Мужчина удалился, а через некоторое время появился Эжен. Сегодня он выглядел по-другому: почерневшее усталое лицо, грязная одежда, слипшиеся от пота волосы. Однако взгляд его загорелся, едва он увидел девушку.
- Мари! Глазам своим не верю! Что вы здесь делаете?!
- Приехала навестить сестру. А еще… - Девушка достала небольшой платок и развернула его: там лежала изящно скрученная в спираль перламутровая раковина, переливающаяся зеленоватым, голубым, желтым и серебристым цветами, как и пронизанная солнцем морская вода.
- Это мне?! - Он засмеялся радостным мальчишеским смехом. - О, Мари…
- Да, это вам.
Эжен осторожно взял раковину и повертел в пальцах. Его глаза были ясны и серьезны.
- Это не простой подарок… Мне кажется, будто мы с вами обручились. Кстати, вы с кем-нибудь помолвлены?
- Нет, - сказала девушка.
Он крепко прижал ее к себе, и, быть может, потому их поцелуй был так долог. Мари сама не понимала, как это могло произойти. Потом Эжен отстранился. Его глаза лукаво сияли.
- Спасибо, что не ударили! - сказал он и прибавил: - Я обязательно приплыву на ваш остров, и мы еще поговорим.
- Не надо! - вырвалось у Мари. - Я… я солгала вам. За мной ухаживает один молодой человек.
- Вы дали ему слово?
- Нет…
- Тогда ничто не может помешать мне увидеться с вами, - промолвил Эжен, и его голос был похож на убаюкивающий и в то же время страстный шепот моря. - Даже если ваше сердце находится на самом глубоком дне океана, я нырну туда и достану его!
Всю обратную дорогу Мари пребывала в смятении. Прежние мысли обратились в прах, уверенность растаяла. Она поняла, что не властна над собой и что понять свои истинные желания порой не проще, чем поймать ветер.
В эту ночь Мари не спала. Необходимо было принять решение. Уехать она не могла, выйти замуж за Кристиана - тоже. Что-то удерживало ее возле него, но что именно? Была ли это любовь? Кто знает! Если и была, то не безраздельно жертвенная и беззаветная Мари чувствовала: ее отказ его убьет. Вокруг него образуется пустота, которую будет нечем заполнить. Эта пустота навсегда изгонит из его внутреннего мира светлые образы, и жизнь Кристиана превратится в бессмысленное прозябание.
В его беспомощности таилась сила. Мрак проявил к этому юноше подлинное великодушие, послав свет в лице девушки. Кристиан утешался этим проблеском любви и надежды. Можно ли было обмануть его веру?
Рано утром, еще не успев одеться, Мари подошла к зеркалу и внимательно оглядела себя.
Ее тело было телом не просто сельской жительницы, а именно островитянки: с ровным загаром, хорошо оформившееся и вместе с тем словно ждущее чего-то. Кожа шелковистая, будто отполированная морем, и теплая, точно нагретая солнцем. Простодушие во взгляде сочеталось со своенравием, глаза были ярки и чисты, и в них плясали синеватые искры. У городских жителей не встретишь такого взгляда, его огонь гасит скрытность, стремление защититься, спрятать чувства и мысли. В ее движениях таилось недюжинное упрямство и внутренняя сила. А волосы… Когда после купания Мари, случалось, скручивала их жгутом, этот жгут был толще морского каната…
Погода была удивительно ясной. Океан дрожал от слабого ветра, а синее небо, в котором кружились птицы, казалось таким высоким, что на него было больно смотреть. Ничто не нарушало тишины, кроме быстрых шагов девушки, спешащей к дому Кристиана и Шанталь.
Подойдя к дому, девушка заметила, что возле крыльца недавно посадили цветы.
Мари обрадовалась, когда ей открыл сам Кристиан, а не его мать.
- Мари! Ты пришла…
- Да. - Ее лицо залила краска. - Давай поговорим.
- Конечно. Входи.
- Нет, не здесь.
- Хорошо, - безропотно согласился молодой человек. - Я сейчас выйду.
У нее в запасе оставалось несколько минут, и она обдумывала, как объяснить ему, что она страшится любви, какую он жаждет от нее получить, страшится жертвенности и обожания, страшится раствориться в жизни другого человека, потерять себя, лишиться собственных желаний.
И вдруг Мари поняла: тело. Она отдаст его вместо души и сердца, вернее, душу и сердце отдаст тоже, но не до конца. Кристиана нелегко обмануть, но она попробует. Ради него самого. Шанталь продала свою невинность за сто франков, а она, Мари Мелен, подарит ее Кристиану в награду за его слепую любовь.
Пока они шли по дороге, девушка ощущала свинцовую тяжесть в ногах. Но вот Кристиан остановился и спросил:
- Так что ты мне скажешь?
От его слов сердце ее испуганно затрепетало. Губы у Мари онемели, отчего улыбка показалась вымученной и растерянной.
- Я хочу сказать, что не смогу выйти за тебя, Кристиан. Я… еще не готова.
- Я тебя не тороплю, я согласен подождать, - напряженно произнес он. - Мне просто нужно знать, любишь ли ты меня?
Мари глубоко вздохнула - она болезненно ощущала короткие частые толчки своего сердца.
- Мне кажется, да. Во всяком случае, я не представляю, как у меня что-то может быть с другим мужчиной.
И покраснела, вспомнив, как целовалась с Эженом. Ну зачем она ему это позволила?! Ведь она вовсе не такая испорченная! Только бы он не приплыл на Малые скалы!
Лицо Кристиана просветлело. Даже если он не совсем ей поверил, то по крайней мере немного успокоился.
- Что ж, я подожду. А пока мы будем встречаться, ведь так?
- Конечно. Более того, я вовсе не против, чтобы мы… стали близки.
Он замер, точно вслушиваясь в звук ее голоса, потом нерешительно промолвил:
- Ты искушаешь меня, Мари. Полагаю, это не самый правильный выбор.
- Но я хочу этого, - сказала она, в который раз радуясь, что он не видит ее лица. - Зачем ждать? Или ты… не хочешь?
- Нет, хочу, - прошептал Кристиан. - Дело не в этом. Просто я думаю, ты не отдаешь себе отчета в том, что предлагаешь. В ваших краях девушкам запрещено вступать в добрачные отношения, и я вовсе не желаю, чтобы ты нарушала установленные правила. Не беспокойся, для меня это не самое главное, Куда более важным я считаю взаимопонимание, доверие, нежность, то, что, на мой взгляд, так редко встречается между мужчиной и женщиной.
- Кристиан, - нерешительно произнесла Мари, - давай уедем? Ты же знаешь, что я мечтаю уехать!
- Нет, - твердо отвечал он, - я не уеду - ни с тобой, ни без тебя. Остров - моя единственная и последняя пристань. Я "уеду" отсюда только… когда… умру.
Мари почувствовала, что он думает о смерти гораздо чаще, чем хочет показать, и ей стало страшно. И тогда она попросила:
- Обними меня и поцелуй. Иди за мной. И больше не говори глупостей.
…Хотя в тот раз дождя не было, они укрылись в том же сарае. Его руки тянулись к застежкам на ее платье, касались ее тела со страстной дрожью. У Мари бешено колотилось сердце одновременно от сладкого предчувствия и от страха. А потом она лежала не шевелясь, словно в забытьи закрыв глаза, возможно, подсознательно стремясь быть с ним на равных, и его прикосновения, на сей раз куда более откровенные и смелые, обволакивали ее невидимыми огненными волнами. А он сходил с ума, ощущая красоту этого живого, трепещущего тела…
Кристиан долго целовал и гладил ее шею, грудь и живот - кожа там была шелковистая и прохладная, как морская вода, - и нежно перебирал ее волосы.
- Ты очень чувственная девушка, Мари, - прошептал Кристиан. - Теперь мы попадем в рай. И… пожалуйста, подумай над моим предложением.
Мари кивнула.
…Кристиан оказался прав: они угодили в рай, рай телесных ласк, пламенный океан разделенной любви. Еще совсем недавно Мари не имела понятия о чувственных удовольствиях, а теперь упивалась ими. Обычно она прибегала в сарай утром, когда отец уходил в море, а мать еще не занялась дневной работой. Ей Мари говорила, что ходит купаться, благо дни стояли теплые. Она и в самом деле нередко плавала в море, после того как расставалась с Кристианом.
Когда он прикасался к ней, она смотрела на него затуманенным взглядом, и в ее крови пылал огонь. Иногда Мари чудилось, что от этого огня в груди вот-вот расплавится сердце. Прежде ее влекла душа Кристиана, как ей казалось, непохожая на души других людей, теперь их соединяли и телесные узы. Часто молодой человек просил девушку прийти еще и вечером, и она охотно соглашалась. Они были готовы без конца наслаждаться друг другом, потому прощания были мучительными и долгими.
Однажды, когда Кристиан вернулся домой после такого свидания, он застал Шанталь возле камина. Она шила, и танцующее пламя бросало отсвет на ее длинные блестящие ногти. На всем облике женщины, пусть немного поблекшем, подпорченном временем и разрушительными условиями жизни, лежала печать хрупкости и изящества. Она напоминала дорогой напиток, аромат которого слегка выдохся, или рожденную в клетке птицу, которая не в силах покинуть свое узилище.
Шанталь внимательно наблюдала за сыном, а он быстро прошел на середину комнаты и сказал:
- Ты не нальешь мне кофе, мама?
Женщина встала выполнить просьбу сына - и комната наполнилась мелодичным звоном серебра и фарфора.
Они сели друг против друга. Шанталь продолжала задумчиво смотреть на сына. Она ясно видела отражение недавней страсти в его лице и, не сдержавшись, спросила:
- Ты спишь с Мари?
Кристиан дернулся так, что расплескал кофе, и произнес угрожающе резко, пожалуй, даже грубо, чего прежде никогда себе не позволял:
- Это не твое дело! Моя жизнь никого не касается.
- Жаль, что ты ее не видишь, - помолчав, медленно произнесла Шанталь. - Да, она юна и свежа, у нее своеобразное личико, хотя на нем часто появляется вызывающее выражение, и весьма развитая фигура, но эти обломанные ногти и спутанные волосы! Признаться, у нее всегда такой вид, словно она только что лазила по скалам. И это платье… Она его когда-нибудь стирает? А произношение, манеры…
- Ее язык и манеры вполне соотносятся с местом, где она живет, и положением, в котором находится. Что касается остального… - Кристиан усмехнулся: - Смею заметить, обитательницы "Полуночной звезды" тоже прятали под постелями грязное белье.
- Но только не я! - Шанталь гордо вскинула голову, и ее глаза сузились.
- Да, мама, зато, если я иной раз видел тебя лежащей в этой кровати с позолоченными ножками и черным балдахином, мне казалось, что ты покоишься в роскошном гробу. Что скрывалось под внешним лоском? Ты пользовалась своей красотой и молодостью как капиталом. Твое сердце не сделало бесплатно ни единого удара. В Мари нет корысти, потому я ее и выбрал.
- А она… она тебя выбрала?
- Неужели ты думаешь, что девушка, воспитанная в строгих правилах, способна просто развлекаться со мной?
- Ты хочешь жениться на ней?
- Конечно. Я желаю, чтобы она поселилась в нашем доме и спала в моей постели.
- Кристиан… - Шанталь тяжело вздохнула. - Прости за прямоту, но такая жизнь тебя убьет. Ты страдаешь от бессонницы, и даже самые сильные лекарства не всегда помогают тебе избавиться от боли. А она совершенно здорова…
Он рассмеялся:
- Неужели ты ничего не понимаешь, мама? Пусть я счастливо проживу с Мари день, два, неделю, даже если потом мне станет совсем плохо! Поверь, будет еще хуже, если я останусь одиноким!
- Ты уверен, что она захочет ухаживать за тобой?
- Я сам никогда этого не допущу! Тогда я дам ей свободу, вот и все.
- А любовь? Если Мари действительно любит тебя, любовь не позволит ей уйти.
- Я не хочу думать о плохом, мама, - несколько нервно произнес он, - я желаю быть счастливым прямо сейчас, понимаешь!
- Хорошо. Почему тогда ты не женишься на ней?
- Она думает.
- Думает, выходить ли за тебя?
- Да.
Шанталь тихо ахнула и прикрыла рот рукой. А потом из мрака до Кристиана долетел ее звенящий от затаенной боли и страшного предчувствия голос:
- Я не хочу разуверять тебя, сынок, но мне кажется, она никогда за тебя не выйдет!
- Ты думаешь, у нее есть другой? - в тревоге произнес Кристиан.
- Не обязательно. Но в ней может жить желание, которое сильнее любви.
- Разве такое бывает?
И Шанталь тихо обронила:
- Не знаю.
В любовном упоении незаметно прошел месяц. Ветер стал холоднее и резче, листья понемногу опадали с деревьев, чтобы затем обратиться в земной прах. Иногда шли дожди. Мари знала: скоро все станет тусклым, серым, неясным, словно тени воспоминаний или отголоски чьих-то слов. И все-таки солнечные, погожие, яркие дни были нередки, и вода не остыла, потому Мари продолжала плавать. Она почти рассталась с мыслью уехать с острова. Скоро начнутся шторма, да и как можно бежать без денег, без помощи, без благословения родителей? К тому же ей было хорошо с Кристианом, то был настоящий медовый месяц: ничего сладостней она никогда прежде не испытывала. Когда станет холодно, они не смогут встречаться в старом сарае, так, может, ей и вправду обвенчаться с ним и переселиться к нему в дом? Зачем искать счастья на стороне, когда оно здесь, рядом, и так и просится в руки?
…Хотя самые страстные объятия и поцелуи были позади и оба уже оделись, Кристиан все еще не мог оторваться от Мари. Она лежала у него на руках, а он гладил ее так нежно, что девушке чудилось, будто он осторожно ласкает ее тело лепестками цветов. Оба так погрузились в чувственную негу, что не сразу заметили, а скорее почувствовали, как в дверном проеме возникла человеческая фигура.
Мари встрепенулась первой, быстро оправила одежду и вскочила, но Клод Мелен все увидел: и ее обнаженную грудь, и задранную юбку. Он прожил с женой, матерью Мари и Коры, больше тридцати лет - и то вел себя куда более целомудренно, чем эта пара!
Несколько мгновений он сверлил дочь взглядом своих стальных глаз, потом тяжело подался вперед и замахнулся на Кристиана. Клод Мелен всю жизнь сражался с парусом, канатами и полными рыбой сетями, и Мари знала, как сильны его руки.
- Отец! - Вне себя от страха девушка ринулась наперерез.
Кристиан даже не вздрогнул. Его лицо оставалось спокойным, а мягко очерченные губы улыбались неуверенно и тревожно.
- Я вижу, - глухо, с невыразимой горечью и возмущением проговорил Клод Мелен, опустив занесенную для удара руку, - все-таки мои подозрения оказались правдой.
- Вы отец Мари? Я рад познакомиться с вами. - Кристиан произнес эту фразу с едва ли уместным в такой ситуации достоинством.
- Не могу сказать того же, - пробурчал Клод. - Хотя теперь вам придется жениться на ней!
- Я буду счастлив, если ваша дочь согласится выйти за меня.
- Что значит, "если согласится"? - грубо произнес Клод Мелен. - Она себя опозорила! Я завтра же поеду договариваться со священником! Чем скорее вы обвенчаетесь, тем лучше. Как ваше имя, сударь? - В вопросе сквозили неприязнь и презрение.
- Кристиан Делорм.
- А вашей матери?
- Люси Делорм.
Услышав, что Кристиан назвал Шанталь Люси, Мари вздрогнула.
- А теперь марш домой - и ни шагу за ограду! - Отец рванул дочь за рукав.
- Не сердитесь на Мари, это я во всем виноват! - взволнованно проговорил Кристиан.
- Вы… - Голос Клода Мелена дрожал и срывался. - Вы приезжаете из проклятого Парижа и разворовываете наш камень, смущаете души наших женщин, сеете разврат!
Размахнувшись, он залепил Мари такую пощечину, что она едва не отлетела к противоположной стене. В этот момент девушка по-настоящему оценила беспомощность Кристиана: да, он мог дарить ей любовь, но он не был способен защитить ее ни от жизни, ни от других людей. Рядом с ним ей всегда придется принимать удар на себя. Единственным оружием Кристиана были слова, но такие люди, как ее отец, не боялись слов, если только их не произносили священник или судья.
…По дороге домой Клод Мелен продолжал осыпать дочь оскорблениями и угрозами. У Мари было такое чувство, словно она потерпела полное поражение. Внезапно остановившись и гордо подняв голову, она прервала отца полным упрямства и вызова возгласом:
- Вы не сможете заставить меня выйти замуж, если я этого не хочу!
- Как это - не хочешь! - взревел Клод Мелен, потрясая кулаками. - Какого же черта ты позволила ему залезть тебе под юбку?! Или ты просто потаскуха, которой все равно с кем, лишь бы…
Дома Мари велели немедленно идти к себе в комнату, и, находясь там, она слышала каждое слово из разговора родителей. Клод в красках описал жене бесстыдство девушки, и Жанна Мелен сначала только ахала, а потом заплакала.
- Я не дам за ней ни единого су, - решительно заявил отец. - Раз так получилось, пусть эти парижане сами раскошеливаются на свадьбу. Все равно нам не избежать толков. Люди непременно заподозрят, что здесь дело нечисто, если я выдам дочь замуж за этого слепого чужака.
Мари сидела, сцепив пальцы в замок, крепко сжав губы, и думала. Понятно, теперь, кроме всего прочего, она превратится в изгоя - для собственной семьи и для всех жителей острова. А если когда-нибудь всплывет правда о прошлом Шанталь… Для Кристиана эта внутренняя отрешенность от всех и вся образ жизни, тогда как ей будет нелегко выносить косые взгляды. Мари вспомнила его неподвижное, бледное, порою похожее на маску лицо, слепой взгляд, скрывавший разочарование и вместе с тем надежду. Сможет ли она оправдать его ожидания? Ведь жизнь не праздник, она тягуча, тяжка и долга, и со временем любое супружество может стать беспросветным и унылым, как осенний день. И даже в этом случае она, в который раз подумала Мари, не сможет бросить Кристиана, потому что столь сокрушительного удара ему просто не пережить.
Глава 5
Прошло две недели. Мари знала, что отец ездил на материк, но договорился ли он о венчании и встречался ли с Кристианом и Шанталь, ей не было известно, да она ни о чем и не спрашивала. Девушку не выпускали из дома, а у нее, признаться, не возникало желания выйти.
Пару раз она плакала от непонятной безысходности, хотя вообще-то островитяне крайне редко позволяют себе слезы - океан закаляет дух и волю. Если случится буря и чего-то уже не спасти, смирись с неизбежным, а когда шторм утихнет, продолжай жить, как прежде.
В тот день, положивший начало огромным переменам в ее жизни, Мари проснулась до рассвета, когда землю еще заливал звездный свет, и долго лежала не двигаясь, без мыслей и чувств. Постепенно небо начало светлеть, оно было ясное и холодное, как и ее разум, и в нем властвовала пустота.
По мере того как разгоралась заря, жизнь возвращалась к ней и чувства оживали. Каким-то непонятным чутьем, присущим только жителям острова, Мари угадала, что сегодня изменится ветер, в неспешном течении ранней осени наступит перелом, начнутся шторма, и вода станет пронзительно колючей, как прикосновение металла. Возможно, поэтому ей мучительно захотелось искупаться. Океан не дает ответов на вопросы, но с его помощью можно многое понять.
Девушка быстро оделась и, стараясь не шуметь, вылезла в окно. Роса холодила босые ноги, и ветер был прохладен и удивительно чист. Ветви растущего вдоль дороги кустарника были тяжелы от красных как кровь ягод, трава пожухла, а крики круживших над головой птиц были полны печали об умирающем лете.