- Машенька, а вы не могли бы оказать мне любезность и принести оттуда пару бутербродов и кофе, или что там еще есть? - И, узрев меняющееся выражение ее лица на недовольное, поспешил предотвратить отказ: - У меня никаких сил нет, честное слово.
Эту лабораторную мышь явно не следовало информировать, что он не собирается отходить отсюда, пока не дождется конца операции и не узнает, как там Дашка.
- Хорошо, я схожу, - подобрела медсестрица, демонстрируя интерес к Власову.
Да бог бы с ней, господи! Обычно он игнорировал трепет девичий таких вот Машенек в свой адрес - молодые еще, не сильно умные, что уж теперь! Но сейчас это при-хе-хе с интересом его раздражало и было настолько неуместно, что так и подмывало разъяснить девоньке эту неуместность.
Но он сдержался, а куда деваться? Достал портмоне, вытащил из него купюру и сунул ей в ладошку.
- Ой, это много! - пискнула мышка заинтересованная, сверкнув глазками.
- Себе что-нибудь возьмите, не просто же так вам ходить! - подбодрил Власов.
И все! Он уже про нее забыл!
Сел на диванчик, вполне удобный такой диванчик для ожидающих врачебного приговора родственников, откинулся на спинку, уперся затылком в стену и прикрыл глаза. И почему-то вспомнил так ярко, подробно тот момент, когда увидел Дашку первый раз.
Он приехал в Москву под вечер. Снял квартиру с охраны, зашел, кинул сумку и портфель у порога и, не раздеваясь-разуваясь, двинулся открывать все окна - выветрить характерный застоявшийся запах жилья, редко посещаемого хозяевами. Распахнув окна, запустил в дом бодренький морозный сквознячок, поспешивший заполнить пространство, задувая мелкие, тающие на лету снежинки в дом.
Власов снял пальто, туфли и плюхнулся в кресло, расслабляясь. Вроде и не устал - полтысячи верст до Москвы из своего Кукуева он пролетал знакомым до мелочей маршрутом, особо не замечая и не уставая, включаясь сразу по приезде в дела и проблемы насущные.
Ладно! Отрелаксировал немного - и хватит. Вон уж и квартиру выхолодило.
Закрывая окна, он обдумывал завтрашние вопросы и встречи. На сегодняшний вечер тоже запланирована встреча, хоть и деловая, но в режиме дружеских посиделок с хорошим знакомым Михаилом Байковым, партнером по прошлому бизнесу и потенциально возможным по нынешнему, в зависимости от застольных переговоров.
Упомянутый Байков не замедлил напомнить о себе звонком телефона.
- Да, - отозвался Власов.
- Игорь, привет, - с ноткой покаяния в голосе поприветствовал Байков. - У меня тут полная задница! Мои немцы прилетели на день раньше! Просят пардону, что-то там лепечут про изменившийся график! Это у немцев-то! Прикинь! Совсем Европа опупела, если у немцев могут меняться какие-то графики! Или их кризис доконал, как думаешь?
- Думаю, этих никаким кризисом не изведешь! - двинул версию Власов. - Я так понял, что наша встреча отменяется?
- Ну уж нет! - горячо возразил Байков. - Зря я, что ли, тебя месяц ждал! Ты на сколько в Москве задержишься?
- Дня на три.
- Выкроишь окно часа на три для меня? По возможности вечерком, чтоб без суеты посидеть?
- Попробую, но обещать не буду.
- Нет, ну вот же засада! - жаловался с жаром Байков. - И именно сегодня! И не пошлешь же козлов!
- Да ладно, - урезонивал Власов. - А когда не засада была?
- Да это-то ладно! С тобой мы по-любому встретимся, буду за тобой три дня ходить, пока не освободишься! Но у меня сегодня намечался театр с Юлькой, я ей три недели назад обещал, специально день выбрал, чтоб после театра к тебе! Представляешь?
Власов представил. Весьма красочно, с наметками диалога, близкого к реальности. Юлька категорически не понимала и не принимала причин отказов от планов досуга под грифом "работа".
- Работа - это не жизнь! - с тупой убежденностью заявляла она. - Значит, вы плохо работаете, если не можете ее нормировать!
При этом сама работала в одной из самых крупных корпораций, но жестко разделяла рабочие часы и остальную жизнь. А если начинала занудствовать… До потрохов достанет - ховайся, кто может!
- М-да, - посочувствовал Власов Мишке. - Ты действительно попал!
- Власов! - вдруг заорал Байков. - Сходи ты с ней!
- Эй! Отставить панику на крейсере, матрос Байков! - утихомиривал его Игорь. - Ничего, в другой раз сходите.
- Ты же ее знаешь! - привел весомый аргумент Мишка. - Я мозгой двинусь, пока ей объясню! Сходи, а? Ты в театре-то давно был?
- Ты еще про бабушку мою вспомни! - обозначил давность посещения культурно-просветительского заведения Власов.
- Ну во-от! - уговаривал Байков. - А это нынче самая нашумевшая постановка, еще премьерная. Билетов на хрен не достать вообще. Я те самые за три недели заказывал!
- Ладно, - согласился неожиданно для себя самого Власов, - выгуляю твою Юльку, но с тебя…
- Само собой! - возрадовался Байков и тут же напомнил озабоченно: - Ну, ты там с ней…
- Я помню, Миш, - заверил Власов.
Михаил Байков был старше Власова на семь лет, из поколения, на голову которого обрушились все тумаки переломного революционного времени.
Они как-то обсуждали в мужском застолье, что поколением обычно считают возрастную вилку около двадцати лет, это при плавно текущем историческом процессе. Но при том раскладе, который достался России к девяностому году, все намного хреновее и жестче. Их поколение сорокалетних разделилось на тех, кто к девяносто первому году успел закончить институт, начал работать или работал без высшего образования, но еще в той стране, с другими законами, и семьями обзавелся, и тех, кто, закончив институт или без него, отслужив в армии, начал работать в девяностом-девяносто пятом. Казалось бы, пять-семь лет, а разница огромная! Те, кто помоложе, к ним относился и Власов, просто вписывались, принимали и подстраивались под быстро меняющиеся действительность и события в стране. А тем, кто постарше, пришлось ломать мышление, укоренившееся в сознании и закрепленное жизнью и правилами совкового социума, семьями рисковать, детьми в лихие "отстрельные" годы.
Разговор, разумеется, шел о мужиках, уж извините, не о женщинах со всеми их эмансипе и феминизмом.
Мишка Байков женился по залету и большой любви на втором курсе института и в восемнадцать лет стал отцом дочурки-симпатяжки Юлечки.
Родители получали себе образование, а дочкой Юлечкой занимались бабушки с дедушками. Годам к трем у девочки обнаружился странный недостаток, некая особенность - ребенок совершенно и глухо не понимал юмора! Казалось бы, ерунда, незначительность, но… У нее не получалось общаться с другими детьми и со взрослыми туговато приходилось. Она не смеялась, когда смотрела мультики или детские фильмы, - не понимала, и все! В детском театре, куда ее повели бабушка с дедушкой, так вообще полный конфуз вышел! Дети вокруг хохочут, в ладоши хлопают, подыгрывают действию на сцене, а Юлька посмотрела вокруг и громко разрыдалась.
Психотерапевты в те времена не то чтобы совсем уж не водились, но причислялись к чему-то столь экзотическому и непонятному, как, скажем, рыба-игла. И потащили ребенка по разным невропатологам, которые перенаправили к тем самым экзотическим психотерапевтам и в Институт мозга.
Словом, мытарств ребенку досталось, но после многочисленных исследований родителям объявили, что Юленька Байкова вполне нормальный, здоровый ребенок, и у нее прекрасно развит отдел мозга, отвечающий за логику, вполне может и Лобачевским стать, и точные науки для нее как семечки и удовольствие, и образное мышление в порядке. Но есть нюансы! А как не быть! Тот отдел мозга, что отвечает за юмор, подавлен и не работает. Но с точки зрения науки и медицины это не считается ни патологией, ни тем паче болезнью какой, ни отклонением, а некоей индивидуальной особенностью.
Здорова! Свободны!
Власов, когда знакомился с ней, был предупрежден любящим отцом об этой ее особенности, но оказался совершенно не готов к такому полному невосприятию юмора - то есть глухо и напрочь! Танк! В общем, на юмор она реагировала эхом внутри головы.
Он откровенно недоумевал, как можно быть продвинутой в точных науках, закончить институт с красным дипломом, не обладая хоть крупицей, ну хоть зачатками банального юмора!
И решил, что это нечто вроде врожденной хронической болезни, которая требует постоянного внимания и заботы родных и близких и большого мужества самого больного.
А Юлька, надо отдать должное, была очень мужественной девочкой, и Власов уважал ее за это. Она прекрасно осознавала свою "нетаковость", отличие от всех других людей, не имела ни друзей, ни подруг и являлась вечным источником для шуток и насмешек. Впрочем, в силу этой самой особенности последнее ей было до лампочки.
Она не спряталась за спину обеспеченного отца, а училась, работала. Десять лет назад умерла жена Мишки, Юлькина мама. Они пережили это горе вдвоем, да так вдвоем и остались, Мишка не женился во второй раз, может, старался оградить Юльку, может, по каким иным резонам, но не женился. Любовницы у него не переводились, с некоторыми он жил по нескольку лет, но никого из своих женщин в дом не приводил и с Юлькой не знакомил, защищая таким образом ее. Вот такие в этой избушке свои игрушки!
Спектакль оказался интересным, но как-то перенасыщен действием и шутками. И это сильно напрягало Власова, учитывая присутствие рядом специфичной, скажем так, партнерши по просмотру театральной постановки, следившей за тем, что происходит на сцене, с непроницаемым лицом.
А посему удовольствия он не получал никакого и в какой-то момент отключился от происходящего на сцене, углубившись в обдумывание завтрашних дел насущных и встреч.
В антракте Власов повел Юльку в буфет - коньяк ему сейчас в самый раз!
Стоя в суетно-нетерпеливой очереди спешащих успеть выпить и закусить театралов, Власов немного взбодрился. Да ладно! Досидит он как-нибудь до конца нашумевшей постановки, больше похожей на повод для очередной тусовки бомонда, - куда ни глянь, наткнешься на медийно знакомые лица.
Ну а то! Модно, престижно, значимо! И по телику покажут.
Нормально, у людей такая работа - лицом! - еще и интервью давать, как тут не отметиться! А у него на сегодня вот такая работа - выгулять дочь Мишки Байкова в театр - тоже не рахат-лукум, прямо скажем.
Ничего! Сейчас примет коньячку, примирит себя малехо с действительностью, может, и досмотрит со вниманием постановку.
- Даша! Васнецова! - неожиданно громко крикнула Юлька и махнула кому-то рукой, выбивая Власова из неблагостных рассуждений.
Игорь посмотрел на нее с легким недоумением: странно, обычно Юлька никогда не проявляла инициативы с кем-то общаться, по крайней мере первой здороваться, пока к ней не обратятся. И уж тем более звать кого-то, заметив в толпе!
Он проследил за направлением ее взгляда, пытаясь определить, кого она там зазывает. Она махнула еще раз, и Власов увидел девушку, помахавшую в ответ. Она пропустила в узкий проход между столами мужчину, сделала шаг вперед, слегка задев мужчину плечом, легким поклоном головы как бы извинилась, улыбнулась ему и пошла в их сторону, продолжая улыбаться.
У Власова перехватило дыхание, сердце тюкнуло пару раз, как кулаком под дых, - тяжело, весомо, а в мозгу прозвучала громкая, четкая мысль, как гвоздями заколачиваемая табличка с утверждением: "Она будет моей женой!"
Восклицательный знак утверждения!
И неожиданно его отпустили всякое напряжение, раздражение на Юльку и этот театральный "поход". Он облокотился на стойку правой рукой и принялся внимательно рассматривать девушку.
Ничего сверх выдающегося… а обыкновенного вообще ничего! Полное отсутствие бытующих стандартов!
Невысокая, где-то метр шестьдесят пять наверное, в узком черном облегающем платье до колен, но не пошлой "второй коже", не оставляющей простора для воображения, а скроенном по фигуре. Туфли-лодочки, подчеркивающие офигенной формы и красоты ножки, из украшений только нитка крупного натурального жемчуга на шее. Никакой модной худобы и торчащих костей, высокая грудь, красивый изгиб талии, попку, увы, не видно, только фасад.
Пробежав взглядом снизу вверх, оценив и закрепив воспоминанием девушку, Власов перешел к изучению лица. На котором тоже обыкновенность не отметилась. Классические черты: тонкий, но не слишком носик, красивой формы губы, мягкий подбородок - все бы так миленько и симпатичненько, если бы не глаза! Большие для такого лица, казавшиеся еще больше от яркого сине-голубого цвета и какой-то лучистости загадочной. И последний, завершающий образ штрих - гладко зачесанные назад светло-русые волосы, скрученные тяжелым пучком у основания шеи.
Все! 10:0 - наши победили!
Приглушенность ее красоты, тонкой, изысканной, скорее проистекающей изнутри, не бросающейся в глаза, была той, которую принято называть истинной ценностью. Единственное, что выдавало эту спрятанную, охраняемую изысканность, - это глаза!
Разглядывая ее, смакуя понятое и увиденное, Власов был спокоен, как йог в глубокой медитации: а чего дергаться? Она будет его женой, и не он это решал и выбирал, он такие дела с первого взгляда и с первой встречи не решает и выборов скоропалительных не делает.
- Привет! - поздоровалась она с Юлей, подойдя наконец к ним.
Очередь сдвинулась, впереди остался один мужчина, который делал большой заказ на компанию, ну, это минуты на три.
- Привет! - отозвалась Юлька и вдруг спросила, как обухом: - Ты что тут делаешь?
Нет, ну Юлька, конечно, сама подставляется! Может, у нее там что-то еще не в порядке в мозгу, помимо отсутствия юмора? Насколько он помнил, считалось, что с логикой у Юльки все в порядке.
У девушки приподнялись удивленно брови, и она тут же, влет, без лишних умственных усилий, ответила будничным тоном:
- Да так, проходила мимо, дай, думаю, зайду, груши пооколачиваю.
- Какие груши? - холодно переспросила Юлька.
А Власов интуитивно оттолкнулся от стойки, на которую так и облокачивался, и прикрыл Юльку плечом, защищая, и лицом затвердел, и слова приготовил, но заметил, как изменилось выражение глаз девушки, не обратившей внимания на все его маневры. Она смотрела только на Юльку, и понимание и некая усталость читались в выражении ее странных глаз.
- Юль, извини. Я что-то устала совсем и давно тебя не видела, - успокаивающим жестом положила она ладошку Юльке на руку.
- Ничего, - улыбнулась ей Юлька.
А Власов поразился: ни фига себе! Извинилась! Он, может, и поразмыслил бы над этим фактом, и выводы сделал, но тут подошла их очередь, и он отвлекся.
- Юль, ты что будешь? - спросил, предварительно заказав себе коньяк и бутерброд с семгой.
- Шампанское и бутерброд такой же, как тебе, - отчеканила Юлька.
- А вы, девушка? - обратился он к этой Даше Васнецовой.
- Чаю зеленого, пожалуйста, - без эмоций огласила пожелание она, не посмотрев на него.
Ну, чаю так чаю! Отправив девушек за освободившийся столик, Власов, расплачиваясь, успел посмотреть им вслед.
Попка у его будущей жены оказалась что надо!
- Игорь Николаевич, вот ваши бутерброды и кофе.
Он открыл глаза и обнаружил перед собой одноразовую тарелочку с горкой разнообразных бутербродов, а за тарелочкой медсестрицу Машу с большим картонным стаканом с крышкой, обернутым пачечкой салфеток, в другой руке.
- Горячо, - сообщила хирургическая дева, - еле донесла.
- Спасибо, Машенька, - поблагодарил он, принимая у нее стакан с кофе.
- Я пойду, Игорь Николаевич? - как у учителя на уроке в туалет отпрашивалась.
- Идите, Машенька, - разрешил он.
Кофе и бутерброды изыском не побаловали, но всерьез оголодавшему, как обнаружилось, Власову пришлись очень даже в тему и в самое время.
Он жевал, прихлебывал обжигающий кофе и погружался в воспоминания, прерванные появлением девушки Маши.
- Благодарю, - с королевской вежливостью сказала Дарья, когда он поставил перед ней на стол чашку с чаем.
И первый раз с того момента, как Юлька окликнула ее, посмотрела на Власова. И что-то там заплескалось у нее в глазах, и сине-голубой взгляд задержался на его лице…
- Да, - угробила тонкий момент Юлька, - познакомьтесь. Это Даша, мы раньше вместе работали. А это Игорь Николаевич, мой хороший знакомый.
Они чинно раскланялись полупоклонами, плеснули политесом.
- Как вам постановка, Даша? - культурничал беседой Власов.
- А черт его знает! - удивила его ответом она, не ожидавшего такой непринужденности легкой, что-то там другое про нее придумав. - Мой усталый мозг за плотно насыщенным действием на сцене не поспевает. То ли не дотягиваю до чистых истоков высокого художественного замысла режиссера, то ли "в консерватории надо что-то менять", - без улыбки, еще и цитатку Жванецкого присовокупив.
Власов кинул быстрый взгляд на Юльку. Собственно, ничего нового - напряженная, отстраненная маска на лице - защита. А Дарья эта успела перехватить его озабоченный взгляд и тоже посмотрела на Юльку.
- Юль, извини еще раз! Я действительно сильно устала, соображаю туго. Пойду, наверное, домой. Бог с ним, с этим продвинутым спектаклем.
- Ничего, Даш, - потеплела взглядом Юлька. - А ты что здесь одна?
- Да так получилось. Мы с сестрой собирались вдвоем. Но она застряла где-то в пробке. Позвонила, говорит, снег повалил, Москва встала.
Власов оценил, что она старается говорить максимально прямолинейно, однозначно трактуемыми фразами, как с ребенком, с которым стараешься разговаривать как со взрослым. И у нее получалось, но она немного перебарщивала, может, от усталости, о которой упомянула уже дважды.
- Надо досмотреть, - поделилась Юлька своими жизненными установками в форме утверждения, - если запланировали.
- А тебе спектакль нравится? - спросила Дарья.
- Нет, - четко ответила Юлька. - Но досмотреть надо.
А Власов не отрываясь наблюдал за Дарьей Васнецовой, как меняется выражение ее лица - вот она уже собралась ответить, и веселые чертики запрыгали в глазах, но тут вспомнила, с кем разговаривает, и чертики исчезли, уступив место легкому напряжению.
- Как работа? - поменяла она неожиданно тему.
- Хорошо. - И Юлька принялась рассказывать про коллег, о делах офисных, новостях.
Игорь не слушал, потягивал коньяк, бесцеремонно разглядывал девушку, кивавшую по ходу Юлькиного повествования и старавшуюся скрыть, что пропускает поток информации мимо.
- А где ты теперь работаешь? - спросила Юлька.
- В творческом объединении, - ушла от прямого ответа Дарья.
Громко, настойчиво и длинно прогремел первый звонок.
- Ну что ж! - с боевым настроем сообщила девушка. - Я домой. А вам пожелаю приятного просмотра!
Поднялась со стула, подхватила со стола свою стильную сумочку-клатч, улыбнулась только Юльке:
- Я рада, что у тебя все хорошо, Юль. - Перевела взгляд на Власова: - Всего доброго, Игорь Николаевич.
- Все-таки уходите? - Он немного опешил от такой стремительной перемены событий.
- Да, как-то сегодня с приобщением к искусству у меня плохо получается. - И быстро перевела взгляд на Юльку: - Пока!
- Пока, - ответила ей Юлька.