В 1575 году граф заложил фундамент замка, на котором по прошествии нескольких десятков лет было возведено огромное каменное здание. Оно и сейчас возвышается на холме, глядя вниз на долину. Граф не жалел средств на постройку своего роскошного дворца в возрожденческом стиле. Именно он создал замок таким, каким он стоит и по сей день, великолепный внутри и снаружи, с редкостной мебелью в изумительных по красоте комнатах.
Не доезжая до Тура, Рози свернула с автострады и, проехав поворот на Амбуаз, притормозила. Какое-то время она неподвижно сидела в машине, наслаждаясь открывшимся видом. Так Рози всегда делала, возвращаясь после долгого отсутствия. Она не могла оторвать глаз, любуясь величественной элегантностью старинного здания, его непреходящей красотой, впитавшей в себя дыхание истории.
Расположенный у живописной излучины реки Шер, притока Луары, Монфлери был построен из мягкого луарского камня, имеющего необычное свойство с годами менять свой цвет, становясь в конце концов почти белым. Замок вздымался вверх, увенчивая собой вершину холма, и его белые стены ярко блестели в лучах послеполуденного солнца, а скопления конических крыш и шпили цилиндрических башен темнели на фоне лазурного неба.
Когда несколькими минутами позже Рози въезжала по подъемному мосту во внутренний двор замка, сердце ее учащенно билось и волнение дошло до предела. Еще до того как она успела затормозить, огромная дубовая дверь рывком распахнулась, и их слуга сбежал по ступеням главного входа. Пока Рози выходила из машины, он, широко улыбаясь, бросился поприветствовать ее.
– Мадам де Монфлери! Здравствуйте! Здравствуйте! Как прекрасно, что вы здесь! – взволнованно восклицал он, крепко пожимая ее протянутую руку.
– Я тоже рада вас видеть,– с улыбкой ответила Рози,– и рада, что наконец вернулась. Вы хорошо выглядите, Гастон. А как поживает Анни?
– Очень хорошо, мадам. А сейчас, когда вы приехали, все пойдет еще лучше, bien sur.– Неожиданно он нахмурился и покачал головой.– Но вы приехали так рано. Господин граф не ждал вас раньше пяти. Мне очень жаль, мадам, но его нет дома. Он все еще в гостях, на ленче.
– Ничего страшного,– бросила Роза.
Уголком глаза она заметила сбегающую по ступенькам и направляющуюся к ней маленькую фигурку в красном. Извинившись, Рози поспешила навстречу и подхватила Лизетт на руки, а девочка крепко прижалась к ней.
– Тетя Рози! Тетя Рози! Я уже думала, ты никогда не приедешь!
Рози пылко обняла Лизетт, которую она так искренне и горячо любила. Она погладила головку девочки, потом, приподняв за подбородок, посмотрела в обращенное к ней ясное детское личико.
– Я скучала о тебе, ma petite,– прошептала она нежно и поцеловала Лизетт в щеку.– Но теперь я здесь, и мы вместе замечательно отпразднуем Рождество.
– Я знаю, знаю! – взволнованно выкрикивала Лизетт.
А на горизонте уже маячила улыбающаяся Ивонн. "Как выросла она за эти три месяца, пока меня не было,– подумала Рози,– выросла как-то вдруг?" Она быстрым взглядом окинула подходившую к ней восемнадцатилетнюю девушку, оценивая ее новый облик. Блестящие рыжие волосы собраны в локоны на затылке, чуть тронутые розовой помадой нежные девичьи губы, слегка припудренное веснушчатое лицо.
– Ивонн, дорогая, здравствуй! – сказала Рози, с восхищением глядя на девушку и все еще держа за руку Лизетт.– Какая ты нарядная! Сама шила платье?
Ивонн сжала руку Рози, потом крепко обняла и звонко расцеловала в обе щеки.
– Просто не верится, что наконец ты вернулась домой, Рози. Здесь без тебя было так грустно. Мы все скучаем по тебе, когда ты уезжаешь. А платье я в самом деле сшила сама, но, конечно, скопировала его с одного из твоих.
– Я так и поняла,– засмеялась Рози,– и ты прекрасно справилась с работой. Я когда-нибудь сделаю из тебя модельера.
– Да, ты думаешь? Вот было бы замечательно, я ведь только об этом и мечтаю! Но пойдем в дом. Колли ждет, ей не терпится тебя увидеть. Правда, Рози, она просто считала дни!
– Я тоже. Подожди минутку, я только достану сумку.
Рози поспешила к машине и, достав с переднего сиденья дорожную сумку, обернулась к Гастону, выгружавшему в это время из багажника ее чемоданы и свертки.
– Все можно отнести наверх в мою комнату. Спасибо, Гастон.
– De Hen, Madame de Montfleurie, de rien.
Рози подхватила за руки Ивонн и Лизетт, и они вместе вошли в замок. Когда дошли до середины просторного, облицованного мрамором холла, Рози бросила быстрый взгляд наверх.
На лестнице в костюме для верховой езды стоял Ги де Монфлери. Он пристально смотрел на них.
У Рози упало сердце. Какое-то время она стояла, как вкопанная, не в силах двинуться с места. Вот уж кого ей меньше всего хотелось встретить в Монфлери. Но как раз он-то и попался ей на глаза одним из первых.
Прежде чем Рози успела прийти в себя, Ги уже спустился вниз и стоял перед ней лицом к лицу, молча глядя ей в глаза.
Она тоже взглянула на него, стараясь побороть волнение и придать лицу естественное выражение.
– Мы не ждали тебя раньше сегодняшнего вечера или завтрашнего утра, Розалинда.
– Да, Гастон сказал мне.
Подойдя еще на шаг ближе и напряженно всматриваясь в ее лицо, Ги спросил:
– Ну и как поживаешь, моя дорогая?
– Хорошо, спасибо. А ты?
– Тоже.
Оба замолчали. После короткой паузы Ги поднял бровь и, саркастически улыбаясь, спросил:
– А как же супружеский поцелуй? Рози продолжала молчать.
– Ах, какая жалость! – засмеялся он.– Ну ничего, как-нибудь переживу твою холодность. Мне не привыкать.
Опять рассмеявшись, он обошел ее и зашагал через холл, похлопывая хлыстиком по голенищам кожаных сапог. Остановившись в дверях, Ги обернулся и произнес:
– Увидимся позже, дорогая. Надеюсь, обедать мы будем вместе.
Рози перевела дыхание.
– Где же еще я могла бы обедать, как не здесь, с твоим отцом и девочками! – воскликнула она с оттенком непривычного для нее раздражения и, положив руки на плечи Лизетт, поспешила с ней наверх, за ними последовала Ивонн.
Когда они втроем поднялись на среднюю площадку лестницы, Рози обвела взглядом давно знакомые вещи: свисающую с потолка огромных размеров старинную хрустальную люстру, гобелены XVII века на стенах, ряды портретов предков Монфлери на другой стене. С грустью и сожалением она подумала о Ги. Как обидно, что он совсем не такой, каким его отец хотел видеть своего единственного сына – человеком, который мог бы взять на себя груз забот о Монфлери. Но Ги был слабым, никчемным, эгоистичным и расточительным. Как жестоко он разочаровал своего отца. И ее тоже.
Восемь лет назад она приехала в этот величественный замок юной невестой, его невестой. Она была полна восхищения и любви к Ги де Монфлери, будущему графу. Но очень скоро их отношения испортились. Уже через несколько лет после их свадьбы они стали чужими друг другу. Сейчас она не испытывала к нему никаких чувств, кроме, может быть, легкой жалости.
16
Рози взглянула на Колли и спокойно заметила:
– Для меня было неожиданностью встретить Ги. Я думала, он в отъезде.
– Его действительно не было,– ответила Колли.– Он неожиданно появился, без всякого предупреждения, сегодня утром. Как та фальшивая монета, которая, хочешь не хочешь, всегда возвращается к своему владельцу.– Немного помолчав, она вздохнула.– Возможно, мне не следовало так говорить. Это, наверное, не великодушно. Ги все-таки мой брат, и я люблю его. Однако временами он бывает прямо-таки несносным.
– Ты права, но это получается помимо его воли, он просто ничего не может с собой поделать,– тихо проговорила Рози, ласково улыбаясь и нежно пожимая ее руку.
Женщины сидели рядом в кабинете Колли на втором этаже. Девочки оставили их вдвоем, и теперь ничто не мешало им наслаждаться откровенной беседой.
Колли тоже улыбнулась в ответ и сокрушенно покачала головой.
– Ты всегда видишь только хорошее в людях, находишь всему оправдание. Боюсь, что я так не могу. Нет, я не могу простить Ги. Он невыносим. Все дело в том, что мы все его постоянно баловали, чем и испортили. Отец, я, даже Клод, пока был жив, и мама до своего последнего часа. Да и ты тоже, Рози. С того самого момента, когда мы встретились с тобой в Париже много лет назад. Ему слишком потакали. Все и всегда.
– Все, что ты говоришь, правильно, Колли. Но в душе он ведь не плохой человек, правда? – Не дожидаясь ответа, Рози сбивчиво проговорила:– Он как ребенок, который так и не повзрослел. Он хочет, чтобы все его капризы мгновенно исполнялись. И он не признает никакой ответственности, никаких обязательств по отношению к чему-либо...
– Или к кому-либо,– вставила Колли, понимающе глядя на Рози.
– Может быть, в том, что наш брак развалился, есть и моя вина,– проговорила Рози, искренне полагая, что так оно и есть.– Как говорила моя мама, в каждом споре есть две стороны.
– А моя в подобных случаях говорила, что есть ее сторона, его сторона и истина,– заметила в ответ Колли.
Воздержавшись от замечаний, Рози просто рассмеялась. Ей не хотелось углубляться в тему ее неудачною замужества и вытекающие отсюда проблем. Во всяком случае не сейчас.
Но Колли продолжала:
– Я не имела в виду только тебя, говоря, что Ги безответственно относится к своим обязательствам. Я думала и об отце. Ему нужна помощь, чтобы управляться с замком. А Ги – что ему Монфлери? Он и пальцем не пошевелит, это же очевидно! Содержание замка обходится в чудовищные суммы, а работа отцу уже не по силам. Он, правда, получает субсидию от правительства, и еще стали поступать кое-какие деньги от публичных посещений, которые он, по твоему совету, разрешил. Если бы Ги хоть немного забот взял на себя, отцу бы стало намного легче. Да и всем нам здесь. Нет, я не понимаю брата.
– Я знаю, дорогая. У меня его поведение тоже вызывает недоумение,– согласилась Рози, спокойно добавив:– Я не претендую на то, чтобы понять его. Мне кажется особенно странным его равнодушие к Монфлери. Учитывая, что когда-нибудь по наследству замок перейдет к нему.
Рози умолкла и, повернувшись к камину, долго смотрела на огонь. Лицо ее стало задумчивым и немного грустным.
Колли не отвечала. Она сидела, откинувшись на выцветшую темно-зеленую парчу дивана времен Людовика XVI, закрыв глаза и чувствуя внезапную слабость. Мысленно она упрекала брата за его поведение. В последние годы он стал еще хуже: еще более эгоистичным и неумеренным в желаниях, своенравным и непредсказуемым. Колли размышляла над его жизнью, над тем, чем он в действительности занимался в своих поездках. Кое-что об этом ей было известно. Неделями он пропадал у этих псевдорелигиозных деятелей Индии и Дальнего Востока– гуру, как он их называл; мчался галопом, лишь бы только помедитировать с ними в каком-нибудь жалком приюте отшельника на вершине горы. Колли считала их всех проходимцами, похитившими у него деньги и продолжающими вымогать то немногое, что еще осталось. А когда он опускался со своего заоблачного насеста, то месяцами болтался в Гонконге или еще где-нибудь на Дальнем Востоке. Очень странной казалась эта его тяга к Востоку, но еще более странным было его нелепое поведение по отношению к Рози – непростительное поведение. Во всяком случае Колли никогда бы не смогла такое стерпеть.
– Почему ты вышла замуж за Ги? – неожиданно для самой себя вдруг выпалила она и, резко выпрямившись, посмотрела Рози в глаза.
Рози тоже взглянула на нее и заморгала в растерянности от неожиданного вопроса, не сразу находя слова. Потом медленно проговорила:
– Я была влюблена в него, восхищалась им... просто потеряла голову.– Поколебавшись, она продолжила очень тихим голосом: – Ты сама знаешь, каким обворожительным твой брат может быть при желании; обаятельный, веселый, страстный... Он увлек меня, нет, точнее сказать, подавил меня.
Существовали и другие причины, почему Рози вышла замуж за Ги, но у нее не было никакого желания обсуждать их.
– Да, он умеет казаться,– согласилась Колли.– Женщины всегда находили его неотразимым, даже когда он был еще совсем юным – в лет шестнадцать-семнадцать. Бог мой, сколько у него было побед до тебя! Но, конечно, когда ты выходила за него замуж, он не был настолько странным и эгоистичным.– Колли испытующе посмотрела Рози в глаза и воскликнула: – Почему ты не разведешься с ним?
– Не знаю,– смущенно засмеялась Рози. Потом, чуть сдвинув брови, спросила: – Ты хочешь избавиться от меня, выбросить меня из семьи?
– Нет, Рози! Никогда! – вскричала Колли с глазами, округлившимися от ужаса при одной мысли об этом.
Она придвинулась ближе к Рози, прижалась к ней и крепко обняла.
– Как ты можешь говорить такие жуткие вещи! И даже думать! Я люблю тебя. Мы все тебя любим. И я полностью на твоей стороне. Ги– идиот!
Чуть отстранившись, Колли внимательно посмотрела на Рози, и в ее светло-голубых глазах на тонком, с мелкими чертами лице отразилась искренняя преданность и беспредельная любовь.
– Когда тебя здесь нет, дорогая, Монфлери становится похожим на морг. Отец очень переживает, когда ты в отъезде. Да и все мы. Как будто солнце перестает светить нам. Ты стала неотъемлемой частью нашей жизни, Рози, совершенно особым членом семьи, для меня сестрой, которой у меня никогда не было, для отца – еще одной дочерью. Ты должна об этом знать.
– Да, конечно, я знаю. И я чувствую то же самое к тебе, Колли. Я люблю всех вас, вы – моя семья, а Монфлери – мой дом. Моя жизнь без вас была бы совсем другой, я бы просто не смогла жить, если бы не приезжала сюда время от времени.– Рози покачала головой и слабо улыбнулась.– Знаешь, давай больше не будем говорить о Ги. Он живет, как хочет, сам по себе, и кроме того, он сейчас редко бывает дома, так что мы не будем с ним часто видеться, не так ли?
Колли кивнула в знак согласия, откинулась опять на спинку дивана и долго смотрела на горящие в камине поленья. Как жаль, что брат приехал именно сейчас! Последнее время непостижимым образом он обвинял ее и Рози во всех своих неприятностях. И Колли оставалось только надеяться, что своей вспыльчивостью, раздражительностью и вздорными требованиями он не испортит им Рождества. Ивонн и Лизетт с таким нетерпением ждали этого праздника.
Как будто прочтя ее мысли, Рози сказала:
– Давай постараемся устроить настоящий праздник для девочек на Рождество.
– Я как раз об этом думала! – воскликнула Колли.– Конечно, мы должны это сделать.
Желая окончательно уйти от неприятного разговора, Рози сказала доверительным тоном:
– Когда я приехала сегодня, мне сразу бросилось в глаза, как повзрослела Ивонн. Причем внезапно.
– Да, в самом деле она очень изменилась со времени твоего отъезда отсюда в августе. Что называется, расцвела за одну ночь.
Взгляд светло-голубых глаз Колли скользнул по столику сбоку от камина и остановился на фотографии в серебряной рамке. На ней был изображен ее покойный муж Клод Дювалье со своей единственной сестрой Ивонн, которую он воспитывал с детства.
– Она стала очень похожа на Клода, как ты считаешь?
– Да, сейчас, когда ты об этом сказала,– определенно,– ответила Рози.– И у нее тот же характер, она общительная, веселая. И так же, как он, полна энергии.
– Да.– Колли печально помолчала, потом сказала: – Это так мило с твоей стороны, что ты каждый месяц присылаешь ей чек за ту небольшую работу, которую она для тебя делает. Но в этом нет необходимости, Рози, в самом деле. Она просто счастлива тебе помочь. И учиться у тебя моделированию. Да и мне тоже ты вовсе не должна присылать деньги. Ты очень добра, но я вполне могу прожить на то, что мне оставил Клод, правда.
– Но я хочу поступать так, Колли. Я хочу, насколько это в моих силах, облегчить твою жизнь. Ведь содержание замка съедает все доходы твоего отца, и в результате на жизнь почти ничего не остается. Так что разреши мне помогать вам, пока у меня есть такая возможность. Бог мой, разве это много – то, что я даю вам с Ивонн? Так, на булавки.
– Ты так добра к нам, просто ангел, прошептала Колли и отвернулась, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся слезы.
17
– Мадемуазель Колетт выглядит гораздо лучше, n'est се pas? – сказала экономка, не поднимая головы и продолжая распаковывать последний из чемоданов Рози.
– Да, в самом деле, Анни. У нее хороший цвет лица и ясные глаза. Я бы даже сказала, сияющие,– ответила Рози, кладя стопку свитеров в ящик комода и задвигая его.– Но она ужасно похудела.
Анни оторвалась от работы и, посмотрев на Рози, энергично закивала головой.
– Mais oui, с'est vrai.
Потом с задумчивым выражением лица достала из чемодана пеньюар Рози и положила его на кровать.
Анни, как и ее муж Гастон, была родом из ближайшей деревни и всю свою жизнь проработала в замке. Начав в пятнадцать лет посудомойкой на кухне, она к пятидесяти пяти доросла до экономки и за сорок лет безупречной службы стала почти членом семьи. Она прекрасно знала, чем живет каждый из них, умела, не моргнув глазом, воспринимать их причуды и преданно хранить секреты.
Она бы скорее умерла, чем выдала какие-нибудь их тайны, так полагали они, имея все к тому основания.
Закрыв пустой чемодан, Анни опять взглянула на Рози и, подумав, сказала:
– Колли всегда была худенькой. Помню, еще девочкой мы называли ее branch seche, как это вы говорите по-английски – "хворостилка"?
– Хворостинка,– засмеялась Рози.
С первой их встречи Анни понравилась ей. Замком она управляла, как капитан на палубе боевого корабля, уверенный в себе и своих решениях и полностью контролирующий судно. Анни четко выполняла свои нелегкие "капитанские" обязанности. При этом она была не только трудолюбива и беспредельно предана графу и его семье, но была отзывчива, наблюдательна и умела хорошо разбираться в людях. Рози считала ее просто подарком судьбы и нередко задавала себе вопрос, что бы они без нее делали.
– Да-да, именно так,– воскликнула Анни,– она была ну прямо как хворостиночка, такая тоненькая, одни ручки да ножки торчат. И тело, как у мальчишки. Она и сейчас не очень-то переменилась, не так ли? Но это ничего, она от природы такая тощая. Госпожа графиня, ее покойная мать,– Анни перекрестилась – царство ей небесное, бедняжка, тоже всю жизнь была стройной, как юноша. Вся женская линия их рода еще от Кэрон-Бугиваль такая.
Энергично покачав головой, Анни с жаром добавила:
– Се n'est pas important, ее вес. Вы знаете Колетт уже многие годы и помните, что она всегда была, как стебелек спаржи.
– Да, верно,– согласилась Рози, зная, что Анни права.