* * *
– Эй, где ты там застряла? – раздался в трубке голос Мэв, говорящей полушепотом, будто из страха, что ее подслушивают. – Ты не приедешь?
Николь только собралась отправить ей сообщение, что не сможет приехать на барбекю к Бетани, как Мэв позвонила сама.
– Представляешь, у меня машина с утра не завелась, так что придется везти ее в автосервис.
– Ты врешь!
– Нет, правда… Похоже, с аккумулятором что-то…
– Нет, это у тебя опять что-то с Гарретом.
– Ерунда!
– Ты же обещала! Ты же говорила, что ваши шуры-муры не помешают всему остальному.
Чувство вины зашевелилось у нее в желудке. Как тут возразишь? Она и сама не представляла, что так будет. Она не знала!
Николь повернулась к окну: на улице светило солнце, первый раз за несколько дней. Отличная погода для барбекю, и она бы с удовольствием поехала повидаться со всеми… кроме Гаррета.
Нет, неправда. И с ним тоже. Не важно, что это причиняет ей боль.
Уже почти месяц прошел с тех пор, как между ними все кончено. За это время они виделись пять раз. Первая встреча была для нее без преувеличения шоком. Потом она привыкла, но относиться к нему как к другу, когда сердце требует большего, было по-прежнему неимоверно тяжело. Стоило Гаррету войти в комнату, у нее повышалась температура, учащался пульс, и она начинала лихорадочно вглядываться и вслушиваться, ища признаки того, что она ошиблась, что он передумал, что у них есть будущее.
Но нет, ничего не изменилось. И в ней тоже. Она была такой со всеми мужчинами, начиная с собственного отца. Глупо ожидать, что она поведет себя иначе по отношению к этому мужчине, который с самого начала обозначил границу, за которую ей вход закрыт.
А Гаррет держался совершенно спокойно, естественно, непринужденно. Как обычно. Он подходил, здоровался, что-то говорил и отходил в сторону. И все бы хорошо, если бы на этом их общение заканчивалось. Но нет – в течение вечера словно какая-то сила то и дело притягивала его обратно. То он возвращался, чтобы рассказать ей анекдот, то садился рядом – ближе, чем могло вынести ее сердце, потому что эта близость была для нее недостаточной. То брал ее за локоть, то касался спины – не догадываясь о разрушительной энергии знаков внимания, которые он ей оказывает.
– Нет, Мэв, сегодня меня не ждите. Я без машины. Передавай всем от меня привет, особенно Бетани.
– Ты уверена?
– Абсолютно!
– Ну ладно, Гаррет заедет за тобой через десять минут.
Гаррет пять раз заводил машину, слушая, как шумит двигатель, лазил с ключом под капот, но поломку, о которой говорила Николь, так и не нашел. Тогда он заявил, что сейчас позвонит знакомому автослесарю, чтобы тот приехал и помог.
Яркий пример того, что ложь обходится куда дороже, чем можно предположить вначале.
– Может быть, это была случайность, – говорила Николь, – по-видимому, с машиной все в порядке.
– Вот как?
Глаза у нее предательски забегали. Она солгала ему раз пятнадцать в течение двадцати минут.
– Ага, значит, машина у тебя в порядке. Так что ли? Николь смотрела в сторону, не зная, что ответить.
– Эй, Горячка. – Гаррет тронул ее пальцем за щеку.
– Мне просто не хотелось с тобой встречаться, – наконец проговорила она.
– Странный ответ. Провокационный, я бы сказал. Почему бы тебе не объяснить подробнее, в чем дело, раз уж мы друзья?
Николь внимательно взглянула ему в лицо. Его улыбка, блестящие глаза – все его черты вызывали в ней желание большего. Того, чего она никак не могла иметь.
– Нет, – сказала Николь, не отводя пристального взгляда, под которым улыбка исчезла, а в лице появилась жесткость, – мы не друзья. Ты думал, что мы отмотаем назад, будем реже встречаться и этого будет достаточно. Но нет, твоя дружба, твоя улыбка, твоя забота, в конце концов, заставляют меня хотеть того невозможного. Наши разговоры, шутки, смех, споры в два часа ночи… Что бы ты ни делал, что бы ни говорил, это вызывает у меня чувства, которым я не могу сопротивляться.
– И ты решила не ездить на пикник к Бетани, а дальше что? Вообще со мной не встречаться? Избегать меня?
Мысль о том, что она никогда больше не увидит Гаррета, болью отозвалась в ее сердце, хотя отчасти она была бы и рада, будь решение таким простым. Но чувства, воспоминания… те самые последствия, которых она боялась… как поступить с ними?
– На мой взгляд, это нереально. И нечестно. Гаррет отшатнулся, в глазах блеснули гнев и обида.
– Но ты же сама этого хочешь! Нисколько! Но то, чего она хочет, и вовсе недостижимо.
– Гаррет, у нас общий круг знакомых, мы так или иначе будем пересекаться. У нас не получится совсем не встречаться.
– И что же ты предлагаешь? – Он взъерошил волосы, на щеках вспыхнул сердитый румянец – таким Николь его еще не видела и впервые подумала, что горячностью они могут поспорить. – Что нам делать?
– Нам надо прекратить дружбу! – воскликнула Николь. – Твоя доброта меня просто убивает! Все эти знаки внимания… Это невыносимо. Или ты нарочно меня мучаешь?
– Да как ты можешь такое говорить! Я тебя почти не касаюсь, как бы мне ни хотелось целовать и ласкать тебя.
– Ты не понимаешь! – яростно замотала головой Николь. – Проблема не в сексе. Пожалуйста, хоть каждую ночь. Я никогда не устаю от этого и не строю никаких планов на будущее лишь потому, что у нас с тобой физическая совместимость. Ты хочешь сейчас прижать меня к стене и задрать мне юбку? Хорошо, давай! Только потом не вздумай остаться – уходи. Не нужно меня жалеть, я не хочу твоей доброты. Так мне будет в тысячу раз легче.
В глазах его сверкало бешенство, но вместе с тем и отчаяние. А еще обида.
– Что с тобой, Николь? Ты хочешь, чтобы я использовал тебя и ушел?
– Да! А что такого? Взгляд Гаррета потемнел.
– Ты боишься, что перестал мне нравиться? В том-то и дело, Гаррет! Ты мне очень нравишься, но вопреки моим желаниям.
Он придвинулся ближе, так что она почувствовала пульс, бьющийся в его теле.
– Я не хочу быть мерзавцем, который обращается с тобой как с дерьмом.
– А я не хочу сохнуть по принцу, который очень заботится обо мне, но все-таки не считает меня достойной его персоны.
– Это неправда! – воскликнул Гаррет, бережно встряхивая ее за плечи. – Ты знаешь, что это не так.
– Почти так, Гаррет.
Глава 16
Николь поставила пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта и проворно взяла полный. Она не опьянела, но в ее движениях появилась плавная грациозность. Их глаза на миг встретились, и она пропала – наверное, пошла поздравить Джесса с открытием его новой выставки. А он застыл, как приклеенный, в своем углу галереи.
С того дня, когда она практически назвала его мерзавцем, минуло две недели. За это время они встречались мельком пару раз. Тогда он настолько разозлился, что уехал не попрощавшись. Но не к Бетани, а к себе домой, где битых три часа таращился на стены и ругался вслух. Все, к ней он больше ни ногой.
– Простите… Гаррет Картер?
Гаррет увидел перед собой незнакомую эффектную женщину, которая смотрела на него с улыбкой.
– Да?
– Я вас узнала. – Она протянула ему руку. – Я Фон Лесли, дочь Уолтера Лесли. Вы, наверное, меня не помните. – Она игриво повела глазами. – Мы встречались однажды лет пять назад, когда…
– Ах да, конечно, Фон. – Ее отец строил шикарные кондоминиумы, и как-то раз Гаррет перехватил у него контракт, потому что у того обнаружились проблемы с финансами. – Как поживает ваш отец?
– Хорошо, спасибо.
У них завязалась светская беседа, роль Гаррета в которой сводилась к киванию, поскольку он заметил, что на другом конце галереи какой-то парень приобнял Николь за плечи. И долго не отпускает. Секунд десять.
Кто этот хлыщ?
Ни Мэв, ни Сэма поблизости нет. Джесс дает интервью репортеру из журнала "Триб". Гаррет потянулся за телефоном, чтобы позвонить Мэв.
– Знаете, Гаррет, я должна вам признаться…
Он смущенно глянул на Фэй… нет, Фон, о которой совершенно позабыл.
– Да, простите? Что вы сказали?
Она захлопала невероятно густыми черными ресницами – и чем только она их красит, что они у нее в палец толщиной?
– Я говорю, что еще в ту пору, когда мы с вами встретились, я была от вас без ума… Конечно, мне тогда было слишком мало лет, но теперь…
Николь, вытаращив глаза, смотрела на незнакомца. Одна рука тянулась к горлу, будто от большого потрясения.
Проклятье! А еще эта дочка Уолтера Лесли!
Гаррет натянуто улыбнулся и пробормотал:
– Простите, Фон, но я сейчас очень занят… Он хотел прочитать ей лекцию о том, что не стоит смешивать работу и личную жизнь и раз она дочь его делового партнера, то… Но вдруг подумал, что может просто сказать правду.
– Я весьма польщен, но у меня есть девушка… – Возможно, Николь считает, что между ними все кончено, но он другого мнения. И собирается доказать свою правоту как ей, так и типу, который сейчас ее там окучивает. – Передавайте наилучшие пожелания вашему отцу.
А Николь тем временем расхохоталась – наверное, парень сказал что-то смешное – и стала оживленно жестикулировать. Снова смех – искренний, радостный, бьющий его, точно удары наотмашь. Нет сил на это смотреть, но и отвернуться невозможно. Черт, этот наглец и не думает убирать руку. Еще немного, и будет поздно. Все признаки того, что…
И вдруг это произошло.
Мир сомкнулся вокруг Гаррета.
Кровь загрохотала в ушах, как товарный поезд.
Но двинуться он по-прежнему не мог, лишь завороженно следил за пальцами этого мерзавца, сжимающими ей локоть. Что она будет делать? Придвинется ближе, прижмется, покажет, что ей хочется большего? Или насторожится, отпрянет? Что он видит? Проклятье, она колеблется… Будто не знает, что женская нерешительность – это вызов для мужчины, это красная тряпка, которую он обязательно должен атаковать, чтобы получить приз и доказать себе, что он не трус. Не каждый на это способен…
Пальцы двинулись вверх… тронули ее подбородок. Внутри у Гаррета бушевал пожар. Он знал, что видит сейчас этот негодяй в ее глазах: вопрос, тепло, желание… Какое право он имеет?
И вдруг ее взгляд скользнул в сторону, мимо парня, стоявшего рядом, через всю галерею, медленно, неуклонно, и остановился на нем. Вопросительный взгляд. Она словно спрашивала: ты позволишь? Тебе все равно?
Ах вот оно что! Вслед за кратким облегчением отчаяние и враждебность сдавили ему горло. Она держит его за идиота. Она с ним играет.
Она нарочно подговорила этого мужчину сделать так, чтобы Гаррет заревновал.
Ничего не выйдет.
Это ошибка, Николь.
Наверное, она прочитала ответ у него на лице, потому что вздернула подбородок и подозрительно прищурилась. Она хотела напомнить ему, что он потерял сон, думая о том, что, пока он не спит с ней, его место может занять другой.
Да только ее план провалился.
Глубокие синие глаза на той стороне галереи ярко вспыхнули, и Николь ощутила, как краска заливает лицо. Все вопросы отпали. Пол опустил руку, ласкавшую ее подбородок, и оглянулся.
– Кто это?
– Гаррет Картер, – ответила она, не уточняя, что при иных обстоятельствах этот человек мог бы стать ее мужем.
– Картер, застройщик? Новый небоскреб на берегу Уобаш – это его? – Николь кивнула. – А между вами что-то есть?
Николь с улыбкой подняла голову и, не пряча своей боли, ответила:
– Было.
– Ага, и пока не прошло, – разочарованно протянул Пол. Помолчав, он добавил: – Я знаю, что ты сильная, Николь, но если тебе нужно с кем-то поговорить, поделиться, то я готов оказать поддержку.
И вдруг спиной она ощутила знакомое тепло, электрический заряд, как обычно бывало вблизи Гаррета.
– Вы закончили?
– Это тебя не касается… – невольно вырвалось у нее, и она сразу пожалела, что не смогла удержать этих обидных и нечестных слов.
Она же знала, что он здесь, что он наблюдает за ней, она чувствовала на себе его взгляд. И хотя встреча с Полом была для нее неожиданностью и реакция на его появление совершенно искренней, но, поскольку ей было известно, что все это время Гаррет не сводит с нее глаз, его это касалось ничуть не менее прочих.
– Неправда! – рявкнул Гаррет. Воздух между ними завибрировал от напряжения и злости. – Ты едешь со мной или я еду с тобой?
Николь резко обернулась:
– Никто никуда не едет, Гаррет. Он придвинулся вплотную.
– Ты ведешь себя так, будто кое-что выпрашиваешь.
От такого оскорбления у Николь захватило дух. Она сделала шаг назад, еще, потом обернулась и буркнула, обращаясь к Полу:
– Передай от меня привет Джессу. Завтра я ему позвоню.
Николь с тяжелым пыхтением ворвалась к себе домой и даже не позаботилась о том, чтобы закрыть дверь, которая ударилась о стену и осталась распахнутой настежь. Памятью она то и дело возвращалась на галерею, по-всякому переиначивала каждую сцену и жалела о том, что не было сказано. О том, что ей хотелось крикнуть ему в лицо.
Да как он смеет!
"Ты ведешь себя так, будто кое-что выпрашиваешь".
Она швырнула ключи на книжную полку и закусила губу. Да пошел он к черту!
Позади тяжело ухнула, закрываясь, дверь, звякнул замок. По всему телу прошла нервная дрожь, кожа горела. Николь обернулась и сердито зыркнула на Гаррета.
– Что, не ждала? – усмехнулся он, снимая галстук.
– Нет.
– Неправда, – тихо и угрожающе проговорил Гаррет, отбросил галстук и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. После третьей пуговицы сердце у нее на миг остановилось, ноги сами по себе пошли назад.
Гаррет двинулся следом.
Так Николь очутилась в столовой, прижатая спиной к столу. Она не знала, далеко ли это зайдет и что он вообще собирается делать. Она не могла ни отвернуться, ни прогнать его прочь. Не могла положить конец этому противостоянию, вышедшему за рамки здравого смысла.
Потому что отчаянно нуждалась в нем.
Жаждала запретного плода.
– А ты думала, что когда я увижу, как другой мужчина касается тебя, – его руки скользнули ей под юбку, – то сойду с ума? Ты нарочно это делала? Ты считала, что поставишь меня на колени, Николь? – Гаррет упал сначала на одно, затем на оба колена. Потом расстегнул пояс на ее юбке.
– Что ты делаешь, Гаррет? – слабым от отчаяния голосом поинтересовалась Николь.
– То, чего тебе хочется.
Не успела она возразить, что она сама не знает, чего ей хочется, как он вскочил и впился ей в губы. Но в глазах у него не было любви, только холодная злость.
Наглец, как он смеет?
Она должна немедленно дать ему пощечину и выставить вон.
Его нужно остановить, потому что сам он не остановится.
Он даже не понимает, как далеко зашел!
Но Гаррет уже поднял ее и опрокинул на стол. Ее ноги очутились у него на плечах. Она лежала открытая, обнаженная, готовая к пиршеству. Его пиршеству. Как трофей, доставшийся ему после победы. Он победил. Доказал себе и ей, что никто другой не имеет права касаться ее. Ничто другое не имеет значения. Ни гордость, ни любовь, ни чувства.
Его поцелуи казались другими. В них не было ни следа нежности или теплоты. Сила, власть, требовательность – вот что в них было. Но она принимала их с жадностью, даже с алчностью. Он целовал ее, лизал, кусал, пока она не стала извиваться под ним, тяжело дыша. Тогда он впился в нее и начал методично, ритмично сосать, убыстряя темп. Хорошо. Но слишком быстро. Слишком сильно. Всего слишком много, но недостаточно. Ее едва не разорвало надвое.
– Гаррет! – крикнула она. И последняя волна оргазма иссякла.
Это был чистый секс, и она знала это. Пусть даже так, но ей хотелось большего. Хотелось ощутить прикосновение его тела, гладкость его кожи, услышать его хриплый стон у себя на плече, грохот его сердца в себя в груди. Но он обернулся камнем. Сделался недвижим. Он больше не смотрел на нее. Не нужно было видеть его глаза, чтобы это понять. Она вдруг смутилась своей наготы, ей захотелось прикрыться. Более уязвимой она не была никогда в жизни.
– Гаррет? Мы можем поговорить?
– Спокойной ночи, Николь.
И он ушел, не сказав больше ни слова. Зачем, когда и без слов все понятно? Он преподал ей урок чистого секса. И ощущения были таковы, что повторять ей не хотелось.
Глава 17
Сначала ревность. Затем стыд. А теперь, как будто этого мало, – еще и солидная порция вины в придачу.
– Кто? Ее жених? – Гаррет не сдержался и грязно выругался – не останавливаясь перед тем, что поток ругательств лился прямо в уши его младшей сестренки.
Это все объясняет. И эти нежности, и эти вопросы в ее глазах. Проклятье!
Оказывается, этот тип – ее первый. С ним у нее все было впервые. Первый бойфренд, первый поцелуй, первая любовь, первый жених… Это он в первый раз разбил ей сердце, негодяй.
В то время они были еще детьми. Главное, что жених был ребенком. Он наобещал Николь золотые горы, а потом струсил и пошел на попятный. Он просто не был готов выполнять свои обещания.
Но только теперь Пол не ребенок. И, вспоминая вечер на галерее, Гаррет готов был поклясться, что видел все знакомые оттенки тоски и сожаления в глазах Пола, видел, с какой жадностью тот ловит каждое слово, жест, каждую усмешку Николь.
– Да, жених, бывший. Вы ушли, он еще долго приставал к Сэму с вопросами, – докладывала Мэв.
Она, конечно, ожидала, что Гаррет в ответ взорвется, рассвирепеет, но он молчал. Тогда она, раздраженно фыркнув, продолжала: – Может быть, ты не понял? Этот парень до сих пор неравнодушен к Никки. Она мне сама как-то раз признавалась, что их беда в том, что они слишком рано встретились. Случись это сейчас, все было бы иначе. Что ты собираешься делать?
Гаррет задумчиво взъерошил волосы и взглянул на темнеющее за окном небо.
А что ему делать? Уйти с головой в работу – на пару месяцев, – пока не станет легче. Пока он не забудет о ней. Перестанет ждать встреч, думать, как развеселить ее, понравятся ли ей шутки, вычитанные им в Интернете, одобрит ли она его новшества по работе. Ему необходимо преодолеть в себе эту привязанность. Иначе это нечестно по отношению к ней. Нечестно удерживать ее, когда не можешь ей дать всего, чего она достойна. Для нее это унизительно – принимать от него меньше.
– Я ничего не собираюсь делать. Между нами все кончено. Пусть дальше общается с Полом, если хочет. Пусть даст ему еще один шанс.
– Все кончено? – снова фыркнула Мэв. – Ну ты и мерзавец, Гаррет.
Совершенно верно. С этим не поспоришь.
Но боже, как ему надоело чувствовать себя мерзавцем! Если Николь отчего-то это устраивало, то сам себя он уже просто не переваривал. Он обязательно должен перед ней извиниться. Вот только как это сделать? Ведь всякий раз, когда он приезжает, дело оборачивается новыми неприятностями. Он не может совладать с собой и берет то, что ему не принадлежит. Но теперь с этим покончено. Он твердо намерен исполнить ее давнее желание, исчезнув с ее горизонта навсегда.
Их расставание было не из приятных… Что ж, ей будет проще забыть о нем, выбросить его из головы и зажить нормальной жизнью, которой она достойна.