- Все, что я делал, делал ради своих солдат. Ради тех, кто пошел служить, чтобы спастись от голода или работного дома. А еще ради младших офицеров - опытных, прослуживших много лет, но не имеющих средств на покупку патента на офицерский чин. Командование досталось мне по одной простой причине: у меня были деньги. Честь и достоинство не решали ровным счетом ничего. Абсурд! Несчастные подчиненные были бы вынуждены исполнять приказы даже в том случае, если бы капитан оказался круглым идиотом, подлецом и трусом. У них просто не было выбора. А потому приходилось соответствовать требованиям и лезть из кожи вон, чтобы оправдать ожидания. В первую очередь я всеми силами старался сохранить людям жизнь. - Он на миг задумался и печально вздохнул. - К сожалению, часто терпел фиаско. А теперь был бы чрезвычайно благодарен тому, кто способен научить жить с клеймом смертей на совести. - Глядя в окно, он отрешенно добавил: - Я не хочу наследовать Ривертон. И без того я получил немало незаслуженных благ.
Лорд Аннандейл посмотрел на внука по-новому: задумчиво и почти нежно.
- Именно поэтому поместье перейдет в твои руки. Ни на шиллинг, ни на пенс не уменьшу предназначенное Джону состояние. Готов побиться об заклад, что арендаторы и работники почувствуют такую же искреннюю заботу, как твои солдаты и товарищи-офицеры. Думаю, ты принесешь Ривертону немалую пользу и в то же время многое получишь взамен. Раньше нелегкий груз лежал на плечах Джона; отныне справляться с ответственностью предстоит тебе.
Душный, пыльный август неумолимо завоевывал Лондон, и состоятельные горожане потянулись прочь от безжалостной жары, к нехитрым радостям и древним, как мир, утешениям деревенской жизни. Кристоферу не терпелось вернуться в Гемпшир. Сомнений не осталось: жизнь в Лондоне на пользу не пошла.
Почти каждый день атаковали неожиданные страхи, из всех углов смотрели пугающие образы. Начали возникать серьезные проблемы с концентрацией внимания. Ночные кошмары и приступы холодного пота уступали место утренней меланхолии. То и дело слышались несуществующие выстрелы и разрывы снарядов, сердце ни с того ни с сего принималось бешено колотиться, а руки то и дело позорно дрожали. Несмотря на благоприятные обстоятельства, успокоиться и погрузиться в мирное существование никак не удавалось. Капитан Фелан не раз встречался с боевыми друзьями-однополчанами, однако на осторожные вопросы, испытывают ли они подобные симптомы нервного расстройства, ответа так и не получил. Суровое молчание означало, что проблема обсуждению не подлежит и справляться следует самостоятельно, причем любыми доступными средствами.
Облегчение приносили лишь крепкие напитки. Кристофер не останавливался до тех пор, пока бурлящий разум не погружался в теплый, уютный туман алкоголя. Со временем он научился так рассчитывать дозу, чтобы в нужный момент выглядеть трезвым. Умело скрывая подступающее безумие, то и дело спрашивал себя, когда и при каких обстоятельствах наступит улучшение - и наступит ли вообще.
Что касается Пруденс… мисс Мерсер оказалась несбывшейся мечтой, разбитой надеждой, напрасной иллюзией. С каждой новой встречей отмирала очередная частица доверия, а взамен росло разочарование. Сомнений не оставалось: глубоких чувств красавица не питала; реальность вовсе не походила на письма. Что, если, желая его позабавить, она выбирала из романов и пьес интересные фрагменты и выдавала за собственные мысли? Ну а он с готовностью верил в обман.
Кристофер знал, что и сама Пруденс, и ее родители ожидали предложения руки и сердца: сезон подходил к концу и требовал логического завершения. Миссис Мерсер не стеснялась прозрачных намеков на предстоящую свадьбу, то и дело заводила речь о приданом, красивых детях и семейной идиллии. К сожалению, капитан не чувствовал в душе сил для семейной жизни и не решался взять на себя ответственность за счастье будущей жены.
Когда пришло время прощания, он отправился в лондонский дом Мерсеров, испытывая одновременно и ужас, и облегчение. В ответ на просьбу гостя побеседовать наедине с мисс Мерсер матушка на несколько минут вышла из гостиной, однако не потрудилась закрыть за собой дверь.
- Но… но… - в отчаянии пробормотала Пруденс, услышав, что блестящий кавалер и самый завидный жених Лондона покидает город, - вы же не уедете, не поговорив с моим отцом, правда?
- И о чем же я должен с ним поговорить? - уточнил Кристофер, хотя отлично знал ответ.
- Несложно предположить, что пожелаете спросить его согласия на официальное ухаживание, - негодующе заявила молодая леди.
Капитан твердо посмотрел в зеленые глаза.
- В настоящее время я не вправе это сделать.
- Не вправе? - Пруденс вскочила, заставив гостя подняться, и смерила недоуменным и в то же время оскорбленным взглядом. - Не может быть! Надеюсь, речь идет не о другой женщине?
- Нет.
- Все деловые вопросы улажены, наследство в порядке?
- Да.
- В таком случае причин для промедления нет. Вы открыто выражали свои чувства, особенно в первое время после возвращения: постоянно твердили, как скучали в разлуке, как мечтали о встрече. Сто раз повторили, как много я для вас значу… так в чем же дело? Почему страсть внезапно охладела?
- Я ожидал, надеялся, мечтал увидеть вас такой, какой узнал в письмах. - Кристофер замолчал и посмотрел тяжелым, требовательным взглядом. - Часто задаю себе один и тот же вопрос: кто-нибудь вам помогал?
Пруденс обладала ангельской внешностью, однако вместо небесной безмятежности на лице отразился адский гнев.
- Но почему вы постоянно спрашиваете об этих дурацких письмах? Это всего лишь слова! Слова ничего не значат!
"Вы научили меня понимать, что слова - самое важное, что существует на свете".
- Ничего не значат, - тихо повторил Кристофер, продолжая смотреть ей в глаза.
- Да. - Почувствовав, что удалось безраздельно сосредоточить внимание на собственной персоне, Пруденс немного успокоилась. - Я здесь, Кристофер, рядом - настоящая, живая. Глупые старые письма больше не нужны. Зачем они, когда мы вместе?
- А как насчет рассуждений о квинтэссенции? - уточнил капитан. - Они тоже ничего не значат?
- Какие рассуждения? - переспросила Пруденс, пунцово покраснев. - Что-то не припомню, о чем шла речь.
- О том, что Аристотель называл пятым элементом, - мягко подсказал он.
Румянец мгновенно исчез, уступив место восковой бледности. В эту минуту мисс Мерсер походила на провинившегося ребенка, которого взрослые застали на месте преступления.
- Но какое это имеет значение? - закричала она, очевидно, вспомнив, что нападение - самая надежная защита. - Не лучше ли поговорить о чем-нибудь важном, настоящем? Кому нужен какой-то пыльный Аристотель?
"Мне нравится верить, что в каждом из нас присутствует капелька звездного света".
Нет, пустая, тщеславная кокетка не могла написать этих искренних, беззащитных слов.
Кристофер застыл. Мысли торопливо сменялись, на миг цепляясь одна за другую подобно атлетам в эстафете. Да, писала какая-то другая женщина… с согласия Пруденс… его обманули… Одри, должно быть, все знает… его заставили поверить в искренность, а потом письма внезапно прекратились. Почему?
"Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете…"
Кристофер ощутил, как горло и грудь сжались, словно схваченные железным обручем, а потом услышал скрипучий звук, отдаленно напоминающий растерянный смех.
Пруденс тоже рассмеялась - с облегчением. Она понятия не имела, чем вызвано его странное веселье.
Значит, его решили проучить? Возможно, отомстить за какую-то давнюю обиду? Видит Бог, он выяснит, кто это сделал и зачем.
Заманили в ловушку: заставили полюбить, а потом безжалостно предали, бросили. Он и сейчас любил ту, которую не мог даже назвать по имени - потому что имени не знал. Непростительный удар. Обидчица заплатит сполна, кем бы она ни оказалась.
Внезапно в жизни снова появилась определенная цель: преследование во имя мести. Что ж, состояние знакомое, а потому приятное. Занятие вполне по плечу.
Сквозь холодный гнев проступила улыбка - острая, как лезвие ножа.
Пруденс смотрела растерянно.
- Кристофер? - негромко окликнула она. - О чем вы думаете?
Капитан Фелан подошел и обнял ее за плечи. До чего же просто сдавить ладонями тонкую шею и задушить! Но вместо этого он лишь очаровательно улыбнулся:
- Только о том, что вы правы. Слова действительно ничего не значат. Важно вот что. Медленный, глубокий, обстоятельный поцелуй длился бесконечно долго; до тех пор, пока Пруденс не растаяла в объятиях и не застонала от удовольствия, обвив руками его шею. - Прежде чем отправится в Гемпшир, - прошептал Кристофер в приоткрытые горячие губы, - попрошу у вашего отца согласия на официальное ухаживание. Одобряете?
- О да! - воскликнула Пруденс, просияв от восторга. - О, Кристофер… означает ли это, что вы отдали мне сердце?
- Мое сердце в ваших руках, - бесцветным голосом отозвался капитан. Он продолжал обнимать прелестную мисс Мерсер, но смотрел не на нее, а в абстрактную даль за окном.
Вот только сердца, которое можно было бы отдать, больше не существовало.
- Где она? - с этими словами капитан Фелан ворвался в дом родителей Одри в Кенсингтоне. Расставшись с Пруденс, он помчался к невестке. - И кто она?
Одри ничуть не испугалась.
- Будь добр, перестань на меня кричать. О чем ты?
- Пруденс сама отдавала тебе письма или это делал кто-то другой?
- Ах, вот в чем дело, - невозмутимо произнесла Одри, взяла пяльцы и принялась с интересом рассматривать незаконченную вышивку. - Итак, ты наконец понял, что переписку вела вовсе не мисс Мерсер. Что же ее выдало?
- То обстоятельство, что она знает содержание моих писем, однако понятия не имеет о тех, которые посылала сама. - Кристофер стоял возле дивана и испепелял грозным взглядом. - Ведь это одна из ее подруг, не так ли? Немедленно говори, кто именно!
- Не могу сказать ничего определенного.
- Участвовала ли в подлоге Беатрикс Хатауэй?
Одри закатила глаза.
- С какой стати Беатрикс понадобилось бы заниматься чем-то подобным?
- Из мести. Я когда-то сказал, что ее место в конюшне.
- Но ты отрекся от своих слов.
- А ты утверждала, что я это сказал! Немедленно положи пяльцы, иначе надену их тебе на голову! Постарайся понять, Одри: я покрыт шрамами с головы до ног, прострелен, проколот, проткнут штыком и порван шрапнелью. Меня лечили пьяные в стельку доктора, едва не падавшие с ног. - Наступила долгая томительная пауза. - Но никогда мне не было так больно и плохо, как сейчас.
- Мне очень жаль, - тихо отозвалась Одри. - Ни за что не согласилась бы участвовать в этой истории, если бы знала, что ты можешь пострадать. Началось все с благих намерений, с желания сделать добро. Во всяком случае, так мне кажется.
- Добро? - Больно было сознавать, что кто-то воспринимает тебя как объект жалости. - Но какого черта ты ввязалась в обман?
- Я едва понимала, в чем дело! - вспыхнула Одри. - Ухаживала за Джоном и сама уже едва не умирала. Не ела, не спала, от усталости и истощения я не сознавала, где день, а где ночь. Совсем не думала об этих злосчастных письмах и уж тем более не подозревала, что они способны навредить.
- Проклятие! Еще как способны!
- Ты хотел верить, что беседуешь с Пруденс. - Одри пошла в наступление. - Иначе сразу бы понял, что пишет не она.
- Между прочим, я был на войне и не имел времени и возможности анализировать причастия и предлоги. Надо было успеть перетащить задницу из окопа в окоп, прежде чем тебя пристрелят!
Пылкий монолог прервал спокойный, уверенный голос:
- Одри.
Невозмутимо прислонившись к дверному косяку и переводя взгляд с сестры на гостя, у входа стоял Гэвин, один из высоких плечистых братьев миссис Фелан.
- Ваш крик слышен по всему дому. Может быть, нужна помощь?
- Нет, спасибо, - твердо отказалась Одри. - Справлюсь сама.
- Вообще-то я спросил Фелана, - улыбнулся Гэвин.
- Мистеру Фелану помощь тоже не нужна. - Одри с достоинством стояла на своем. - Будь добр, оставь нас на несколько минут. Необходимо решить один важный вопрос.
- Очень хорошо. Но не надейся, что уйду далеко.
Одри со вздохом проводила взглядом излишне заботливого брата и снова повернулась к Кристоферу.
- Мне необходимо имя, - сурово потребовал он.
- Только если поклянешься не причинять этой особе зла.
- Клянусь.
- Поклянись на могиле Джона.
Последовало долгое молчание.
- Так и знала, - мрачно подытожила Одри. - Если не можешь гарантировать полной безопасности, я не имею права открыть тайну.
- Она замужем? - В голосе послышалось напряжение.
- Нет.
- Она в Гемпшире?
Одри на секунду задумалась и устало кивнула.
- Передай, что непременно ее найду, и тогда творческая личность пожалеет о своих опытах в эпистолярном жанре.
Он направился к выходу, но возле двери остановился и оглянулся.
- Ну а пока можешь поздравить меня первой: мы с Пруденс почти обручены.
Одри побледнела.
- Кристофер… что за игру ты затеял?
- Придет время - узнаешь, - холодно ответил он. - Уверен: и тебе, и твоей таинственной подруге понравится. Судя по всему, вы обе любите поиграть.
Глава 14
- Что, черт возьми, они грызут? - Лео Хатауэй, лорд Рамзи, стоял у входа в гостиную и с изумлением смотрел на темноволосых кудрявых близнецов Эдварда и Эммалайн, которые мирно играли на ковре.
Кэтрин, супруга хозяина дома, отвлеклась от серьезного занятия - строительства башни из кубиков - и с улыбкой взглянула на мужа.
- Всего лишь печенье.
- Печенье? - Лео посмотрел на глубокое блюдо, полное небольших темных лепешек. - Что-то ваше печенье подозрительно напоминает корм, которым Беатрикс кормит собаку.
- Потому что это он и есть.
- Ради Бога, Кэт! И о чем только ты думаешь? - Присев на корточки, лорд Рамзи попытался отнять у сына обмусоленное печенье.
Попытка была встречена воинственным воплем.
- Мое! - Эдвард крепче сжал добычу.
- Пусть сосут, - вступилась за детей Кэтрин. - У близнецов режутся зубки, а лепешки очень твердые. Никакого вреда не будет.
- Откуда ты это знаешь?
- Их испекла Беатрикс.
- Беатрикс не умеет готовить. Насколько мне известно, даже хлеб маслом не может толком намазать.
В этот момент в комнату вошла сама мисс Хатауэй в сопровождении Альберта - пес ни на шаг не отставал от новой хозяйки.
- Я не умею готовить для людей, - весело уточнила она. - Собаки - другое дело.
- Понятно. - Лео взял с блюда один из коричневых кусочков и придирчиво осмотрел.
- Будь добра, открой секрет: что входит в состав этих мерзких предметов?
- Овес, мед, яйца… к твоему сведению, собачья еда очень питательна.
Словно желая подтвердить слова молодой госпожи, Доджер, любимый хорек Кэтрин, незаметно подкрался к Лео, выхватил из руки лакомство и спрятался за ближайшим креслом.
Кэтрин посмотрела на мужа и рассмеялась.
- Лепешки сделаны из тех же продуктов, из которых пекут детское печенье, милорд.
- Что ж, считайте, что убедили, - угрюмо уступил лорд Рамзи. - Но если дети вдруг начнут лаять и закапывать игрушки, буду знать, с кого спрашивать. - Он сел на пол рядом с дочкой.
Эммалайн радостно просияла и щедро протянула отцу обсосанное печенье.
- На, папа.
- Спасибо, дорогая, кушай сама.
Альберт дружелюбно ткнулся носом в плечо, и Лео обернулся, чтобы приласкать незнакомца.
- А это еще что такое? Собака или щетка?
- Это Альберт, - представила подопечного Беатрикс.
Пес с готовностью шлепнулся на бок и, приглашая поиграть, принялся призывно постукивать по полу хвостом.
Беатрикс улыбнулась. Три месяца назад подобную сцену невозможно было представить. Альберт тогда вел себя настолько непредсказуемо и враждебно, что она не осмелилась бы допустить опасное существо к детям.
И все же терпение, любовь и строгая дисциплина, не говоря уже о благотворном воздействии маленького Рая, не прошли даром. Альберт изменился до неузнаваемости. Постепенно привык к постоянному движению в доме и даже смирился с присутствием других животных. Отныне все новое он встречал не со страхом и агрессией, а с дружелюбным любопытством.
Аппетит пришел в норму, и терьер больше не казался унылым ходячим скелетом, а выглядел упитанным, здоровым и холеным. Беатрикс старательно ухаживала за любимцем, расчесывала и стригла шерсть, однако не трогала очаровательные бакенбарды, придающие мордочке важное и загадочное выражение. Когда новая хозяйка брала пса в деревню, дети тут же окружали симпатягу, а Альберт, в свою очередь, благосклонно принимал знаки восторженного внимания. Он полюбил игры, с удовольствием приносил различные вещи, порой хулиганил: воровал обувь и пытался закопать добычу в саду. Одним словом, стал абсолютно нормальной собакой.
Беатрикс все так же тосковала по Кристоферу, однако обнаружила, что лучшее лекарство от отчаяния и сердечной тоски - работа и помощь ближнему. Вокруг неизменно находились люди, нуждавшиеся во внимании и заботе, в том числе арендаторы и крестьяне, жившие на землях поместья Рамзи. Сейчас, после отъезда Уин в Ирландию, все домашние обязанности легли на плечи Амелии, и только Беатрикс находила время для благотворительной деятельности. Она носила еду больным и нуждающимся, регулярно читала пожилой вдове арендатора, которой отказало зрение, и вникала в дела местной церкви. Оказалось, что работа на общее благо способна приносить радость и удовлетворение; к тому же занятой человек не знает ни бесплодных размышлений, ни меланхолии.
Сейчас, глядя, как непосредственно и охотно Альберт играет с Лео, Беатрикс спросила себя, как отнесется к перемене Кристофер.
- Это новый член семьи? - поинтересовался брат.
- Нет, всего лишь гость, - пояснила Беатрикс. - Его хозяин - капитан Фелан.
- Несколько раз встречал Фелана в Лондоне, - заметил лорд Рамзи и с улыбкой покачал головой. - И даже играл с доблестным воином в карты. В итоге пришлось предупредить, что если парень собирается выигрывать каждую партию, то скоро останется без партнеров.
- И какое же впечатление произвел капитан? - Беатрикс старалась говорить равнодушно. - Хорошо выглядел? Не казался мрачным и недовольным?
Кэтрин на секунду задумалась, словно вспоминая.
- Выглядел вполне здоровым, а держался приветливо и любезно, да и вообще вел себя как очаровательный светский джентльмен. Часто появлялся в обществе Пруденс Мерсер.
Беатрикс ощутила отвратительный укол ревности и поспешила отвести взгляд.
- Как мило, - произнесла она сдавленным голосом. - Уверена, что они составляют прекрасную пару.
- Ходят слухи о помолвке, - добавила Кэтрин и лукаво взглянула на мужа. - Возможно, капитан Фелан наконец-то уступит любви приличной женщины.
- Он уже уступил множеству иных соблазнов, - заметил Лео притворно ханжеским тоном.
Жена рассмеялась.
- Кто бы говорил! - поддразнила она.
- Было, да прошло, - парировал лорд Рамзи.
- Неужели распутные женщины интереснее? - осведомилась Беатрикс.
- Нет, милая. Но порой они нужны для контраста.