Он вновь садится в машину, нажимает на газ, а я закрываю глаза, представляя себе жизнь без барьеров. Снести бы все, выстроенные стены, избавиться бы от предубеждений и страхов.
Мы приезжаем поздно ночью. Улица темная, в домах погашен свет. Лишь тусклые фонари и фары от Камри рассеивают ночную дымку. Собираюсь выйти, как вдруг останавливаюсь.
За весь путь мы не перемолвились и словом, однако сейчас я испытываю ярое желание поставить твердую точку; чувствую, что должна сказать то, о чем еще вчера пыталась ему сообщить. Приходится вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы собраться с мыслями и накликать храбрости.
- Знаешь, - тихо говорю я и поворачиваю лицо в сторону Теслера. Тот неохотно переводит на меня взгляд, - пакетик Ярого с наркотой на самом деле был наполнен какой-то хренью, что он подсыпал мне на уроке физики. Учительница увидела, что я под кайфом, решила обыскать карманы и, естественно, конфисковала ложную улику. Так что, я так и не успела забрать свой порошок обратно. – Лицо Андрея вытягивается. Он стискивает зубы, хмурит ровные, густые брови, а я шепотом продолжаю. – Вчера ты не обдолбался. Вчера ты отлично понимал, на что идешь. И я верю, ты не просто так пытаешься меня оттолкнуть, у тебя есть причины. Однако я никогда о них не узнаю, если ты сам мне не расскажешь.
Больше не могу на него смотреть. Киваю и вырываюсь из машины навстречу проблемам, последствиям, неприятностям. Я рвусь к ним с такой свирепостью, будто, действительно, горю желанием поскорее от них избавиться. Однако на самом же деле мне просто хочется оказаться как можно дальше от Теслера и от его пронизывающего взгляда.
Правда, отделаться от подобных мыслей оказывается непосильной задачей. Мало того, что я не могу сомкнуть глаз, борясь с диким желанием вновь увидеться с тем, кто разрушает мою жизнь и все мои представления об этой жизни, так еще и Камри стоит под окном. Стоит всю оставшуюся ночь. Вплоть до того момента, когда на небе не появляются первые солнечные лучи.
Когда я спускаюсь позавтракать, вся семья уже в сборе. Елена стоит около холодильника, Саша громко болтает с нерусской экономкой, а Константин восседает на высоком барном стуле около нетронутой тарелки с каким-то ярким, капустным салатом и не двигается, скорее всего, продумывая речь, посвященную его ненормальной и дикой дочурке. То есть мне.
- Доброе утро, - неуверенно отрезаю я, и три пары глаз одновременно поворачиваются в мою сторону. Экономка исчезает, испарившись в воздухе – наверно, это часть ее работы – Саша широко лыбится, а брови Елены и Константина синхронно превращаются в угловатые, грубые полоски. – Прежде чем вы начнете ругаться, я хочу сказать, что должна была уехать. У меня не было выбора.
- У нее не было выбора, - повернувшись к жене, повторяет Константин. – Ну, теперь-то нам все понятно. Правда? – теперь он смотрит на меня. – Боже, Зои, о чем ты только думала?
- Саша, пойдем, - Елена хватает сына за плечи и протяжно выдыхает. Бросает на меня усталый взгляд. – Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что необязательно напрашиваться на большие неприятности. Они и так повсюду. Но если тебе скучно жить – а, по-видимому, так оно и есть – постарайся хотя бы не втягивать в свои приключения других людей.
Уходя, брат подмигивает мне, а я натянуто улыбаюсь. Если честно, я ждала криков, ждала ссор. Но я не думала, что меня встретят холодной злостью, способной разжигать вину сильнее свирепого костра. Вновь поднимаю глаза на Константина и растерянно прикусываю губы.
- Прости, я…
- Недавно пропала Софья. Перед ней исчезла Елизавета Демидова. Когда после школы ты не вернулась домой, я, правда, решил, что с тобой случилось нечто ужасное. Почему ты до сих пор не поняла, в каком мире кружишься? Я ведь ничего бы не смог сделать, подтвердись все мои опасения.
- Но я просто уехала в Нея.
- Тогда почему не сказала мне?
- Потому что ты не отпустил бы меня.
- С какой стати? Зои, я – не твой отец. Я не имею права запрещать тебе делать то, что ты считаешь нужным. Однако я должен отвечать за твою безопасность.
- Но со мной ничего не случилось, - я пожимаю плечами и виновато вздыхаю. – Прости, я прекрасно понимаю все твои претензии. Но у меня, действительно, не было выбора. Расскажи Саша, куда я направляюсь, и ты непременно бы отправил за мной целую эскадрилью.
- И что с того?
- Я хотела побыть одна.
- Побыть одна с тем, кто привез тебя ночью домой?
Рассекречено поджимаю губы и вдруг вижу, как на лице Константина появляется новое, неизвестное мне еще выражение. Возможно, он тоже не подозревал о нем раньше.
- Это друг, - невинно хриплю я. – Он помог добраться до Нея и только.
- Ты заставляешь меня волноваться.
- Я в порядке!
- Ты сейчас в порядке. Но, - папа потирает руками заросший подбородок и впяливает в меня недовольный, уставший взгляд, - в общем, ты наказана. Все. Разговор окончен.
- Как скажешь…
Константин уже собирается уходить, как вдруг горько усмехается и протягивает:
- Могла бы хотя бы сделать вид, что тебе не по душе сидеть под замком. Что же это за наказание такое, если ты не против?
- Я заслужила.
- Не можешь быть такой послушной постоянно?
- Я должна была уехать, - в сотый раз повторяю я. – Здесь я задыхаюсь. И люди здесь совсем другие. Мне надо было сбежать, пусть и туда, где воспоминания ошпаривают горло.
- Ты не обязана безумствовать, чтобы почувствовать себя живой! – эмоционально отрезает Константин и дергает плечами. – Это неправильно. Тебе было плохо? Тогда поговори с тем, кто тебя выслушает, но не несись сломя голову за тысячу километров.
- Я не просто так поехала в Нея. Мне позвонили из социальной опеки. Поверь, я и не рвалась туда, откуда совсем недавно убегала!
- Поверить тебе? Зои, - отец расстроенно покачивает головой, - верить тебе невозможно, как и доверять. – Он убирает тарелку с едой в мойку, поправляет темно-бордовый, прямой галстук. – Нормально? Никогда не умел их завязывать.
- Я уж и подавно, - дергаю уголками губ. Складываю перед собой руки и чувствую себя самой настоящей предательницей. Кто бы мог подумать, что ему не все равно. Наблюдаю за тем, как Константин застегивает пиджак, прячет сотовый, и невольно делаю шаг вперед, словно хочу стать к нему немного ближе. – Я не хотела расстраивать тебя, правда. Прости, наверно, это в моей крови, - я усмехаюсь, а сама готова расплакаться от внезапного приступа совести.
- Нет у тебя ничего подобного в крови, Зои. Просто дай себе шанс. Попробуй стать лучше.
- Не получится.
- Почему?
- Обстоятельства не позволяют, - я неуверенно прикусываю губы. Если бы Константин только знал, что на самом деле происходит в моей жизни. Тогда он бы не разглагольствовал о прощении и спасительном втором шансе.
- Тебе нужна помощь? – словно почувствовав, как сжались от отвращения все мои органы, спрашивает он. Делает широкий шаг вперед и неуверенно кладет на мое плечо свою огромную, теплую ладонь. – Ты ничем не хочешь со мной поделиться? Зои. Что стряслось?
Стоит ли рассказывать городскому судье о том, что сын одного из самых влиятельных людей Питера переступил через черту и свел всю мою жизнь к одному неизбежному концу? Стоит ли рассказывать ему о том, что я никогда еще не ощущала себя такой потерянной, будто моя жизнь отныне мне не принадлежит. Будто я обязана быть кем-то другим, лишь бы суметь в этом мире держаться на плаву.
Вымученно улыбаюсь и киваю:
- Я справлюсь.
- Значит, мне все-таки есть о чем беспокоиться?
- Всегда есть то, что не дает нам спать по ночам, однако, – извилисто парирую я, – ты можешь не волноваться. Я и раньше сталкивалась с неприятностями.
- Но не надо сражаться против них в одиночку!
- Я и не одна.
Растягиваю губы в улыбке и неожиданно отчетливо осознаю: это правда. Я не одна. Рядом со мной отец, моя мать – пусть лишь в мыслях, Елена, Андрей и Саша, который, едва я выхожу из дома, тут же кидается мне навстречу и расставляет руки в стороны. Он улыбается, обнимает меня, прижимает крепко к себе, а мне как никогда раньше спокойно. Словно я, наконец, нашла людей, способных подарить мне те новые воспоминания, о которых говорила мама.
- Возвращение блудной дочери, - восклицает мне прямо на ухо Саша и усмехается, - не планируешь больше сбегать?
- Пока нет.
Он отстраняется, как-то настороженно щурится и спрашивает:
- Точно?
- Точно.
Я приобнимаю его за плечи, и мы, покачиваясь, шествуем к машине. Погода отличная. Солнце такое яркое, что глаза жутко щиплет. И я улыбаюсь, подставляя ему лицо, ощущая себя совсем другой. Счастливой. Брат аккуратно обхватывает пальцами мою талию, приподнимает над землей и кружит, кружит, кружит. А я хохочу, сжимая его плечи, наслаждаясь тем, что как мне кажется, не продлится долго. Странный страх зарождается в груди. Что если вскоре у меня отнимут все это? Что если я больше никогда не испытаю подобного умиротворения?
- Саш, - тихо отрезаю я. Парень останавливается, чешет веснушчатый нос и ждет, когда же я выпалю то, что накопилось в груди. – Ты ведь не бросишь меня? Мы будем вместе.
- Зои, что за глупые вопросы?
- Скажи.
- Конечно. – Он поглаживает мою шею и уверенно кивает. – Никуда ты от меня больше не денешься.
Робко улыбаюсь. Обнимаю его и вдруг понимаю, что все хорошее когда-то заканчивается. Что за странные мысли? Пусть они уйдут, пусть они оставят меня в покое!
И я испуганно смотрю на свои руки, сжимающие плечи брата, и внезапно осознаю: я сойду с ума, если вновь останусь одна. Больше не получится восстановиться. Эта жизнь – мой последний шанс обрести себя и найти свой путь.
Когда мы отъезжаем от дома, Саша достает из внутреннего кармана пиджака свернутый вдвое лист. Он протягивает его мне и как-то растерянно дергает губами.
- Я нашел его в своем рюкзаке. Вчера после уроков.
- От кого оно? – с интересом спрашиваю я. Забираю письмо и недоуменно хмурю брови. Что за восемнадцатый век. – А принес, наверняка, голубь…
- Зои. Оно от Софьи.
- Что?
- Прочитай. Я…, я не знаю… - Брат нервно колошматит волосы и смотрит на водителя. Тот тут же вновь переключает свое внимание на дорогу. – Это бред какой-то. Она пишет так, словно…, словно понимала…
Я с любопытством прикусываю губы. Раскрываю лист и замираю. Написано от руки. Как романтично. В духе начитанной блондинки, разрывающейся между тем, что она должна была сделать, и тем, чего она, действительно, хотела.
"Саша,
Ты больше не смотришь на меня. Я знаю потому, что ищу в толпе твой взгляд, но не нахожу его".
Не могу читать дальше. Смотрю на брата и расстроенно горблю спину.
- Саш…
- Да, - шепчет он. – Читай. Пожалуйста.
Киваю и перевожу взгляд обратно. Просто не верится, что девушка, которая засела в сердце у моего брата, пропала. А теперь еще и оставила тайную записку. Записку о чувствах.
"Я хочу, чтобы ты понял: у сломленных нет выбора. Особенно, когда их ломают свои же чувства. Дима сказал, ты стоишь у него на пути. А я оказалась к месту.
Встать на его сторону не было желанием. Это было необходимостью. И когда он понял, что разрушил нас, он оставил тебя в покое. Однако притворяться сложно. И я больше не хочу.
Раз ты читаешь сейчас это, значит, произошло нечто плохое. Но на самом деле, я даже рада, что все разрешилось подобным образом. Во всяком случае, теперь ты знаешь: мне не все равно.
Прости, что обманывала. Но в постоянном вранье есть свои плюсы: со временем ты сам начинаешь в него верить.
Твоя С."
Я поднимаю растерянный взгляд на брата и не знаю, что сказать. Он выглядит разбитым. Таким беспомощным. Пожимает плечами, мнет руки, кисти и, морщась, отрезает:
- Я не понимаю.
- Саш…
- Она ушла потому, что хотела сделать лучше. Но это бессмыслица. Зои, мы ведь не кино снимаем. Почему нельзя было сказать? Почему нельзя было объяснить? Кто такой Дима, что он вообще может? Я бы убил его, я бы…
- Перестань, - теряясь, шепчу я и подсаживаюсь ближе. – Софья поступила правильно.
- Нет.
- Да. У нее не было выбора. Ты бы сделал то же самое.
- Я ощущал себя полным кретином целый год! Я думал, она бросила меня, попросту не выдержала. Ушла. Как уходят многие. Но нет. Тут какой-то божий промысел, великая цель! И в итоге все страдали лишь от того, что хотели, черт подери, сделать лучше! Я пытался с ней поговорить, я приходил, я спрашивал…
- И усложнял все, - виновато объясняю я. – Представляешь, как же трудно ей было уйти?
- А как трудно было ее отпустить?
- Саша.
- Я был уверен, - ошеломленно шепчет брат и смотрит на свои руки так, будто впервые их видит, - уверен, что она просто сдалась. А теперь… Я найду ее.
- Найдешь? – растерянно вскидываю брови. – Но как? Полиция ведь…
- Им заплатили. Ты же знаешь, как это бывает. А она не просто так исчезла. Я уверен. Она не пропала бесследно! Здесь что-то не так.
Боюсь за брата. Чувствую, что он ввязывается в нечто опасное, однако не нахожу в себе сил на сопротивление, я знаю: он прав. Софья не испарилась бы в воздухе. Она предугадала развитие событий, она прекрасно понимала, что вскоре исчезнет, и именно поэтому оставила после себя письмо. Соня была чертовски умной. И ей удалось не просто всколыхнуть старые воспоминания, но еще и заставить Сашу действовать.
- В последний раз ее видели на благотворительном вечере.
- Точно?
- Да. Я слышал, деньги отдал дружок Ильи. Но кто именно…
- Илья?
- Второй кретин после Димы. Они не общаются. У каждого свой круг шестерок.
- И что ты планируешь делать?
- Илья ошивается в клубе на набережной. Не помню, как название.… Сейчас. Что-то идиотское. А, точно! Сатурн.
- Сатурн? – у меня выбивают из легких весь воздух. Если раньше я и верила в загадочные случайности, то сейчас – как-то не особо. – Ты серьезно?
- Да, хочу туда съездить.
Кажется, именно там меня пытались напоить, именно там Теслер мистическим образом оказался рядом, и именно там я впервые обдолбалась – к сожалению, против своей воли.
Машина паркуется около входа. Мы с Сашей одновременно выкатываемся из салона и вздыхаем. Морщась, осматриваем школу. Наверно, на этот раз нужно постараться не вылететь.
- Когда едем? – спрашиваю я и игриво вскидываю брови. – Ты ведь не думал, что отправишься на поиски в полном одиночестве? Каждому хорошему детективу нужен хороший напарник. Сечешь?
Саша смеется. Смотрит на меня и кивает.
- Сочту за честь, мисс-искательница-неприятностей-на-свой-зад.
- К слову, меня наказали..., и я вроде как под замком.
- Ха, - прыскает парень. - Разберемся.
Мы прощаемся перед кабинетом алгебры. Я неуверенно захожу в светлый класс и тут же натыкаюсь на ряд любопытных, удивленных взглядов. Наверняка, многие ребята решили, что я больше никогда не вернусь. Что ж, простите. Вам придется потерпеть меня еще немного.
После сложного, огромного теста, в котором я на удивление делаю мало ошибок, голова гудит, будто колокол. Я выбираюсь из кабинета, на ватных ногах бреду по коридору и вдруг замечаю Женю. Он сильно избит. Лицо пунцовое, опухшее и похоже на огромный, помятый футбольный мяч. Но что с ним могло случиться?
Я, что скрывать, не против. Мое наказание в виде склеенной одежды и рядом с таким не стоит. Однако выглядит жутковато.
- Нравится? – шепчет голос прямо над моим ухом, и я испуганно вздрагиваю. Смотрю себе за спину и с силой стискиваю пальцы. – Доброе утро, Зои.
- Сразу предъявишь счет или как? – злюсь я. Глубоко втягиваю воздух и нервно пожимаю плечами. Испепеляю блондина свирепым, ледяным взглядом и изо всех сил стараюсь скрыть безумное смущение, ведь когда мы в последний раз с ним виделись, я накинулась на него и облизала его губу. Черт. – Ты такой благородный.
- Природа одарила меня милосердием к нищим.
- Лучше бы она просто одарила тебя сердцем.
- Ты язвишь, но не пытаешься меня убить, - обижено восклицает Дима. Касается пальцами моей щеки и широко улыбается, - что-то новенькое.
- Пожалуйста, - я устало отступаю назад. – Не трогай меня.
- Сегодня какой-то день открытий! Ты сказала "пожалуйста"?
- Что тебе нужно?
- Я и так уже все получил.
- В таком случае, зачем ты со мной разговариваешь? – завожусь я. Черт, мне безумно надоели эти игры. Я не хочу, не хочу продолжать подобный фарс! – Дима, ответь.
- Только на свежем воздухе, - игриво пропевает он, и я злюсь еще сильнее.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, однако внезапно оказываюсь прижатой к его крепкому, мускулистому торсу. Рычу:
- Отпусти!
- Ну же, Зои.
- Не трогай меня, не прикасайся ко мне!
- Хватит уже сопротивляться, лгунья, - шипит он и резко дергает меня на себя. Мы едва не сталкиваемся лбами, и я застываю в немом ужасе. Смотрю на Диму и вижу молодого, красивого парня, у которого напрочь отшибло мозги. Почему он таким стал? Что произошло? – Я хочу пройтись. С тобой.
- Зачем?
- Интересно?
- Безумно!
- Хорошо. – Он приближается так близко, что я чувствую запах сигарет, исходящий от его белого, выглаженного воротника. У меня скручивает низ живота, и шея вспыхивает красными пятнами. Что-то в его яром взгляде вызывает у меня дрожь в коленях, мурашки по всему телу. Однако это не желание. Нет. Это дикий страх, словно Дима способен сделать со мной все, что ему заблагорассудится. – Ты пойдешь со мной потому, что я хочу этого. Потому, что я думаю о тебе, и потому, что ты – единственная, кто мне сейчас нужен.
- Я тебе нужна? – ошеломленно переспрашиваю я.
- Да.
- Но ты мне не нужен.
Парень растеряно морщит лоб. Смотрит на меня как-то странно, испепеляюще и, кажется, не знает, что сказать. А я просто молчу. Наблюдаю за его метаниями, и сама пошатываюсь от странного волнения, будто обижать этого человека – неправильно, что само по себе полный абсурд. Как я вообще могу думать о подобном? Дима – эгоистичный ублюдок, у которого нет ни совести, ни морали. Который живет только ради себя. Которому плевать на остальных, на их проблемы, терзания! Он – зло в чистом виде!
- Однажды, - наконец, рычит он, - ты изменишь свое мнение обо мне.
- Вряд ли, - на выдохе, шепчу я. – Дима, ты испортил мне жизнь. Ты разрушил все, к чему я могла стремиться. Неужели ты считаешь, что когда-нибудь я об этом забуду?
Блондин пожимает плечами. Властно подхватывает меня под локоть и тащит к выходу.
- Все в этом мире относительно, - недовольно шипит он и буквально выталкивает меня на улицу. Погода чудесная, однако, теперь меня тошнит от солнца и от его ярких, желтых лучей. Я морщусь, пытаюсь вырвать руку из стальной хватки, но остаюсь скованной. – Сейчас ты меня терпеть не можешь, а завтра…
- Что завтра? – грубо перебиваю я. – Ничего не изменится.
- Посмотрим.