– Если б ты знал, чего мне стоило сдать экзамен в ГАИ! – со смехом отозвалась женщина. – Упражнение под названием "эстакада". Там на площадке была такая горка – настоящий Эверест. На нее нужно было заехать, а я все время откатывалась назад, хоть тресни! Сергей мог бы запросто купить мне права, но сказал: "Или сама, или никак. Тренируйся". Тогда я нашла самую высокую гору в округе и ползала по ней взад-вперед. Инструктор потом говорил, что у него в жизни не было более упрямой ученицы.
– Сдала?
– Как видишь.
Бип! Би-ип!
Слева вынырнула и поравнялась с ними тупоносая темно-зеленая "бээмвуха". Из динамика разносились по округе приблатненные русские напевы. Здоровенные бритоголовые парни повысовывались в окна, рискуя вывалиться вон, выбрасывая руки в золотых браслетах с оттопыренными средними пальцами.
– Э-эй, на "мерсе"! Красотка, а ну, дого-ни-и!
– Кретины, – пробормотал Алекс.
– Слабо? А ты пацана за руль пересади! Курица не птица, баба не водила!
Надежда сжала губы в короткую черточку, лоб пересекла упрямая морщинка, в потемневших глазах загорелся шальной огонь. Она с силой выжала газ. Взревев, как взнузданный мустанг, "мерс" вырвался вперед. Спидометр показывал сто пятьдесят. "Бээмвуха" также сделала рывок. Две громадины шли ноздря в ноздрю по узкой ленте шоссе, с каждой секундой увеличивая скорость.
Двести.
В голове Алекса мелькнуло, что, попадись им сейчас дорожная полиция, увольнение будет одним из самых приятных воспоминаний в его жизни.
Двести двадцать.
– Черт, мы разобьемся! Прекрати это! – крикнул он. Но тотчас осознал полную бесполезность своих слов: для женщины за рулем не существовало более ничего и никого, кроме омерзительной темно-зеленой груды железа с левого бока.
Врывавшийся в окно ветер свистел так, будто в салоне вот-вот разразится буря.
Двести тридцать.
– Давай, мальчик, давай, – сквозь зубы процедила Надежда.
Двести тридцать пять. "Бээмвуха" начала отставать.
– Давай! – заорал и Алекс, неожиданно поддавшись гибельному азарту безумной гонки. – Мы их уделали!
Двести пятьдесят.
– Ага!
"БМВ" отстал уже на полметра. Надежда распахнула окно и, сложив пальцы в известную непристойную комбинацию, рывком выбросила руку навстречу ревущему ветру.
– Ты сумасшедшая! – переведя дыхание, прошептал Алекс, не вполне осознавая, изумлен он или же восхищен безрассудством этой женщины, так и не разгаданной даже наполовину.
– Наверно, раз я здесь, – отозвалась Надежда.
Скорость начала снижаться. "Бээмвуха" вновь поравнялась с "мерседесом", и Алекс уже приготовился к любой развязке, вспомнив предостережения друга относительно горячих русских парней, но на сей раз ребята показывали большие пальцы, широко улыбаясь.
– Откуда ты, детка?
– Москва.
– Привет из Питера!
Под ревущие децибеллы темно-зеленый "БМВ" с гиканьем умчался прочь.
– Так можно запросто заработать вечный отдых, – пробормотал, убирая со лба прилипшую прядь, Алекс.
– Кто говорил: жизнь коротка, а лето мимолетно?. – лукаво улыбнулась Надежда.
– Я даже не подозревал, какая ты…
– Какая?
– Не знаю. Теперь уже совсем не знаю…
– Я тоже, – неожиданно вздохнула Надежда.
Навстречу летели, стремительно приближаясь, яркие огни Анталии.
Дискотека "Олимпус", ревущая, грохочущая, сверкающая тысячей огней, брызжущая разноцветными искрами фейерверков, была в самом разгаре. Сюда приезжали оторваться на полную катушку местные и туристы со всего южного побережья. Тупорылый широкий "мерс" с трудом втиснулся в узкую щель между маленьким юрким "Фордом-Ка" и длинным неуклюжим "понтиаком" с острой задницей.
Огромный стеклянный шар, крутящийся под черным куполом неба, расстреливал все живое короткими очередями серебряного света. Ночь/ день, день/ночь. Все вокруг двигалось, оглушало, кричало, хлопало, гикало, свистело.
– Хочешь присоединиться? – кивнув на эту полубезумную языческую вакханалию, спросил Алекс.
– Конечно, – задорно кивнула Надежда. – Почему нет?
Они пробрались в центр бесновавшегося людского водоворота. На секунду музыка смолкла, чтобы обрушиться вновь.
– Самба! – заревела возбужденная толпа. – Самба!
Алекс во все глаза глядел на свою спутницу. Движения ее рук, плеч, окутанных тонкой летящей тканью бедер были профессиональны и потрясающе эротичны. Прежде ему казалось, что так танцевать самбу только могут латинос. Волосы Надежды, то огненно-рыжие, то синие, то зеленые в лучах разноцветных прожекторов, падали, застилая лицо и полуобнажившиеся плечи, чтобы тотчас вновь открыть их воспаленным взглядам собравшейся вокруг разгоряченной толпы. Какой-то парень, тоже весьма неплохой танцор, присоединился к Надежде, и они составили довольно слаженную пару. В глазах каждого из притопывавших и прихлопывавших им мужчин Алекс читал нескрываемое восхищение и откровенное желание. Он мгновенно возненавидел их, всех разом и каждого в отдельности.
Впервые он не завидовал ее мужу, сделавшись его соратником и союзником.
Наконец, зажигательный танец закончился. Потянуло вожделенной прохладой. Полились звуки медленной мелодии. Напевные и чуточку печальные. Несколько челрвек рванулись к Надежде. Та обвела их прозрачным взглядом, кажется только теперь вспомнив о своем спутнике на этот вечер, и, с улыбкой покачав головой, подошла к нему, протянула руку. Он оттолкнул одного из особо назойливых претендентов:
– Погуляй.
Тот не унимался. Алекс сгреб его за грудки, прошипел тихо и яростно:
– Это моя женщина.
Сейчас он был готов вцепиться в глотку кому угодно.
– Извини, приятель. – Дохнув сладковатым дымом, парень миролюбиво поднял руки. – Тебе повезло. Может, косячок придавишь?
– Вали!
Отшвырнув его в сторону, Алекс обнял Надежду за талию. Ладонь нечаянно скользнула под приподнявшуюся ткань, по коже, настолько тонкой и упругой, что ощутил острую косточку возле бедра. Странно: невзирая на чудовищную духоту, танцевальный огонь, она была прохладной. И гибкой… Ослепляющий свет разом померк. Алекс крепко прижал женщину к себе, чувствуя мягкое прикосновение груди, вдохнув горьковатый запах растрепанных волос, от которого легко закружилась голова.
– Ты здорово танцуешь, – прошептал он первое, что пришло в голову.
– Спасибо.
– Потрясающе. Видел подобное только по телевизору на разных конкурсах…
– Гран-при. – Женщина задумчиво улыбнулась. – Когда-то я принимала в них участие.
– В самом деле?!
– Даже занимала места. Не первые, но и не последние… – Неожиданно в голосе вновь послышалась легкая горечь. – А потом вышла замуж…
Ее губы шевелились совсем близко. Огненная волна, прокатившись от корней волос, ударила в пах.
– Что ты сказал тому парню?
– Какому?
– Тому, которого оттолкнул. Что ты ему сказал?
– Что ты – моя женщина…
Его руки предательски задрожали. Не сдержавшись, он скользнул губами от виска вниз, по хрупкой белой шее. Надежда отстранилась, проговорив неубедительно:
– Не надо…
– Почему?
Она молча глядела вбок.
Вот и вся недолга.
"Знай свое место, бой"…
Мальчик-сопровождающий. С чего ты решил, что можешь рассчитывать на большее?
Бессильная злость сдавила горло.
– Отойдем, – сказал он. – Я перекурю.
– Ребята! Улыбочку! – вдруг выкрикнул кто-то.
Вспышка. Надежда вздрогнула, моментально вскинув ладонь, защищаясь от нацеленного объектива.
Паренек в красной бейсболке, перевернутой козырьком на затылок, помахал вылезшим из "поляроида" снимком.
– Не желаете фото на память? Всего четыре доллара!
– Немедленно выкупи! – меняясь в лице, вскрикнула Надежда.
– Давай сюда. – Алекс протянул парню деньги, забрал снимок.
– Отдай, – сказала Надежда.
– Пожалуйста, оставь мне на память, – попросил Алекс. – Обещаю, что никто не увидит.
– Иногда курортный роман может перевернуть жизнь! – Блеснув зубами, фотограф хлопнул Алекса по плечу и смешался с толпой.
– Что он сказал? – обеспокоенно спросила Надежда.
– Что ты очень красивая. – Алексу было неприятно видеть ее такой.
– Пожалуйста, – настойчиво повторила она. – Дай мне фотографию. Ее надо уничтожить.
– Чего ты боишься? – уязвленно усмехнулся Алекс. – Что этот компромат обойдет утренние газеты? При всем уважении к господину Кузнецову, он, кажется, не президент, а ты не первая леди.
– Ты прав… – Щеки женщины окрасились легким румянцем. – Небольшой приступ паранойи.
– Так я могу оставить фото?
– Ну ладно… – Смущенно улыбнувшись, она неуверенно и зябко передернула узкими плечиками. – Если тебе хочется…
– Пойдем прогуляемся. – Алекс похлопал себя по карманам. – Я сигареты в бардачке оставил.
Они подошли к машине, когда Алекс услышал за спиной:
– Эй, ты!
К ним приближались двое. Тот, что пытался пригласить Надежду, и другой, с еще более мерзкой физиономией и приклеенной к губе сигареткой. Не крутые. Так, шваль обкуренная. Ему, выросшему в бедном квартале Бельдиби, приходилось драться часто и много. Но их было двое, а он один, с женщиной, хрупкой и беззащитной.
– На "мерсе" ездишь? Счастливчик. Одолжи девочку потанцевать.
– Можно и бабок немного… – нечетко улыбнулся второй.
Алекс бросил встревоженный взгляд на Надежду. Страха в ней не ощущалось. Лишь настороженность. Она не понимала смысла слов, произносимых по-турецки. Но наверняка почувствовала что-то неладное.
– О'кей. – Алекс улыбнулся в ответ. – Иди сюда.
Алекс ударил первым. Главное правило любой драки: взять инициативу в свои руки. Не дав опомниться, он как следует заехал любителю танцев слева, под ребра и в челюсть, красиво уложив того на капот "понтиака".
– Отдохни.
Тотчас развернулся, чтобы заняться сигаретником. Но тот вдруг сложился пополам, схватившись за причинное место, изрыгая проклятия.
– Уезжаем! – дернула Алекса Надежда.
Алекс уже дал задний ход, как сигаретник, прочухавшись, повис на дверце со стороны Надежды, ругаясь последними словами, бешено вращая мутноватыми глазами. Алекс не успел опомниться, как Надежда резко распахнула дверцу, ударив незадачливого каскадера о бок соседнего "форда". Парень разжал пальцы и грохнулся оземь, чудом не попав под колеса.
– Ну и ну… – только и смог вымолвить Алекс.
Женщина опустила зеркальце и принялась поправлять прическу. По ее лицу разлилась бледность, пальцы мелко подрагивали.
– Испугалась?
– Немного, – призналась Надежда.
– Я потрясен, – сказал Алекс. – В жизни не видел ничего подобного. Как в кино. Где ты этому научилась?
– Я из России, забыл? – Надежда попыталась улыбнуться, но получилось не слишком хорошо.
– А, ну да… Ты всех бьешь по…
– Только избранных. – Она все же улыбнулась, судорожно переводя учащенное дыхание.
– Извини, что так вышло, – пробормотал Алекс.
– Все в порядке. Будет что вспомнить. Это я должна извиниться. – Она опустила глаза. – Сергей говорит, что я иногда как с цепи срываюсь…
– Просто ты не из тех женщин, кого можно удержать цепью. Ты… как море.
– Что? – Он поймал в зеркале ее удивленный взгляд.
– Его штиль обманчив. Всегда.
– Да ты просто поэт, – рассмеялась Надежда. – И чем же, по-твоему, меня можно удержать?
– Не знаю. Но очень хотел бы знать. Очень…
Закусив губу, женщина отвернулась к окну.
Эта тема по-прежнему была под запретом. Алекс мысленно чертыхнулся и втопил в пол педаль газа.
– Скоро мы будем проезжать великолепные песчаные пляжи. Абсолютно дикие. Еще не испоганенные цивилизацией. Трудно поверить, что неподалеку Алания – достаточно большой город.
– Замечательно, – отозвалась Надежда, оторвавшись от созерцания ночного шоссе. – Я прихватила купальник.
– Жаль, – не удержавшись, сострил Алекс и тотчас ойкнул оттого, что в бок впились длинные острые ногти.
– Может, расскажешь что-нибудь о себе? – осведомилась коварная спутница. – У тебя, конечно, есть девушка?
– И да, и нет.
– Как это?
– Она дочь старого друга отца. Девочка из хорошей семьи. У нас это много значит.
– У нас тоже.
– Я должен жениться на ней.
– Но тебе этого не хочется?
– Нет. Видишь ли… Раньше я не особенно над этим задумывался…
– Что-то изменилось?
– Да. Я сам. – Алекс помолчал, собираясь с мыслями, подбирая нужные слова. – Я вдруг понял, что есть на свете люди, которые возвращаются после работы домой не только для того, чтобы поужинать, сменить одежду, посмотреть по телику футбол и переночевать. А просто потому, что хотят этого. Заняться любовью со своей женой, а не с очередной подцепленной в баре шлюшкой… Это счастливые люди. И мне ужасно хочется быть в их числе.
– Но человек сам строит свою жизнь, разве не так?
– Абсолютно верно. Ты не бросишь мне сигареты? Они в бардачке. И зажигалку, пожалуйста.
Краем глаза он наблюдал, как чудесно меняется ее лицо в пляшущих отблесках пламени.
– Ты не слишком много куришь? – осторожно спросила Надежда.
– Тебя это волнует?
Она пожала плечами, промолчав. Алекс загасил сигарету и выбросил в окно.
– Это ни к чему… – смутилась Надежда. – Я не то имела в виду. Просто ты так молод…
– Сейчас ты говоришь как заботливая мамочка, – хмыкнул Алекс.
– Что поделать: в каждой женщине прячется заботливая мамочка. Ну, или почти в каждой.
– Твой муж не курит?
– Иногда.
– Выпивает?
– Нет.
– Странно. Я слышал, что русские любят выпить.
– Время ломать стереотипы, – улыбнулась Надежда. – Я, например, слышала, что ревнивые турки убивают непокорных жен.
– Глупости, – фыркнул Алекс.
– Вот именно.
– А твой муж тоже так танцует?
– Нет.
– Сколько ему лет?
– Тридцать. А что?
– Ничего. Когда мне будет тридцать, я тоже буду крутым.
– Он не крутой. Он умный и тщеславный.
– Я тоже умный и тщеславный.
– Послушай, тебе не нужно ни с кем соперничать. – Надежда положила руку ему на плечо. – Прежде всего будь собой.
"Я не хочу тебя терять", – подумал он, но вслух не произнес, потому что это было глупо: ведь женщина никогда не принадлежала ему, а этот вечер был всего лишь заключительным аккордом призрачной игры, которую ему предстоит похоронить в себе как величайшее из таинств.
Он потерся щекой о тонкое запястье. Женщина тотчас убрала руку, и после ее мимолетного тепла ночь показалась Алексу холодной и унылой.
– А твоя дочка… Она похожа на тебя?
– Трудно сказать… – Голос женщины, посерьезнев, беспомощно дрогнул, и Алекс уловил в нем эхо прежней грусти. – Иногда мне кажется, что да, а иногда – нет. Она еще такая маленькая и такая хрупкая… Иногда я смотрю на нее, и мне вдруг становится страшно: этот мир так огромен и порой враждебен… Если бы я могла принять на себя все тяготы и невзгоды, которые судьба предназначила ей…
Воцарилась пауза, долгая и гнетущая, как бессонница.
– Вот, – сказал Алекс, – мы приехали.
"Мерседес" сполз с дороги, притулившись на обочине.
– Боже мой, как красиво! – распахнув глаза, восхищенно прошептала Надежда.
В сторону от шоссе, насколько хватало взора, простирался белый берег, отгороженный от дороги величавыми раскидистыми соснами и огромными угрюмыми валунами, ревниво оберегавшими этот клочок дикой, нетронутой красоты от медленного, но верного наступления цивилизации.
– Скоро эту землю располосуют на куски и понастроят отелей, – сказал Алекс. – Так что нужно ловить момент.
– Пожалуйста, выйди, – попросила Надежда. – Мне надо переодеться.
Алекс покорно хлопнул дверцей и побрел по остывшему песку, вдыхая горько-соленый запах моря. Он скинул рубашку, уселся и, яростно грызя ноготь, стал наблюдать за извечным состязанием волн: одна догоняет другую. Он думал о том, что если бы кто из знакомых узнал, что Селами Аванди, оставшись ночью на пляже наедине с молодой привлекательной женщиной, блондинкой к тому же, сидя на берегу, бросает в воду камешки, то всерьез бы усомнился в его умственных способностях. И не только умственных. И наверно, был бы прав. Алекс никогда по-настоящему не верил в Того, кто сверху, из глубины Вселенной, со снисходительной усмешкой мудреца взирает на метания, тщеславные устремления маленьких смертных созданий, каждый из которых за свою коротенькую жизнь успевает вообразить себя маленьким богом. Но сейчас, заглянув в сияющие глаза Бесконечности, Алекс вымолвил с усмешкой:
– Ну, Старик, здорово ты меня уделал…
– Ты что-то сказал?
Он повернул голову. В лунном свете она казалась особенно хрупкой и уязвимой, но теперь он знал, что это не так.
– Как ты это делаешь? – заинтересовалась женщина.
– Что?
– Камушек скачет по воде…
– Ах это. Вот, гляди. – Он нашел плоский камень, показал, как правильно зажимать, под каким углом целиться в волну, но у Надежды все равно не получилось, и она раздосадованно махнула рукой.
– Будешь купаться?
Алекс покачал головой:
– У меня ничего с собой нет. Я здесь посижу.
– Ладно. Тогда я одна…
Надежда с опаской покосилась на воду. Слегка волнило. Ничего особенного. Хотя для горожанки, почти весь год видящей воду только вытекающей из водопроводного крана, наверно, это могло стать небольшим испытанием.
– Слабо? – поддразнил Алекс. – Не бойся, я с тобой.
– Ты на берегу, – возразила Надежда.
– Я же совсем близко.
– Надеюсь, если я буду тонуть, ты не станешь долго разуваться, – ехидно произнесла Надежда.
– У меня уже есть некоторый опыт купания в одежде, – в тон ей заметил Алекс.
Обдав его сумрачным взглядом, Надежда решительно направилась к воде. Но тотчас отскочила назад, и раздосадованная волна с шумом разбилась у ее ног, окатив женщину столбом пенных брызг.
– Смелей! – крикнул Алекс. – Смотри вперед!
– Иди к черту! – отозвалась Надежда.
– Ай-яй-яй… – укоризненно покачал головой Алекс. – Такая красивая женщина и ругается. Нехорошо.
Надежда не удостоила его ответом. Собравшись с духом, полубоком она снова сделала шаг, другой…
– Нет, не так! – Вскочив, Алекс пошел к ней. – Смотри вперед! Не поворачивайся к морю спиной, оно этого не любит…
– Что? – Она обернулась.
В тот же миг большая волна сбила ее с ног, накрыла и потащила за собой.
– Нет! Нет! Я не хочу! – кашляя и отплевываясь, кричала Надежда. Ее голова то появлялась на поверхности, то вновь скрывалась под водой. – Помогите!
– Тоже мне… – пробормотал Алекс, бросаясь за женщиной.
Надежда вцепилась в него, как в спасательный круг. Он подхватил ее, потащил к берегу. Уже выйдя, подскользнулся, и они вместе шлепнулись на мокрый песок. Прерывисто дыша, женщина дрожала всем телом. Прежде ему казалось, что ее кожа должна быть прохладной, как у русалки, но она была теплой, податливой…