Может, дело было в том, что он предложил ей слишком мало?
Что, если она ожидала увидеть настоящее обручальное кольцо?
Он все испортил.
Он позволил своим комплексам и страхам омрачить счастье с женщиной, которая принимала его таким, какой он есть, со всеми недостатками.
Джекс несся с сумасшедшей скоростью к стоянке такси. Чем быстрее он закончит дела на прииске, тем быстрее сможет вернуться в Мельбурн и заняться более важными вопросами.
Например, завоевать жену.
Руби всю неделю провела в мастерской. Она доделала все заказы, включая изумительное обручальное кольцо с розовым бриллиантом, раздиравшее ее сердце в клочья. Без всякого сомнения, это был шедевр. Фантазийная огранка оттеняла безупречную чистоту камня, а оправа из белого золота лишь усиливала блеск бриллианта. Это была ее самая лучшая работа, и она сама продала бы душу за такое кольцо.
Она надеялась, что счастливая невеста его оценит.
Сколько раз Руби приходилось откладывать лупу, потому что слезы застилали ей глаза или дрожали руки, угрожая разрушить это совершенство? Слишком часто. И хотя она всегда мечтала создать что-нибудь подобное, в день, когда оно было отдано заказчику, она вздохнула с облегчением.
Оно напоминало Руби о невозможном.
После всего, что она говорила Джексу, после того, как открыла ему свое сердце, показала ему, что он для нее значит, он подарил ей какую-то дешевую безделушку, лишь бы только отвязаться от нее.
Точно так же обращались с ней мать и сестра: Руби слишком увлеклась, нужно срочно что-нибудь ей подарить.
Джекс последовал их примеру. Подарил ей колечко, чтобы она не роптала, пока он будет пропадать на работе и вспоминать о ней, когда ему захочется заняться сексом.
Конечно, это было некоторым преувеличением. В действительности Джексу не было все равно. Он доказал это, когда помог ей с аукционом и рассказал о своей душевной драме.
Их связывало гораздо большее, чем секс. Хотя, как выяснилось, не настолько много.
Дурацкое кольцо обещания. О чем он только думал?
Когда мама и Сапфи откупались от Руби какой-нибудь безделушкой, она мирилась с этим, скрывая боль, которую причиняло их снисходительное отношение.
"Не забивайте голову нашей маленькой Руби такими серьезными вещами, она у нас творческая натура, ей это вредно. Вот бриллианты, только что привезенные с прииска, давай, Руби, займись своим делом".
Конечно, они использовали другие слова, но подразумевали именно это. Джекс этого не знал, но воскресил старые обиды.
Поэтому Руби предпочитала игнорировать чувство вины и сосредоточилась на том, что во всем виноват он.
Если бы Джекс ее действительно любил, он бы остался и выяснил, почему она так отреагировала. Вместо этого он сбежал. Его обычная стратегия!
Ладно, она с ним встретится. И расставит все точки над "i". Отныне их будут связывать исключительно деловые отношения.
Руби будет сохранять приличия ради "Сиборн" – она уже слишком многим пожертвовала, в том числе и своим сердцем, чтобы сейчас все перечеркнуть.
Но пусть Джекс не обольщается: когда он вернется, то не найдет здесь прежнюю влюбленную дуру.
Его интересует только бизнес? Что ж, пусть будет бизнес.
Глава 16
Джекс решил, что, прежде чем планировать новую, счастливую жизнь с Руби в Мельбурне, жизнь, наполненную радостью и удовольствием, ему нужно сначала избавиться от груза прошлого.
Только ради этого он согласился пройти всю эту унизительную процедуру, необходимую для встречи с отцом: зарегистрироваться, ответить на дурацкие вопросы и отдать свои вещи охране.
Джекс до сих пор не знал, на что надеялся, придя сюда, кроме столкновения со своим прошлым, которое, возможно, окажется не таким пугающим, как он привык себе представлять.
Он боялся не тех давно прошедших событий. Он боялся обнаружить сходство с Денвером.
Джекс хотел обрести легкость в сердце перед свиданием с Руби.
Поэтому он пришел сюда.
Джекс опустился на неудобный пластиковый стул, не сводя взгляда с металлической двери за перегородкой, разделявшей заключенных и посетителей. Он хотел видеть выражение лица отца, когда тот войдет. Посмотреть, узнает ли Денвер своего сына, про которого ни разу не вспомнил за время заключения.
Денвер не раз общался с прессой. И ни разу с ним.
И это было ужасно.
Сколько раз Джекс терпел насмешки и завуалированные оскорбления от так называемых товарищей из-за своего отца? Сколько собеседований было быстро и вежливо закончено, как только заходил вопрос о роде занятий его отца? Сколько раз он в ярости метался по квартире, потому что очередная выгодная сделка была сорвана, когда потенциальные партнеры узнавали, что он сын "того самого Марони"?
Бесчисленное количество унизительных отказов, которые стояли у него поперек горла.
Наконец дверь открылась, и Джекс непроизвольно сжал кулаки. Его отец вошел в комнату для свиданий – с расправленными плечами, высоко поднятой головой и прямым открытым взглядом. Если бы не седина, посеребрившая его виски, Джекс мог бы поклясться, что отец не постарел ни на день.
Денвер сел и снял трубку телефона. Джекс сделал то же самое, ожидая одного-единственного слова.
Извинения? Это самое меньшее, что Денвер должен был сделать.
Объяснения? И этого тоже.
– Так-так, блудный сын вернулся.
Онемев от изумления, Джекс тряхнул головой. После всего, что было, это единственное, что его отец мог сказать ему?
– Ты довольно долго собирался меня навестить, – усмехнулся Денвер. – Или теперь, когда меня выпустят, ты подумал, что неплохо было бы наладить отношения со стариком отцом?
Джекс не мог припомнить, чтобы он кого-то презирал или ненавидел всей душой, но в этот момент он близок к тому, чтобы испытать эти чувства.
Они разъедали его внутренности, словно кислота, и ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем он смог говорить.
– Почему?
Одно-единственное слово для миллиарда вопросов.
Почему он украл эти деньги?
Почему он использовал его мать?
Почему он кинул своих друзей?
Почему он забыл про сына, который всегда был рядом: во время суда, в день вынесения приговора, в первый день заключения?
Столько вопросов, но шансы получить на них ответы равнялись нулю, как и шанс, что он дождется извинений от своего отца.
Денвер нахмурился, его улыбка увяла.
– Что "почему"?
Твердо вознамерившись добиться ответа, Джекс вцепился в трубку и наклонился вперед, почти касаясь лицом перегородки.
– Почему ты отвернулся от человека, который всегда был рядом с тобой?
Его связки, казалось, были парализованы ядом старой горечи, и он был вынужден прокашляться.
– Я всегда был с тобой, отец, но как только ты оказался здесь, я перестал для тебя существовать. – Джекс ткнул пальцем в его сторону, испытывая желание разбить кулаком перегородку. – Я хочу знать причину. Это самое меньшее, что ты можешь сделать.
Он ожидал, что Денвер сейчас встанет и уйдет. Его папуля был мастер выкидывать такие трюки.
Однако этого не произошло. Самоуверенность отца сменилась выражением усталости и чего-то, подозрительно напоминавшего растерянность. И только тогда Джекс заметил следы, которые оставило на нем время: морщины, избороздившие его лоб и шею, складки у линии губ, увядшую кожу. В тюрьме Денвер больше хмурился, чем улыбался.
К чести отца, он не только не ушел, но и не отвел взгляда. Он смотрел на него со странной смесью теплоты и сожаления.
Со стороны Джекса было глупостью приходить сюда. Если Денвер не испытывал желания видеть сына в течение десяти лет, вряд ли сейчас захочет дать ему объяснения.
Он уже собирался положить трубку, когда Денвер наконец заговорил:
– Перед тобой были открыты все двери, а мне светил только путь в камеру. Я не хотел, чтобы мои поступки испортили тебе жизнь.
Джекс с шумом выдохнул воздух.
– Это чушь! Если бы ты не хотел портить мне жизнь, ты бы не сделал и половины того, что сделал! – Джекс покачал головой, готовый выплеснуть на отца годами копившийся яд разочарования и обиды. – Ты использовал в своих целях мать точно так, как и своих друзей. И тебе плевать было на меня. Ты делал что хотел, и тебе не было дела, чем это обернется для других.
Денвер продолжал смотреть сыну прямо в глаза, и в глубине души Джекс не мог им не восхищаться за это.
– В этом вся суть тюрьмы. У тебя мало возможностей для развлечений и очень много времени, чтобы подумать. – Денвер поскреб подбородок. – Именно этим я и занимался столько лет – думал. Дело в том, сынок, что я не могу изменить прошлое – что бы я ни сказал или ни сделал. Я плохо поступал. Я навредил многим людям, в том числе и тем, кого любил. Сожалею ли я об этом? Каждый день. Раскаиваюсь ли я? Да. Хотел бы я прожить свою жизнь по-другому? Можешь даже не спрашивать. – Денвер сделал паузу, затем продолжил: – Конечно, я думал позвонить тебе каждый день последние десять лет, но не мог. Это было бы нечестно. После всего, что ты сделал для меня.
Джекс лишился дара речи. Он хотел обвинить отца во лжи, но слова застряли у него в горле.
Денвер всегда был мастером поставить все с ног на голову, этого у него не отнимешь.
– Первые полгода были чертовски тяжелыми. Стыдно признаться, но я подумывал, не пора ли мне свести счеты с жизнью, все равно смысла в ней уже не было. Мне это не удалось, как не удалось и все остальное. Потом пришла твоя мать, сказала, что ты унаследовал прииск, рассказала, как мой арест поставил крест на твоей карьере в Мельбурне, и я принял решение. – Он постучал ребром ладони по горлу. – Разорвать все связи с тобой, ради твоего собственного блага. Я не хотел быть камнем на твоей шее. Мы больше не нужны друг другу. – Денвер внезапно замолчал, словно сожалея, что проболтался.
– Отец…
– Конечно, я солгал опять. Потому что ты был нужен мне. Ты всегда был мне нужен. Ты единственное, что было хорошего в моей жизни.
Джекс подавил слабый проблеск надежды. У Денвера всегда был хорошо подвешен язык, в свое время он славился этим. И сейчас он просто вешает ему лапшу на уши.
– А как же мама?
Глаза Денвера наполнились сожалением.
– Я хотел, чтобы она уехала и никогда не возвращалась. Я достаточно испортил ей жизнь. Она заслуживала большего.
Джекс был поражен откровениями отца. Старик открыл ему свои чувства – поступок, которого он от него никак не ожидал.
Если Денвер способен на это, почему не мог он сам? Джекс столько лет подавлял эмоции, упиваясь злостью и жалостью к себе, в то время как все его страхи были вымышленны и надуманны.
Его любовь к Руби была настоящей. Это было глубокое и чистое чувство.
Забавно, что он боялся быть таким, как отец, – душевным инвалидом, не способным заботиться ни о ком, кроме себя.
Слушая исповедь Денвера и понимая, что отец любил его достаточно, чтобы пожертвовать общением с ним тогда, когда это было больше всего ему необходимо, Джекс пришел к выводу, что мужчины рода Марони все-таки способны на чувства.
– Почему ты пришел, Джекс?
Он не торопился с ответом, еще не готовый все простить.
– Десять лет – это большой срок, папа. Времена меняются. Надеюсь, люди тоже.
Денвер кивнул в знак того, что понял его намек.
– Не знаю, удастся ли мне добиться досрочного освобождения, но я хочу, чтоб ты знал. Когда я выйду отсюда, я начну все сначала.
Сначала. Остается только надеяться, что начало новой жизни Денвера не заставит Джекса снова пройти все круги ада.
– Я уеду отсюда. Найду какой-нибудь тихий городишко, сменю имя, заживу спокойной жизнью. Если мне повезет, твоя мать вернется ко мне, и я наконец-то сделаю из нее честную женщину.
Джекс не верил в сказки и в счастливый конец. После того как Денвер годами обманывал семью и друзей, было довольно сложно проникнуться его словами. Но все же он не мог не надеяться, что отец будет верен своему слову.
– Удачи, папа.
Рука Денвера дрогнула в тот момент, когда он уже собирался положить трубку.
– Я не буду мешать тебе, сынок. Обещаю.
Джекс был сыт по горло пустыми обещаниями отца, но после услышанного сегодня он был настроен благодушно.
– Посмотрим, что будет, когда ты выйдешь отсюда и найдешь себе тихий городишко.
Денвер кивнул и повесил трубку, давая знак охраннику, что свидание окончено.
Джекс почувствовал облегчение, когда отец скрылся за дверью. На душе у него было удивительно легко.
Да, мужчины Марони способны исправиться.
Теперь нужно доказать это жене.
Руби всерьез задумывалась о том, чтобы сменить замки в квартире. Пусть это было глупо, но с тех пор, как Джекс уехал, она потеряла способность мыслить здраво.
Чем дольше она думала об этом, тем большей дурой себя чувствовала. Чего она ожидала? Они едва знали друг друга. Неужели она рассчитывала сразу же услышать заверения в вечной любви?
Она может извиниться, когда Джекс вернется. Но не будет этого делать.
Они заключили сделку, и любовь вовсе не была ее частью. И у нее нет времени сидеть и ждать, когда их "предпомолвка" станет настоящей помолвкой.
Она любит его. Жаль только, он не отвечает ей взаимностью.
Не в состоянии заснуть в эту ночь, как и всю последнюю неделю, Руби отбросила простыни и надела домашнее платье.
Сейчас она работала над новым сапфировым кольцом.
Спустилась вниз босиком, открыла железную дверь и направилась к мастерской. Отдернув занавеску, она почувствовала, как на ее плечо легла чья-то рука, и отчаянно закричала.
– Эй, это я.
Руби должна была успокоиться, услышав голос Джекса, но этого не произошло. Почти неделя без сна дала свои результаты – нервы не выдержали, и она впала в истерику. Она развернулась и набросилась на него:
– Какого черта ты здесь лазишь по ночам и пугаешь меня до полусмерти?
– Прости. – Он вскинул руки вверх. – Я думал, ты спишь. Я зашел и постарался не шуметь, когда увидел, что ты идешь в мастерскую.
Руби скрестила руки, разозлившись на себя за то, что вела себя как неадекватная истеричка, а еще за то, что сердце готово было выпрыгнуть из груди, а тело возжелало его прямо здесь и сейчас.
– Ты мог бы позвонить мне.
– И испортить весь сюрприз? – Его губы сложились в робкую улыбку, и в голосе прозвучала неуверенность, удивившая ее.
Руби ни разу не видела Джекса Марони робким и неуверенным.
– Ты пришел забрать свою зубную щетку?
Он перестал улыбаться, и она мысленно обругала себя за грубость.
– Если ты этого хочешь, – процедил он.
И что это должно было означать? Что Джекс хочет вернуться?
Когда-то она спокойно относилась к подобным отношениям. До тех пор, пока не допустила ошибку и не влюбилась.
– Чего ты хочешь?
– Тебя, – ответил он, схватив жену в охапку и прильнув к ее губам.
Руби не успела даже пискнуть, не успела вздохнуть, потому что в тот момент, когда их губы соприкоснулись, она потеряла способность мыслить.
Она обняла Джекса за шею и повисла на нем. Они восполняли потерянное за неделю. Он терзал ее рот, и она наслаждалась его сильными руками и требовательными губами.
Когда они остановились, чтобы перевести дыхание, реальность вторглась в ее сознание.
Руби не могла этого сделать. Она положила руки на грудь мужа, желая оттолкнуть его, но была не в силах прервать этот последний контакт.
– Джекс, мы заключили сделку и должны соблюдать ее условия. Мы будем притворяться влюбленными, пока не добьемся поставленных целей.
Он окаменел:
– Ты хочешь все закончить?
Она покусала губу, пытаясь сдержать слезы.
– Мы никогда и не начинали по-настоящему.
Он не отвечал, изучая ее лицо, словно пытаясь прочитать на нем ответы на свои вопросы. Жаль, она не знала, что это за вопросы.
– Ерунда.
Она открыла рот от удивления, а Джекс накрыл ее руки, все еще лежащие на его груди, своими.
– У нас все было по-настоящему с самого начала.
– Физически да.
– Не только. С той самой минуты, когда ты привязалась ко мне, требуя, чтобы я улыбнулся. С той минуты я был твоим.
– Моим, – эхом повторила Руби, не испытывая полной уверенности, что происходящее ей не снится.
– Да. Я не хотел ничего чувствовать к тебе, я вообще не мог ничего чувствовать, так мне казалось. Сегодня я был у отца…
– Ты был у отца? Это же здорово! – Его сбивчивые откровения вызвали у нее прилив нежности.
– Я сделал это ради нас, – заявил Джекс, отпуская руку жены и принимаясь ходить по комнате. – Ты была права, сказав, что мне нужно взглянуть в лицо призракам прошлого, разобраться с ними и жить дальше. Мне нужно было привести свои чувства в порядок, прежде чем я тебя увижу. Я не хотел снова все испортить, как с этим кольцом обещания.
Она заморгала:
– Извини, для меня просто это было полной неожиданностью. Я действительно не ожидала, что.
Он подошел к Руби вплотную и приподнял ее за подбородок:
– Ты ожидала чего-то настоящего, а не имитации.
Джекс засунул руку в карман и достал голубую коробочку. Фирменную коробочку "Сиборн". Она зажмурилась.
– Кольцо обещания было тем, чем было. Обещанием ждать тебя. Я не хотел давить на тебя, не хотел пугать своими чувствами, поэтому подарил то кольцо. Ты должна была хорошо подумать, готова ли выйти замуж по-настоящему. – Он чуть приподнял крышку, и ее сердце застучало с силой отбойного молотка. – Мне хотелось показать тебе кое-что еще…
Крышка со щелчком открылась, и Руби издала странный звук.
Это было ее кольцо.
Совершенный розовый бриллиант в три карата в оправе из белого золота.
– Как. когда. почему.
Джекс достал кольцо из коробочки и надел жене на палец.
– Однажды ты сказала мне, что значит для тебя обручальное кольцо.
Когда украшение оказалось на своем законном месте, он поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Надеюсь, это кольцо говорит само за себя. Я люблю тебя, Руби Сиборн. Наверное, я немного влюбился еще в тот раз, когда увидел тебя впервые. Я не хотел этого, но.
– Но было уже поздно. – Она поцеловала Джекса, сжимая его в своих объятиях так сильно, словно никогда не собиралась отпускать.
Кольцо с розовым камнем было неопровержимым доказательством его любви. Джекс заказал его еще до их романтических выходных, до кольца обещания, до того как Руби потеряла связь с реальностью. Она схватила его за рубашку и слегка встряхнула.
– Ты должен был рассказать мне раньше про это кольцо.
– Ты должна была доверять мне, доверять тому, что здесь. – Он положил руку на ее сердце, и оно словно прыгнуло прямо ему в ладонь. – Что ж, я так полагаю, теперь моя очередь делать тебе предложение?
Она засмеялась и сомкнула руки у него на шее:
– Знаешь, у девушки не может быть слишком много драгоценностей. У меня есть колечко с регистрации, кольцо обещания и обручальное кольцо, может, будет и кольцо вечности?
– Мне не нужно никакое кольцо, чтобы показать тебе свою любовь.
– Крутые парни, оказывается, в глубине души очень сентиментальны.
Джекс прошептал слова нежности и уткнулся носом ей в плечо.
– Навсегда, – едва успела ответить Руби, когда его губы коснулись ее.
Пожалуй, она не могла придумать лучшего подарка на свадьбу, чем вечная любовь Джекса.
Хотя у нее на примете были прекрасные желтые бриллианты, из которых получится идеальное кольцо вечности.