Сама Лиза вместе с Эммой сидела за опустевшим столом. Сдвинув на край грязные тарелки, они медленно пили вино, слушали стрекотание кузнечиков и рассматривали ночных мотыльков, кружившихся вокруг ярко горевших шарообразных светильников во дворе.
Эмма первая нарушила молчание:
-- Я заметила, вы очень хорошо общались с Тимом.
-- Да, он очень мил. Мы обменялись телефонами, - отозвалась Лиза.
-- Он хороший мальчик... точнее теперь уже мужчина и напоминает мне моего брата. Я даже рада, что они приехали без младшего. Он, иногда бывает, невыносим, и так походит на свою мать, - посетовала Эмма.
Немного подумав, она, наконец решилась начать нелегкий для нее разговор.
- Лиза, - обратилась она, - я долго собиралась поговорить с тобой и теперь в наш последний вечер больше откладывать невозможно.
Эмма тяжело вздохнула и продолжила:
- Я не знаю, что получиться или не получиться у вас с Тимом. Я бы очень желала, чтобы ты вошла в нашу семью... стоп, просто выслушай меня...- оборвала она попытку Лизы что-то возразить. - Да, ты единственная из всех, кто действительно восхищается творчеством Маркуса и может сохранить его фотографии, работы и вообще память о нем. Но поговорить я хотела не об этом... Как бы то не сложились обстоятельства, я бы хотела, чтобы ты пообещала мне одну вещь!
Лиза молчала и внимательно смотрела на Эмму, обхватившую пустой бокал так, что, сожми его она чуть сильнее, он бы раскололся.
Эмма выпустила бокал из рук, взяла руки Лизы в свои и, умоляющим голосом, произнесла:
- Не бросай моего старика одного. Он очень к тебе привязан, и, по сути, у нас никого нет, кто мог бы позаботиться о нем.
- Эмма, да конечно, вам не надо было просить. Вы стали для меня близкими и родными, я всегда готова вам помочь, - Лиза недоумевала. - Но к чему этот разговор, вам самой не так много лет и вы отлично выглядите.
- Это не так Лиза. Я много лет, очень много лет борюсь с онкологией... по женской части. Некоторое время я ее побеждала, потом мы были на равных. У меня "там", - указала она глазами вниз, - уже ничего не осталось и, тем не менее, сейчас она одерживает надо мной победу.
Лиза смотрела на нее расширенными от ужаса, потемневшими глазами, на которых выступили слезы.
А Эмме, наоборот, стало легче разговаривать:
- Не плачь, дорогая, не надо! Такова жизнь! Я чувствую, что это лето будет для меня последним, поэтому очень тебя прошу - не оставь нашего Маркуса!
Смахнув с лица слезы и хлюпая носом, Лиза поинтересовалась, сообщила ли она самому Маркусу.
- Нет, он не знает. Не хочу его волновать. Когда придет время, тогда и будет переживать.
- Эмма, - пролепетала расстроенная Лиза, - может еще обойдется?
Эмма грустно улыбнулась, нежно провела рукой по щеке Лизы и сказала:
-- Может и обойдется!
Они убирали посуду в абсолютном молчании. Лишь стрекотали кузнечики, а из дома доносилась мелодия "Летнего шторма".
Разговор с Эммой наложил тяжелый отпечаток на душу Лизы, она проворочалась в кровати почти до утра. Проснувшись, с трудом заставила себя выпить кофе. Напоследок, отправив Маркуса укладывать вещи в машину, они так горячо прощались с Эммой, что даже обе заплакали.
- Помни о своем обещании! - шепнула Эмма.
- Клянусь! - пообещала ей Лиза, - Ты потрясающая женщина, Эмма, я не подведу тебя!
По дороге в аэропорт, Маркус поинтересовался, почему Лиза такая грустная.
- Мне жаль с вами расставаться, - ответила она, сдерживая вновь подступающие слезы.
- Не переживай, осенью День рождения Эммы, мы снова все встретимся! - весело сказал он.
- Я бы очень этого хотела! - горячо произнесла Лиза.
Самолет унес ее в Москву, где ее ждали мама, Олег и привычная жизнь.
-8-
В период летнего затишья ролей, даже самых крошечных не предлагали. Зато у ребят, во всю, кипела работа над мультфильмами. Лиза зачарованно наблюдала, как рисованные анимационные персонажи начинают двигаться, моргать, разговаривать голосами Тимофея, Светы, Олега и ее собственным, спорить, ругаться, мириться и дружить. Время от времени Надя Ким подбрасывала ей работу, так, что скучать не приходилось.
Приходили письма от Маркуса и Тима, которые одинаково писали, что у них все хорошо и так же одинаково звали в гости.
Лиза успокоилась, что у них все хорошо и, убедив себя, что хорошо будет и дальше, приобрела себе и маме путевки и на целых три недели улетела на Красное море.
Вернувшись в первых числах сентября, она первым делом просмотрела электронную почту и обнаружила множество писем от Тима, который писал, что тетя Эмма лежит в больнице и рассказывал о ее состоянии. И, судя по его сообщениям, в этот раз "не обошлось".
Лиза пыталась дозвониться до Маркуса, отправляла ему письма, но безуспешно. Он не отвечал. Наконец, нашла номер Тима и позвонила ему. Ее тоже постигла неудача. Вечером он перезвонил ей сам. Она уже догадывалась, что он хотел ей сообщить - что Эммы больше нет.
- Похороны были три дня назад, мы пытались с тобой связаться, но не смогли дозвониться, - сказал он упавшим голосом.
- Меня не было в городе, я уезжала, - глотая слезы, говорила Лиза. - Я не могу поверить, что все так быстро. Как Маркус?
- Безутешен. Пока она была в больнице, он верил, что она вернется к нему. А теперь он ждет только того, чтобы она забрала его к себе.
- Я приеду, его нельзя сейчас оставлять одного, - тревожно проговорила она.
- Да, я думаю, это правильно. Я встречу тебя, только сообщи дату и время прилета, - пообещал Тим и повесил трубку.
Через день она уже летела в Берлин самым ранним рейсом. Тим хоть и обещал, встретить ее не смог. Он долго извинялся, клял работу, но Лиза сильно и не рассчитывала на него. Она знала, как добраться самостоятельно. Подъехав к жилищу Риттеров и отпустив такси, она прошла в ворота и ее поразила звенящая пустота, окружающая дом. Он даже показался ей нежилым. Многочисленные цветы, растущие в ухоженных ранее клумбах, поникли и засохли. Розы больше не цвели. Лизавета безуспешно стучала, звонила во входную дверь и кричала, но ей так и не открыли. Она слышала, что Маркус внутри, из дома доносилась музыка. Это был Бах, трагическая органная музыка.
Лиза обошла дом и подергала ручку двери, выходящей во двор. Та была открыта и она зашла внутрь. Музыка усиливалась по мере того, как она подходила к кабинету Маркуса. Глубоко вздохнув, Лиза открыла дверь.
Маркус сидел за столом, постаревший на несколько лет, между бровями залегли глубокие морщины, под глазами набрякли мешки. Непохожий на себя старик. Он даже не отреагировал на ее появление, сидел, уставившись в одну точку на противоположной стене, там, где висел большой фотопортрет молодой Эммы.
Лиза сделал музыку тише, подошла к нему со спины, обняла за шею и прильнула щекой к его затылку.
- Ее больше нет, - только и сказал он сдавленно.
- Я знаю, мне жаль...
- Я остался совсем один.
- Нет, у тебя есть я.
- У тебя своя жизнь.
- Я готова поделиться ее с тобой.
Маркус встрепенулся и Лиза спросила его:
- Ты ел, что-нибудь сегодня?
- А зачем? - он обернулся и посмотрел на нее. - Я ничего не хочу, я хочу к ней!
- Успеешь, туда еще никто не опаздывал.
Лиза оставила его одного и прошла на кухню. На секунду ей показалось, что сейчас она зайдет туда и, как всегда, увидит Эмму в красном клетчатом переднике с переброшенным через плечо полотенцем, но в кухне было пусто. Пахло сигаретным дымом, в раковине стояла немытая посуда, в окно билась и жужжала залетевшая с улицы муха.
Она распахнула окно, чтобы проветрить помещение, выгнала муху обратно на улицу и перемыла всю грязную посуду. В холодильнике ничего не было кроме пары консервированных сосисок, сморщенного помидора и яиц в картонной упаковке. Она обшарила все ящики, даже макароны в доме отсутствовали.
Приготовив из имеющихся продуктов омлет, она позвала Маркуса к столу. Он пришел, тяжело ступая и сутулясь, сел за стол, включил телевизор и машинально съел все, что ему подала Лиза.
- У тебя закончились продукты, где у вас магазин? - спросила она.
Он назвал адрес.
- Мне это ни о чем не говорит, можешь рассказать подробнее, а лучше нарисовать, как туда пройти, - попросила Лиза, подвигая ему блокнот и карандаш.
Взяв нарисованный им план, она пошла к входной двери.
- Лиза, возьми деньги! - крикнул ей в след Маркус. - Кошелек у меня в кармане куртки.
Поразмыслив, что продукты предназначаются ему, она взяла его кошелек и направилась в местный магазинчик, сверяясь с нарисованным им планом.
Притащив две тяжеленных сумки доверху набитые продуктами, Лизавета обнаружила, что в ее отсутствие в доме появился Тим.
При виде Лизы, он засуетился, вновь принялся извиняться, что не смог отпроситься с работы, чтобы встретить ее, и начал помогать разбирать покупки.
Маркус, все еще сидевший на кухне перед телевизором, взирал на происходящее с безразличным видом.
Вдруг Тим остановился и со словами: "я сейчас", ринулся в прихожую к вешалке с верхней одеждой. Вскоре вернулся на кухню с пакетом и достал из него пластмассовую миску, накрытую крышкой.
- Это пудинг, мама просила передать, - протянул он Лизе посуду.
Она приподняла часть пластиковой крышки, посмотрела на серо-коричневую субстанцию, которая ничем не пахла. Не рискнув попробовать, поблагодарила и убрала в холодильник.
Тим еще немного посидел, посмотрел с ними телевизор и после телефонного звонка, как поняла Лиза маминого, отбыл домой.
Закрыв за ним дверь и вернувшись на кухню, она застала Маркуса перед открытым холодильником за пристальным изучением пудинга. Он понюхал его, покачал из стороны в сторону и со словами: "Не своей ли стряпней Изольда довела бедного Бруно до могилы? Теперь за меня взялась?! Ну, уж, нет, я "это" есть не буду!" - выбросил пудинг вместе с миской в мусорное ведро.
- Давай лучше выпьем чаю, - предложил он Лизе.
Та облегченно вздохнула: ну все, "пациент скорее жив, чем мертв", - подумала она. Если он шутит и ест, значит, постепенно оправляется. Он сильный и мудрый, он не станет делать глупости.
Лизавета пробыла с ним около двух недель. Но ее уже ждали дома: звонили ребята, звонила Надя, звонил знакомый продюсер. И после того, как мрачный Бах, звучавший в его кабинете, вновь сменился "Временами Года", Лиза решила, что он сможет побыть некоторое время без нее. Заручившись поддержкой Йохана, Эдгара и Тима, она вернулась домой.
-9-
Лиза летала в Берлин еще несколько раз, тратя на это все заработанные деньги, срывая рабочие графики и ссорясь с Олегом. Пока в последний ее визит, Изольда Майер не высказала ей прямым текстом, что она, мол, слишком зачастила. Что о Маркусе есть, кому позаботиться, а Лизе лучше заняться собственной жизнью. Лиза решила, что может Изольда и права, оставила Маркуса на попечение матушки Тима и ограничилась электронным общением с ним.
Ссоры с Олегом стали все чаще, они продолжали работать вместе, но как-то отдалились друг от друга. Чтобы это исправить, договорились уехать перед Новым годом на родину Олега в Казань и провести там все праздники.
Незадолго до Католического Рождества Лиза получила умоляющее письмо от Маркуса с просьбой приехать и повести с ним праздник. Он сообщал, что устал от назойливой опеки Изольды, та вцепилась в него своими острыми коготками и не дает спокойно жить. А встречать Рождество одному ему будет очень и очень тяжело. Если у нее будут затруднения, он готов оплатить ей перелет, лишь бы она приехала и побыла с ним немного. Еще он писал, что считает Лизу близким и родным человеком, и дороже нее у него больше никого нет.
Она никогда ранее не получила от него таких трогательных писем. Решив, что Изольда скоро окончательно сведет его с ума и его надо ехать спасать, Лиза, не раздумывая, купила билет.
Олегу она сообщила о своей поездке по телефону. Тот молча выслушал ее заверения, что праздники длинные и она обязательно приедет к нему в Казань, ничего на это не ответил, засопел и положил трубку. Решив подумать над этим позже, Лиза начала готовиться к поездке.
Прикупив символический подарок и угощения для Маркуса, она улетела встречать с ним Рождество.
Берлинский аэропорт был весь в огнях и гирляндах, служащие сновали в забавных красных шапочках, и у всех было праздничное настроение. Маркус, как и прежде, встретил ее и Лиза, с удовлетворением отметила, что противостояние с Изольдой явно пошло ему на пользу, он снова стал самим собой и выглядел значительно лучше.
По дороге к нему домой, Лизавета прилипла носом к окну автомобиля и зачарованно рассматривала вечерний город, похожий на пряничный домик, переливающийся разноцветными огоньками. Она считала, что это станет самое незабываемое Рождество в ее жизни.
На следующий день, в Рождественский сочельник, ее разбудил Маркус в маске Санта Клауса и зычным голосом позвал спускаться завтракать. Весь день они дурачились, украшали дом, наряжали елку, готовили праздничный ужин, который получился скорее русско-новогодним: с салатом "оливье" и запеченной курицей, чем традиционно рождественским. Но никого из них это не обеспокоило. В перерывах между делами они пили вино и бесконечно поздравляли друг друга с Рождеством.
К тому моменту, когда вечером они сели за накрытый праздничный стол, Маркус и Лиза были уже пьяны, счастливы и смешливы. Только они успели поднять бокалы и чокнуться ими "за все хорошее", как зазвонил телефон.
- Это она, - проговорил Маркус чуть заплетающимся языком.
- Кто? - не поняла, захмелевшая Лиза.
Маркус скорчил смешную рожу:
- Изольда Майер. Липучка Изольда. Поговори с ней, - сунул он телефонную трубку в руки Лизы, - я не хочу!
- Да, слушаю вас, - постаралась придать своему голосу твердость Лизавета.
- Кто это? - прозвучал в трубке резкий женский голос.
- Кот в пальто, - подумала Лиза, но представилась, - Лиза.
- Это Изольда Маейр, пригласи к телефону Маркуса, мне нужно с ним поговорить, - холодно сказала трубка.
Маркус весело наблюдал за ней и уплетал приготовленный Лизой салат.
- Он не может говорить, - ответила Лиза и неожиданно икнула.
- Почему? - удивилась трубка.
Лиза развела руками, как будто Изольда могла ее увидеть и доверительно сообщила:
- Он ест.
- Прекрати хулиганить и дай сюда Маркуса, - заверещала Изольда.
Но Лиза уже нажала кнопку отбоя и скривилась.
- Обрыв связи, - заявила она звучавшей гудками телефонной трубке.
Маркус снова разлил вино по бокалам, наклонился к Лизе и, показывая пальцем на телефонную трубку, шепотом произнес:
- Она хотела затащить меня в постель.
Лиза в испуге прижала ладонь ко рту, и также показывая на телефонную трубку, удивленно вытаращила на него глаза.
- Да, да, - подтвердил он и предложил. - Слушай, а давай выпьем!
- Давай! - поддержала его Лиза. - Давай выпьем за то, чтобы у всех нас всегда все получалось!
- Не понял, но выпью!
Маркус встал, его чуть покачивало, но он залпом выпил и закусил салатным листом.
Пойдем танцевать, - потащил он Лизу.
Они пытались танцевать вальс, танго и диско, но только уронили елку и чуть не оборвали шторы.
Устав и успокоившись, они стали смотреть телевизор. Увидев, что Маркус дремлет, Лиза растолкала его и отправила спать, а сама убрала остатки еды в холодильник. Грязную посуду сложила в мойку, решив, что займется ей завтра.
Она умылась и поднялась в свою комнату. Натянув ночную рубашку, рухнула в кровать и моментом уснула.
Посреди ночи ее разбудил страшный грохот и звон разбитого стекла. Лиза вскочила, хмеля как не бывало. Быстро спустившись по лестнице, она вбежала в кабинет Маркуса и увидела того мечущимся в страшном волнении по комнате. В руках у него был разбитый фотопортрет жены, по рукам текла кровь, и он бесконечно бормотал "где молоток и гвозди, мне нужен молоток, где гвозди".
Лиза отобрала фотографию Эммы с разбитым стеклом, задвинула ее за шкаф, усадила Маркуса на диван, сбегала за аптечкой и, уже обрабатывая его порезы, выяснила, что большая фотография в тяжелой раме, неожиданно сорвалась, упала и разбилась, чем очень его напугала.
Она замела стеклянные осколки, сделала ему чай и пока он его пил, успокаивала, нежно поглаживая по спине. Уложила в кровать, поцеловала в лоб и, собралась было вернуться к себе, но он неожиданно схватил ее за руку: "Подожди, не уходи. Еще немного побудь со мной", - умолял Маркус.
Лиза присела рядом, облокотившись на спинку дивана, Маркус положил голову ей на грудь и она стала нашептывать ему, что все будет хорошо.
Что произошло дальше, она, как не старалась, объяснить даже самой себе не смогла и детально не помнила. Он перегнулся через нее, выключил настольную лампу, стянул ее вниз, навалился и поцеловал. Почему-то, она не сопротивлялась, а закрыла глаза и отвечала ему. Дальнейшее помнит смутно. Когда вновь открыла глаза, увидела, что лежит обнаженная, а рядом спит Маркус.
Лиза в панике вскочила, подхватила свои вещи, влетела наверх в свою комнату и забилась под одеяло. Нет, такого не могло быть, говорила она себе, уткнув в подушку пылающее лицо. А если не было, то отчего же так волнующе и стыдно.
Наверно это все ей только приснилось, - успокаивала она себя. - Пусть это будет сон. Просто маленький непристойный сон. Сейчас я буду спать дальше, а утром ничего и не вспомню.
Она забылась тревожным сном, но, как назло, утром все помнила и решила проваляться в постели, как можно дольше, не решаясь показаться Маркусу на глаза. Лиза размышляла, как вести себя дальше и решила, что если она сделает вид, что ничего не произошло, то все будет как и прежде.
Лизавета привела себя в приличный вид и спустилась на кухню, где перед телевизором сидел Маркус, читал свою газету и пил утренний кофе.
Пожелав ему сдавленным голосом доброго утра, она тоже налила себе кофе и невозмутимо уставилась в телевизор, чувствуя, что он наблюдает за ней поверх очков и газеты.
Они провели в молчании добрых четверть часа, он смотрел на нее, а она смотрела в телевизор.
Наконец Маркус не выдержал, он отбросил газету, снял очки и сказал ей:
-- Хватит делать вид, что ничего не произошло!
Лизу бросило в краску:
- Ты не понимаешь, - ответила она, закрывая лицо ладонями, - я чувствую себя, как кошка, которая написала в тапки. Мне приятно и стыдно одновременно.
Он хихикнул над ее словами и начал объяснять:
-- Утром, я решил, что мне все это приснилось, но потом нашел твои трусы в постели и понял, что нет.
Лиза хрюкнула в ладони, не смея посмотреть на него.
Он оторвал ее руки от лица, приподнял голову и, смотря прямо в глаза, продолжил:
- У меня не было этого много лет. Эмма давно и долго болела. Я не смог устоять, извини. Я бы не хотел, чтобы это послужило причиной нашего отдаления, я бы больше всего желал, чтобы мы еще больше сблизились. Ты мне очень и очень дорога.
- Куда уж больше сближаться! - съязвила Лиза.
Затем помолчала, помешивая ложечкой остывший кофе и тихо произнесла:
- Я не знаю, Маркус... мне надо разобраться... наверное, лучше ухать домой.