Я к нему мотанул, дубленку на ходу скинул, ухватил за ноги и тащить, а он кричит: "Не меня, аппаратура тонет!" Ну, я тоже руки сунул в воду, он какой-то короб железный держит, сука, тяжелый, да еще зацепился за что-то, ну, я, дурак, и нырнул в прорубь, вытолкал ему этот короб. А лед уж под ним потрескивает, весна все ж таки. Я ему: "Руку давай, вытаскивай меня!" - а он: "Сейчас, только аппаратуру отнесу!" Мудак! Короче, он ее тащит, а лед трещит, он коробку на понтон поставил, сам на него забрался, а за мной возвращаться забздел, схватил весло, которое там валялось, и мне протягивает. А весло обледенело коркой, у меня руки мокрые, соскальзывают, не зацепиться. Вижу там, на домике, щит с инструментами, я ему кричу: "Багор давай!" - а он: "Да, да!" - и снова мне весло протягивает! Я ему: "Багор!" - и руками показываю на дом и багор с крюком. А он, козел, в ответ: "Держи! Держи!" - и снова весло тянет. Ну понял я: кранты мне! Не утопну, так отморожусь, вместо яиц елочка останется! Ну и ломанул через эту траншею, а она заледенела, еле продрался. Вылез кое-как, обматерил этого придурка: "Я ж тебе кричал: "Багор!" - а он мне снова весло тычет в руки: "Я же тебе весло давал!" Рванул я у него это весло и как въе… ему в лобешник. Ну, он в отключку, а мне хулиганка с тяжкими телесными. Маманя моя, святая женщина, как и твоя, Скок, побежала к военкому, дядьке моему двоюродному: спасай, выручай, только не в Афган! В какие-нибудь серьезные войска и подальше, так чтобы дело уголовное закрыли! Ну, он меня и отправил подальше!
- Да уж, - сделал выводы Макс. - Я хоть за хреновый, но трах пострадал, а ты, Дробыш, за благородные порывы и багор!
Ржали, конечно, все, а к Федьке приклеилось намертво: Багор.
Игорь же своим позывным и прозвищем на всю жизнь обзавелся чуть позже, уже в учебке. Хотя если честно, то все их три года были сплошной учебкой. Жесткой, на пределе, порой по-настоящему страшной, до кровавых мозолей и соплей, но это другая, мужская история.
А тогда был у них в учебке один чудак на букву "м", и, как назло, его койка оказалась рядом с койкой Игоря. Был у этого чудилы пунктик: увлекался он собиранием названий городов и так занудно, привязчиво всем рассказывал о любимом предмете изысканий:
- Это очень интересно! У меня дома на стене карта Союза висит и атлас старинный. Там такие есть странные названия городов, поселков! Вот, например, Кудымкар! Это откуда ж такое слово и что обозначает? Или город Ыб! Представляете, есть город с таким названием, или Пучеж, или Дно…
И он нудил, нудил, доставал их всех, перечислял, перечислял. Мужики не слушали, отмахивались, посылали куда подальше - бесполезно! Ему аудитория не требовалась, он бубнил, не обращая внимания, слушают его или нет.
Обычно они за день так выматывались, что тела не чувствовали, и засыпали, еще раздеваясь, после команды "отбой". А тут как-то легли и еще о чем-то договаривали с мужиками, обсуждали что-то - то ли организм начал привыкать к перегрузкам, то ли не так сильно их гоняли в тот день. А этот чудила, уловив, что Игорь вроде не спит, завел с нудным энтузиазмом свою шарманку про города. Власов не выдержал и взревел на всю казарму:
- Если ты не заткнешься, краевед хренов, я тебя… - Пообещал, в общем, матерно раскрашенных расправ. - Ты достал всех! Да-с-стал! - заключил свою пламенную матерную речь именно так, через "а", с ударением на этом слоге с большим чувством.
"Краевед" внял, уразумев, что еще слово - и бить будут непременно, заткнулся, как "просили". А казарма, отметив коротким дружным смехом выступление Власова, мирно заснула.
Утром, как водится, после команды "подъем", их выгнали в одних трусах на справление туалетных дел и зарядку. Пацаны горохом из казармы повыскакивали, а на улице - мать моя! - снег валом валит!
Любитель городов, оказавшись рядом с Федькой, Максом и Игорем, обняв себя руками за плечи от холода, пританцовывая, громко причитал:
- Ешкин Кудымкар! Мы куда попали? Это что, Воркута?
- Нет, бля, Дагестан! - возмущенным сарказмом ответил Власов, вызвав взрыв дружного смеха.
А Макс, не выпадая из коллектива, ухохатываясь до слез, спросил:
- Почему Дагестан, Игорек?
- Дастал, Дагестан похоже звучит! - заражаясь общим гоготом, объяснил Власов.
Все! Припечаталось намертво и на всю жизнь - позывной и прозвище Дагестан.
Но это чуть позже было, а тогда, на распределительном пункте, он им тоже рассказал свою историю попадания в морпех.
- Ну а тебя, Власов, как в эту засаду угораздило? - спросил Федька.
- Можно сказать, из-за женщины.
- О! - порадовался Макс. - Братан по несчастью! Наш человек! Что, в ЗАГС определяли под конвоем?
- Не совсем. Я из Владика, город, сами понимаете, веселый. И есть у нас там одна баба, за которой полгорода табуном бегает и заполучить пытается. Но тетка, - поделился он мужским восхищением, - класс! Убойная! У нее такие мужики были, горкомовские и из портовского начальства, все "козыри"! А тут я, пацан восемнадцатилетний, отбил ее у одного бандюгана, который настойчиво за ней ухаживал. Но она с блатными не связывалась. В общем, я в полном улете от кайфа, а она мне так, с улыбочкой объясняет: "Мальчик, ты, конечно, красавец и спортсмен и в постели боец о-го-го, но настоящая женщина - это очень дорогое удовольствие, вне зависимости, любовница она, жена или сожительница. Если ты не способен окружить ее достойным материальным вниманием, то всегда найдется тот, кто способен и мечтает это сделать. Извини". Ну а я набычился и говорю: "Пусть тебя это не волнует, со мной ты будешь в достойном материальном внимании!" Ну и пошел к одному подпольному миллионеру, его хорошо знал мой отец. У мужика подпольный швейный цех, он там "варенку" шил, джинсы, куртки, кожу клепал. Он меня взял, но предупредил: "За тебя поручились люди, которым я доверяю, поэтому станешь моим помощником, бухгалтерию вести, закупать и привозить материал, "светить" тебя на "туче" не будем, у меня продавцы там есть. Ты, Игорек, не крысятничай, не таскай по-тихому, я сразу пойму, будешь хорошие деньги и так получать".
Ну что, учебу я задвинул почти, днем работаю, ночи с красавицей своей провожу, в ресторанах, в развлекаловках всяких и в постели. Сижу я как-то в камерлючке потайном, за цехом, "капусту" по кучкам раскладываю: кучка на зарплату, кучка на закупку материала, кучка для милиции, кучка для бандюков, кучка на иные взятки, кучка чистой прибыли. Вдруг слышу грохот, шум какой-то. Прислушался и понял, что бандюки к цеховику моему нагрянули, денег больше требуют. И вроде как поджигать собираются. Понял я, что надо дергать! "Капусту" в газету завернул, с собой прихватил и через окошко заднее вылез - я знал, как там можно решетку отодвинуть. Вылез, прикрыл окно и только решетку на место задвинул, вижу: такое рыло мордатое в каморку заходит, сейф открытый увидел, проверил, а сейф-то пустой. Я ходу. А вечером узнал, что цех сгорел, а у Льва Иосифовича инфаркт. И тут я понял, что мне дергать из города куда подальше надо. Бандюки, конечно, не знают, что деньги у меня, но спрашивать сурово будут по-любому! Я к батяне, пристрой, говорю, куда-нибудь "капусту", пока Лев Иосифович выздоравливает, потом ему отдашь, а сам в военкомат, даже в институте ничего улаживать не стал. А там сидит красавец капитан с такого бодунища! Рожа свекольная, еле языком ворочает, спрашивает: "Ты что делать умеешь?" Я ему, конечно, хотел сказать, что для таких дел войска пока не придумали. "Плавать", - отвечаю. А он обрадовался, как ребенок: "О! Во флот пойдешь!" - и отметочку в деле сделал, только с бодуна не тот код поставил, вот и попал я в морпех. И привет, теперь пишу письма родине!
- Выходит, мы с тобой, Игорек, за трах пострадали, один Федька у нас за благородство! - вынес вердикт Макс.
Да уж, выходит!
Чего они только не прошли за эти три года! И чего только не постигли! Навыков "замысловатых" на уровне рефлексов на всю жизнь приобрели! У Федьки ранение, Макса, утонувшего уже, из ледяной жижи доставали, а Власов ничего, минуло - парочка ножевых, непроникающих, выпендривался рукопашной, когда надо было просто пристрелить козла. Ушибы, вывихи, трещины костей и легкие сотрясения мозга не считаются.
Послужили, в общем.
Их троих настойчиво и долго уговаривали остаться служить дальше, стать кадровыми офицерами, но они так же настойчиво и безоговорочно отклоняли предложения.
К концу службы у них имелись со-о-овсем другие планы. На троих.
Они досидели до семи утра, не злоупотребляя, зная, что завтра, вернее, уже сегодня трудный день предстоит. Мужики разошлись по своим номерам, а Власов заставил себя поспать хоть немного.
Его разбудил звонок телефона около десяти часов, номер незнакомый на определителе.
- Господин Власов? - напряженный женский голос в трубке.
- Да.
- Неверова Татьяна Анатольевна, - представилась женщина. - Моя группа работала в детском лагере "Солнышко" и куда-то пропала. Они должны были вернуться вчера вечером, но не вернулись и ни один из их телефонов не отвечает. Директор лагеря мне объяснить ничего не может или не хочет, настаивая, чтобы я связалась и выяснила все у вас. Что происходит?
- Татьяна Анатольевна. - Он потер ладонью глаза. - Произошло несчастье.
Он рассказал без подробностей, голые факты: имена погибших и оставшихся в живых, кто в какой больнице находится и в каком состоянии.
Она потрясенно молчала. Долго. Собралась, как могла.
- Я выезжаю! - отозвалась наконец.
- Не надо вам выезжать, Татьяна Анатольевна, - остановил он ее естественный порыв. - Все, что необходимо здесь, на месте, я сделаю, вы возьмите на себя проблемы в Москве, оповещение родственников, отправку сюда тех, кто решит приехать. - Сделал паузу перед самым трудным. - Тела, документы и сопровождающих я отсюда отправлю, примите их там.
Она заплакала. Власов молчал и слушал, как она плачет. Он бы поплакал вместе с ней, если бы мог.
- Да, - сказала она. - Я все сделаю.
- Татьяна Анатольевна, сообщать родным Васнецовой не надо, я сам с ними поговорю.
- Да, я поняла. - И плакала потрясенно. - Господи, как это могло случиться?!
Он не знал ответа на этот вопрос, он его себе старался не задавать, чтобы попусту не растрачивать силы.
- Давайте мы об этом потом поговорим, - успокаивающим тоном обратился он к ней. - Нам сейчас о другом надо думать. Давайте совместными усилиями сделаем то, что можем.
- Да, конечно! - Она сумела справиться с собой, перестала плакать. - Спасибо вам, я понимаю, вы не обязаны…
- Татьяна Анатольевна, будем постоянно на связи, звоните в любое время суток, надо согласовывать наши действия.
- Да, - подтвердила она и отключилась.
Власов устало потер лицо ладонью, будто и не спал и все тянется, тянется и не кончается вчерашний день.
Ладно. Надо действительно заняться делами скорбными. Но сначала…
Состояние стабильное, объяснили ему, ухудшений нет, на шесть вечера запланировано выведение Даши из бессознательного состояния.
Власов принял контрастный душ, заказал в номер много горячего крепкого кофе, плотный завтрак и засел за телефон.
Сначала по больницам, узнать, как дела у других пострадавших, потом по милициям, ГАИ, районным и областным администрациям…
Где-то через час подтянулись мужики, выпили оставшийся кофе, заказали еще и завтрак к нему.
- Давай так, Дагестан, - предложил Макс, - мы в район, там займемся этими делами, а ты тут, с Дашей. Я так понимаю, и погибшие, и раненые все там?
Игорь кивнул:
- Здесь только Дашка и еще две девочки.
- Давай контакты: кому, что, где, - подхватил Федька. - Да и эту Татьяну Анатольевну на нас замкни.
- Хорошо, - согласился благодарно Власов.
Она продиралась, продиралась через непонятную, плотную тьму, не понимая, почему стремится туда, но чувствовала, что именно туда ей обязательно надо попасть, туда, где светлеет что-то и, кажется, зовет…
- Вот так! Вот молодец! - подбадривал ее незнакомый добрый голос. - Открывай глаза! Даша, давай посмотри на меня!
Она разлепила веки и увидела размытое большое голубое пятно, которое двигалось и, похоже, говорило.
Она снова закрыла и открыла глаза. Пятно стало приобретать четкие контуры и оказалось медицинской рубашкой, надетой на незнакомого большого мужчину.
- Молодец! - похвалил ее за что-то мужчина - Ну, как ты у нас тут?
"Где - у них?" - подумала она растянутой длинной мыслью.
- Давай-ка проверим, - бодрым тоном сказал он и показал ей три пальца. - Сколько пальцев?
- Три, - еле слышно пролепетала она.
- Хорошо! - обрадовался мужчина ее знанию математики, отвернулся и приказал куда-то в сторону: - Дайте ей попить!
Перед ней появилось еще одно незнакомое лицо, женское. Ей что-то сунули в губы, она потянула, поняла, что это вода и что она очень хочет пить.
- Все, хватит, - сказал мужчина, и трубочка из ее рта исчезла. - Пока много пить нельзя. А теперь скажи мне свое имя и фамилию.
- Дарья Васнецова, - чуть громче прежнего ответила она.
- Совсем молодец! - радостно похвалил он и, как ребенку, взялся объяснять: - Дашенька, ты находишься в больнице, мы сделали операцию, и теперь ты идешь на поправку.
- Зачем вы делали мне операцию? - удивленно спросила она.
- Ты попала в автомобильную аварию…
И тут она вспомнила!
И холодный, дикий ужас ухватил ее лапой за горло!
Четыре секунды! И грузовик, несущийся на них!
Ей стало нечем дышать, а в голове ударил большой, гулкий колокол.
- Тихо, тихо, - поспешил успокоить ее мужчина, - теперь все хорошо, все уже в прошлом!
Он сделал какой-то знак рукой, что-то сказал тихо и непонятно. К другой стороне кровати подошла женщина, которая ее поила, и что-то вколола в капельницу. И Дашка только сейчас обнаружила, что игла от капельницы воткнута в сгиб ее локтя.
- К тебе тут пришли, - улыбнулся ей мужчина, как Дашка поняла, доктор. - Я разрешил тебя навестить, но только недолго. Тебе надо отдыхать.
Он отошел от кровати. С кем-то тихо поговорил в отдалении, а к кровати приближался другой мужчина, она почему-то не могла двигать головой и поэтому рассмотрела его, только когда он подошел совсем близко.
- Власов, - узнала она, в глазах защипало и так сильно захотелось плакать.
- Не надо, не плачь, - попросил он, наклонился и поцеловал в уголок губ. - Привет.
- Привет, - пыталась справиться со слезами она. - Как остальные?
- Не знаю, - очень убежденно уверил Власов, - они в другой больнице, в районной.
- А я?
- А ты в областной.
- Это ты меня сюда привез?
- Нет, тебя привез вертолет МЧС. - И поделился секретом: - У меня там знакомые есть.
- А Гришка как?
- Жив твой Гришка, - заверил Власов. - Ты его спасла.
- Это он меня спас, - грустно улыбнулась Даша. - Он меня утащил к себе на заднее сиденье, допрос учинять про тебя.
- Теперь все хорошо будет, слышала, что Антон Иванович сказал. А он знает, он твой доктор.
- А моим сообщили?
- Пока нет. Я решил подождать, когда ты в себя придешь, чтобы сразу с хорошими новостями.
- Там же бабушка и Лидия Ивановна. Они с ума сойдут! - разволновалась Дашка.
- Тихо, тебе нельзя волноваться, - погладил ее по щеке Власов. - Ты же сама им звонила и сказала, что приедешь завтра вечером, чтобы они не ждали и не нервничали. Помнишь?
- А сейчас какой день?
- Сейчас как раз завтра вечер, - улыбнулся ей Власов. - Я бы тебе самой дал поговорить с ними, но здесь нельзя включать телефон. Я выйду отсюда и сразу позвоню твоей Кате и маме. И мы решим, как лучше сообщить твоим бабулькам.
- Власов, ты что тут, со мной, целые сутки?
- К тебе меня не пускали, я в гостинице ждал.
- Игорь Николаевич, - откуда-то сбоку сказала женщина, - больше нельзя.
Он кивнул, наклонился, поцеловал Дашку в щеку и в уголок губ.
- Все, Даш, мне пора. Я завтра утром приду.
- Не надо, Власов, - попросила она. - У тебя же там полная запарка! Я ж отсюда никуда не денусь, буду лежать и выздоравливать, а у тебя там дел полно!
- Я приду завтра, - сказал он тоном, не допускающим возражений.
Поцеловал ее еще раз и ушел.
А Дарья медленно погрузилась в то, из чего совсем недавно выбиралась, - в плотную непонятную темноту.
Она то приходила в себя ненадолго, то снова проваливалась в ощутимую темень, а когда по-настоящему пришла в осознанное состояние, первое, что увидела, - это сидевшего рядом с ее койкой Власова.
- Привет, - улыбнулся он и взял в ладони ее руки. - У меня целая куча хороших новостей.
- Ты так и не уехал.
- Я так и не уехал. Катя летит из Италии, она будет здесь у тебя завтра, Лиза осталась с твоей мамой. Бабушкам мы сказали, что произошла небольшая авария, у тебя сломана нога и тебе придется лежать в этой больнице. И совсем замечательная новость: у тебя никаких осложнений нет и ты быстро поправишься.
- Спасибо за семью и бодрый оптимизм, - поблагодарила Даша. - Как остальные?
- Тоже поправляются, - уверил он.
- Власов, я тебя прошу, езжай ты в свое Кукуево, тебе же там надо быть! - настаивала она.
- Дарья, я же тебе объяснял, что никуда ты теперь от меня не денешься!
- А я могу куда-то отсюда деться? - улыбнулась немного печально она.
- А кто тебя знает! - сделал попытку развеселить ее Власов. - Ты девушка шустрая! Можешь и сбежать.
- Вот те крест, начальник, с кровати ни-ни! - шуточно поклялась Дашка.
- Ну хорошо, вот завтра Катю встречу, устрою, приведу к тебе, тогда и уеду.
Когда Власов первый раз увидел Дашку на этой койке, думал, поубивает кого-нибудь, жаль, виноватого не найти!
Загипсованная правая нога, подвешенная на вытяжке, загипсованное правое плечо, распухшее лицо в синяках и мелких порезах, левая рука под капельницей, все в порезах мелких и глубоких.
Как она вообще выжила?!
Антон Иванович строго-настрого предупредил, что ей нельзя говорить о погибших и вообще стараться не напоминать о самой аварии, да никто и не собирался. Он быстро справился с потрясением и кровожадными инстинктами, только сердце ныло от боли за нее.
Она жива. Все. Точка.
Но и на следующий день, утром, хоть и знал, что увидит, он испытал тот же минутный шок, царапающий сердце и разум болью.
За два дня они с мужиками справились со всеми скорбными делами, посидели вечером, выпили печальную, а рано утром они уехали, собираясь и в Москве помочь Татьяне Анатольевне. А через три часа он встретил Катю на железнодорожном вокзале.
Игорь увидел ее в первый раз, но узнал сразу. Не явно, но чем-то неуловимым они были с Дашкой похожи. Она первым делом попросила разместить ее как можно ближе к больнице.
- Не хочу к ней такая идти, - объяснила она. - Я уставшая как черт, грязная. В Италии жара, в Москве жара, домой заскочила вещи Дашкины взять, бабулек успокоить - и на поезд, а там еще хуже - грязь, жарища.