- Беатрикс. - Взволнованный шепот заставил насторожиться, но теплые ладони ласково гладили по волосам, словно успокаивая. - Я сделал тебе больно?
Сердце сжалось, слова стерлись из памяти. Она покачала головой. О, как он смотрел! По-настоящему, как тот Кристофер, о котором она мечтала. Вот кто писал ей письма: заботливый, нежный, настоящий, восхитительный - такой любимый, что хотелось плакать.
- Мне показалось… - Кристофер умолк и провел пальцем по горячей щеке.
- Знаю, - прошептала она, вспыхнув от легкого прикосновения.
- Я не нарочно.
- Знаю.
Он посмотрел на приоткрытые губы… взгляд обжигал, манил. Ее сердце старательно трудилось, снабжая кровью занемевшие руки и ноги. Каждый вдох давался с трудом, заставляя еще плотнее прижиматься, еще острее чувствовать странную, волнующую близость.
Его лицо изменилось неуловимо и в то же время выразительно: на щеках появился румянец; глаза заблестели серебром. В тишине напряженно зазвенела туго натянутая струна, возможности пронзили воздух, словно пробившийся сквозь кроны деревьев солнечный луч.
Неужели он хочет поцеловать?
Из бесконечного множества слов осталось лишь одно.
"Пожалуйста".
Глава 11
Кристофер пытался унять дрожь. Сердце молотом стучало в ушах. Как же случилось, что ситуация вышла из-под контроля? Внезапный шум испугал, а дальше все произошло само собой. И вот оказалось, что он лежит на Беатрикс и пытается ее защитить. Точнее, пытается защитить ее, а заодно и себя. А как только гулкий шум сердца немного стих, пришло пугающее осознание совершенного преступления.
Сбил с ног беззащитного, слабого человека. Прыгнул, словно сумасшедший. О Господи! Он чувствовал себя растерянным, сбитым с толку, почти ненормальным. Наверное, поранил и, несомненно, испугал.
Надо было немедленно встать, поднять мисс Хатауэй, попросить прощения, успокоить. А вместо этого он неподвижно смотрел, как его пальцы гладят шею, прикасаются к голубой пульсирующей вене. Что же это за наваждение?
Давно уже он не держал в объятиях женщину. Ощущение оказалось настолько волшебным, что хотелось лишь одного: продлить наслаждение. Она лежала не двигаясь и удерживала с мягкой женственной силой. Ее пальцы бережно гладили затылок. Он никогда не видел таких синих глаз, прозрачных и темных, как бристольское синее стекло.
Кристофер попытался вспомнить, почему до войны так упрямо отказывался признать эту восхитительно чистую красоту. Приказал себе думать о Пруденс, но ничего не получилось. Оставалось одно: закрыть глаза и погрузиться в волшебные ощущения: теплое дыхание ласкает подбородок, аромат женственности волнует и навевает сладкие мечты, гибкое, податливое тело покорно прижимается каждой клеточкой.
Казалось, долгие месяцы и годы вожделения воплотились в одном-единственном миге, сосредоточились в хрупкой фигуре. Кристофер по-настоящему испугался возможного продолжения. Надо было немедленно подняться и отойти на безопасное расстояние, но единственное, на что он оказался способен, - это впитывать завораживающий ритм дыхания, угадывать очертания скрытых юбками ног. Ровное движение пальцев по волосам доставляло удовольствие и в то же время разжигало желание.
Он в отчаянии сжал хрупкие запястья и завел руки за голову.
Так лучше.
И хуже.
Взгляд манил, приглашал, дразнил. Свободная, не ограниченная условностями женственная воля притягивала, подобно мощному магниту, и мужское естество рвалось навстречу. Кристофер с восторгом наблюдал, как щеки медленно розовеют; так хотелось прикоснуться к нежной коже губами.
Но вместо этого он лишь покачал головой, стряхивая чары.
- Простите. - Глубоко вздохнул и повторил: - Простите. Постоянно приходится извиняться. - Он невесело усмехнулся.
Запястья доверчиво сникли, уступили властным ладоням.
- Вам не в чем себя винить.
Как же ей удавалось сохранять невозмутимость даже в этой сомнительной ситуации? Если не считать румянца, невозможно было заметить ни малейшего признака неловкости. Кристофер с досадой почувствовал, что его успокаивают, им руководят.
- Но ведь я сбил вас с ног и рухнул сверху.
- Это случилось бессознательно, помимо ваших намерений.
Попытка оправдать неприглядный поступок вызвала обратный эффект.
- Намерения не имеют значения, когда на вас налетает кто-то в два раза больше и тяжелее.
- Намерения всегда имеют значение, - уверенно возразила Беатрикс. - К тому же я привыкла, что на меня все прыгают.
Кристофер выпустил запястья.
- С вами это часто случается? - ехидно осведомился он.
- О да. Очень часто. Собаки, дети… все на меня наскакивают.
Что ж, вполне естественно. Опыт подсказывал, что ничего приятнее и быть не может.
- К сожалению, я не собака и не ребенок, а потому не имею оправданий.
- Горничная с шумом уронила поднос со столовыми приборами. Ваша реакция понятна и логична.
- Неужели? - горько усомнился Кристофер и встал. - Черт меня подери, если я хоть немного понимаю собственные действия.
- Объяснить нетрудно, - успокоила Беатрикс, принимая протянутую руку и поднимаясь с пола. - Долгое время вам приходилось падать, пытаясь защититься от разрывов снарядов или скрываясь от обстрелов. То обстоятельство, что вы вернулись домой, не отменяет укоренившихся рефлексов.
Неожиданно родился вопрос: смогла бы Пруденс столь быстро и безболезненно простить оплошность и вести себя с таким же невозмутимым достоинством?
Следующая мысль оказалась более обязывающей: имеет ли он право явиться к мисс Мерсер с таким непредсказуемым поведением? Нельзя подвергать ее риску. Сначала необходимо научиться себя контролировать. Но как? Молниеносная реакция опережает и рассудок, и волю.
Пока Кристофер размышлял, Беатрикс подошла к Альберту, начала гладить и что-то тихо приговаривать. Пес с готовностью перевернулся на спину и подставил лохматый живот.
Кристофер поправил одежду, привычным жестом сунул руки в карманы.
- Может быть, измените решение и позволите взять Альберта? - уточнила Беатрикс.
- Нет, - последовал решительный ответ.
- Нет? - переспросила она, словно отказ не вписывался в рамки разумного поведения.
Кристофер нахмурился.
- Не стоит волноваться понапрасну. Слуги получили подробные инструкции и отлично справятся с заданием.
На лице Беатрикс отразилось крайнее возмущение.
- Это вам так кажется.
Кристофер не счел нужным выбирать выражения:
- Хотелось бы мне с такой же радостью выслушивать ваши рекомендации, с какой вы раздаете их направо и налево, мисс Хатауэй!
- Я твердо придерживаюсь собственного мнения, капитан Фелан, потому что знаю, что права. А вы упираетесь, потому что невозможно упрямы.
Кристофер смерил ее ледяным взглядом.
- С удовольствием провожу вас к выходу.
- Можете не утруждаться. Прекрасно найду дорогу без вашей помощи. - Держась очень прямо, она гордо направилась к двери.
Альберт немедленно встал, чтобы двинуться следом, однако хозяин строго остановил.
На пороге мисс Хатауэй помедлила и обернулась.
- Будьте добры, передайте Одри мои наилучшие пожелания. И счастливого пути вам обоим. - Она на миг задумалась. - А еще, если не затруднит, при встрече передайте Пруденс привет и пару слов.
- Что же именно?
- Скажите, что я не нарушу обещания.
- О каком обещании вы говорите?
- Она поймет.
Ровно через три дня после отъезда Кристофера и Одри в Лондон Беатрикс отправилась в дом Феланов проведать Альберта. Как и следовало ожидать, терьер вел себя безобразно: перевернул вверх дном все, что можно было перевернуть, сутки напролет лаял и скулил, разорвал в клочья ковры и мебельную обивку и укусил за руку лакея.
- Но хуже всего то, что разбойник отказывается от еды, - сообщила измученная миссис Клокер. - Похудел так, что можно пересчитать ребра. Если, не дай Бог, что-нибудь случится, хозяин нам этого не простит. Что за наказание! Самое отвратительное, мерзкое создание на всем белом свете!
Горничная, занятая полировкой перил, не преминула вступить в разговор:
- Пугает до потери сознания. По ночам воет так, что, того и гляди, мертвых разбудит. Какой уж тут сон?
Экономка печально кивнула:
- Сущее наказание. Но хозяин строго-настрого приказал никому его не отдавать. Как бы ни хотелось избавиться от несносного животного, страх перед гневом господина заставляет терпеть.
- Я готова помочь, - негромко заверила Беатрикс. - Твердо знаю, что все получится.
- Кому именно, хозяину или собаке? - не удержалась от ехидного уточнения миссис Клокер. В голосе сквозила безысходность.
- Пожалуй, начну с собаки, - ответила Беатрикс многозначительным шепотом.
Заговорщицы обменялись понимающими взглядами.
- Была бы рада, если бы представился шанс, - пробормотала экономка. - Этот дом совсем не похож на то место, где кому-то может стать лучше. Здесь только болеют, умирают и тоскуют.
Замечание заставило Беатрикс немедленно принять решение.
- Миссис Клокер, я никогда бы не осмелилась просить вас нарушить категоричные инструкции капитана Фелана. И все же… если бы мне удалось подслушать ваш разговор с горничной и выяснить, где в настоящее время находится Альберт, вас бы никто не обвинил, правда? И если бы Альберт внезапно убежал… и если бы совершенно неизвестный человек приютил его на время, но никому об этом не рассказал, то вам нечего было бы бояться.
Экономка просияла.
- Ах, какая же вы умница!
Беатрикс сдержанно улыбнулась:
- Знаю.
Миссис Клокер повернулась к горничной и громко, внятно произнесла:
- Нелли, хочу тебе напомнить, что Альберт заперт в маленьком синем сарае возле огорода.
- Да, мэм! - Сообразительная девушка даже не взглянула на гостью. - А я хочу вам напомнить, что поводок лежит в холле, на овальном столике.
- Очень хорошо, Нелли. Может быть, тебе стоит предупредить садовника и других слуг, чтобы они не обращали внимания, если случайно заметят, как кто-то направляется в синий сарай?
- Да, мэм.
Горничная поспешила выполнить поручение, а экономка благодарно взглянула на гостью.
- Говорят, вы творите с животными чудеса. Чтобы приручить этого блохастого дьявола, потребуется истинная магия.
- Чудеса здесь ни при чем, - скромно улыбнулась Беатрикс. - Секрет успеха в терпении и настойчивости.
- Да благословит вас Господь, мисс! Альберт - ужасное животное. Если собака - друг человека, то судьба капитана Фелана вызывает тревогу.
- И у меня тоже, - искренне согласилась Беатрикс. Найти синий сарай не составило труда.
Хлипкое строение, предназначенное для садовых инструментов, сотрясалось от метаний узника. Стоило Беатрикс приблизиться, как из-за двери донесся оглушительный лай. Хотя она ни минуты не сомневалась в собственной способности усмирить разбушевавшегося зверя, яростные, почти потусторонние звуки заставили остановиться.
- Альберт!
Лай стал еще громче, но теперь к нему прибавились всхлипы, очень похожие на человеческие рыдания.
Беатрикс медленно села на землю и прислонилась спиной к стене.
- Успокойся, Альберт, - мягко попросила она. - Как только ты перестанешь шуметь, я тебя сразу выпущу.
Пес зарычал и принялся скрести когтями дверь.
Беатрикс уже успела изучить несколько книг, посвященных воспитанию собак, причем одна из них касалась непосредственно терьеров. Вывод напрашивался сам собой: бесполезно пытаться учить Альберта, основываясь на подавлении воли и наказаниях. Скорее всего подобные методы принесут лишь вред. Специалисты писали, что терьеры нередко стремятся перехитрить человека. Оставалось одно: награждать за хорошее поведение как похвалами и лаской, так и вкусной едой.
- Конечно, ты глубоко несчастен и одинок, бедняга. Хозяин уехал, а твое место рядом с ним. Но я пришла специально для того, чтобы пригласить тебя к себе домой и предложить поработать над хорошими манерами. Конечно, сделать из тебя комнатную собачку вряд ли удастся, но научить мирной жизни ничто не мешает. - Беатрикс помолчала и с задумчивой улыбкой добавила: - Признаться, я и сама с трудом вписываюсь в светское общество. Почему-то кажется, что в хороших манерах немало неискренности и даже обмана. Ну вот, наконец-то ты замолчал. - Она встала и подняла щеколду. - Постарайся запомнить первое правило: нападать на людей нельзя, это очень грубо!
Пес стрелой вылетел из сарая и радостно прыгнул на спасительницу. Если бы Беатрикс предусмотрительно не схватилась за дверной косяк, то наверняка бы упала. Не переставая скулить, Альберт встал на задние лапы и принялся тыкаться мордой куда попало, словно хотел поцеловать. Выглядел он тощим, костлявым и растрепанным, а пах отнюдь не фиалками.
- Хороший, хороший мальчик. - Беатрикс ласково гладила жесткую шерсть. Попробовала надеть поводок, но не успела: пес улегся на спину и задрал лапы. Она со смехом принялась чесать ему живот. - Пойдем со мной, милый. Уверена, тебе у нас понравится, подружишься со всеми. Только первым делом надо будет хорошенько вымыться.
Глава 12
Кристофер благополучно доставил Одри в Лондон, где молодую вдову радушно встретили родные. Многочисленное семейство Келси соскучилось по милой сестре. К всеобщему удивлению, после смерти мужа миссис Фелан никому не разрешала остаться с ней в Гемпшире и долгий год траура провела наедине с леди Фелан.
- Твоя мама - единственный человек, способный почувствовать утрату так же остро, как чувствую я, - объяснила она деверю по пути в Лондон. - Все это время мы делили горе пополам, утешали и поддерживали друг друга. Любой из членов моей семьи непременно постарался бы окружить меня любовью и заботой, развлечь - и помешал бы исполнению ритуала, превратив траур в простую формальность. Нет, я правильно поступила, отказавшись от общения и прожив в глубокой печали ровно столько, сколько требовала душа. Ну а теперь настало время прийти в себя и вернуться в общество.
- Тебе отлично удается организовать чувства, не так ли? - сухо осведомился Кристофер.
- Да, кажется, получается. Вот если бы заодно можно было организовать и твои чувства… в настоящее время они напоминают перевернутый ящик с шейными платками.
- Шейные платки - полбеды! - вздохнул Кристофер. - Скорее, столовое серебро с острыми краями!
Одри улыбнулась:
- Остается лишь посочувствовать тем, кто окажется на твоем пути. - Она взглянула внимательно, с нежной заботой и неожиданно добавила: - До чего же трудно на тебя смотреть! Так похож на Джона! Ты, конечно, красивее, но его внешность нравилась мне больше. Чудесное лицо - простое, умное, доброе. Устать от такого невозможно. А ты, на мой вкус, слишком высокомерен и замкнут, настоящий аристократ.
Кристофер с грустью вспомнил о тех боевых товарищах, которые выжили после тяжелых ранений, однако навсегда остались изуродованными. Все они со страхом ждали возвращения домой, опасаясь, что жены и невесты в ужасе отвернутся.
- Вовсе не важно, кто как выглядит, - заметил он. - Только сущность имеет значение.
- Очень рада слышать это от тебя.
Кристофер посмотрел с подозрением.
- К чему ты клонишь?
- Ни к чему. Впрочем… хочу кое о чем спросить. Скажем, если бы две молодые леди - например, Беатрикс Хатауэй и Пруденс Мерсер - вдруг поменялись внешностью и все качества, которые ты так высоко ценишь в Пруденс, передались Беатрикс, ты бы заинтересовался ее персоной?
- Упаси Боже! Разумеется, нет.
- Но почему же? - с негодованием воскликнула Одри.
- Потому что знаю мисс Хатауэй: она ничем не похожа на Пру.
- Нет, ты совсем ее не знаешь, потому что просто не успел узнать!
- Мне отлично известно, что она несдержанна, самоуверенна, упряма и излишне жизнерадостна - в значительно большей мере, чем приличествует мыслящему человеку. Она носит бриджи, лазает по деревьям и бродит повсюду в одиночестве. Еще мне известно, что она притащила в Рамзи-Хаус белок, ежей и коз. Каждому, кто на ней женится, грозит финансовый крах из-за непомерных счетов от ветеринара. Ну как, готова оспорить хотя бы один из перечисленных пунктов?
Одри сложила ладони на коленях и смерила спутника укоризненным взглядом.
- Готова. Белок у нее нет.
Капитан Фелан запустил руку в глубокий карман и достал письмо, которое постоянно носил с собой. Потертый кусочек бумаги превратился в талисман, в символ вечных ценностей, ради которых имело смысл воевать и уцелеть на войне, ради которых стоило жить. Сложенный листок можно было и не разворачивать: слова давным-давно врезались в память.
"Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня".
Когда-то он считал, что не способен любить по-настоящему. Ни один из романов не продолжался дольше нескольких месяцев и не переходил границ физического влечения. По большому счету все без исключения женщины казались одинаковыми.
Необыкновенные письма сотворили чудо. Искренние, безыскусные, трогательные слова проникли в сердце и навсегда его покорили.
Пальцы гладили драгоценный прямоугольник нежно, словно руку любимой.
- Запомни мои слова, Одри. Я во что бы то ни стало женюсь на той, которая написала эти строчки.
- Непременно запомню, - с готовностью согласилась невестка. - Посмотрим, выполнишь ли ты обещание.