играющих во дворе детей…
А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг с ней что-нибудь случится? Боже, а если она умрет? И все, что от нее останется, – это крошечный драгоценный комок в его неловких руках…
Он вспомнил, как она по утрам смотрела на него огромными темными глазами…
Ну а если все обойдется? Она не оставит его одного… Они будут вместе и в радости и в горе… А что еще нужно человеку?
Он сделал еще один судорожный вздох и закашлялся.
– Гаррет, успокойся, – простонала Мэв, нервно стреляя глазами.
Нет, она не понимает. Не стоит о нем беспокоиться, потому что, узнав о беременности Николь, он наконец осознал…
– Не сходи с ума, Гаррет, все будет хорошо. Они поженятся и…
– Что? – Мир вокруг померк и сузился, приобретя вид тоннеля. Единственное, что он видел перед собой, – это лицо Мэв, стремительно меняющее выражение, от страха до… – А что тут смешного, Мэв?
И правда – что здесь смешного?
– Нет же, Гаррет, нет! Не Николь! – прыснула со смеху Мэв. – А… Эрин!
Нижняя челюсть заходила ходуном. Чьи-то руки потянули за рубашку на спине, заставляя обернуться.
– Гаррет, не волнуйся, он меня любит! – Эрин подняла вверх левую руку, демонстрируя кольцо с камнем в форме сердечка на безымянном пальце. – Мы поженимся.
Он попятился, замотал головой, будто не веря услышанному, потом остановился, посмотрел ей в глаза и спросил:
– Ты правда его любишь? Ты уверена? И хочешь выйти за него замуж?
Эрин переглянулась с сестрами.
– Ну… да.
Бетани прошипела что-то из угла возле сушки, и Эрин расправила плечи, улыбнулась и повторила:
– Да, Гаррет. Мы уже несколько месяцев говорим о свадьбе. Мы решили пожениться, еще не зная, что у нас будет ребенок. Джордж хочет устроить свадьбу на Рождество, потому что так романтичнее.
– Что ж… – устало взмахнул рукой Гаррет, – я очень рад за вас.
Он и впрямь был очень рад – не менее чем минуту назад, когда подумал, что нашел свое счастье, а оказалось, что ошибочка вышла, и он даже немного взгрустнул.
И тут дверь снова отворилась, и внутрь просунулась голова Джорджа, жениха Эрин. Увидев, что Эрин стоит против Гаррета, демонстрируя ему кольцо, он смутился, попятился и исчез, хлопнув дверью.
Гаррет усмехнулся, Мэв громко фыркнула, и все расхохотались. Глядя на сестер, Гаррет думал, что Джорджу как будущему отцу необходимо закалять характер, потому что воспитание ребенка – это вам не прогулка в парке, хотя оно того стоит. Еще Гаррет подумал, что им повезло найти друг друга и что самое большое счастье у них еще впереди.
Потом Бетани, Карла и Эрин ушли, оставив их вдвоем с Мэв.
– Ну как ты? – выгнула бровь его младшенькая. – В порядке?
– Не совсем, – признался Гаррет, потирая грудь, где скрывался источник его беспокойства.
Тогда Мэв подошла, поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку, не преминув при этом дернуть за уши.
– Гаррет, ты так много для нас сделал! Ты сохранил нашу семью. Мы все знаем, скольким ты пожертвовал ради нас, и мы тебе очень благодарны. Но теперь настало время, когда ты можешь позаботиться о себе. Я люблю тебя, братишка.
Глава 18
Напрасно она согласилась. Это глупо и саморазрушительно. Чистый мазохизм. Все равно что ковырять свежую кровоточащую рану в сердце, мешая заживлению. Но Сэм очень просил прийти вечером. Сказал, что нужно поговорить. А когда она стала отнекиваться, он воззвал к ее совести – мол, они не видятся уже целый месяц.
Но конечно, он хотел как лучше.
Лучше для нее.
Он хотел помочь ей развеять тоску.
И она пришла.
Но теперь сидит на крыше своей мечты, снящейся ей по ночам в кошмарах, и жалеет. Студеный октябрьский ветер щиплет за щеки. Она одна – Сэм побежал вниз за глинтвейном. В вечерней тишине, вдали от уличного шума, солнце медленно клонится к западу, расцвечивая небо закатными красками. И конечно, она вспоминает тот первый летний вечер, когда решилась попробовать воду. И Гаррета.
Знай она заранее, чем все закончится, решилась бы заводить знакомство с Гарретом?
Да.
Безусловно.
Тысячу раз "да".
Потому что их отношения – пока они продолжались – были удивительны, невероятны. И лучше жить с раной в сердце, чем с камнем вместо сердца в груди.
Ой, кто-то идет…
От шороха шагов по крыше кожа покрылась мурашками.
Не Сэм.
Гаррет!
Николь сидела не дыша, вцепившись в перила, и отчаянно пыталась сопротивляться панике. "Спокойствие, – говорила она себе, – ты сильная". Но внутри все кипело от возмущения. Каков хитрец! Как ловко он ее поймал! Сэм предатель! Они сговорились!
Что ему от нее надо?
А… может быть, не все кончено?
Гаррет поставил на перила две кружки глинтвейна и бережно укутал ей плечи и спину толстым пледом – заботясь о том, чтобы ей не пришлось вставать и хоть на секунду отворачиваться от закатного неба.
– Прости, я вел себя недостойно, – начал он. – Я негодяй, мне нет оправдания. Я не имел права ревновать или наказывать тебя, когда увидел, что ты разговариваешь с другим мужчиной. Особенно после того, как отверг твое щедрое предложение.
Николь напряженно ссутулилась, чувствуя, как в душе просыпается безумная надежда, за которую все это время она не переставала цепляться, как за соломинку.
Он пришел, чтобы принести извинения. Через много месяцев. Он чувствует, что это его долг, он ощущает ответственность. Иначе быть не может, таков уж Гаррет…
– Я не пыталась играть с тобой, Гаррет, – сказала Николь. – Тебе могло показаться, но я и не думала… Просто Пол свалился как снег на голову… Я не ждала его…
– Не оправдывайся, ты ни в чем не виновата. Во всем одна моя вина. Прости меня. Жаль, что я не смог поступить умнее.
Как, интересно? Уйти, прихватив с собой блондинку, что целый вечер увивалась возле него?
Не хочется даже вспоминать тот день. Если что вспоминать – то хорошее. Ведь им бывало весело вдвоем, интересно, легко…
– Ладно, не бери в голову. – Николь взмахнула рукой, словно проводя невидимую черту между прошлым и настоящим. – Лучше скажи, много ли закатов ты видел в последнее время?
– Видел-то много, да только любоваться не доводилось.
Она обернулась.
– Гаррет, перестань винить себя во всех бедах на свете. Если ты беспокоишься обо мне…
– Да, беспокоюсь.
Кто бы сомневался? Вот отчего она рассылает повсюду резюме, а на следующую неделю у нее запланировано два интервью. Но об этом лучше помолчать. И Николь лишь покачала головой, а Гаррет продолжал:
– Потому что если ты чувствуешь себя хотя бы вполовину так же паршиво, как я, то я не знаю, за счет чего ты держишься. – Гаррет опустился на скамью рядом с Николь и посмотрел в небо. – Взять хотя бы закаты… Что толку наблюдать их в одиночестве? Никакого удовольствия. – Он повернулся к ней. – Как и во всем остальном. Я наконец понял, что ты для меня значишь. Наша дружба, забота, это необъяснимое притяжение между нами… Я ничего этого не понимал, пока не встретил тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной, потому что иначе я не могу получить удовольствие от жизни. Все, что я делаю, – делаю чисто механически. Какой идиот я был раньше, когда считал, что этого человеку достаточно. Да я и сейчас идиот, потому что оттолкнул тебя, позволил тебе уйти. Даже не знаю, сможешь ли ты меня простить. Но я, во всяком случае, никогда себе этого не прощу.
Николь протянула к нему руки. Плед соскользнул с одного плеча, но Гаррет успел подхватить его и укутал ее плотнее.
– Гаррет, о чем ты? Ты хочешь, чтобы мы попробовали всерьез? Думаешь, у нас получится? – говорила она срывающимся от волнения голосом, сквозь слезы. – Думаешь, у нас есть будущее?
Гаррет взял ее за руки и пристально взглянул ей в глаза.
– Я думаю, что моего будущего без тебя нет. А сегодня… сегодня я нечаянно подслушал один разговор, из которого понял, что ты беременна.
– О боже, нет, – удивилась Николь.
– Нет, сразу выяснилось, что это ошибка. – Гаррет кисло улыбнулся. – Но в те шестьдесят секунд, что я так думал… черт подери, Николь, сколько страха я натерпелся в эти шестьдесят секунд! Я вдруг осознал, как много я рискую потерять. И что надо срочно действовать. То есть найти Николь и немедленно на ней жениться! Сегодня же! – Гаррет глубоко вздохнул и закрыл глаза.
– Но потом оказалось, что это Эрин беременна, а не ты.
– Что? Эрин беременна? – еще больше удивилась Николь. Странно, что Гаррет до сих пор не разделался с ее бойфрендом Джорджем.
– А что ты на меня так смотришь? Ищешь на моей одежде следы его крови? Успокойся, – усмехнулся он. – Они собираются пожениться, и я очень рад за них. Но сейчас это не важно.
Что? Она не ослышалась? Его сестра беременна от какого-то нищего художника, за которого собирается замуж, и это не важно по сравнению с его собственными делами? Точнее, с их делами. Хм, это поистине что-то неслыханное.
Но она не только слышала слова Гаррета, она видела это в его глазах, чувствовала, как он сжимает ей руки – будто боится, что она убежит не дослушав.
Боже, какой дурачок!
– Гаррет…
– Николь, а когда выяснилось, что это не ты, я струхнул не на шутку! Потому что это означало, что у меня нет способов привязать тебя. Я растерялся, не знал, что делать. А вдруг ты не захочешь видеть меня, потому что я вел себя как последний мерзавец? Вдруг ты не дашь мне второго шанса? Но мне очень нужен второй шанс, поверь. Я сделаю тебя счастливой, как ты того заслуживаешь.
– Гаррет…
– Но с другой стороны, я рад, что ты не беременна, потому что теперь ты видишь, что мной движет не ответственность и не обязательства. Да и я сам это четко понимаю. Наконец, я полностью созрел для осознания своих мотивов. Я люблю тебя, Николь.
Вот они – слова, которые она и не чаяла услышать. Прекраснее которых ей слышать не приходилось.
– Николь, нам нужно…
Не в силах что-либо проговорить, она высвободила руки, схватила в ладони его разгоряченное лицо и прижалась губами к его губам, и на мгновение весь мир сосредоточился для нее в этом блаженном ощущении. Гаррет крепко обнял ее, с отчаянием бормоча ее имя.
– Мне без тебя невыносимо тяжело, Николь. Раньше я так боялся утратить свою свободу. Боялся увлечений, зависимости, боялся перестать быть хозяином своей судьбы. Но я не знал, что такое настоящий страх, пока не испугался, что потеряю человека, который и делает меня свободным, живым и довольным жизнью.
– Ты не потерял меня. Я здесь, с тобой. – В его крепких объятиях, под сиянием его голубых глаз, проникающем в самую душу, греющем сердце. – Я твоя, Гаррет.
– И я тебя никогда не отпущу и не дам тебе повода уйти, потому что знаю, что второй раз такого не вынесу. Я просто не переживу этого ужасного чувства внутренней смерти после того, как едва-едва начал жить.
Николь с улыбкой сжала в ладони его жесткий подбородок и прошептала прерывистым голосом:
– Не бойся, тебе не придется.
– Обещаешь? Она кивнула.
Гаррет кашлянул, сглотнул и взволнованно произнес:
– Хорошо. Потому что я люблю тебя, Николь. – Медленно, словно растягивая удовольствие, он опустился перед ней на одно колено.
Николь смотрела на него с бьющимся сердцем… и вдруг ощутила нечто, весьма далекое от удовольствия. Сомнение и дурные предчувствия зашевелились у нее в душе.
И точно – он вынул из внутреннего нагрудного кармана кожаный футляр, раскрыл его и достал перстень с бриллиантом.
– Ты согласна стать моей женой?
– Гаррет, нет, я не могу… – Она в ужасе смотрела на кольцо – потрясающе красивое кольцо. Не первое кольцо и не первое предложение в ее жизни.
А вдруг она согласится, а он передумает? Они пригласят кучу гостей, спланируют свадьбу, а однажды он заявит ей, что все отменяется, потому что они поторопились.
Нет, это она уже проходила, и ей не хочется повторять это с Гарретом. Кстати, один раз она уже потеряла его.
– Я не подведу тебя, Николь. Пожалуйста, поверь мне. Я буду любить тебя всю жизнь.
Она задумчиво взглянула в его глубокие голубые глаза. А ведь он не мальчик, играющий роль взрослого, не пылкий юноша в порыве страсти… Это Гаррет. Нет на свете человека, который более серьезно относился бы к своим обязательствам. Нет на свете мужчины, более верного своему слову, чем он. Гаррет умеет любить всем сердцем. Он нужен ей как воздух, и ради него она готова пойти на риск.
Решено: она верит ему и принимает его предложение – предложение, о котором могла только мечтать.
– Да, – шепнула Николь и мысленно поклялась себе, что никогда не забудет выражение радости и облегчения, появившееся затем у него на лице. – Я согласна.
Он глубоко вздохнул и надел кольцо ей на палец и пошутил, откровенно им любуясь:
– Я рад, что моя клятва в любви до гроба пришлась тебе впору.
– Да, мой размерчик, – улыбнулась Николь. – И очень красиво!
Он поднял ее на ноги и обнял. Ее лихорадочная горячность соединилась с его ровным теплом. Когда их губы слились, это был поцелуй долгий и глубокий, как обещание вечной любви.
Потом он прижался к ней лбом и сказал, ласково беря своей большой рукой за подбородок:
– Ну что ж, у нас есть пара часов… Не знаю, как ты к этому отнесешься… Может быть, мне придется тебя уламывать, но у нас билеты на вечерний рейс в Вегас.
– Что? – Николь вытаращила глаза.
Видя ее изумление, он с улыбкой легонько стукнул ей пальцем в грудь:
– Но-но, ты думала, позволю тебе сбежать? Хватит с нас того, что мы сегодня недосмотрели закат. Я хочу, чтобы до завтрашнего рассвета у тебя была моя фамилия! Понятно?
– Я люблю тебя, – прошептала Николь. Лукавая улыбка, игравшая на его губах, исчезла.
Остались лишь прямота, обещание, которому она верила. Будущее – одно на двоих, – скрепленное его словом.
– И я тебя люблю.