– Ты в самом деле собираешься к нему на яхту? Отец всегда говорил, что ни в коем случае не надо заходить на яхты к незнакомым людям в его отсутствие.
Гизела рассмеялась, но смех ее был недобрым.
– Господи! Какая же ты еще зеленая, милочка. Неужели ты не можешь отличить овцу от волка до тех пор, пока на них не будет ярлыка?
– Отец говорит, что это не всегда так легко определить, – настаивала Джули. – Люди иногда кажутся очень милыми, но, оказавшись с тобой на яхте, могут превратиться в животных. Я могла бы перепрыгнуть через борт и уплыть, но ты же не можешь этого сделать.
Мачеха выпустила кольцо дыма, губы ее скривились в подобии улыбки.
– Ну, я не стала бы относить мистера Тьернана к категории овец, но не думаю, что сильно рискую, приняв его предложение. Он не нападет на меня, милочка, я уверена, что он не из таких людей. Не беспокойся, моя дорогая. Ты не услышишь моих криков о помощи, – сказала она, изучая свои ногти.
После того как она удалилась в свою комнату, Джули выпила еще одну чашку кофе и осталась сидеть на веранде. Со своего места она могла видеть мистера Тьернана, двигающегося по палубе яхты. Потом он снял рубашку и улегся на залитые солнцем доски, подложив руки под голову.
Джули наблюдала за ним в течение нескольких минут. Затем, не сумев преодолеть желания получше рассмотреть его лицо, она пошла в комнату отца и принесла оттуда сильный бинокль. Его линзы были настолько мощными, что, установив резкость, она увидела лицо мистера Тьернана так близко, как будто он лежал всего в ярде от нее. Глаза его были закрыты, и казалось, что он спит. Залитое лучами солнца загорелое лицо слегка увлажнилось, и это придавало его коже металлический оттенок. Черты лица были правильными и даже длинные черные ресницы, которые скорее присущи женщине, а не мужчине, не умаляли впечатления мужественности и силы, исходящей от этой бронзовой маски. Да, такое лицо трудно забыть, подумала Джули, невольно ощутив странное беспокойство.
Но вдруг лицо исчезло, и она увидела только доски палубы. Она передвинула бинокль и тут же обнаружила, что мистер Тьернан смотрит прямо на нее и его серые глаза были живыми и насмешливыми. Она так растерялась, что в замешательстве не сообразила вовремя убрать от лица бинокль и увидела, как он неожиданно подмигнул ей.
Джули вскочила, и в тот момент, когда она повернулась и кинулась в свою комнату, фигура на палубе подняла руку и помахала ей.
* * *
Проведя урок с детьми тетушки Лу, Джули отправилась купаться. Она взяла с собой сверток с едой и устроила небольшой пикник на восточном мысу. Девушка оставалась там до тех пор, пока солнце не опустилось к горизонту и не подошло время ужина.
Она посчитала, что мистер Тьернан привезет Гизелу обратно не позже пяти, выпьет чашку кофе и поднимет якорь. Поэтому на обратном пути Джули была неприятно удивлена, увидев яхту, стоящую на ее прежнем месте в лагуне. Это, несомненно, означало, что их неожиданный гость собирается остаться здесь на ночь. Какая наглость! – раздраженно подумала она.
Вместо того чтобы подойти к бунгало с фасада, как она сделала утром, девушка обошла вокруг и залезла через окно в свою спальню, которая была на другом конце дома.
На веранде играл граммофон и заглушал голоса присутствующих.
Днем Джули поцарапала ногу о коралловый выступ. Она обработала царапину антисептиком, надела шорты и блузку и хотела сказать Лу, что пораньше ляжет спать, потому что у нее разболелась голова. Вряд ли Гизеле придет в голову прийти и выразить ей свое сочувствие, и она проведет вечер у себя в комнате.
Но потом она подумала: возможно, мистер Тьернан решит, что она не хочет встречаться с ним после того, как он обнаружил, что она подглядывала за ним. Надо ли давать ему дополнительную возможность повеселиться? Может быть, ей стоит выйти к ним и сделать вид, что она совершенно спокойна и ничего не произошло?
В этот момент музыка смолкла, и она услышала голос тетушки Лу:
– Ужин готов, миссис. Разве мисс Джули все еще не вернулась с купания?
– Пока нет. Как это невежливо с ее стороны. Но мы не будем дожидаться ее, – небрежно ответила Гизела.
– Она часто не возвращается после захода солнца? – послышался голос мистера Тьернана. – Возможно, с ней что-то случилось. Думаю, мне следует пойти поискать ее.
– Ах, нет... не беспокойтесь, Саймон. Она часто опаздывает к приему пищи. Я уверена, что через несколько минут она появится.
Итак, он уже Саймон, нахмурившись, подумала Джули.
– Она никогда не опаздывала к ужину, миссис. – Голос тетушки Лу звучал обеспокоенно. – Наверное, было бы лучше, если бы джентльмен пошел поискать девочку.
– Боже мой, к чему такая суета! Что могло с ней случиться? Она знает каждый дюйм этого острова. Вряд ли она могла заблудиться на обратном пути. – Маска любящей мачехи немного соскользнула с Гизелы.
– Она не должна заниматься подводным плаванием в одиночестве, – заметил Саймон. – Это опасно для девочки ее возраста.
Джули разозлилась. Вы только подумайте! Как он сказал: девочки ее возраста! Поразительно! Да она сама могла бы кое-чему его научить, если бы он увлекался изучением подводного мира.
Джули открыла дверь и вышла на веранду.
– Привет! Ужин готов? – небрежно поинтересовалась она.
У тетушки Лу вырвался вздох облегчения, Гизела выглядела несколько озадаченной, а Саймон Тьернан – удивленным.
– Как ты там оказалась? – потребовала ответа Гизела. – Ты уже была там, когда мы вернулись? Чем же ты занималась в течение двух часов?
По ее тону Джули поняла, что Гизела разозлилась, потому что подозревает, что она подслушала их разговор, который, по мнению мачехи, не предназначался для чужих ушей. Но прежде чем она смогла ответить, послышался голос Саймона:
– Поскольку вряд ли мисс Темпл знакома со способами перемещения в пространстве, известными людям, верящим в магию, я предполагаю, что она вернулась к себе, проворно перемахнув через окно.
– Да... около десяти минут назад, – пробормотала Джули и, заметив вспышку облегчения в глазах мачехи, убедилась, что ее подозрения лишены оснований.
– Но почему именно так? – спросила мачеха заинтригованно.
И вновь, прежде чем Джули успела ответить, Саймон неожиданно спросил:
– У вас очень нехорошая царапина на ноге. Вы обработали ее антисептиком?
– Да, благодарю вас, – холодно ответила Джули.
Гизела переоделась в матово-голубое шифоновое платье, которое вместе с сапфировыми тенями, наложенными на веки, заставляло ее глаза казаться скорее голубыми, чем зелеными. Саймон был в белой рубашке с длинными рукавами с темным галстуком и в свободных светлых брюках.
Джули тоже приняла решение надеть свою лучшую, и единственную, юбку и васильковую блузку. Сегодня она подождала, пока Саймон пододвинул кресло Гизеле, и позволила ему помочь ей сесть за стол.
Как и во время ланча, она почти не принимала участия в разговоре за столом. Большую часть времени она думала о том, что же такого сказала Гизела и почему это предназначалось только для Саймона.
За кофе он выкурил одну из своих сигар, затем поднялся и сказал, что должен вернуться на яхту.
Гизела казалась удивленной и разочарованной.
– Но еще только девять! Мы никогда не ложимся спать раньше одиннадцати!
– По-видимому, мне приходится вставать гораздо раньше вас, – вежливо заметил он. – Доброй ночи, миссис Темпл. Благодарю вас за прекрасный ужин. Доброй ночи, Джули.
– Сколько, он думает, мне лет? – спросила Джули, когда он удалился. Ее возмутило, что он назвал ее просто по имени.
– Не девятнадцать, это уж точно, – сердито ответила Гизела. – Но если он принимает тебя за подростка, ты должна винить только себя. Спутанные волосы, отсутствие косметики, лохмотья вместо одежды – ничего удивительного, что люди считают тебя гораздо моложе твоих лет.
Честно говоря, меня не особенно волнует, что обо мне думает мистер Тьернан, – резко сказала Джули. – Когда он собирается избавить нас от своего присутствия? Надеюсь, завтра утром?
– Нет. Он хочет остаться и встретиться с Джонатаном.
– Встретиться с отцом? Зачем?
– Ты, по-видимому, даже не понимаешь, насколько знаменит твой отец, – раздраженно проговорила Гизела, – даже если он живет в этой Богом забытой дыре, – прибавила она сухо. – Саймон явно богат... эта яхта напоминает плавучий дом. Возможно, он хочет купить картину.
– Не думаю, что он интересуется картинами!
– Моя дорогая девочка, совсем необязательно интересоваться живописью, чтобы покупать картины, – снисходительно проинформировала ее Гизела. – Картина знаменитого художника – это хорошее вложение капитала, символ общественного положения. Возьми Пикассо – его картины, на мой взгляд, просто ужасны. Но миллионеры стремятся покупать их, потому что это очень престижно.
– Хорошо, но я все-таки думаю, что ты не права. Я сомневаюсь, что эта яхта принадлежит мистеру Тьернану, думаю, что он задержался здесь, чтобы бесплатно поесть и выпить, – заявила Джули.
Гизела пожала плечами.
– По крайней мере, он очень приятный... собеседник, чего нельзя сказать о тебе. Я отправляюсь спать. Спокойной ночи.
Джули тоже отправилась в постель, но заснуть не смогла. В поведении Гизелы было что-то такое, чего она не могла определить и что сильно взволновало девушку.
Около половины одиннадцатого она все еще лежала без сна. Решив, что скоро не заснет, девушка тихо выскользнула из постели, надела на себя купальник, вылезла через окно из дома, чтобы не скрипеть досками на веранде, и по тропинке, освещенной лунным светом, направилась на берег. Яхта стояла у причала, но в ее каютах света не было.
В дальнем углу лагуны Джули бросила полотенце на песок и вошла в воду. Она любила купаться ночью. Но сегодня, из-за яхты, стоящей здесь, она старалась не плескаться и не поднимать шума. Она легла на спину и, покачиваясь на волнах, стала смотреть на звезды. Такая красота должна была быть только в садах Эдема – удивительно прекрасные мирные золотые дни и серебряные ночи. Как странно, что Гизела и миллионы "цивилизованных" людей могут находить этот райский уголок скучным.
Джули проплавала около часа, затем вышла на берег и подошла к тому месту, где лежало ее полотенце. Она только собиралась расстегнуть застежку купальника, как вдруг услышала:
– Вам не следовало бы купаться ночью одной. А что, если бы у вас ногу свело судорогой?
Страх парализовал девушку, и от ужаса она чуть не закричала. Но, узнав знакомый голос, разозлилась.
– Что вы здесь делаете? – огрызнулась она.
Саймон Тьернан и не думал прятаться. Он лежал на песке, прислонившись спиной к стволу одной из пальм. Если бы она только посмотрела в этом направлении, то не могла бы не заметить его. Но она была настолько погружена в свои мысли, что даже не почувствовала запаха его сигары.
– Я не могу заснуть, – мягко объяснил он. – Простите, если напугал вас. Думаю, что вы проголодались. Хотите немного шоколада?
Девушка завернулась в полотенце.
– Нет, благодарю вас. Доброй ночи.
Но едва она повернулась, чтобы пойти к тропинке, ведущей в бунгало, он сказал:
– Вы все еще раздосадованы тем, что я заметил, как вы наблюдали за мной сегодня днем?
Она остановилась и повернулась к нему лицом.
– Нет... с какой стати? – холодно спросила она.
– Во всяком случае, за ужином вы выглядели именно так. Или это потому, что вы не в состоянии противостоять вашей очаровательной мачехе?
– Вы не считаете, что ваше замечание звучит достаточно оскорбительно? – Она чуть не задохнулась от возмущения.
– Правда часто бывает именно такой, – сухо ответил он.
Джули уперлась ладонями в стройные обнаженные бедра и отбросила назад мокрые спутанные волосы.
– Я думаю, что самое лучшее для вас уплыть отсюда утром, мистер Тьернан. Завтра должен вернуться мой отец, а он предпочитает, чтобы этот остров принадлежал только нам. Если бы мы нуждались в обществе, то поселись бы на Сент-Винсенте.
– Вы довольно откровенны, моя девочка, – засмеялся он. – Почему вы испытываете ко мне такую неприязнь? Потому что ее не чувствует ваша мачеха?
– Я совсем не испытываю к вам неприязни, так как слишком мало вас знаю. Просто обращаю ваше внимание на то, что Солитэр – не туристический курорт. Это частное владение. Вы же не позволили бы себе зайти в чей-то сад, не правда ли? Почему же вы остановились в нашей лагуне?
– Вы упустили из виду – я получил разрешение остаться здесь до возвращения вашего отца.
– Хорошо, если вы действительно интересуетесь его работами, в чем я сомневаюсь, вы могли бы поехать в Нью-Йорк и купить картину там. Он не продает их случайным посетителям. Все его работы отправляются в Штаты или в Лондон.
– С чего вы взяли, что мне нужна картина?
– Но Гизела сказала... – начала было Джули, но остановилась, прикусив губу. Нет, Гизела не сказала ничего определенного, она сказала "возможно", вспомнила Джули. – Но если это не так, зачем же вам нужен мой отец? – удивилась девушка.
Он потянулся и легко поднялся с песка. На нем были только шорты, и Джули подумала, что, имея такую мощную грудь и широкие плечи, он должен быть отличным пловцом, но, как ни странно, эта мысль только усилила ее враждебность.
– Разве ваша мачеха не сказала вам? Я собираюсь купить Солитэр, – небрежно сказал он.
У Джули перехватило дыхание. Полотенце соскользнуло с ее плеч, но она, словно окаменев, не сделала ни одного движения, чтобы поправить его. Девушка чувствовала себя такой ошеломленной, как если бы он дал ей пощечину.
Я знала это, в оцепенении подумала она. С первой минуты его появления я знала, что он принесет мне несчастье.
Стараясь не выдать своего волнения, она коротко бросила:
– Боюсь, вы понапрасну теряете время. Он не продается.
– В самом деле? Ваша мачеха, похоже, думает иначе. Она намекнула, что, если предложение будет достаточно привлекательным, ваш отец будет рад продать его. Я понял, что он владеет правом аренды собственности на девяносто девять лет.
– Это не "собственность", это наш дом, – вспыхнула Джули. – И он не продается, что бы ни говорила вам Гизела. Я уверена, что эта идея принадлежит ей.
– Фактически, да. Правда, я давно хотел приобрести остров, а это место выглядит именно таким, о каком я всегда мечтал.
– Я думала, вы приплыли с Барбадоса. Он лежит на расстоянии в сто миль отсюда.
– Мой "Моряк" делает восемнадцать узлов. Это не такой уж долгий путь.
– Но почему именно этот остров? Почему не какой-либо другой? Вокруг дюжины пустых островов!
– Вы ошибаетесь, – уточнил он. – К тому же некоторые из них слишком малы, а другие уже арендованы. Но ни один из них не обладает преимуществами Солитэра – готовое бунгало, семья местных жителей, которые заботятся о доме. Разумеется, если вы уверены, что ваш отец не собирается продавать его, я постараюсь отказаться от этой идеи. Но свое предложение я ему обязательно сделаю.
В его голосе прозвучала нотка, которая заставила девушку подавить свою злость. Бесполезно ссориться с ним, это ничего не даст. Как убедить его? Она могла воззвать к его чувству справедливости... но откуда ей знать, есть ли оно у него? Если судить по выражению лица, то этого человека нелегко заставить отказаться от намеченной цели. Подобно Гизеле, он знал, что хочет, и чаще всего добивался этого. По крайней мере, такое он производил впечатление. В лунном свете лицо его выглядело жестким и неумолимым. Джули спрятала свою гордость и сказала:
– Пожалу…
– Ситуация очень проста, – сухо перебил он. – Вы провели на острове большую часть своей жизни и любите его. Теперь ваш отец женился на девушке, которая вам не нравится, к тому же она не хочет жить на Солитэре. Она спит и видит, когда уедет отсюда. Вы хотите остаться. Полагаю, что решающее слово принадлежит вашему отцу. Разве я не прав?
– Да, да, вы правы, – пробормотала она. – Но все не так просто. Вы не понимаете. Гизела...
– Ваша неприязнь к Гизеле поистине неуместна, – сказал он с нарастающим раздражением. – Если бы вы могли взглянуть на этот вопрос беспристрастно, то поняли бы, что нет смысла сопротивляться неизбежному.
– Неизбежному? Что вы имеете в виду?
– Сколько вам лет, Джули?
– Девятнадцать, – вызывающе ответила она.
– Хм... так много? Я думал, что вам лет семнадцать.
– Какое отношение к этому имеет мой возраст? – язвительно поинтересовалась девушка.
– Ваш возраст – ключ к дилемме.
– О, я знаю, что вы думаете! – воскликнула она. – Вы считаете, что я испытываю глупую ревность, поскольку мой отец снова женился. Но дело совсем не в этом. Я не ребенок. И я знаю, что ему была нужна жена. Но... – Она замолчала и отвернулась, щеки ее вспыхнули.
Это – посторонний человек, не из тех, кому можно довериться. И хотя она не чувствовала личной преданности по отношению к мачехе, Гизела была женой ее отца. Позволить постороннему узнать, как сильно она ненавидит мачеху, было бы предательством по отношению к отцу. Когда она заговорила, голос ее прозвучал почти отрешенно:
– Что вы имели в виду... под "неизбежным"?
Он наклонился и поднял ее полотенце.
– Подул бриз. Вы озябнете. Завернитесь в него.
– Благодарю вас. – Взяв полотенце, она вспомнила, что какой-то инстинкт заставил ее сегодня надеть купальник. Обычно после наступления темноты она заворачивалась в полотенце, как в саронг, и, сбросив его на берегу, обнаженная, входила в воду и наслаждалась как ребенок, плавая без одежды.
– Послушайте, – начал он, – вам девятнадцать лет, вы почти взрослый человек. Вы понимаете, что вашему отцу нужна жена. Возможно, вы пока не думаете о собственном замужестве, но пройдет немного времени, и вы встретите свою любовь. Скорее всего, подсознательно вы уже стремитесь к этому. Почему бы вам не взглянуть фактам в лицо. Вы сможете быть достаточно счастливы на Сент-Винсенте или на Гренаде. Гизела никогда не приживется здесь. А вам известно, что мужчины больше считаются с мнением жен, чем дочерей?
– Но жена должна быть вместе с мужем, там, где хорошо ему! – воскликнула Джули. – Мой отец хочет остаться здесь, на Солитэре. Ему нравится такая жизнь. Он не выносит фешенебельных курортов. Все свои лучшие работы он написал после того, как мы переехали на Гренадины. Если бы вы видели его картины, то поняли бы, что он за человек.
Саймон Тьернан молчал, и в свете луны она ничего не могла прочитать в его проницательных серых глазах. Потом он сказал:
– Гизела показывала мне один из портретов, написанных с нее. Я не знаток большого искусства, но эта картина ясно дает понять, что он чувствует к ней. Уверен, что даже вы увидели это!
Джули с немым стоном закрыла глаза. Как могла Гизела показать незнакомцу этот портрет? Неужели она совершенно бесчувственна?
Этот портрет был написан вскоре после женитьбы ее отца. Гизела была изображена на нем обнаженной, но не это возмутило Джули. Технически это была лучшая из работ Джонатана Темпла. Свет и тон кожи были великолепны. Человек, увидевший картину в галерее в серый ноябрьский день, мог мгновенно ощутить полуденный зной далекого тропического острова.
Но картина никогда не была выставлена в галерее. Другие портреты Гизелы демонстрировались на выставках и даже продавались. Только не этот.