19
Ира открыла глаза и вздрогнула от неожиданности - в комнате было светлым-светло. Боже мой, значит, уже утро! Она быстро взглянула на часы - так и есть, полседьмого. Виктора не было. Ирка поспешно встала, накинула простыню, прошла по длинному пустому коридору в ванную. В лицо ей ударила тугая, прохладная струя, и Ирка счастливо рассмеялась. Подумать только, как можно себя не знать! За прошедшие две недели она стала абсолютно другим человеком. То, что раньше казалось ей немыслимым, теперь не вызывает ни малейшего осуждения. Вчера вечером она позвонила домой предупредить, что задержится, как звонила теперь ежедневно. И вот проспала до самого утра. Но главное - ей ничуть не жаль и не стыдно. Ирка вытерлась огромным мягким полотенцем, вернулась в спальню, оделась, затем заглянула в другую комнату. Виктор сидел за компьютером, уставившись в экран, по которому ползли громоздкие фигуры тетриса.
- Доброе утро, - сказала в дверях Ирка.
Виктор обернулся, лицо его просияло.
- Я не стал тебя будить, ты так сладко спала, - виновато проговорил он.
- Ну и ладно, - улыбнулась она ему в ответ. - Тебе что приготовить на завтрак - яичницу или салат?
- Все равно, что ты больше любишь.
- Тогда яичницу, - решила Ирка и подошла ближе. - Ты-то хоть спал или всю ночь так просидел?
- Спал, - Виктор обернулся, обхватил ее за руки, не давая уйти, потянул к себе…
Было уже восемь, когда Ирка наконец поджарила яичницу. Они ели с проснувшимся аппетитом, запивая завтрак ароматным свежесваренным кофе. Потом Ирка позвонила домой, что она жива и здорова.
- Представляешь, - смеясь, говорила она Виктору, - муженек мой дорогой даже не заметил, что меня нет. Маму только жалко, она переволновалась.
- Ир, слушай. - Глотов глядел, как она, раскрыв футляр, проверяет инструмент, тщательно канифолит смычок, подтягивает волос, - ты вот тогда обиделась. А что, действительно приличные скрипки так бешено стоят?
- Смотря для кого, - миролюбиво проговорила Ира. - Для меня - бешено. Я ж одна, считай, семью тяну, мне на хорошего "итальянца" не отложить. Ребятам моим - тоже. Это тысяч двадцать, не меньше.
- Я слышал, за рубежом все инструменты стоят дороже раза в полтора.
- Правильно слышал, только что из того?
- Если продать там свою скрипку, а здесь купить новую, более высокого класса, пожалуй, разница восполнилась бы сама собой. Или я не прав?
- Ты замечательно соображаешь, Витя. Я и сама об этом не раз думала. Но увы! Мастеровая скрипка - государственное достояние и продаже за границей не подлежит. Сечешь?
- Но ведь это же твой, личный инструмент! - возмутился Виктор.
- А это наших чиновников нимало не колышет. Вот нам и приходится пахать по многу лет на дровах, если не повезло изначально родиться в семье потомственного струнника. Я своего Вильома после семи лет работы в оркестре купила, а сейчас цены еще выросли.
- Господи, как вы различаете их? По мне, что фабрика, что Страдивари - один черт. Новые инструменты красивей даже.
- Ну это ты говоришь как человек, далекий от музыки. Дело-то не во внешнем виде. Дело, Витенька, в звуке. Звук хорошего инструмента любой струнник за километр различит, его, как ни старайся, воссоздать не удастся.
- А вид?
- Вид можно. Толковый мастер в состоянии сделать копию "итальянца" или, скажем, "француза".
Ира сложила скрипку, защелкнула футляр.
- Все, Вить, лекция окончена, пора на работу.
- Подожди, - попросил заинтригованный Виктор. - А если вывезти хорошую скрипку, продать там ее, а по паспорту ввезти в Россию умело сделанную копию?
- Лихо. Далеко пойдешь. А если честно, это неплохая идея, но за нее много дадут. Я имею в виду не баксы.
Виктор весело рассмеялся.
- Я куплю тебе "итальянца", - пообещал он. - Вот увидишь.
- Купи мне лучше тапочки, а то я тону в твоих. - Ирка указала на огромные глотовские тапки, в которых она ходила точно на лыжах. - Все, я побежала, гуд бай.
- Погоди, я тебя отвезу.
- Брось, тут два шага.
- Нет, отвезу. - Виктор упрямо мотнул головой, пошел во двор греть машину.
Ирка посмотрела на себя в большое зеркало: глаза сияют, щеки горят, одно слово - старая дура. Она улыбнулась своему отражению, захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице.
20
Первый концерт в музее Глинки прошел удачно. Горгадзе похвалил и Альку, и Ленку, пообещав продумать им к Испании сольную программу. Успех этот стоил Альке жуткой ссоры с Элеонорой Ивановной. Последние два дня ей пришлось заниматься дома до половины двенадцатого, и соседка заявила, что Алька попросту сживает ее со света. Никакие объяснения, ни даже приглашение на концерт, не возымели действия. В конце концов Алька взорвалась, наговорила вредной старухе кучу дерзостей и захлопнула дверь перед ее носом, пригрозив играть всю ночь, если та не уймется.
Однако Вивальди был выучен назубок, и весь субботний вечер Алька убила на то, чтобы уговорить Ленку поехать назавтра в Александров. Сначала Ленка ничего не хотела слушать, называя Альку сумасшедшей, психопаткой и другими чудесными эпитетами, страдальчески заводила глаза, крутила пальцем у виска. Потом запал ее начал пропадать, и в конце концов, почти через два часа беспрерывных споров, Ленка сдалась.
- Никого там нет, на этой даче, - безнадежно проговорила она, глубоко затягиваясь сигаретой, - но мне уже все равно. Раньше, чем с нами что-нибудь успеют сделать, ты сведешь меня с ума, а это хуже смерти.
В воскресенье весь концерт Алька отыграла на автопилоте - мыслями она уже была на кретовской даче. Едва закончив, девчонки понеслись на Ярославский вокзал - электрички на Александров ходили всего четыре раза в сутки, и, чтоб вернуться сегодня же в Москву, им нужно было успеть на ближайшую. В метро Ленка ворчала, что по Алькиной вине она опять тащится в чертову даль с инструментом, жаловалась, что устала, что у нее все болит. Алька покладисто выслушивала проклятья, посылаемые на ее голову, и молчала, мучительно раздумывая, напишет ли Рыбакова про нее в своем письме к Валерке и как он на это среагирует. Наконец она успокоилась, решив, что Валеркина мать упоминать про нее не станет, просто позабудет за всеми другими проблемами.
Когда девушки добрались до "Комсомольской", до электрички оставалось чуть меньше часа.
- Мы бы домой заехать успели, - снова завелась Ленка. - Вечно ты накручиваешь: быстрей, быстрей…
Она не договорила. Шедшая по переходу ватага оборванных мальчишек, поравнявшись с подружками, вдруг, точно по команде, сорвала у них с плеч сумочки и бросилась врассыпную.
- А ну стоять! - закричала Алька, кидаясь вслед за похитителями.
Ленка, секунду поколебавшись, побежала тоже. На девчонок оборачивались люди. Ловко передавая украденные сумки один другому, воришки вскоре исчезли из виду, растворившись в привокзальных переходах. Алька догнала только одного, самого маленького, лет восьми, и потащила его к стоявшему неподалеку со скучающим видом милиционеру. Сумки у пацана не было, и он тут же принялся размазывать по чумазому лицу несуществующие слезы.
- Пойдемте составлять акт, - лениво предложил милиционер, взяв мальчишку за ухо.
- Некогда, - отмахнулась Алька, - мы на поезд опаздываем.
- Тогда я его отпущу. - Милиционер равнодушно взглянул на Альку и прихрамывающую за ней Ленку: в процессе погони она сломала каблук и вывихнула ногу.
- А сумки? - возмутилась Алька. - У нас там и деньги, и документы! Пусть скажет, куда его дружки попрятались.
- Скажет он, держи карман, - засмеялся мент. - Он и не знает, где они. Это же так, "шестерка", подстава, специально чтоб внимание отвлечь. А остальных и след простыл. Ну, составляем акт? Тогда пройдемте в отделение, здесь недалеко.
Алька вопросительно поглядела на Ленку.
- Поездка отменяется, - сказала та. - Сама видишь, не судьба. Успеем еще, в следующие выходные.
- Да ты что? Это ж опять целую неделю ждать, и неизвестно, не придумает ли Рафик новый концерт, вечерний!
- Я все равно не могу ехать, - поморщилась Ленка. - Нога не разгибается, и каблук подчистую отлетел. Я и до дома-то не дойду, придется машину брать.
- Черт! - Алька смотрела то на совершенно успокоившегося пацана, то на терпеливо ожидающего итогов спора милиционера, то на белую от боли Ленку и не знала, на что решиться.
- Ладно, отправляйся домой, - наконец сказала она подруге.
- А ты?
- А я поеду одна.
- Денег же нет, ты без билета?
- Слушай, сержант. - Алька просительно посмотрела менту в глаза. - Одолжи рублей восемьдесят, адрес запиши, я тебе сегодня же вечером отдам, в крайнем случае, завтра утром.
Парень выкатил на Альку изумленные глаза.
- Да ты что? Если я всем обворованным у трех вокзалов взаймы давать буду, то без штанов останусь! У меня и так зарплата копеечная!
- А ты не всем, - задушевно проговорила Алька, - а только мне.
- Пошла ты! - с неожиданной злостью выругался мент. - И вообще, свидетелей нет, почему я вам должен верить? Может, вы на ребенка просто так наговариваете!
Алька поняла, что разговора не выйдет и ей не повезло - могла наткнуться на нормального человека, а вот попался мизантроп, хоть и молодой и вполне симпатичный. Что ж, так бывает.
- Ну хорошо, - сдалась она. - Можно по крайней мере мне хотя бы самой заработать на билеты?
- Т-ты чего? - попятился парень и выпустил мальчишкино ухо. - Ч-чего мне предлагаешь? Да я тебя в отделение! Сразу видел, что вы за птички!
- Ты что, больной, что ли? - расхохоталась Алька. - Я ж тебе не это вовсе предлагаю.
- А что? - заморгал сержант.
- Я тут на скрипке поиграю, а мне денежки покидают. Много-то не нужно, на билет до Александрова и обратно, да на автобус еще. Ну и так, чтоб не с пустыми карманами ехать.
Ленка, не переставая качаться от боли, прыснула и тут же застонала. Милиционер растерянно взирал на Альку, позабыв про маленького воришку, который тотчас сделал ноги.
"Вот козел, - разозлилась Алька. - Что ж он такой тормозной-то? Времени же в обрез".
- Ну играй, - поколебавшись, разрешил милиционер, с любопытством уставившись на Алькину скрипку.
- Большое спасибо, - насмешливо поблагодарила Алька, раскрыла футляр, достала инструмент, настроила его.
- Обалдела? - Ленка стояла, привалившись спиной к стене перехода с ошарашенным видом.
- Думаешь, плохо будут подавать? - обиделась Алька. - Ну смотри!
Она вскинула смычок. Звук, усиленный эхом, прорезал монотонный гул тоннеля, закружился над головами спешащих людей, вызывая улыбки на лицах.
- Сколько здесь хожу, никогда не слышал, чтобы так играли, - уважительно произнес пожилой мужчина, подошел поближе и положил Альке в раскрытый футляр пять рублей.
- А ты говоришь! - не переставая играть, похвасталась Ленке Алька и крикнула вслед уходящему мужчине: - Спасибо!
Алька сыграла Вивальди, за ним партию концерта Баха и напоследок "Шербурские зонтики". Этого хватило, чтобы в футляре скопилось более сотни.
- Вот где работать надо, - сказала Алька Ленке, складывая инструмент, - а не в оркестре. Тогда и квартира будет, и машина, и инструмент приличный!
- Точно, - поддакнула Ленка.
- Сержант, ты мне подругу в такси посадишь? - обратилась Алька к потерявшему дар речи менту. - А то я не успеваю.
Парень кивнул.
- Ну наконец-то, хоть в чем-то мы сошлись, - обрадовалась Алька и поцеловала Ленку на прощание. - Все. Пожелай мне ни пуха ни пера и смотри, чтобы перелома не оказалось.
Ленка помахала ей рукой.
Через десять минут электричка стремительно уносила Альку от Ярославского вокзала в Александров. Напротив необъятных размеров бабка быстро вязала на спицах, вполголоса считая петли, рядом храпел пьяный мужик. Альке было совсем не страшно, и лишь время от времени она опускала руку в карман, где так и лежало зловещее письмо.
21
От электрички пришлось еще добираться автобусом. На то, чтобы взять машину, заработанных игрой денег не хватило. Но Альке все же удалось попасть в поселок еще до темноты. Последние дни весна полностью вступила в свои права, в Москве сугробы почти растаяли, а здесь кое-где кучками лежал почерневший, полуобледенелый снег. Тут же рядом желтела совершенно сухая прошлогодняя трава. Поселок был большой, и Алька изрядно побродила по узким пустым улочкам, пока не уткнулась в глухой высокий забор кретовской дачи. На калитке висел замок. Соседние участки тоже оказались пустыми, лишь во дворе справа раздавался заунывный, как сирена, вой электропилы и матерные реплики, перемежающиеся с пьяным ржанием. Алька поняла, что там работает бригада строителей. Она ходила взад-вперед вдоль зеленого забора, и ее охватывало чувство досады. Как всегда, Ленка оказалась права - в конце марта в воскресенье вечером на даче не бывает народа. С самого начала это было ясно, и не стоило переть в такую даль, жертвовать сумкой, в которой были и документы, и ключи, и деньги, и косметика. Неизвестно еще, что с Ленкиной ногой, - и виновата во всем она, Алька, ее глупое упрямство. Она тоскливо взглянула вверх, туда, где забор завершался острыми кольями. Разве что перемахнуть через ограду и как-нибудь проникнуть на саму дачу? Может, там кроется разгадка того, что происходит? Алька воровато огляделась. Никого. Ну что такого страшного будет, если она и вправду перелезет? Посмотрит немножко и уйдет.
Алька накинула ремень от скрипки крестом, чтобы та не свалилась. Знала бы, что придется сигать по заборам, надела бы джинсы, а не эту юбчонку, ну да ладно. У нее богатый опыт проникновения в чужие сады, накопленный еще с детства, когда они всей ватагой воровали зеленые яблоки у злющей соседской бабки Михайловны. Попадаться было нельзя - Михайловна нещадно крыла крапивой по голым рукам и ногам зазевавшегося грабителя. Алька еще раз прицельно обошла ограду и нашла то, что искала, - небольшой скол в досках. Поставив на него ногу, она нашарила рукой опору, подтянулась и ловко переместилась на другую сторону. Верх забора был острым, ни сесть, ни лечь животом на него Алька не могла, поэтому ей оставалось только повиснуть на нем, держась за занозистые доски. Она скосила глаза вниз и, не увидев под собой ничего подозрительного, разжала руки. Высота оказалась приличной, Алька на ногах не устояла и растянулась на газончике под забором. На ладони алела ссадина, но в остальном обошлось без потерь, даже колготки не лопнули. Она поднялась, с любопытством оглядывая огромный ухоженный двор с пустыми еще клумбами, красиво обнесенными кирпичом. Под высокими фруктовыми деревьями стоял белый пластиковый стол и четыре широких стула, в глубине сада высился законсервированный на зиму небольшой фонтанчик. Дом темнел вдали за деревьями тускло-бордовым кирпичом. Большой, двухэтажный, с мансардой и затейливыми башенками. Нехилые средства вложил Павел Тимофеевич в свою дачку, однако.
Алька не спеша обходила двор, стараясь отыскать следы пребывания здесь неизвестной Инги, но на глаза ей ничего такого не попадалось. Везде царил идеальный порядок, видно было, что дача закрыта на зиму и в новом сезоне здесь никто не успел побывать. Как бы в подтверждение своих слов Алька заметила укрытые на зиму розы. Никто не спешил освободить их из-под слоя толя и елового лапника, хотя уже пришла пора. "Значит, Инга действительно скрывается, раз не приезжает сюда, - подумала Алька. - Ведь наверняка у нее есть ключ, но она им не воспользовалась".
Она подошла вплотную к дому, на дверях которого тоже красовался замок. Окна были плотно закрыты наличниками, и Алька забеспокоилась, что внутрь ей не пробраться. Она обошла здание сзади, пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь лазейку, но все было напрасно - дача стояла неприступная, как крепость. Алька в задумчивости остановилась. Внезапно она ощутила покалывание в спине - так бывало всегда, когда кто-то тайком смотрел на нее сзади. Она быстро обернулась и вздрогнула: у голой ветвистой груши стоял мужик, сверля ее глазами. Алька могла поклясться, что минуту назад его там не было. Откуда же он взялся, из-под земли вырос, что ли? На вид мужику было сильно за сорок. На коротковатых ногах - полинявшие тренировочные штаны, защитного цвета ватник распахнут, а под ним - такая же засаленная, как и брюки, рубаха, дырявая на животе. Вокруг лысины венчик пегих волос. Лицо мужика не выражало никакой агрессии, было темным от загара и равнодушным. Непомерно огромные для небольшого роста ладони тяжело свисали вдоль тела. На кисти, между большим и указательным пальцем, отчетливо виднелась надпись "Коля".
Алька слегка попятилась. Мужик тут же ожил от своей неподвижности и проговорил негромко и как бы с изумлением:
- Гляди-ка, воровка!
За деревьями что-то зашевелилось, и молодой веселый голос окликнул:
- Эй, Колян, ты там провалился чи шо?
- Хлопцы! - громче крикнул Колян. - Воровка!
- Где?
Голос произносил "г" мягко, по-украински. Шевеление за грушей усилилось, и из-за деревьев вышел рослый, плечистый парень в таком же потрепанном ватнике и высоких сапогах. У него было красивое, загорелое лицо с васильковыми глазами и ястребиным носом.
- Где воровка, дядь Коль, дай побачить.
Он увидел Альку, весело присвистнул, приостановился, махнул рукой назад:
- Петро, ходи до меня. Вона яка гарна девка тут ворует!
Тут только Алька, вглядевшись за спину парню, поняла, что удивительное явление оборванцев происходит из пустой секции в заборе между садом Кретова и соседним участком. Сейчас оттуда вылезал Петро, угрюмый и мрачный мужичище, голый по пояс и с топором в жилистой руке.
"Бомжи, - подумала Алька со страхом. - Зимуют здесь, пока нет хозяев. Что ему придет в голову, тому, который с топором?"
- Чего по дачам шастаешь? - строго спросил "дядя Коля". - Щас ментам тебя сдадим, ага, хлопцы?
- Жирно будет ментам, - засмеялся Ястребиный нос. - Мы ее сами… перевоспитаем! Правда, красавица? - Парень весело заржал.
"Черт, вот это влипла", - пронеслось у Альки в голове. Она поняла наконец, что это не бомжи, а бригада строителей-хохлов, видимо что-то строящих на соседском участке. В милицию идти Альке совсем не хотелось. Документов у нее нет - рассказывай здешним ментам, как и почему оказалась она на чужой шикарной даче. Но оставаться в лапах поддатых мужиков было ничуть не лучше.
- Глянь, гитару уперла, - сипло проскрипел Петро, указывая на Алькину скрипку.
- Темнота! - засмеялся Ястребиный нос. - Яка тебе гитара? Це ж скрипка.
- А я почем знаю, - огрызнулся Петро. - Ну что, пойти в ментовку позвонить?
- Хочешь в милицию? - ласково спросил васильковоглазый, делая шаг навстречу Альке.
- Нет, - сквозь зубы сказала та.
- От и правильно, что не хочешь. Ходи до меня!
Парень раскрыл девушке широкие объятия и стал надвигаться на нее. Алька пятилась и пятилась, пока не уперлась в холодную кирпичную стену дома. Ястребиный нос подошел к ней почти вплотную, лицо у него было добродушным и смеющимся. Он протянул было к Альке руку, и в этот момент она коротко и сильно ударила его ногой в пах.
Парень взвыл, скрючился, физиономия его тут же утратила беспечность и побагровела.
- Ах ты курва, - прохрипел он. - Ну держись! Дядя Коля, а ну подсоби!