– Нет, не полагаю, – ответил он резковато, но в то же время вполне любезно. – Думаю, моя мать, если поправится, с удовольствием обрушит на вас все секреты своей молодости, а пока что вам придется успокоить свою совесть обманными заверениями о важности вашей роли в этом доме. Скажите себе, что в вас нуждаются, если не моя мать, то кто-то другой.
Ким снова густо покраснела. Ее голубые глаза ярко блестели.
– А не могла бы я помочь вам, мистер Фейбер? – предложила она. – Разве здесь не найдется какой-нибудь секретарской работы для меня?
С минуту, длившуюся очень долго, он пристально вглядывался в нее, а затем улыбнулся удивительно приятной улыбкой.
– Вот что я скажу, мисс Ловатт, – произнес он. – Моя мать всегда вам рада и готова принимать вас всякий раз, как вам захочется заглянуть в ее комнату. Дежурная сестра не будет возражать.
– О! – воскликнула Ким, почувствовав огромное облегчение и непонятно почему удовольствие. – В самом деле?
– В самом деле. И коль в вашем разговоре самой волнующей темой явится обсуждение, какое она надела платье на свой первый бал и сколько кавалеров сделали ей предложение, прежде чем она наконец решилась выйти замуж за моего отца, тогда доктор, я уверен, не будет против. Вы можете даже предупредить ее, чтобы в будущем она воздерживалась от шампанского и не была такой жадной, когда почувствует запах пирога!
– Обязательно! – заверила его Ким. – Я сделаю все, что вы считаете нужным.
– А вот пирог, определенно, таковым не был, – сухо прокомментировал он.
Мягкие яркие губы Ким слегка дрогнули.
– Все равно, я уверена, ваша мама отлично провела вчерашний вечер, – сказала она.
Он пожал плечами. Последовало восклицание:
– Женщины! Никогда их не понять… Даже ту, которая приходится мне матерью!
На столе зазвонил телефон, и Ким хотела было удалиться, но Гидеон Фейбер поднял руку, останавливая ее. Закончив разговор, он положил трубку и обошел вокруг стола, приблизившись к девушке.
– На днях вы упомянули что-то о прогулке на одной из моих лошадей, – напомнил он Ким.
Ким посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Но я сказала это просто так! То есть… мистер Дункан решил, что, возможно, вы согласитесь позволить мне иногда прокатиться.
– В его компании?
– Нет, конечно. – Она снова залилась румянцем. – То есть… в общем, возможно, иногда…
Он расхохотался.
– Дорогая мисс Ловатт, вы прекрасно сознаете, что Дункан столь же восприимчив, как любой, кто встречался на вашем пути, ведь не обратить на вас внимание очень трудно. Я хочу сказать… вы, полагаю, когда-нибудь смотритесь в зеркало? Я недавно узнал от сестры, что моя мать велела ей поставить перед агентством условие, чтобы сюда прислали только "очень привлекательную" молодую женщину, и прислали вас! Так неужели вы еще сомневаетесь в своей внешности?
Ким была совершенно сбита с толку и удивлена, даже не могла поднять на него глаз, чувствуя, к стыду своему, что ее лицо раскраснелось и горит огнем, словно у школьницы, получившей комплимент. К тому же, заговорив, она стала запинаться.
– Какая чепуха! В агентстве работают компетентные люди. Они не прислали бы ту, которая не была бы… не была бы…
– По настоящему красива?
– Прошу вас, мистер Фейбер, – она поймала взгляд серых глаз, сияющих и насмешливых, и отчего-то почувствовала, как у нее перехватило дыхание, словно она взбежала по лестнице. Такого с ней раньше не случалось, к тому же в ногах появилась какая-то слабость. И хотя к двадцати пяти годам у Ким уже было много поклонников, которые приглашали ее на свидания и говорили почти одно и то же, а один как-то раз даже по-настоящему поцеловал ее, никогда она не испытывала такого волнения, как сейчас. Ей было трудно скрыть свое замешательство. – Вы мне льстите, мистер Фейбер, – тихо произнесла Ким, справившись со смущением.
Он заверил, что не стремился ни к чему подобному.
– Я просто считаю, что вы действительно красивы, – произнес Гидеон Фейбер, сделав ударение на последнем слове.
Ким повернулась и, ничего не видя перед собой, направилась к двери, когда почувствовала его ладонь на своем плече.
– Не убегайте! – сказал он. – Если у вас нет другого занятия – вы только что жаловались, что вам нечего делать! – мы пройдем на конюшню и выберем вам лошадь.
Утро довольно теплое, но лучше что-нибудь накинуть. Пойдите переоденьтесь.
Когда Ким вернулась, он ждал ее в холле, одетый в твидовою рабочую куртку, спортивный свитер и слегка потрепанные вельветовые брюки, которые любил надевать, когда проводил утро дома, и Ким подумала, что выглядит он невероятно привлекательно. Она же просто поменяла твидовую юбку на пару хорошо отглаженных брюк и надела короткую курточку, отороченную мехом. С непокрытыми головами они вместе отправились на конюшню.
Пересекая розарий – самый короткий путь до конюшен, – они подошли к каменным ступеням, грозившим раскрошиться, и Гидеон крепко сжал ее руку ниже локтя, чтобы поддержать, если она оступится на шатком камне. Они остановились на секунду, любуясь панорамой розария, и Ким сказала, что летом здесь должно быть чудесно и что вся усадьба Мертон-Холла прекрасно распланирована.
Гидеон, не отпуская ее руки, вопросительно взглянул на нее.
– Значит, насколько я понимаю, вам нравится Мертон-Холл? – спросил он.
Ким вздохнула.
– Я просто влюблена в него, и мне будет очень горько уезжать отсюда.
– Кажется, сегодня утром мы уже решили, что в ближайшее время вам это не грозит.
– Я знаю, но… – Она посмотрела на него, потом отвернулась. – Когда-то мне придется уехать…
– Когда-то – это может быть очень далекое будущее, – заметил он, не сводя глаз с Макензи, который пытался вырыть что-то из-под клумбы, но выговор собаке хозяин делать не собирался. Следить за уроном, причиняемым собаками, входило в обязанности садовников – таково, видимо, было его отношение к происходившему. – Когда я был ребенком, мы любили гадать на вишневых косточках, вот так примерно: "В этом году, в следующем году, когда-нибудь, никогда". Вы так играли в детстве?
На этот раз, посмотрев на своего спутника, Ким увидела, что он намеренно отвернулся. Возможно, он решился, в конце концов, высказать пару резких слов в адрес Макензи. А может быть, именно в этот момент мистера Фейбера отвлекла какая-нибудь птица на дереве. Ким ответила с легкой ноткой удивления:
– Да.
Его взгляд вновь обратился к ней.
– Вишневыми косточками?
– И косточками от слив. Вообще-то любыми косточками… – Она как-то странно рассмеялась. – Иногда мы приговаривали: "Жестянщик, портной, солдат, моряк, богач, бедняк, нищий, вор". Мне обычно не везло – очень часто выпадало, что мое будущее будет связано с бедняком.
– Любовь в шалаше? – прозвучал высокомерный вопрос. – И вы в это верите?
– А вы нет? – поинтересовалась она. А затем добавила, лишив его необходимости отвечать: – Хотя это, конечно, к вам не относится… ведь вы богач!
– Я владею Мертон-Холлом, – кивнул он, – а еще большим количеством маленьких домиков.
– Да, я знаю, – сказала она с легким вздохом. – Ваша мама рассказала об одном, в котором прошел ее медовый месяц. А еще она рассказала, что в нем родились вы!
– "Шанс Гидеона"? – скромно спросил он. – Я подумываю о том, чтобы снести его. Он совсем уже обветшал.
– О нет! – невольно воскликнула она и тут же остановилась, потому что он сухо улыбнулся.
– Я не сентиментален, – напомнил он. – И мне казалось, вы уже хорошо поняли это!
Когда они подошли к денникам, конюх вывел красивую гнедую лошадку, и Ким почувствовала, что с такой она легко справится. Животное было послушное, но не вялое, и, казалось, сразу прониклось доверием к Ким, как и та к нему. Гидеон Фейбер небрежно заметил, что Ким может брать эту кобылу, когда ей вздумается, а затем огорошил ее предложением прокатиться вместе после ленча в любой час, который она сочтет подходящим. Сегодня должен приехать поездом его брат Чарлз, но они успеют вернуться к чаю, и, по крайней мере, она получит возможность осмотреть больше окрестностей, чем можно увидеть во время короткой прогулки с собаками.
Ким внезапно охватило такое радостное чувство, что она вся порозовела. Все еще сохраняя слегка небрежный тон, Гидеон сообщил девушке, что его сестра держит в Мертон-Холле довольно значительный гардероб, и если у Ким нет с собой ничего подходящего для верховой езды, то Нерисса, несомненно, одолжит ей кое-что из вещей.
– Но я привезла с собой все необходимое, чтобы ездить верхом, – призналась Ким.
– Вы хотите сказать, что приехали подготовившись? – сухо заметил Гидеон, и ее радость исчезла так быстро, как исчезает огонек свечи, погруженной в воду. Сердито прикусив губу, она попыталась объяснить:
– Я приехала, подготовившись к работе! Естественно, я понимала, что самое главное – это работа! Но я также предвидела, что у меня будет какое-то свободное время, а так как я приехала в загородный дом, то здесь можно делать то, чего нельзя в городе, например, ездить верхом… Я думала, что найму клячу, – добавила она с вызовом.
Он улыбнулся, и это была по-настоящему веселая улыбка.
– Пощадите! – взмолился он, подняв руку. – Вам совершенно незачем нанимать клячу, и я очень надеюсь, что вы постараетесь побороть свою привычку принимать в штыки любое мое высказывание. Знаю, при нашей первой встрече я произвел на вас неблагоприятное впечатление, но, честное слово, я не всегда так неприятен… По правде говоря, даже очень редко бываю таким!
– Простите, мистер Фейбер, – смущенно извинилась она. – Я никогда и не думала, что вы неприятны.
– Разве? – Они вновь оказались в розарии, и опять его пальцы очень твердо, может быть, чересчур твердо сжали ее локоть. – Даже когда я не обратил внимания на то, что Макензи разорвал вам чулки в день вашего приезда?
Ким недоуменно посмотрела на него.
– А я не знала, что вы это заметили.
– Я замечаю почти все.
Она задумчиво кивнула.
– Да, не сомневаюсь.
– Благодарю вас, – прозвучало очень сухо. – Не знаю, удивлю ли я вас, если скажу, что был настолько огорошен тем, что увидел, войдя в тот день в библиотеку, что напрочь забыл о своих манерах, если таковые имеются, и открыто уставился на вас? Видите ли, мне никогда не приходило в голову, что секретарь может выглядеть, как вы!
Ким пролепетала, заикаясь от неловкости:
– А к-как же та девушка, что работает у вас секретарем, мистер Фейбер? Как она выглядит?
– Не так, как вы!
– О! – только и сказала Ким.
Они дошли до террасы, у подножья которой он выпустил ее руку.
– Увидимся за ленчем, – тихо произнес он.
Она осмелилась неуверенно улыбнуться ему.
– Да, мистер Фейбер.
Глава ДЕСЯТАЯ
Прогулка верхом оказалась очень приятной, гораздо более приятной, чем Ким могла себе представить, переступив порог Мертон-Холла немногим более двух недель назад.
Погода для этого времени года выдалась на редкость теплая, казалось, в воздухе витают ароматы весны и вот-вот начнут распускаться деревья в молчаливых лесах. Ким обнаружила, что ее гнедая слушается легчайшего прикосновения, и когда тропинка сузилась, Ким поехала вслед за Гидеоном Фейбером, который все дальше забирался в глубину дикого елового леса.
Когда всадники выехали на поляну, Гидеон указал на дом, принадлежавший хозяйке Фэллоу-филда. Ким хорошо разглядела его: по-зимнему окоченевший, окруженный садом красивый дом в стиле королевы Анны. Он предполагал наличие весьма приличного дохода и отсутствие алчности у миссис Флеминг. Если ее и интересовал старший Фейбер, то вовсе не потому, что она собиралась обогатиться, так как было очевидно: она сама состоятельная женщина.
Ее муж, должно быть, оставил ей хорошее обеспечение.
Гидеон кинул взгляд на фасад дома, словно ожидая, что появится сама хозяйка. Перед ступенями, ведущими к парадной двери дома, стояла светлая элегантная машина, как он объяснил Ким, она принадлежала Монике.
– Я помог выбрать машину, – коротко бросил он. – Как и большинство женщин, Монику больше увлекает внешний вид, чем содержание.
– Мне не показалось, что миссис Флеминг принадлежит к тому типу женщин, которые легко увлекаются чем-то… – сказала Ким, когда они пробирались сквозь лес по другую сторону дороги.
– Вот как! – Он с интересом бросил взгляд через плечо на свою спутницу. – А какой она вам показалась? Кроме того, что она волевая?
– Думаю, она властная, – призналась Ким. – Умная и… необычайно красивая, – поспешно добавила она на тот случай, если он ждал именно этих слов. – Мне не приходилось видеть таких чудесных глаз, как у нее.
Он кивнул, не отрывая взгляда от белого пятна между ушами своей лошади.
– Замечательные глаза, не правда ли? – согласился он почти вежливо. – Они даже гипнотизируют. Думаю, тот, кто попадет под ее влияние, не легко от него избавится. – На этот раз в его голосе послышалась задумчивость. – Однако больше всего меня в ней восхищает уменье властвовать собой. У Моники нет и намека на слабость или ложную чувствительность… Она восхитительно женственна, и лучшей хозяйки дома я не встречал, но в то же время она не стремится, как большинство женщин, выпустить жадные коготки и прилипнуть. Когда Моника снова выйдет замуж, она сделает своего мужа счастливым, не лишая его при этом собственной индивидуальности. Он сможет продолжать вести свои дела, зная, что дома его ждет очаровательная женщина, у которой есть свои собственные интересы, и ему не нужно отказываться от своих привычек.
Ким почувствовала, как между ними пробежал холодок, внутри у нее стало пусто, словно от небольшого потрясения.
– А что, миссис Флеминг вскоре собирается снова выйти замуж? – тихо поинтересовалась она.
Всадники подъехали к высокой калитке, перед которой Гидеон Фейбер спешился и открыл ее, потому что гнедая отказалась взять пару препятствий.
– Думаю, да, – ответил он, посмотрев на Ким снизу вверх серыми глазами, в которых читалась усмешка. – Такая женщина, как Моника, вряд ли долго пробудет одна, не правда ли?
– Нет… то есть да, конечно, – ответила Ким, избегая его взгляда.
– Я хочу сказать, это было бы неразумно. Я только что перечислил некоторые ее достоинства, но могу вас заверить, что их гораздо больше. – Он гладил гнедую по носу тонкими загорелыми пальцами и в то же время продолжал смотреть на Ким снизу вверх, а ее маленькая ножка, посаженная в стремя, касалась его, пока он стоял на грязной дороге. – Моника освежает, как прохладный бриз, и вдохновляет, как мартовский день. Для человека, вроде меня, ее обаяние неотразимо… Только, как вы знаете, я считаю, что брак – удел немногих, поэтому все это очень сложно.
– Быть может, вы измените свое мнение, – заметила Ким, наклоняясь вперед, чтобы поближе изучить кончик лошадиного уха.
– Быть может.
– Когда люди женятся – это так естественно. Поэтому, вероятно, вы скоро передумаете.
– Вероятно, передумаю.
Но в серых глазах ясно читалась насмешка, и Ким почему-то показалось, что смеются над ней. Он постоял еще немного возле нее, закурил сигарету и выпустил вверх тонкую струйку ароматного голубого дыма, а затем легко вскочил на своего коня, и они продолжили прогулку.
Он показал ей интересный пейзаж, небрежно махнул кнутовищем в сторону аккуратного домика Боба Дункана, а затем вновь свернул в лес, окружавший Мертон-Холл, и они поехали назад.
На подъездной аллее стоял блестящий черный "роллс-ройс", и Гидеон Фейбер без энтузиазма заметил, что приехал его брат.
– Мистер Чарлз Фейбер?
– Да. Тони где-то в Европе. Нам пока не удалось с ним связаться.
– Значит, вы пытались… Я хочу сказать, вы сочли это необходимым?
– В таком возрасте, как у матери, сердечный приступ дело нешуточное, – ответил он.
Она доехала с ним до конюшен, а оттуда они вместе прошли к дому, на этот раз срезав путь через кустарник. Ким показалось, что Гидеон Фейбер не очень рад предстоящей встрече с братом. Когда они вошли в холл, лицо его приняло другое выражение, и она готова была поклясться, что он распрямил плечи и выпятил подбородок, словно готовясь к небольшой стычке, прежде чем коротко поинтересовался у Пиблза, приехал ли ожидаемый гость.
– Да, сэр. Он наверху с миссис Хансуорт, – ответил Пиблз.
– Он уже виделся с миссис Фейбер?
– Пока нет, сэр. По правде говоря, сэр… – Пиблз, похоже, был чем-то расстроен и потупил взгляд, – с час назад миссис Фейбер не очень хорошо себя почувствовала, так что пришлось послать за доктором. Он все еще наверху с миссис Хансуорт и мистером Чарлзом. Речь идет о консилиуме.
– О! – воскликнул Гидеон. Ким, которая так и стояла возле него, не смогла решить, был ли он потрясен, потому что в эту минуту на лестнице появился мужчина, очень на него похожий, но только по виду старше, хотя на самом деле он был моложе, и братья поздоровались без малейшего признака удовольствия.
– Маме хуже, – отрывисто произнес Чарлз. – Доктор Давенпорт не совсем удовлетворен ее состоянием, хотя рецидива пока не случилось. Давенпорт связался с каким-то коллегой в Лондоне, кардиологом, и если повезет, тот приедет сегодня до полуночи. Если нет – завтра рано утром.
– Ты еще не виделся с ней? – поинтересовался Гидеон.
Чарлз расстроено развел ухоженными руками.
– Врач отсоветовал. Слишком большое волнение и все такое прочее. Но я проделал такой путь, чтобы повидаться с ней, и надеюсь, что скоро мне разрешат это сделать.
Гидеон указал на дверь в библиотеку и повернулся к Ким.
– Вы можете оказаться полезной наверху, мисс Ловатт, – сказал он ей чуть холодно и очень официально. – В любом случае, мне придется попросить вас прервать на какое-то время работу в библиотеке. Нам, возможно, понадобится провести там несколько консультаций.
– Разумеется, – ответила Ким, удивляясь, почему он даже не сделал попытки познакомить ее со своим братом.
Ее отсылали наверх, как небрежно отпущенную домашнюю собачку, даже не заботясь о том, что нужно представить друг другу незнакомых людей.
Но Чарлз Фейбер не собирался мириться с таким положением дел. Он уже давно с любопытством поглядывал на девушку, а теперь обратился за разъяснением к брату:
– Разве ты не хочешь представить меня, Гидеон? Не очень вежливо после прогулки верхом с очаровательной молодой дамой скрывать ее имя от члена семьи, – подчеркнуто сухо произнес он. – Кроме того, Нерисса только что мне рассказала о некой мисс Ловатт, которая здесь работает. Это, разумеется, не мисс Ловатт?
– Это она, – холодно ответил Гидеон. – Мисс Ловатт приехала, чтобы помочь маме написать книгу, но теперь, думаю, эта книга останется ненаписанной.
– Полно тебе! – Чарлз пожал Ким руку и послал ей улыбку, которая не совсем ей понравилась. – Мама у нас крепкая, как мы знаем, она справится с этим приступом и через несколько недель будет снова бодрой и веселой. Я уже несколько лет слышу об этой книге, которую она собирается написать, а мисс Ловатт, похоже, именно тот человек, который окажет ей всестороннюю помощь!