– Я поняла это по твоему тону. Ты любил ее. И потерял при трагических обстоятельствах. Приезд в Силвер-Глен в рождественские праздники оживил ужасные воспоминания.
Эйдану казалось, что его разрывает на части. Подло сбегать от семьи именно сейчас. Но, видит бог, это единственный выход.
Если он позволит Эмме уехать из Силвер-Глен, это ничего не решит. Он намеренно внушил ей, что все эти годы он горевал по Даньелл. Это было наказание для Эммы. Но почему же ему так гадко?
– Я не могу остаться, – упорствовал Эйдан. – Не хочу.
– Но ты должен! – воскликнула Эмма.
Босиком, с распущенными волосами, она была очень похожа на ту девочку, которую он любил в Оксфорде.
– Ты можешь убедить меня, – нагло заявил он.
Раз уж они все равно никогда больше не увидятся, ничего страшного не случится, если он проведет еще одну ночь в ее объятиях.
Эмма молча смотрела на него.
– Скажи же что-нибудь, – прорычал Эйдан. – Да или нет?
Ее голубые глаза, в которых плескалась боль, изучали его.
– Да.
Облегчение, которое охватило его, странным образом контрастировало с несчастным видом Эммы. Это разозлило мужчину.
– Тебе не обязательно выглядеть жертвой. Если не хочешь меня, так и скажи. Мне не нужны никакие игры.
Она невесело рассмеялась:
– Это не игра, Эйдан, поверь.
Эмма ушла в ванную. Было слышно, как полилась вода.
Он забарабанил в дверь:
– Хватит прятаться от меня, черт бы тебя побрал! И не вздумай раздеваться, это моя работа.
Эмма так неожиданно распахнула дверь, что он чуть не упал. Ее глаза метали голубые молнии.
– Отлично! Делай что хочешь.
Она прошла к кровати и встала спиной к нему, потом перекинула волосы через плечо, обнажив шею.
Пульс ускорился и сводил его с ума. Эйдан быстро сократил расстояние между ними.
– Я не особый поклонник яростного секса, – прошептал он, целуя ее плечо. – Давай забудем обо всем, кроме одного – как доставить друг другу удовольствие.
Эмма насмешливо улыбнулась:
– Ты имеешь в виду, как нам придушить друг друга?
Глава 18
Эйдан покачал головой.
– Я не хочу придушить тебя, Эмма. Ну, по крайней мере, не всегда. – Ради справедливости ему пришлось добавить это.
Она вздохнула:
– Похоже, враги из нас получаются гораздо лучше, чем друзья.
Эта фраза встревожила его.
– Я не хочу быть твоим другом.
Когда Эмма повернулась к нему лицом, Эйдан схватил ее за плечи, неожиданно испугавшись, что она сбежит.
Босая, Эмма была гораздо ниже и казалась беззащитной. Она подняла голову и пристально посмотрела на него, словно пытаясь заглянуть ему в душу.
– Когда-то мы были друзьями.
– Нет. – Он яростно затряс головой. – Мы были любовниками. У нас не было времени стать друзьями, потому что с первого же дня я был охвачен желанием.
– Желанием? Разве это была не любовь?
Эйдан знал, что причиняет ей боль.
– Похотью, Эмма, – сказал он. – То была физическая страсть молодого мужчины к прекрасной женщине. Любовь не заканчивается. А желание проходит. В этом разница.
– Но ты до сих пор хочешь меня.
Он понял, в какую ловушку себя загнал. Черт! Эйдан тут же дал задний ход:
– Только потому, что мы оказались в такой ситуации… Рождество, свадьба, романтика… Все это не по-настоящему. Я не шутил, когда сказал, что уеду утром. Я не изменю свое решение.
Она печально улыбнулась:
– Это окончательный ответ?
Эйдан старался не поддаваться ее очарованию.
– Окончательный. А теперь скажи, хочешь ты меня на таких условиях или нет?
Мягкие ладони обхватили его лицо. Прохладные тонкие пальцы скользнули по разгоряченной коже.
– Я люблю тебя, Эйдан. Ты предпочел бы не слышать это. Возможно, ты не веришь мне. То, что произошло десять лет назад, подорвало твое доверие ко мне. Но прежде, чем ты уедешь, я хочу, чтобы ты знал, что я чувствую. Понятия не имею, какое отношение Даньелл имеет ко всему этому, но ее нет, а я есть. Я не могу изменить то, что случилось в Англии. Но, пожалуйста, Эйдан, не надо жить прошлым.
Каждое ее слово вонзалось в него, словно осколок стекла, попадая прямо в сердце. Эмма любит его. Эйдану хотелось кричать от распиравшего его триумфа. Бить себя в грудь. Скакать по крышам.
Но при этом он ощущал сильнейшую боль. Он когда-то поверил Эмме. Отдал ей свое сердце со всей беззаботностью юности, не осознавая, чем рискует.
Трижды любимые люди предавали его. Для отца навязчивое желание найти серебряные рудники оказалось важнее, чем его сыновья. Даньелл умерла, предоставив Эйдану жить с чувством вины за то, что он не любил ее так, как она того заслуживала. А Эмма… Эмма заставила его поверить в любовь. И это был самый жестокий удар.
– Я не хочу, чтобы ты любила меня, – отрезал Эйдан и обрушил на ее рот поцелуй, стремясь получить то, чего отчаянно добивался. Дрогнув, губы женщины сдались. – Все, что я хочу, – это ты.
Эмма почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. Она поставила на кон все и проиграла. Застонав, она высвободилась.
– Я тоже хочу тебя, – прошептала Эмма. – Но мне не нравится злость в сексе. Пойдем в постель, Эйдан.
Он помог Эмме расстегнуть молнию на платье и поддержал за локоть, когда она переступила через упавшее к ее ногам бархатное зеленое облако. Эйдан поднял платье и повесил его на ближайший стул.
Эмма заметила, как загорелись глаза Эйдана, увидевшего ее нижнее белье и пояс. Ее соски напряглись от удовольствия. Его пылающий взгляд охватил ее всю, с головы до ног, не оставляя никаких сомнений в том, как сильно он ее хочет. Менее прагматичная женщина сказала бы, что наверняка любовь скрывается где-то за этим грубым фасадом, но Эмма не стала дурачить себя. Эйдану нужно ее тело, а не душа, не ее признание. И раз уж она любит его так сильно, что ее любви хватит на двоих, она готова дать ему все. И если она потом останется ни с чем, то не будет плакать.
Взяв его за руку, Эмма легла на кровать. Эйдан тут же оказался на ней. Его лицо раскраснелось, возбуждение невозможно было не заметить. Они яростно целовались. У его губ был вкус свадебного торта и кофе.
– Боже, ты сводишь меня с ума, – пробормотал он, втягивая в рот сосок вместе с тонким кружевом бюстгальтера. – Скажи, что хочешь меня.
Она негнущимися пальцами расстегнула его рубашку:
– Хочу, Эйдан, очень хочу.
Он отстранился, чтобы снять ботинки и расстегнуть брюки. Освободив напряженный символ мужественности, он прохрипел:
– Я не могу больше ждать.
Эйдан не успел раздеть до конца их обоих, и это подействовало на Эмму так же возбуждающе, как и прикосновение его больших рук к ее телу.
– Не жди, – проговорила она, притягивая его к себе.
Ему потребовалась пара секунд, чтобы скользнуть внутрь, отодвинув тонкую полоску материи. Он вошел в нее одним мощным рывком, от которого изголовье кровати стукнулось об стену.
Сдавленный смех заклокотал в его груди.
– Только не говори, что я проделал дыру в стене. Я этого не переживу.
– Тебе что, есть до этого дело? – Эмма сцепила ступни на его спине.
И он, и она были полуодеты, но это был самый их интимный момент, с тех пор как Эйдан приехал в Силвер-Глен.
На какую-то долю секунды он взглянул на Эмму глазами того юноши, который похитил ее сердце. Беззаботный. Счастливый. Полный решимости сделать ее своей.
– Нет. Думаю, нет, – пробормотал Эйдан.
Глядя ей в глаза, он начал двигаться. Его кожа горела. Так же, как и ее. Но сам он был где-то далеко.
– О чем ты думаешь? – спросила Эмма, поддавшись импульсу.
Это была ошибка. Лицо Эйдана тут же стало отстраненным, челюсть напряглась. Он закрыл глаза.
Неожиданно любовь к нему переполнила женщину. Он был таким невероятным мужчиной, что она была почти готова забыть юного Эйдана.
Без всякого предупреждения он вдруг изменил положение и принялся ласкать Эмму там, где ее тело жаждало этого больше всего. Она задрожала, оказавшись на грани освобождения.
Эйдан прикусил мочку ее уха.
– Я останусь до утра, – хрипло пообещал он.
– Да. – Это было все, что она смогла сказать.
И Эйдан повел ее туда, где они оба испытали жгучую смесь сожаления и наслаждения.
– Эмма…
Она была не в состоянии ответить. Ее горло сжалось. Вместо этого она начала покрывать поцелуями лицо Эйдана. Он застонал, когда волна наслаждения накрыла его с головой. Эмма последовала за ним. Но в ее душе царила пустота.
Того, что дал ей Эйдан, было недостаточно.
Глава 19
Эйдан поплотнее закутался в шерстяное пальто и поднял воротник, тщетно пытаясь защититься от ледяного ветра, который продувал Нью-Йорк этим утром. Падал снег, но было сухо и скользко…
В предпоследний день перед Рождеством он уже несколько часов бродил по улицам Манхэттена. Его руки и ноги онемели от холода. Этот дискомфорт был своего рода наказанием, хотя Эйдан не знал точно, за что и почему. Но он вынужден был срочно покинуть свою квартиру в поисках хотя бы какого-то облегчения боли.
Ему не помогли ни алкоголь, ни старый черно-белый фильм в ближайшем кинотеатре. Куда бы он ни шел, везде царила праздничная атмосфера. Даже самые бедные и бездомные находили повод улыбнуться, стоя рядом с искусственной елкой и получая скромные подарки от местных благотворительных организаций.
Эйдан настолько запутался, что не знал, куда ему двигаться. Та жизнь, которая ему нравилась до поездки в Силвер-Глен, больше не существовала. Ее стерли воспоминания об Эмме.
Он видел ее в каждой витрине, в каждом окне. Все самое важное, прекрасное и значимое, что было в Рождестве, кричало о том, что настоящая любовь означает прощение. Это было так просто. И абсолютно невозможно.
Он смог бы что угодно простить Эмме, если бы она сказала правду. Но что, если он, поддавшись порыву, потом снова потеряет ее? Одна только мысль об этом заставила Эйдана содрогнуться от леденящего внутреннего холода, который был гораздо хуже зимней непогоды. Он мечтал вернуть свою прежнюю жизнь. Ту, в которой ему не надо было ничего чувствовать. Достаточно было работать и приятно проводить время.
Где тот Эйдан Каванах?
В конце концов, когда его лицо уже готово было потрескаться от мороза, Эйдан отправился домой. Остатки пиццы в холодильнике составят ему компанию. Возможно, ему повезет, и никто из родственников больше не позвонит. Он уже пережил один звонок от матери, после которого почувствовал себя самым гнусным паразитом на свете. Даже Дилан прислал сообщение, хотя проводил медовый месяц далеко отсюда.
Дойдя до своего дома, Эйдан дал швейцару пятидесятидолларовую купюру и пробормотал: "Счастливого Рождества". Но ему так и не удалось добраться до своей квартиры. Стоило ему выйти из лифта, как мистер Шапиро, его сосед по этажу, распахнул дверь. Его глаза были сумасшедшими.
– Помогите мне, Эйдан! – закричал он. – Моя жена упала на кухне, она лежит там холодная.
Эйдан кинулся в квартиру вместе с ним.
– Вы уже позвонили 911?
Старик заломил руки:
– Да. Но сколько времени это займет?!
Когда Эйдан опустился на колени рядом с седоволосой женщиной, ему показалось, что он услышал вдалеке завывание сирены.
– Подождите, мистер Шапиро. Она дышит! Принесите подушку и что-нибудь, чтобы укрыть ее.
Эйдан не был медиком, но даже ему было понятно, что нужно чем-нибудь занять безутешного мужа.
К счастью, скорая приехала минут через десять. Пожилую женщину положили на носилки и покатили к выходу.
Паренек в форменной одежде сочувствующе улыбнулся:
– Мы отвезем ее в госпиталь Ленокс. Не волнуйтесь, похоже, состояние стабильное.
Они быстро ушли. Мистер Шапиро пребывал в растерянности. На вид ему было лет девяносто. Бедняга трясся всем телом.
– Давайте я принесу вам что-нибудь выпить, – предложил Эйдан. – Вам следует присесть.
Неожиданно спина старика распрямилась.
– Со мной все в порядке. Отвезите меня к ней. Пожалуйста!
Неприкрытая мольба на его морщинистом лице не позволила бы отказать ему, даже если бы у Эйдана было каменное сердце.
– Конечно. – Эйдан достал телефон и вызвал такси.
Мистер Шапиро стоял перед менорой, а его губы беззвучно возносили молитву.
– Вы готовы? – терпеливо спросил Эйдан.
Старик кивнул, снимая куртку с антикварной вешалки.
– Что ей надо отвезти? – поинтересовался он.
– Если вашей жене что-нибудь понадобится, мы съездим за этим, – пообещал Эйдан.
Хотя их дом находился всего в трех кварталах от больницы, старик вряд ли был в состоянии идти пешком, тем более в такую морозную ночь. Поездка заняла мало времени. Расплатившись, Эйдан выскочил из машины, чтобы помочь мистеру Шапиро выйти.
Медсестра в приемном покое была вежлива, но тверда как скала.
– Пока никому нельзя входить к больной. Дайте врачам время оценить ее состояние. Я буду держать вас в курсе.
Эйдан нашел пару свободных стульев, они уселись. Через несколько минут подбородок мистера Шапиро опустился на грудь. Он либо спал, либо снова молился. Эйдан вздрогнул, когда он неожиданно поднял голову и заговорил:
– Мы женаты уже семьдесят один год. Мы поженились накануне Второй мировой войны. Наши семьи собрали деньги, чтобы мы могли бежать в Америку. И мы потеряли всех близких во время холокоста. Эстер – все, что у меня есть в этом мире.
– У вас нет детей?
– Мы не могли их иметь.
Они оба замолчали. История стариков болью отозвалась в сердце Эйдана.
Когда их позвали, мистер Шапиро вскочил на ноги, как молодой олень.
Эйдан коснулся его руки:
– Хотите, я подожду вас и отвезу потом домой?
– Я был бы благодарен. Вы очень хороший юноша.
Уже много лет Эйдан не считал себя юношей, но, с точки зрения мистера Шапиро, он, наверное, действительно был юнцом.
Они прошли к маленькой палате.
– Я подожду вас в коридоре, – предложил Эйдан. – Позовите, если я буду нужен.
Дверь в палату была открыта, так что он просто отошел в сторону. Однако он успел увидеть, как миссис Шапиро подняла руки, чтобы обнять своего мужа.
Эйдан прислонился к стене в коридоре и закрыл глаза. Прошло минут пять или десять. Мистер Шапиро коснулся его руки. Ссутулившись и шаркая ногами, он тем не менее улыбался с явным облегчением.
– Это был легкий сердечный приступ, – сказал старик, – но все должно быть в порядке. Они оставят ее на ночь. Она хочет, чтобы я поехал домой и отдохнул.
Эйдан кивнул:
– Самое лучшее решение.
В квартире мистера Шапиро Эйдан уже собрался попрощаться с ним, но увидел, как его сосед уселся в кресло.
– Я посижу ночью тут, – решительно заявил он.
– Но зачем, ради всего святого?
Мистер Шапиро слегка поморщился:
– Я очень плохо слышу. Боюсь пропустить звонок, если вдруг позвонят из больницы. Я могу ей понадобиться.
– Что, если я посплю у вас на диване? – предложил Эйдан. – Вам нужно беречь силы, чтобы заботиться о своей жене. Если из больницы позвонят, я вас немедленно разбужу.
Старик засопел. В его повлажневших глазах светилась благодарность.
– Благослови вас Бог, мистер Каванах.
– Зовите меня Эйдан… пожалуйста…
– А меня Говард.
Мужчины посмотрели друг на друга.
И что-то произошло с Эйданом. Он не сможет больше прятаться за безликостью большого города. С того времени как он снова увидел Эмму и понял, что все еще хочет ее, в нем начался болезненный процесс изменений. Тот Эйдан Каванах, каким он был до этого, исчез. Но кто появится на его месте?
Глава 20
Эмма заперла дверь своего магазина в четыре часа дня и опустила жалюзи на окнах. Она повесила табличку с надписью "Закрыто до третьего января".
Сегодня был рождественский сочельник. Мейве несколько раз приглашала ее присоединиться к клану Каванахов вечером и на следующий день, но Эмма отказалась. Это был семейный праздник. Вдобавок она чувствовала себя виновной в отъезде Эйдана. Мейве мало говорила об этом, но Эмма прекрасно знала, что глава семьи разочарована тем, что не смогла собрать всех вместе. Правда, Дилан и Миа решили, что у них будет короткий медовый месяц, который они продолжат позже. Они вернулись сегодня днем и с нетерпением ждали празднования Рождества.
Миа не позвонила Эмме. Возможно, она тоже винила ее в том, что Эйдан вернулся в Нью-Йорк.
Приведя в магазине все в порядок, Эмма взяла пальто и положила в сумочку дневную выручку, торопясь отнести деньги в банк до его закрытия. На улице было не так холодно, как неделю назад. Она даже не стала надевать перчатки и шапку.
Выполнив задуманное, Эмма бесцельно брела по улице, наслаждаясь уходящим за горизонт солнцем и запахом хвои. Хотя она и чувствовала себя одиноко, но все же радовалась в преддверии праздника.
Теперь, спустя несколько месяцев после переезда, она узнавала очень многих людей. В Силвер-Глен все жили довольно тесным сообществом, и это было отличное место, где можно пустить корни. Даже мать Эммы поговаривала о том, что надо бы навестить дочь в наступающем году.
А что касается Эйдана… ну, это не проблема. Он не так часто приезжает домой, а она постарается не попадаться ему на глаза.
Сама того не осознавая, Эмма оказалась рядом с часовней, где совсем недавно обменялись клятвами Дилан и Миа. Давным-давно городской совет постановил оставлять двери часовни незапертыми, не столько ради удобства туристов, сколько для того, чтобы каждый житель Силвер-Глен мог в любое время зайти туда и помолиться или зажечь свечку.
Эмма зашла и закрыла за собой двери. Внутри было холодно. Заходящее солнце нарисовало длинные тени на деревянных скамейках.
В углу стояла скромно украшенная елка, готовая к ночной службе. На алтаре уже горели свечи.
Она села во втором ряду и провела рукой по сиденью. Несколько поколений жителей городка приходили сюда помолиться. Эмма ощутила какую-то невидимую связь с маленьким аббатством в ее родном Котсуолде.
Она почувствовала, как разочарование и горе охватывают ее. Эмма была уверена, что сможет убедить Эйдана попробовать начать все сначала. Но в конце концов ей пришлось признать тщетность своих надежд и мечтаний. Что бы Эйдан ни испытывал к ней когда-то, сейчас это не имело никакого значения. Значит, надо двигаться дальше.
Но, все понимая, она имела право несколько минут пожалеть себя. Положив руки на спинку стоящей впереди скамьи, Эмма дала волю слезам.
Однако ее катарсис был недолгим.
– Эмма…
Когда знакомый голос прозвучал за ее спиной, она резко выпрямилась, трясущимися руками вытерла щеки и только потом обернулась. Тени стали глубже, но это не помешало ей узнать человека, стоящего в центральном проходе.
– Эйдан? Что ты здесь делаешь?
– Здесь – это где? В Силвер-Глен? Или в часовне?
– И там и тут. – У Эммы кружилась голова, ее кидало то в жар, то в холод.
– Вообще-то сегодня рождественский сочельник.
Эйдан сказал это так спокойно, словно ему ничего не стоило оказаться в местах, которые связаны с тяжелыми воспоминаниями.
Он сделал пару шагов к ней, но она вытянула перед собой обе руки:
– Стой. Не подходи ближе.