На негнущихся ногах Вик поплелась в сторону автостанции. Теперь у нее один путь – в Брегли. Если Габриэль отвергнет ее, тогда – все кончено. Она вернется домой, и пусть с ней делают все, что захотят… Тогда ей все уже будет безразлично… Углубленная в свои мрачные раздумья, Вик чуть было не сшибла с ног человека.
– Извините… – пробормотала она, поднимая глаза.
Перед ней стояла пожилая, но очень красивая женщина. Она была худенькой и изящной, а ее глубокие печальные глаза показались Вик знакомыми. Но Вик тут же отмела мысль о знакомстве. Она никогда не видела эту изящную даму. Скорее всего, дело в расшатанных нервах…
– Ничего страшного… – Женщина улыбнулась как-то вымученно. – Вы не могли бы подсказать мне, где находится дом… Я все время путаюсь… – Она торопливо вытащила из кармана смятую бумажку. – Элви-стрит, пятьдесят. – Вик пробрала дрожь. Тот самый дом. Дом, где она только что… – Что-то не так? – поинтересовалась женщина.
Вик побледнела, но постаралась взять себя в руки. Глупо вот так выдавать себя…
– Вот он, миссис. Вы на правильном пути, – прошелестела Вик пересохшими губами.
– Спасибо…
Похоже, женщина нервничает не меньше нее. На лице – печать горя и разочарований. В чем-то они похожи… Вик посмотрела в след торопливо уходящей женщине и вздохнула.
Если на дорогу в Пингтон у Вик были деньги, то дорога в Брегли обещала быть долгой и трудной. Чтобы избежать тех дорожных "приключений", которые случаются с девушками, Вик переоделась так, чтобы ее сочли мальчишкой. Она надела объемный свитер, а маленькую грудь перетянула отцовским резиновым поясом. Волосы замотала в пучок и спрятала их под плотной шерстяной шапочкой, которую надвинула на самые брови. Попробуйте догадайтесь, что перед вами девчонка! А мальчишкам в этом мире куда проще…
Вик прихватила из дома карту, по которой ей предстояло ориентироваться. Она даже не догадывалась, в какой стороне от Пингтона находится Брегли, и карта помогла ей выбрать направление. Вик перешла через дорогу и встала, вытянув руку с поднятым вверх большим пальцем. Она читала, что так голосуют те, у кого нет денег… Дай-то Бог, чтобы ее информация оказалась верной.
Но машины все проезжали и проезжали мимо, окутывая ее облаками пепельного дыма и запахом гари. Она почти отчаялась ждать и решила, что метод, вычитанный ею в одной из книг, – обычная выдумка. Однако когда Вик окончательно пришла к выводу, что ей не выбраться из Пингтона, перед ней остановилась здоровенная фура, из которой высунулся пожилой мужчина, чем-то похожий на ее отца.
– Эй, парень, замерз? Залезай, отогреешься!
Обрадованная неожиданной удачей и тем, что ее приняли за мальчика, Вик полезла в машину. В салоне было тепло и уютно. Над зеркалом, прикрепленным к лобовому стеклу, болталась картинка с изображением Девы Марии. Это немного взбодрило Вик. Человек, в машине у которого висит такая картинка, наверняка, верующий. А если уж верующий, то не обидит. Во всяком случае, Вик на это уповала…
И еще Вик подумала о том, что страшно согрешила. Она совершила убийство! Захочет ли Дева Мария вступиться за убийцу? Едва ли… Вик мрачно покачала головой в такт своим мыслям.
– Эй, парень! – Водитель фуры вырвал Вик из оцепенения. – Ты что-то бледный совсем… Может, ты голоден? Кстати, куда ты едешь? – посыпались на нее вопросы.
– В Брегли… – почти прошептала Вик. У нее настолько пересохло во рту, что голос совсем пропал. Перед тем, как взобраться в фуру она думала, что будет стараться говорить с хрипотцой, как парень. Но стараться не пришлось…
– Да, нелегко тебе, я вижу, – сочувственно покачал головой водитель. – Но могу тебя утешить – я довезу тебя до Брегли. Я отвез в Пингтон груз и теперь возвращаюсь домой… Смешно сказать, что за груз – женские колготки… – Вик изобразила на лице подобие улыбки. Наверное, нужно было бы посмеяться – вроде бы, парни именно так реагируют на подобные вещи… – А зовут меня – Томми, – добавил мужчина. – А тебя?
О Господи! Она ведь даже не придумала себе имя! Вик лихорадочно пыталась вспомнить хотя бы одно мужское имя, но все они в одночасье выветрились из ее головы. Ну-ну… Хоть одно… Вик с ужасом поняла, что не может вспомнить даже имени своего родного отца. Она отчаянно смотрела в глаза водителя, словно в них было написано два десятка мужских имен.
– Карэл, – вдруг выпалила она, сама не понимая, откуда взялось это странное имя. – Карэл Миглс.
– Очень приятно, Карэл Миглс, – произнес Томми, улыбаясь не только губами, но и блестящими карими глазами. – Так какие же черти понесли тебя в Брегли?
– Ну… – удачная придумка с именем заставила Вик немного осмелеть. – Сами знаете, как бывает. Семья большая, бедная, куча ртов, которые нужно кормить… Вот я и решил отправиться в Брегли на заработки…
– Так далеко? – удивился Томми. – Впрочем, – после недолгого раздумья произнес он, – там есть работа. И работа, за которую неплохо платят. Кстати, – хлопнул он себя по лбу, – не хочешь пойти ко мне напарником? Место хлебное, знай себе, крути баранку…
– Но… я не умею крутить баранку, – призналась Вик. – Я вообще с машиной дел не имела… то есть не имел. – Внутри нее все похолодело, но Томми, похоже, не обратил внимания на оговорку.
– Да… – озадаченно произнес он. – Впрочем, никогда не поздно выучиться. Ладно, что-нибудь придумаем. А тебе есть где остановиться в городе?
– В Брегли?
– Нет, в Ливерпуле, – рассмеялся Томми. – Конечно, в Брегли.
– Ну… да…
– Ну?
– Да… На какое-то время. У меня там… приятель, – нашлась Вик.
– Что ж, хорошо. Но, если с приятелем выйдет казус, можешь бросить кости у меня. Квартирка маленькая – но жить можно… Иногда бывают женщины… – хохотнул Томми. – Но только по праздникам. А ты как… с женским полом дружишь?
Вик немедленно покраснела. Она выдает себя с головой. Томми наверняка догадается, что он – это она… то есть она – это он… тьфу ты… в общем, догадается о том, что Вик – девушка…
Но Томми истолковал ее румянец по-своему.
– Значит, еще не дружишь. Ну ничего, учиться – никогда не поздно…
Томми оказался веселым и добрым человеком, так что Вик уже пожалела о том, что затеяла этот нелепый маскарад. Но давать представлению обратный ход было поздно, это вызвало бы слишком много расспросов. Так что Вик решила и дальше прикидываться парнем, в душе умоляя Томми простить ее. Он постоянно шутил и рассказывал много веселых историй о своей работе. Благодаря этому Вик на время забыла о том, что произошло в Пингтоне.
Но вскоре сознание своей вины вновь обрушилось на нее тяжелым грузом. Да еще и мысль об отце, который наверняка обошел весь Уиллхэйз в поисках дочери… Одно радовало Вик: вскоре она увидится с Габриэлем. И, может быть, он поймет ее, поддержит… Вик цеплялась за эту иллюзию, как за спасательный круг. Но должна же она была хоть во что-то верить? Томми сказал ей, что от Пингтона до Брегли – два дня пути. И Вик надеялась, что за эти два дня она хорошенько обдумает, что сказать Габриэлю.
Томми предложил ей поесть, но Вик отказалась. Наверное, она никогда уже не сможет ни есть, ни пить, после того, что сделала с Эмисом. Его рот, жадно пьющий отравленный виски, вставал перед ее глазами всякий раз, когда Вик думала о воде или еде.
Так чувствуют себя все убийцы или она – исключение? Она рискует протянуть ноги, если призрак Эмиса будет преследовать ее и дальше…
Когда за окнами машины начало смеркаться, Вик заснула. Ей снился страшный сон, в котором за ней гонялся все тот же Эмис все с тем же отравленным виски… А Габриэль стоял в центре сестринской кухни, путаясь у всех под ногами, и громко хохотал…
8
Вик наверняка потерялась бы в Брегли, если бы не Томми. Он не только довез ее до города, но и предложил ей помочь отыскать ее "друга".
– Ты заблудишься здесь. Брегли – слишком большой город для такого сорванца, как ты. Давай-ка мне адрес своего друга, и я подброшу тебя до его дома…
– Адрес… – в замешательстве пробормотала Вик. – Боюсь, у меня нет его адреса…
– То есть как это – нет? – опешил Томми. – Что-то я не пойму, друг он тебе или кто?
Или кто… – с тоской подумала Вик, а в слух сказала:
– Он мой приятель… Недавно он приезжал в Уиллхэйз, и мы договорились, что я навещу его в Брегли. Но ему пришлось срочно уехать из Уиллхэйза – его вызвали по делу. И он не успел оставить мне свой адрес…
– Да, сложная ситуация… – почесал затылок Томми. – Надеюсь, ты знаешь не только его имя?
– Не только, – с готовностью ответила Вик. – Еще и фамилию. Его зовут Габриэль Ланкет.
– Габриэль Ланкет?! – Глаза у Томми чуть не вылезли из орбит. – Неужели ты знаком с Габриэлем Ланкетом?! Ты не врешь, Карэл? Это же известный писатель! Он пишет детективы… А его…
– Не вру! – перебила его Вик.
А она и не догадывалась, что Габриэль настолько известный писатель… Хорошо это или плохо? С одной стороны хорошо – ей будет проще найти его. А с другой… Вдруг он решит, что Вик приехала к нему только потому, что он так известен? И потом, Вик собирается рассказать ему о том, что совершила в Пингтоне… Нужны ли известному писателю такие проблемы? Разве что, в качестве сюжета к новому роману…
Теперь ее одолевали сомнения. Может, ей не стоило приезжать сюда? Может, лучше было вернуться домой? Вик посмотрела на Томми, и он прочитал сомнение в ее глазах.
– Ты уверен, что это тот самый Габриэль Ланкет? Подумай хорошенько, Карэл. Не стоит тревожить известных людей понапрасну. Они этого не любят…
– Уверен, – выдохнула Вик. – Это он. Надеюсь, он не забыл меня за несколько дней…
– Тогда поехали. Мы найдем его в адресной книге. Но если что выйдет не так – обращайся ко мне. Я черкну тебе адресок двух мест, где меня можно найти. Так что, рассчитывай на мою помощь, мечтатель!
Вик не поняла, почему Томми назвал ее мечтателем. Но она была безгранично благодарна этому человеку. Все-таки на свете много хороших людей. И если тебе очень плохо, они могут помочь…
"Дорогой папа!
Я прошу у тебя прощения и прекрасно понимаю, что поступила скверно… Но и ты должен понять меня. После тех бед, которые обрушились на нашу семью, замужество с Бобби Смарчем кажется мне последним кругом ада…
Твоя строгость, конечно же, оправданная, но не совсем объективная, вынудила меня сделать то, что я сделала. Я ухожу, но не думай, что навсегда. Просто мне нужно проверить свои чувства и чувства человека, который мне небезразличен. Я узнаю то, что важно для меня, и вернусь: одна или с ним. Не знаю, примешь ли ты его, не знаю, примешь ли меня, но будь уверен – твое мнение всегда было, есть и будет важно для твоей дочери. Теперь уже единственной дочери…
Я знаю, ты считаешь, что я, как мама и сестра, перепутала реальность с миром тех книг, которые я читаю. Но это не так. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что их мир – красивый, призрачный, туманный – не чета нашему миру: миру бедности, серости и непроглядности. Я понимаю это, но стремлюсь к лучшей доле. Может быть, тебе не стоит переносить на меня все ошибки, совершенные когда-то моей матерью и сестрой. И потом, папа: нет поражений, нет побед. Мне всего-навсего восемнадцать, но я не так плохо знаю жизнь, как тебе кажется… И хочу узнать ее во всей полноте, если, конечно, мне дадут сделать это…
Прошу, не сердись на меня. Позволь мне попробовать жить так, как я хочу.
Любящая тебя Вик.
P.S. Я всегда была образцовой дочерью. Может быть, тебе тоже попробовать быть для меня образцовым отцом, понимающим и разделяющим мечты и чаяния собственного ребенка?"
Фрэд Миглс отложил письмо в сторону. Интересно, когда его дочь научилась так хорошо писать? Похоже, школа, ради которой она проходила много миль, была и правда ей нужна.
А он? Что делал он? Поддерживал Вик, помогал ей? Нет. Он только сопротивлялся ее обучению: вначале в школе, потом в колледже… А ведь она хотела продолжать учиться. Может, для того она и читала свои дурацкие книжонки в мягком переплете? Чтобы хоть что-то узнать о жизни? О мире, который лежит далеко за пределами Уиллхэйза и Пингтона?
Господи! Да о чем он думает?! Одна его дочь мертва, другая уехала… Но куда?! Куда?! Может быть, в Брегли, искать своего Габриэля?! Значит, Фрэд должен немедленно ехать за ней, найти ее! Вряд ли она добралась дальше, чем Пингтон!
А стоит ли ему искать свою дочь, мыслящую не по годам здраво и разумно? Даже несмотря на то, что она уехала в такую даль без единого цента в кармане? Она хотела жить так, как ей хочется. Она обещала вернуться. А у Фрэда есть еще незаконченные дела в Пингтоне. Дела, с которыми не стоит затягивать… Но может ли он позволить себе потерять еще одну дочь? Вот в чем вопрос…
Фрэд Миглс облил ледяной водой гудящую голову. Нет, больше он не выпьет ни рюмки. Хватит. Ему нужна светлая голова, чтобы подумать, как жить дальше.
Вик помахала рукой вслед удаляющейся фуре. Томми! Ох, если бы не Томми, ей пришлось бы несладко в совершенно незнакомом городе. Впрочем, у нее до сих пор нет никакой определенности, касающейся Габриэля. Что будет, когда она пройдет мимо этой калитки, позвонит в эту дверь, обитую зеленой кожей? Что?
Впрочем, терять ей уже нечего. Вик решительно направилась к ограде из витых железных прутьев. На секунду ей показалось, что прутья – это вовсе не прутья, а змеи, ползущие по ограде и разевающие свои страшные пасти…
Вик тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. И опять ей в голову закралась мысль: может, Анна была права, и в ее жизнь действительно вторглось колдовство? Неспроста же она встречалась с Намией на ночных дорогах. Ой, неспроста…
Похоже, она окончательно теряет рассудок. Что ж, она совершила убийство, и это – заслуженное наказание за грех. А сейчас она увидит Габриэля, который сочтет ее появление настоящим безумием. И это тоже будет ей наказанием…
Плохо соображая из-за нахлынувшего отчаяния, Вик позвонила в дверь. Ей никто не открывал, хоть она и видела, что в доме, несмотря на раннее время, горит свет. Что это значит? Неужели Габриэль не хочет ее видеть и потому не открывает дверь? А может, он попросту ушел из дома и забыл выключить свет? Вик терялась в догадках.
Что ей делать теперь? Сидеть на крыльце как собаке или уйти, гордо подняв голову? Вик прислонилась к двери, ноги почти не держали ее – она страшно устала с дороги, к тому же за три дня не съела ни крошки. Но дверь неожиданно поддалась давлению и распахнулась, увлекая за собой Вик. Девушка с трудом удержалась от падения, ухватившись за железную ручку.
Значит, дом открыт… Вик осмотрелась. Она оказалась в светлом просторном холле, заставленном тумбочками, калошницами и вешалками для одежды. Дом и снаружи показался Вик произведением архитектурного искусства, но изнутри! Она даже рот раскрыла при виде этого великолепия. Белые обои с позолоченными розами, дорогая мебель, роскошный ковер… И это только прихожая! Что же будет дальше!
Повинуясь любопытству и восхищению, Вик прошла холл и оказалась в огромной гостиной. Даже Виолетта Саймон позавидовала бы такому великолепию. Яркая люстра, свисающая с потолка хрустальными каплями, стеклянные полочки, уставленные дорогими изящными безделушками, лакированные столики из темного дерева… Господи! Неужели так живут люди, а не боги?! И не просто люди… А Габриэль… Ее Габриэль…
Ее Габриэль? Сердце Вик сжалось от острой боли. Великолепие перестало восхищать ее. Она вспомнила, как Габриэль ходил по ее дому, как морщился, когда садился за стол… Боже, боже! Неужели она верила всем словам, что он говорил ей! Неужели думала, что все это – правда?! Да что она себе возомнила! Деревенская девчонка, нищая, убогая по сравнению с теми женщинами, с которыми он привык общаться… Как она могла подумать хотя бы на секунду, что известный писатель, живущий в такой роскоши, обратит на нее внимание?! Отец был прав – она настоящая идиотка, девчонка, ничего не смыслящая ни в жизни, ни в людях! Маленькая дурочка, начитавшаяся любовных романов! Вот кто она!
Вик до краев была полна отчаянием. Все, в чем она видела свое спасение, оказалось лишь призрачной иллюзией, несбыточной мечтой. Габриэль не мог любить ее, так же как и она не могла любить Габриэля. Он – другой, она – другая. Они из разных миров, с разных планет. Но как могло случиться, что она обольстилась тем, против чего ее постоянно предостерегал отец? Обольстилась неслыханной мечтой, жизнью, которой у нее никогда не будет?!
Вик услышала тихий шорох и обернулась. На пороге гостиной стояла собака. Большой лохматый пес неизвестной породы. Он смотрел на нее из-под густой светлой челки, обрамлявшей его лоб. И смотрел весьма осмысленным, почти человеческим взглядом. Господи! Господи Боже! Дева Мария и все, кто есть еще там на небесах! Но ведь не может быть, ну просто не может быть того, о чем говорила Анна! Неужели ее возлюбленный превратился в собаку?!
Через несколько секунд Вик почувствовала, что проваливается во что-то мягкое, тревожное и странное. Наверное, именно так сходят с ума…
Вечер. Или сумерки. Или рассвет. Вик стоит под открытым, распахнувшимся навстречу ей небом, и плачет. О чем плачет? По кому или по чему оглашает своими рыданиями изжелта-розовый небосклон? Она и сама не знает…
Знает Вик только одно: ей страшно и больно. Ей немыслимо холодно под этим одиноким, пахнущим сумерками или рассветом небом. А под этим небом расстилается пустота. Вик – в центре этой пустоты, если, конечно, у пустоты может быть центр… Пустота веет на нее тревогой, страхом, холодом. Может, из-за нее Вик так горько рыдает?
Ты сходишь с ума, говорит ей пустота.
Нет, сквозь плач отвечает Вик, кричит, бросает в пустоту свое скомканное, измятое "нет". – Это неправда! Я не буду безумной!
Нет, будешь, холодно заявляет пустота и наползает на сумеречное или рассветное небо. – Так сходят с ума. Поверь. Я видела это не одно столетие. Люди больше, умнее и лучше тебя сходили с ума, увязали в этой тягостной, бессмысленной круговерти. И, поверь мне, это не так страшно, как кажется. Этот мир соткан из любви, из той любви, о которой ты не можешь, не смеешь сказать. Из любви к несбыточному, небывалому, но желанному. Из любви к тому, что стоит на грани иллюзий и реальности. Из любви… – повторяет пустота и увлекает Вик в пропасть, которую именует любовью.
Бессвязные фразы, осколки слов, обрывки судорожных нелепых желаний кружатся вокруг Вик в несносном танце и приводят ее в ужас. Разве это любовь?! Разве так ее привыкла понимать Вик?! И вот фразы облекаются в форму, слова превращаются в предметы, а желания настигают ее отравленными наконечниками стрел. Вик видит Эмиса – его рот разинут в жутком, душераздирающем крике. Ее желание, ее стрела – в его трепещущем, содрогающемся теле. И Вик кричит в ответ, кричит от ужаса, боли и сочувствия, будто ее крик сможет остановить то, что уже загадано, сделано, совершено…
– Девочка… Господи! Девочка… Да что же это с тобой?! У меня сердце не выдержит! А я не хочу умирать молодым…
Вик распахнула глаза, полные ужаса, и села на кровати. Страх не отпускал ее, он словно поселился внутри и жил своей собственной и особенной жизнью. Она отдышалась. Как будто кто-то стиснул, сжал легкие, мешая им работать. Кровать, стол… Но, кажется, она потеряла сознание на полу…