– Подожди, – остановила она его. – Может, это действительно чувство вины, а может, чувство ответственности. Каким бы ни было прошлое, Азиз, сейчас мы вместе. Веришь ты или нет, хочешь того или нет, но я предана тебе.
Нихат проснулась и потерла глаза, когда вертолет приземлился. В иллюминатор были видны гигантские дюны. В сумеречном свете они походили на красновато-золотистое море – голые и в то же время прекрасные.
Она вгляделась в неповторимый пейзаж. Место отдыха располагалось примерно в полумиле от них. Оно походило на сказочную крепость на фоне темнеющего неба. Нихат считала, что знает все о королевской семье. Но о существовании этого убежища до нее не доходили даже слухи.
Благодарная Азизу за то, что он заставил ее надеть жакет, Нихат вытащила из сумки шарф. Она стояла в сторонке, пока он переговаривался с пилотом, а затем они покинули вертолет.
Только тогда она разглядела темные очертания полноприводного автомобиля со старым Халифом за рулем.
Нихат завязала шарф. Азиз дал сигнал к отправлению.
С ее губ сорвался потрясенный вздох, когда она увидела впереди деревянный мост. Нихат выскочила из остановившегося внедорожника, смеясь, пробежала пару шагов и ступила на него. Мост был освещен с обеих сторон. Башенки с куполами и арки, украшающие его, создавали ощущение, что она оказалась на страницах книги сказок.
А принц…
Нихат повернулась и увидела стоящего неподвижно Азиза. Его угольно-черные глаза были устремлены на нее. Она позволила магии этого сумеречного вечера охватить ее.
Нихат поняла: она хочет помочь Азизу не потому, что ее будущее зависит от этого, не потому, что того требует ее совесть. Это принесет удовлетворение, поскольку ей небезразлична его судьба.
Она больше не будет предаваться несбыточным мечтам, но не будет и лгать себе, что они ничего не значат друг для друга.
– Вот это мост!.. – протянула Нихат.
Она взглянула на стоящее за мостом похожее на цитадель строение и тщательно ухоженную лужайку с фонтаном.
– Никто не знает об этом месте, верно?
Азиз медленно зашагал и качнул головой:
– Только мы и горстка слуг.
– Значит, мне не разрешено говорить о том, что я его видела.
– Тебе все равно никто не поверит.
Нихат протянула руку, Азиз просунул ее себе под локоть, и они пошли вперед. Она чувствовала, как он изучает ее. Нихат наслаждалась, вдыхая исходящий от него запах сандалового дерева. Она слегка вздрагивала, когда их тела случайно соприкасались.
– Тебя не тревожит, что ты отправилась со мной неизвестно куда без защиты Аяана и слуг?
– Нет.
– А если я брошу тебя и исчезну, чего так боится мой брат?
– Тебе больно, и тебя гложет горе и чувство вины. Но я знаю тебя, Азиз. Возможно, лучше, чем кого бы то ни было. Ты не уедешь, пока Аяан не разрешит тебе.
Он не стал насмехаться над ней и говорить, что она слишком самоуверенна. Его пальцы сжали ее руку, и Нихат ответила ему пожатием.
Неужели они в самом деле добились, чтобы между ними установился мир?
Нихат не хотелось заходить внутрь, когда аллея привела их к дворцу. Но до нее донеслись смех и обрывки разговоров.
Голоса звучали знакомо и в то же время…
Напрягшись, она схватила Азиза за руку и остановилась.
– Я думала…
– Идем. – Он провел пальцем по ее щеке. – Все, что тебе нужно, ты найдешь там.
Неожиданно ей расхотелось с ним прощаться.
– Я хотела бы поехать с тобой. Куда бы ты ни со брался, я уверена, что могу помочь.
Он покачал головой, от слабой улыбки на его щеках появились ямочки. Нихат прижала руки к телу – так ей хотелось до него дотронуться.
Ничего страшного, если она это сделает. Влечение между ними стало как никогда сильным. К чему отказываться от того, чего они оба хотят?
– Нихат…
Жар залил ей щеки. Она взглянула на Азиза.
– Мне нужно быть осторожным. А тебе с твоей красотой и современной раскованностью будет непросто вписаться в наши реалии. Я вернусь через два дня. А пока наслаждайся отдыхом.
Нихат кивнула, и он ушел. Она не успела ничего сказать ему, поскольку услышала, как кто-то зовет ее. Потрясенная, Нихат обернулась и увидела девушку лет двадцати, сбегавшую к ней по ступеням. Сердце бешено забилось, грудь стеснило, голова закружилась. Нихат оказалась в объятиях Нур и Нузат, своих сестер. Она подняла глаза и увидела Наиму, которая была на четыре года младше и больше всех походила на нее характером.
Радость, возбуждение, шок, благодарность – все это лишило ее дара речи.
Слезы покатились по щекам Нихат. В глазах Наимы также стояли слезы. Кивая и отвечая иногда односложно, Нихат еще раз крепко обняла сестер, чувствуя, как сердце готово выскочить из груди.
Нихат повернулась, чтобы посмотреть на Азиза. Но его уже не было, до нее донесся шум удаляющейся машины. Вытирая слезы, она проследовала за сестрами внутрь. Чувства переполняли ее, и сердце было готово лопнуть. Но одновременно с радостью она испытывала смятение и ужас. Ей хотелось рухнуть на пол и взвыть. Жизнь снова проверяла ее на прочность.
Нихат захлестнула волна жалости к себе, и никакие силы не могли подавить это чувство. Она уже начала видеть в Азизе того мужчину, которого когда-то любила, и больше не могла сражаться со своим влечением.
Сколько же раз ей предстоит разбивать свое сердце на куски?
Нихат приучила себя получать удовлетворение от работы. Она толкала себя вперед, постоянно ставя новые цели. Она построила свою жизнь. И все же в Дахаре она остро ощущала одиночество, которое не замечала в бешеном ритме Нью-Йорка.
И все из-за Азиза.
Несмотря на попытки уверить себя, что она выживет без него, Нихат испытывала всеобъемлющее желание получить то, что никогда не будет принадлежать ей.
Глава 8
Отклонив приглашение задержаться еще на одну ночь, Азиз повернулся, когда один из его связных появился невдалеке и кивнул ему.
За последние двадцать четыре часа он побывал в двух лагерях, расположенных в сотне миль друг от друга, пока не разыскал старейшину племени миджаб.
Азиз радовался, что Нихат не осталась в одиночестве.
Старик сжал его руки.
– Тебе всегда будут рады, – сказал он на старинном диалекте, на котором говорили бедуины.
В свое время отец настоял, чтобы Азиз освоил этот диалект. Старейшина узнал Азиза, найдя его, израненного, в пустыне, и он всегда будет ему благодарен за то, что пожилой человек сохранил его секрет.
Он поблагодарил старейшину за гостеприимство и присоединился к своему спутнику.
Азиз отошел на милю в сторону от основной дороги. Там его ждал другой связной, житель Зурана. Его наполнило чувство глубокого удовлетворения. Эту сеть он организовал давно, и она все еще работала. Азиза охватило что-то похожее на возбуждение. К этому примешивалось осознание, что он может снабдить Аяана необходимой информацией.
Сделав зуранцу сигнал следовать за ним, Азиз медленно приблизился к людям, собравшимся у палатки. Один человек отделился от группы и вошел внутрь сразу, как только его заметил. Убедившись, что пистолет на месте, Азиз зашел следом за ним.
Он испытал шок, когда человек повернулся, и его лицо осветил слабый свет двух ламп. То был Зайед аль-Салаам, старинный друг Азиза. Зайед тоже был потрясен.
– Иншаллах, это ты!
На нем была военная форма, лицо покрывали песок и пыль.
Зайед крепко обнял Азиза.
– Надо же, кто явился из песков пустыни! Азиз-аль-Шариф, – хриплым голосом произнес он. В его глазах вспыхнули искры гнева. – Я бы все отдал, чтобы услышать хоть слово утешения от старинного друга, Азиз.
Азиз закрыл глаза, на спине проступил холодный пот. Слова застряли у него в горле. Неужели не будет конца лицам из прошлого? Неужели он никогда не избавится от неослабевающего чувства вины?
Он свел Зайеда и свою сестру Амиру, причем проделал это так умело, что ни его родители, ни Аяан ничего не поняли. В то время король Малик заключил договор с дядей Зайеда, шейхом Асадом, который вертел Зураном и его народом как пешками, стремясь к власти. Азиз убедил родителей, что Зайед, командующий армией Зурана, для Амиры лучше, чем избалованный и испорченный сын шейха Асада.
Дело в том, что Амира упросила Азиза помочь ей. Его мятежная сестра влюбилась в Зайеда, который тоже ее полюбил.
И все же он убил ее за два месяца до свадьбы.
Может, в каком-то смысле он убил и Зайеда?
– Я ничего не смог сделать, Зайед. Я был…
Зайед покачал головой:
– Я тебе не верю. Я не верю, что Азиз аль-Шариф стал таким бездушным, что у него не нашлось ни слова для старинного друга, потерявшего любимую женщину. До меня дошли слухи, что какой-то человек собирает информацию для Дахара, – продолжал он, в его голосе послышалась нотка недоверия. – Этот человек впервые появился в племени миджаб шесть лет назад. Я подумал: зачем человеку, рожденному управлять страной, скрываться как трусу в тени? Почему он покинул родителей, своих друзей и всех, кто в нем нуждался?
– Зайед, ты понятия не имеешь…
– Не имею, Азиз. Но ведь ты же этого хотел, верно?
Жесткость в глазах Зайеда, плотно сжатые губы отозвались болью в его сердце. Азиз представил, как сильно должен был страдать Зайед, потеряв Амиру; Зайед, который был очарован ее дерзостью и смехом; Зайед, любивший ее без памяти.
Азиз отбросил эти мысли и добавил в голос стали. Он здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям вместе со старым другом.
– Это я слышу от человека, который знает, что его дядя сеет хаос в стране, которую он поклялся защищать? От человека, который должен быть законным правителем Зурана?
– Больше нет, Азиз. Я не позволю старому другу вернуться с пустыми руками.
В глазах Зайеда засиял мрачный огонь, в них не было ни искорки той доброты, которая отличала его шесть лет назад.
– Передай наследному принцу или кому ты служишь, что Зурану надоело быть марионеткой Дахара. Ты говоришь с новым шейхом.
Азиз помолчал.
– Твой дядя…
– Убит моими людьми.
По спине Азиза пробежал холодок. Таким он был несколько месяцев назад. Он словно смотрел на свое отражение. И ему это не понравилось.
– Разве не ты всегда говорил о долге перед страной, Азиз? Личная потеря, может, и притупила твое чувство долга, зато обострила мое.
Не дожидаясь ответа, Зайед вышел из палатки.
Подождав несколько минут, Азиз тоже вышел. Каковы бы ни были отношения между Дахаром и Зураном, Зайед никогда его не предаст.
В Зуране произошел государственный переворот. Это означало, что любая, даже самая незначительная, информация, которую он сможет добыть, будет полезна Аяану.
Груз вины на его плечах стал легче. Он вернулся туда, где ждал связной, и снабдил его инструкциями. Ему же предстоит провести в пустыне еще несколько дней.
Азиз вздрогнул, почувствовав порыв прохладного ветра. Повсюду куда ни посмотри высились бесчисленные золотые дюны.
Азиз любил не знающую пощады жару, голый пейзаж пустыни, сколько себя помнил.
Даже после того, как он оправился от ранения и понял, что не может вернуться в Дахар, пустыня успокаивала его, позволяла забыть о грызущем чувстве вины и стыда. Суровая кочевая жизнь с племенем миджаб заставила его думать только о выживании. В нем все притупилось.
Сможет ли он смириться с тем, что больше сюда не вернется? Оставит ли частицу себя в Дахаре, когда придет время покинуть родину?
Впервые с того момента, когда Аяан насильно притащил его во дворец, ответ на этот вопрос был неоднозначен.
Не мог Азиз отказаться и от женщины, которая своей решимостью вдохнула в него новую жизнь.
Гуляя вокруг бассейна, выполненного в форме капли воды, который голубел среди лабиринта высоких пальм, Нихат улыбнулась, вспоминая все то, о чем она переговорила с сестрами за три дня.
Когда солнце село, включились огни по периметру бассейна, придавая внутреннему двору вид драгоценного ожерелья. С террасы открывался потрясающий вид, и возникало ощущение, что в сердце пустыни на фоне безжизненных дюн расцвел кусочек рая.
Сестры болтали, пока у них не начали заплетаться языки. Они смеялись, плакали, проводили ночи, сидя у бассейна, и говорили об их матери, об отце и о будущем, ближайшем и отдаленном. Как, например, о предстоящей свадьбе Наимы, которую Нихат пропустит, и о желании Нузат стать акушеркой. Нур бесконечно задавала вопросы о клинике, которую предложили основать Нихат, и преклонялась перед королевской семьей за то, что они оказали старшей сестре такую честь.
Они всплакнули, когда этим утром пришла пора уезжать. Нузат сетовала на ситуацию, которая удерживала Нихат вдали. Наима горевала молча.
Младшие сестры были удовлетворены своей жизнью, и Нихат им немного завидовала. Она никогда такой не была – невинной, беспечной и счастливой.
Нихат постоянно беспокоилась о здоровье матери, о сестрах. Она волновалась, в какие неприятности может угодить Амира, волновалась, позволят ли ей осуществить мечту. Но больше всего, несмотря на тягу к Азизу и шок, который она испытала, узнав о его любви, Нихат беспокоило, что ей готовит будущее.
Но в итоге ни волнения, ни осторожность ничем ей не помогли.
Ричард ухаживал за ней три года, и она позволила себе быть счастливой. Нихат рассказала ему о своем диагнозе и поверила, когда Ричард заверил ее, что будет счастлив с ней. А потом он отверг ее, потому что неожиданно решил, что хочет иметь детей. И разбил ей сердце.
Не разбила ли она себе сердце снова, вернувшись в Дахар?
Повод для волнений снова нашелся: клиника, сестры, растущее влечение между ней и Азизом…
И впервые в жизни Нихат отказалась думать о будущем и о последствиях решений, которые она приняла сегодня. Она не желала нести ответственность ни за что. Ей хотелось пожить немного в свое удовольствие, побыть беспечной. Она оказалась в самом красивом месте, где ей только доводилось бывать, с мужчиной, который всегда заставлял ее сердце биться чаще. Он был способен вызвать в ее теле пожар одним взглядом, одним прикосновением.
Дрожащей рукой Нихат провела по губам, вспоминая поцелуй Азиза, испытанное ею наслаждение и его удовольствие.
Пальмы слегка покачивались на ветру. Небо на горизонте стало оранжевым. И неожиданно по ее нервам пробежал ток, когда она поняла, что на одну ночь может стать такой, какой захочет. А хотелось ей быть достойной Азиза аль-Шарифа, восхитительного принца Дахара.
Несколько часов спустя Нихат стояла в освещенном луной внутреннем дворике.
По ее просьбе на ужин приготовили ягненка и пилав, пироги и шербет – пир, достойный принца. Ей было все равно, о чем оживленно судачат слуги на кухне. Нихат думала только о том, что она и ее сестры были единственными, кто удостоился чести быть приглашенными сюда.
Ее густые волосы свободно спадали на плечи, на губах блестела розовая помада, глаза были подведены. Нихат надела тунику из алого шелка, которую одолжила у Наимы. От холода ее защищала наброшенная на плечи кашемировая шаль.
Нихат не могла поверить в собственную дерзость, что пригласила принца на ужин. Хотя давно прошли те времена, когда ее заботила собственная репутация и когда она чувствовала себя виноватой в том, чего не совершала.
Нихат прождала десять – пятнадцать минут. И вот по ее коже побежали мурашки, и возникло чувство, будто воздух вокруг нее застыл.
Прислонившись к колонне у арки, Азиз смотрел на нее. На нем были белые свободные брюки и белая туника, оттенявшая его загар. Угольно-черные глаза были непроницаемы.
Его взгляд неспешно прошелся по ней, начиная с кремовых босоножек, кафтана с широким украшенным драгоценностями поясом, задержался на вырезе с роскошной вышивкой, затем остановился на ее губах, носе, глазах, волосах. Нихат ощущала этот взгляд как прикосновение, словно Азиз ставит на ней свое клеймо.
В черных глазах, которые ничего не упустили, вспыхнуло пламя. Он сделал шаг к ней.
– Ты выглядишь иначе. – Он еще раз внимательно осмотрел ее. – Ты приоделась. – Азиз заметил ее приготовления к ужину. – Ты что-то отмечаешь?
– Спасибо, что пригласил сюда моих сестер. Я…
– Я рад, что доставил тебе удовольствие.
Он улыбнулся. Азиз тоже выглядел иначе. В нем бурлила энергия. По нервам Нихат пробежал электрический ток, каждая клеточка ожила.
– Спасибо, Нихат, что ты ждала меня здесь.
– Ты говоришь искренне?
Он рассмеялся:
– Так и есть.
Зубы Азиза сверкали, лицо осветилось, и от его красоты у Нихат перехватило дыхание. Его глаза, его рот были созданы для смеха. И, видя Азиза таким, легко было поверить, что у него все хорошо.
– Твоя вылазка в пустыню была успешной?
– Да.
Пламя в его глазах разгорелось сильнее. Нихат впервые после своего возвращения в Даххар поверила, что Азиз сможет стать прежним.
Она шагнула к нему, и их колени соприкоснулись. Выражение лица Азиза неуловимо изменилось. На нем отразился телесный голод, который испытывала и она.
Нихат коснулась его.
Это было легчайшее прикосновение. Подушечка ее большого пальца скользнула по его щеке. Она ощутила исходящий от него жар, ее легкие наполнил аромат мыла и его тела.
Рука Азиза легла ей на шею и слегка надавила. Нихат показалось, что в этом месте сконцентрировались все ее нервные окончания.
– Ты играешь со мной. – Он положил другую руку ей на бедро, и сквозь шелк она почувствовала жар его пальцев.
– Я не смогу остановиться, Азиз… – прошептала она.
Он переместил руку на ее грудь, и сердце Нихат гулко забилось.
– Не испытывай мой самоконтроль. Я столько трудился, чтобы его выработать. Если ты соблазнишь меня сегодня, я не смогу уйти.
Нихат улыбнулась и подалась к нему.
– Тогда не уходи. Займись со мной любовью, Азиз.
Его подбородок напрягся. В эту минуту он был похож на статую со сверкающими глазами. Азиз был готов уступить соблазну, и это подогрело ее желание.
– Думаю, встреча с сестрами отразилась на твоей способности мыслить.
Она дотронулась до его подбородка:
– Наоборот, когда я с ними увиделась, все прояснилось. Я хочу этого. Всегда хотела. Только восемь лет назад я не чувствовала связи между нами.
Рот Азиза скривился в горькой усмешке, он отодвинулся.
– Это благодарность за то, что твоему отцу велели прислать сюда твоих сестер? Я сделал бы то же самое для любого преданного слуги. Мне достаточно слов благодарности.
Его голос звучал мягко, но решительно, однако это не потушило сжигавшее Нихат пламя.
– Ты мужчина, которого я всегда хотела, даже вопреки здравому смыслу. То, что было между мной и Ричардом…
Азиз цветисто выругался, и она забыла, что хотела сказать.
– Не пытайся мной манипулировать, Нихат. Я не хочу слышать его имя.
– Наши отношения были основаны на взаимном уважении и сходстве характеров. То, что я чувствую рядом с тобой, я никогда и ни с кем не испытывала.
– Восемь лет назад ты швырнула все, что я тебе предложил, мне в лицо и отправилась воплощать свои мечты. Что изменилось сейчас?