Но в этот раз все обошлось, – очевидно, для прогулок Намия выбирала темное время суток – и Вик добралась до Габриэля без приключений.
Он ждал ее и, по всей видимости, очень волновался, опасаясь, что Вик передумает. Габриэль увидел девушку из окна и тотчас же выскочил на крыльцо. Его губы и глаза улыбались. Вик почувствовала облегчение. Теперь ее сомнения казались ей напрасными.
– Я так боялся, что ты не придешь! – выпалил он, увлекая Вик в дом. – Проходи скорее! Ты, наверное, замерзла?! Я купил вина. Сейчас сварю для тебя глинтвейн… Ты не знаешь, что такое глинтвейн?! Ужасно! Нужно срочно это исправить!
Габриэль говорил без умолку, и Вик решила, что он волнуется не меньше, чем она сама. Ей хотелось успокоить его и сказать, что она не так уж и нуждается в глинтвейне, и вовсе не замерзла. Но вместо этого Вик молча слушала его, облизывая пересохшие губы. Чрезмерная суетливость Габриэля сбивала ее с толку и мешала говорить.
Наконец Габриэль сварил глинтвейн и протянул чашку Вик.
– Попробуй. Я уверен, что тебе понравится.
Вик сделала глоток. Напиток был горячим. Он источал аромат апельсина и корицы. Вик отпила несколько глотков и почувствовала, что по телу разлилась приятная истома.
– Ну как? – поспешил спросить Габриэль. – Правда же, здорово?
– Да… Только я не пью вино…
– Брось, это очень легкий напиток. Ты выпьешь его, как компот… Согреешься и, заодно, перестанешь волноваться…
Можно подумать, он не волнуется… Говорит, как заведенный. И обращается к ней на "ты", что понятно, ведь они совсем недавно целовались на крыльце дома ее подруги… Наверное, было бы глупо обращаться друг к другу на "вы" после этого поцелуя…
Вспомнив о поцелуе, Вик покраснела. Она тут же поймала себя на мысли, что не хочет повторения… Но почему она так уверена, что он снова поцелует ее? Может быть, то была минутная слабость, не более того? Эта мысль огорчила Вик. Теперь она совсем перестала себя понимать. Так чего она в действительности хочет? Чтобы Габриэль поцеловал ее или чтобы он вел себя с ней, как друг?
Габриэль подлил Вик глинтвейна и предложил ей осмотреть дом. Дом Олова Ланкета был гораздо лучше, чем ее собственный. Он был прочнее и куда богаче. В нем было пять или шесть комнат, обставленных довольно приличной мебелью. Одна из этих комнат была рабочим кабинетом Габриэля. На столе стояла печатная машинка, вокруг которой в художественном беспорядке были разбросаны листы бумаги.
– Кстати, как твоя новая книга? – поинтересовалась Вик, увидев печатную машинку.
Габриэлю, очевидно, польстило внимание к его творчеству.
– Прекрасно! – оживился он. – Здесь идет куда лучше, чем в городе. Деревенская тишина, уединение, сумрачные силуэты деревьев, очерченные вечерней мглой, – все это способствует творческому процессу. Уиллхэйз – рай для писателя… – глубокомысленно изрек он, еще раз предоставив Вик возможность поразиться тому, как красиво он умеет говорить. – Настоящий рай… Я пишу по тридцать листов в день… В Брегли это было бы невозможно… Часто я пишу ночами, а днем высыпаюсь. Здесь так тихо… Удивительная, прекрасная тишина! Такой контраст с городским шумом!
Вик залюбовалась Габриэлем. Ей нравилось слушать его речь, особенно когда он говорил с таким пылом. Но его глаза… В его глазах она постоянно ловила что-то, что смущало ее, не давало увидеть душу Габа…
Он еще долго говорил о творчестве, о том, как тонка и ранима нежная душа писателя. Вик не осмеливалась его перебить, хотя ей немного наскучила его торжественная многословность. Глинтвейн – а она уже выпила две чашки – дал о себе знать: Вик чувствовала во всем теле какую-то необычайную легкость, расслабленность. Ей вдруг захотелось смеха и шуток, но Габриэль продолжал упрямо раскрывать тайны творческого процесса. Наконец он увидел, что Вик слегка заскучала, и предложил ей выпить еще чашечку глинтвейна.
– Нет, нет, – поспешила отказаться Вик. – У меня уже кружится голова. Что будет, если я выпью еще чашку?
– Уверяю тебя, ничего страшного… Иногда необходимо немного расслабиться.
Вик не стала говорить ему, что она уже достаточно расслабилась, и согласилась с его предложением. Ладно уж, она выпьет еще чашку. Но эта будет последней. Иначе что она скажет отцу, когда тот вернется с охоты. Кстати, отец…
– У меня не так уж много времени, – смущенно улыбнулась она Габу. – Отец возвращается с охоты поздно, но мне нужно быть дома раньше, чем он…
– Конечно, ты будешь раньше него… – успокоил ее Габриэль. – Я сам провожу тебя до дома. А пока расслабься и перестань нервничать из-за пустяков.
Ничего себе пустяк! – раздраженно подумала Вик. Габриэль не знает, что сделает с ней отец, если догадается о том, где она была… Постоянные советы расслабиться не только не успокаивали Вик, а, наоборот, заставляли ее нервничать еще сильнее и чувствовать, что она делает что-то нехорошее.
Габриэль снова заговорил о себе. Он рассказывал Вик о своей жизни в Брегли, о том, как скучно проходит там время, о том, как он одинок. Вик слушала его, но с каждой минутой на душе у нее становилось все тревожнее. Откуда взялась эта тревога? Отец вернется нескоро, Габриэль проводит ее до дома… Так чего ей беспокоиться? Но ощущение тревоги росло, крепло, превращалось в огромный снежный ком, который вот-вот готов был обрушиться на голову Вик. Она даже не слышала, что говорил ей Габриэль, до того ей стало не по себе.
Нет, она не может оставаться здесь дольше! Эта тревога не даст ей покоя, пока не сожрет ее изнутри… Пусть Габриэль думает, что хочет, но она уйдет!
Вик, подгоняемая необъяснимым страхом, решительно поднялась со стула.
– Пожалуй, мне лучше пойти, Габ. У меня какое-то странное чувство… что случится что-то нехорошее, – призналась она.
Габриэль только улыбнулся ее словам.
– Не говори ерунды, Вик. Что может случиться? – Он подошел к ней и снова сжал ее в объятиях, как тогда, на крыльце дома Мины. – Все будет хорошо. Только доверься мне…
Его глаза словно загипнотизировали Вик. Она не могла сопротивляться, хоть и была настроена решительно. Габриэль приблизил к ней свое лицо и коснулся ее губ своими горячими губами. В этот раз его поцелуй был еще более настойчивым. Вик хотелось оттолкнуть его, объяснить ему, что сейчас она хочет только одного – добраться до дома, но она не могла. Этот мужчина словно связал ее невидимыми нитями, ослабил ее волю, сделал ее бессильной. Вик чувствовала себя куклой, игрушкой в чужих руках и понимала, что ничего не может сделать.
– Доверься мне, – хрипло прошептал Габриэль, оторвавшись от ее губ. – Я открою тебе то, чего ты никогда не знала раньше…
Он подхватил растерянную Вик на руки и понес куда-то вглубь дома. Наконец к Вик вернулись силы. Она поняла, чего добивается Габриэль, и решительно воспротивилась его намерениям.
– Отпусти меня, Габриэль! – Вик изо всех сил уперлась в его грудь своими маленькими кулачками. – Отпусти меня! Я же сказала, мне нужно домой!
– Брось, глупенькая… – прошептал Габриэль, все еще удерживая ее в объятиях. – Все будет чудесно, вот увидишь… Вики, милая, я же с ума по тебе схожу… Неужели ты не веришь мне?
– Я верю, – не слишком уверенно ответила Вик. – Но сейчас я хочу домой. Не заставляй меня совершать поступки, о которых я пожалею…
– Не пожалеешь, клянусь тебе!
Его взгляд блуждал по ней растерянно и страстно. Вик не верила Габриэлю, потому что его глаза, как обычно, не говорили ей ничего о намерениях их обладателя.
– Отпусти меня, – твердо сказала она.
По ее тону Габриэль понял, что Вик не играет с ним. Он нехотя отпустил ее, но ему было очень сложно отказаться от того, что было в его руках в прямом и переносном смысле слова. Он чувствовал себя обманутым, обиженным и раздраженным. Как она могла так поступить с ним?! С ним, которого женщины боготворят?! От которого сходят с ума?! Она, простая девчонка из богом забытого захолустья?! Уму непостижимо!
– Ну хорошо, – мрачно ответил он. – Как хочешь… Но учти – скоро я уеду. Ты будешь жалеть, что оттолкнула меня, но будет поздно… Ты слышишь, Вик?
Она кивнула. Раздражение, злость, которые она слышала в его голосе, обескуражили ее. Что она такого сделала?! Разве девушка не должна беречь свою невинность до встречи с любимым?! И разве Габриэль был ее любимым? Они знают друг друга чуть больше недели!
– До свидания, Габриэль, – бросила она, с трудом сдерживая подступающие слезы.
– Прощай, Вик.
Она надела пальто, все еще теша себя иллюзией, что он догонит, остановит ее, извинится перед ней, но этого не случилось. За ее спиной хлопнула тяжелая дверь. Как будто эта дверь закрылась в ее сердце! Слезы текли по щекам Вик, и она утирала их дрожащими руками. Она впервые испытала боль, настоящую боль, не успев испытать настоящей любви…
Вик шла через сугробы, не разбирая пути. Она думала только о том, как с ней обошелся Габриэль. И когда она услышала оклик за спиной, то даже обрадовалась: наверное, это он! Он вернулся за ней! Он хочет попросить у нее прощения! Вик обернулась. Но, к ее ужасу, голос принадлежал вовсе не Габу, а снова той самой страшной бабке, Намии Скрим. Та размахивала руками и что-то бормотала, совсем как в ту ночь, когда Вик возвращалась из Пингтона.
Не на шутку напуганная, Вик пустилась бежать. Эта бабка преследует ее! Сомнений быть не может! Она что-то хочет от нее! Только вот что?! Может, Вик чем-то насолила ей, и Намия хочет отомстить?!
Страх прилип к телу Вик, впивался в ее вены своими хищными зубами, но девушка продолжала бежать, уверенная, что Намия все еще преследует ее. Сейчас Вик уже не подвергала сомнению предсказания Анны насчет неприятностей и колдовства. Вдруг карты действительно не лгали, и Вик ожидает куча бед?!
Около забора своего дома Вик наконец осмелилась перевести дух и обернуться. Намии не было. Да и как старуха могла бы догнать ее – ей ведь больше ста лет?! Впрочем, все это слухи… И потом, у ведьм свои секреты! Боже, что она несет… Какие ведьмы?! Неужели она, Вик, готова поверить во всю эту чушь только потому, что два раза столкнулась со старой бабкой, которая живет в Уиллхэйзе?!
Вик не успела отдышаться, когда увидела то, что поразило ее еще больше, чем встреча с Намией: комната отца была освещена. Вик почувствовала, как ее сердце проваливается куда-то в область живота. Он уже дома?! Не может быть! Отец никогда не возвращался с охоты так рано! Но кто еще мог зажечь в доме свечи?!
Вик похолодела, представив себе, что скажет ей отец. Если бы не пальто и сапоги, она могла бы как-то оправдаться! Конечно же, Фрэд Миглс поймет, что в этой одежде Вик ходила на свидание! И наверняка догадается, с кем она встречалась!
Не зря ее терзала тревога – она предчувствовала, что все так кончится… Может быть, сказать отцу, что она была на свидании с Бобби Смарчем? Тогда удар будет не таким сильным… Но что, если он узнает правду?! Тогда он больше никогда не поверит Вик…
Она вошла в дом на ватных ногах. Сейчас все выяснится. Отец запрет ее дома и больше никогда не выпустит на улицу… Вик перебрала в голове все, что может сделать с ней отец, и от этих сумрачных догадок ей стало еще хуже. Руки тряслись, тело как-то странно обмякло. Но еще страшнее Вик стало, когда она увидела лицо отца: оно было бледным, как смерть, а глаза… Его глаза были пустыми, как будто из них выкачали всю жизнь…
– Папа? – не своим голосом спросила Вик.
Фрэд Миглс обернулся. Он посмотрел куда-то сквозь Вик, и только тогда она увидела, что в его глазах стоят слезы.
– Аннабель… – бесцветным голосом произнес он. – Моей девочки больше нет… Ее убили… – Фрэд опустил голову на руки, и плечи его задрожали. Вик поняла, что он плачет.
До нее не сразу дошел смысл слов, сказанных отцом. Нет, это невозможно! Аннабель, ее сестра! Нет! Ведь еще совсем недавно они виделись, смеялись и шутили! Еще совсем недавно она подарила Вик кольцо, бросала в нее этой дурацкой прихваткой! Нет! Этого не может быть! Только не Аннабель!
Вик почувствовала, как внутри нее что-то взорвалось и обожгло ее душу кипящей лавой. Аннабель! Перед глазами Вик пробежало то время, когда сестра еще жила в этом доме, была веселой и беззаботной. Смеющееся лицо сестры стояло у нее перед глазами, и она не могла поверить, что та мертва!
– Нет! – выкрикнула Вик, не в силах терпеть эту пытку, эту муку, эту чудовищную боль. – Нет! Это неправда!
Но даже если бы тишина могла ответить Вик, она едва ли утешила бы ее…
6
Похороны Аннабель были очень скромными. Фрэд Миглс и его дочь слишком тяжело переживали утрату, чтобы устраивать пышную церемонию. К тому же это было им не по средствам. Все деньги, которые откладывал бережливый Миглс, ушли на то, чтобы оплатить услуги похоронного бюро.
Вик чувствовала внутри себя такую пустоту, что ее сложно было передать словами. Единственное, что она понимала – ее сестры больше нет. Но кто-то – и этого кого-то она знала в лицо – виноват в ее смерти…
За день до похорон Вик нашла в себе силы прийти в полицию. Здоровенный детина в форме, который занимался делом ее сестры, сообщил Вик, что Аннабель Миглс была избита и умерла от тяжелых телесных повреждений где-то между десятью и половиной одиннадцатого вечера. Умерла она не дома, а на улице, неподалеку от своего дома. Очевидно, пояснил упитанный полицейский, кто-то пытался отнять у нее деньги, но она оказала сопротивление.
– Аннабель?! – Вик не верила своим ушам. – Кто угодно, только не она! Она отдала бы деньги сразу же и не стала сопротивляться!
– Откуда вы знаете, как ваша сестра повела бы себя в критической ситуации? – недоверчиво покосился на нее полицейский, которому, по всей видимости, совсем не хотелось заниматься этим делом. – Вдруг она почувствовала в себе силы сразиться с преступником?
– Что вы несете?! – не выдержала Вик. – Хрупкая, изможденная работой женщина, – сразиться с преступником? По-вашему, моя сестра возомнила себя суперменом?!
– Ну не знаю… – смутился полицейский. – А что, у вас есть какие-то подозрения?
– По-моему, они должны быть у вас, – раздраженно бросила Вик. Но потом, спохватившись – ведь только эти люди могут сейчас помочь ей, – добавила: – Да. Я подозреваю ее мужа. Эмиса Гэдстока. Он бил ее. Аннабель постоянно ходила с синяками. В последнюю нашу встречу я пообещала ей, что непременно расскажу об этом отцу… – Вик всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания. Ну почему она не рассказала отцу?! Почему?! Если бы не ее нерешительность, все могло бы быть по-другому!
– Эмис Гэдсток… – Пухлое лицо полицейского изобразило подобие мыслительного процесса. – Так-так… Что ж, мисс Миглс, мы непременно допросим его еще раз.
Но алиби Эмиса Гэдстока было идеальным. Между десятью и половиной одиннадцатого вечера он находился в гостях у неких Мередит Стивенсон и Мишель Баккер, с которыми пробыл до половины первого ночи. Конечно, в этой ситуации он выглядел ужасно, но зато у него было алиби.
Но Вик не сомневалась в том, что сестру убил именно Эмис. Скорее всего, это получилось случайно – во время очередного скандала. Что мешало ему взять ее тело – от этой мысли по коже Вик пробегали мурашки, – выволочь его на улицу и бросить там?! А потом обратиться за помощью к очередной любовнице – уж она-то не откажет!
И теперь Эмис будет жить и здравствовать, в то время как тело ее сестры будет предано земле!
Эта мысль приводила Вик в бешенство. Как же так! Неужели в мире вовсе нет справедливости! Неужели до сих пор она была так наивна, что верила в силу правосудия, в непреложную букву закона?! И это правосудие, этот закон обманули ее, оставили смерть ее сестры не отмщенной! Разве это справедливо?! Разве честно, что Эмис с такой легкостью смог отнять у нее и ее отца самое дорогое, не поплатившись за это?!
Ослепленная, оглушенная этими мыслями, Вик даже не плакала на похоронах сестры. Ее лицо было бледным и гневным, полным ненависти к законникам и к человеку, который лишил ее сестру жизни. Он не пришел на похороны своей жены – очевидно, совесть или страх заставили его остаться дома. А, может, ему была попросту безразлична участь Аннабель? И он даже не раскаивался в содеянном?
Вик клялась, что не оставит этого. И никакой закон не сможет остановить ее! Это справедливая месть, и Вик не сомневается – она сможет довести дело до конца. Лишь бы войти в доверие к Эмису… Но как это сделать?! Ведь полицейские наверняка сообщили ему, кто довел до их сведения факт о рукоприкладстве и настоял на дополнительном допросе…
На выручку Вик пришла газетная статья, которая по чистой случайности попалась ей в руки. "Маленькая смерть в маленьком городке!" – вещала газета – "Грабитель и убийца пойман на месте преступления!"
Речь в статье шла о том, что некая Иллиона Морган была убита и ограблена молодым наркоманом. Однако мимо переулка, где совершилось преступление, проходил старичок, который услышал крики о помощи и немедленно вызвал полицию. Увы, полиция, как обычно, опоздала – женщина была мертва. Убийцу погубила жадность – он слишком долго обыскивал карманы несчастной жертвы и потому был схвачен прибывшей полицией.
Вик прочитала статью, и сердце ее взволнованно забилось. Почему бы и нет? Почему бы ей ни прийти к Эмису с этой статьей и ни повиниться в том, что она напрасно его оклеветала? Конечно, ее сестру убил такой же наркоман!
Ей нужно было убедить Эмиса в том, что она оправдывает его. И Вик надеялась, что Эмис ей поверит. И еще она надеялась, что ее отец, Фрэд Миглс, не заметит, что с верхней полочки, той, что в погребе, исчезла баночка с крысиным ядом…
Внезапная гибель сестры заставила Вик на время забыть о Габриэле. Но, увы, это забвение продлилось недолго. Мысли о мести неизбежно приводили Вик к мыслям о разоблачении. Что будет, если полиция раскроет убийство Эмиса? Тогда Вик наверняка посадят в тюрьму. И тогда она никогда больше не увидит ни отца, ни друзей, ни Габриэля…
Вик вспоминала об их последней встрече, и ее сердце сжималось от боли. Почему он так разозлился на нее? Почему не понял? Но Вик была слишком неопытной в сердечных делах, чтобы ответить на все эти вопросы. Она решила, что ей необходимо прийти к Габриэлю, поговорить и, может быть… попрощаться. Кто знает, вдруг Вик посадят в тюрьму?
Вик никому не сообщила ни о том, что знает, кто убийца ее сестры, ни о том, что собирается отомстить за Аннабель… Отец не догадывался о рукоприкладстве, которое совершал его зять, – он знал лишь об изменах и безделье мужа Аннабель. И Вик была уверена, что ему незачем знать об этом. Во всяком случае, пока. А подруги… Вик не сомневалась – они не допустят того, чтобы она убила человека. Даже если это – справедливая месть…
К дому Олова Ланкета Вик подходила с опаской. Она не хотела и в третий раз встретиться с Намией Скрим. В ее голове роились самые нелепые подозрения. Вдруг именно Намия причина ее бед?! Вдруг бормотания этой старухи действительно были страшными заклинаниями?!
Вик гнала от себя эти мысли. Еще совсем недавно она посмеялась бы над подобной чепухой. Но теперь… Гадание Анны, силуэт Габриэля за окном, смерть сестры… Все это складывалось в какой-то странный паззл, и Вик никак не могла объяснить, зачем кому-то понадобилось выстраивать такую замысловатую комбинацию… Даже если все это – хоть такое и смешно предполагать – колдовство Намии, то зачем ей вредить Вик? Ведь девушка ничего ей не сделала…