Не произнося больше не слова, накрываю ее своим телом, ощущая, как острые ноготки врезаются в лопатки.
- Почему? – Ребекка застает меня врасплох этим вопросом. Она тянет меня за цепочку на шее, приближая меня к себе. – Скажи, почему я…?
В ее томных глазах отражена надежда. Она изменилась, и от этого нравилась мне еще больше. В ней было и прежнее высокомерие, и стервозность, но теперь меня притягивало не только тело, что лежало подо мной.
Я хотел проводить с ней время. Много времени. И мне было паршиво осознавать это каждый раз, когда смотрел в эти распахнутые глаза.
Я не должен был приходить. Я же дал обещание себе, когда мы вернулись из Вегаса.
Я должен был придумать новые жестокие игры, но только не это романтичное пробирание через окно ее спальни.
Твою ж..
- Потому что я могу пользоваться тобой, когда хочу, где хочу и как хочу. Потому что скучаю, когда тебя нет рядом. Потому что готов разорвать на куски любого, кто к тебе прикоснется, потому что мне гадко думать о том, что ты можешь…- Ребекка чертовски влажная, и я это прекрасно чувствую, когда она слегка прогибается мне навстречу. Ее бедра двигаются против моих, будто бы умоляя, призывая к действиям. – …Быть такой мокрой для кого-то другого.
- Ааах… Коул…- Ее грудь вздымается и опускается прямо на уровне моих глаз, и я больше не могу ее сдерживать. Мои пальцы спешат к ее рту, чтобы заткнуть его – нам ни к чему лишнее внимание, а зубы цепляются за ореолы сосков.
- Сладкие. – Я не могу оторваться от ароматной кожи Ребекки. Резко толкаюсь в нее, вместе с тем она кусает мои пальцы, пытаясь не заорать, но я не намерен с ней больше нежиться.
Все-таки, все эти ласки не для меня, и, слегка возвысившись над Ребеккой, я прижимаю свободную руку к ее горлу.
Жилка на ее шее пульсирует, отбивая свой бешенный, непрерывный пульс.
Волосы взлохмачены, а пухлые губы только сильнее зажимают мои пальцы, с каждым моим толчком, с каждым моим ударом.
Прекрасная.
Мы смотрим друг в другу прямо в глаза – с вызовом и страстью, как смотрят друг на друга жертва и охотник, да только я вот уже начинаю сомневаться в том, что охотник здесь я.
Если она хоть еще раз проявит по отношению ко мне нежность или заботу…
Только бы этого не случилось.
Только бы она сделала какую-нибудь гадость.
- Коул… Сильнее. - Рычу, двигаясь в ней, как сумасшедший. Достаю пальцы из ее ротика, позволяя подарить мне стон, и кладу руку на бедро.
Обезумев от удовольствия, сжимаю ее упругую задницу в тиски, чувствуя, как кровь стремительной лавиной приливает к члену.
- Черт. Черт. Девочка. Моя. – Мой последний толчок превозносит ее над землей. Ребекка пронзительно стонет, сжимая меня своей киской – так, будто ей всегда будет мало.
И мне всегда будет мало.
Она дрожит, извивается в моих руках, без устали крича мое имя.
Я уверен, нас слышат ВСЕ на этом этаже, но мне плевать.
Я прижимаюсь к ней еще сильнее, еще крепче, хочу замереть в ней навсегда. Держать ее в руках до белых отпечатков пальцев на коже.
Кожей чувствую всю ту энергию, которой мы только что обменялись.
Огромной, неразрушимой – удар молнии, который не бьет током, а дарит внеземное блаженство.
Чувство слияния именно с ней, именно с ней…
- Коул, Коул… - уже тише и как-то судорожно говорит она. Чувствую, как по спине пот течет ручьями, а ее руки обхватывают мой затылок. Цепляется за меня, нервно покусывая распухшие губы и дрожит.
Дрожит, как чертова девственница.
Мне смешно от собственных мыслей.
Почему ее настолько трясет? Ребекка ведет себя так, будто ей не просто хорошо, а страшно.
Прижавшись грудью к ее груди, чувствую, как ее сердце проламывает ребра. Черт, что с ней?
Она похожа на одержимую, но в глазах Ребекки столько осознанности, сколько я не видел прежде.
- Что? - шепчу ей в губы, едва касаясь их. Улыбаюсь.
Но улыбка сходит с моего лица, превращая его в подобие камня.
В тот момент, когда она жмется ко мне все сильнее и, чуть не плача, шепчет:
- Я люблю тебя. Я так люблю тебя, Коул. Я люблю тебя безумно, больше жизни люблю… Люблю такого – яростного, злого, мерзкого, сильного, жестокого. Мне плевать, сколько времени у нас осталось. Я хочу быть с тобой, каким бы ты ни был. Я люблю тебя… И я больше не могу об этом молчать.
Она всхлипывает, и по ее щекам бегут потоки слез, а красивое до этого момента лицо искажается, подавшись бессознательной истерике.
Какого хрена она это сказала?
Глава 16
POV Ребекка
Я не думала о том, что говорю. Язык сам выдавал этот поток признаний, пока меня трясло от близости к Коулу.
Я только что открылась ему.
Раздела свою душу и просто боюсь того, что будет дальше, потому что его лицо и застывшее тело не предвещают, ровным счетом, ничего.
Одну лишь пустоту.
Коул, прежде жаждущий меня поцеловать, отстраняется от меня, как от прокаженной. Тщательно смотрит в мое лицо, сжимая челюсти.
Все в его внешности пророчит мне смерч, который разорвет меня на части.
Мне хочется, чтобы он сказал, сказал хоть что-нибудь, но через несколько секунд я жалею о своем желании.
- Ты, как всегда, хороша, – хладнокровно произнес он. Его голос прозвучал, как удар розгами по голой коже. - Я бы с удовольствием еще поиграл с твоей киской, но…
- Но ты мразь! – Толкаю его в грудь, осуждая себя за бестолковый язык. Дура.
- Успокойся, ты уж определись: я твой любимый или мразь? – Коул смеется – так противно, так гадко, как будто не понимает ни-че-го.
Притворяется.
Знаю, что притворяется, но никогда не смогу этого доказать.
- Я же… Я же сердце тебе открыла. – Сгорая от боли, шепчу одними губами. Окончательно расцепившись со мной, он встает рядом с кроватью и натягивает джинсы.
Поворачивается спиной, и я вижу порезы, которые только что оставила на Коуле своими руками. Дрожа от чувства, которое дарило самые нереальные эмоции на свете.
- Я же… Все тебе простила… Я же… - Слова застревают в горле густыми комками, вдохнуть так трудно, будто я нахожусь под водой.
- Ты переживешь это как-нибудь. – Я почти не слышу его, потому что у меня начинается истерика.
Самый настоящий нервный срыв, забирающий последние силы.
Обезумев от боли, я кричу, падая на пол прямо к его ногам.
Унизительнее ничего не придумываешь, но я хватаюсь за его колени, мечтая уничтожить и в то же время никогда не отпускать.
Весь масштаб противоречивости чувств, бушующих внутри, просто не передать словами.
Мне трудно представить, что кто-то вообще способен остаться в живых после такого… После такого яда.
Любовь – тот самый яд, который начинает медленно просачиваться в твою кожу через поры, через дыхание... И вот, окончательно захватив власть, он убивает тебя в одночасье.
Я действительно стала грязью у его ног. Как он и мечтал. Наверное, Коул Стоунэм сейчас самый счастливый человек на земле.
- Я же… - снова повторяю, как заколдованная.
Но Коул смотрит на меня сверху-вниз – взглядом доминанта, полным жестокости и безразличия.
Холод турмалиновых глаз разбивает на части.
Внутри рушится… Просто рушится все. Просто все, до последней клеточки.
- Я давно ждал этой картины.
- Я раздавлю тебя! – Поднимаюсь с колен, собирая последние силы.
- Посмотрю на это с удовольствием. – Коул хмыкнул, как плохой актер. Всеми фибрами души я чувствовала, что он просто превосходный лжец.
- Ты пожалеешь, что вообще связался со мной.
- Ох, как страшно. Эти угрозы… Такие милые… А потом снова твоя влажная и горячая киска и все по кругу. Не утруждайся и даже не пытайся меня… Как ты это назвала? "Раздавить". – Коул зацокал языком, и я со всей дури врезала кулаками по его груди.
И еще раз.
Черт, нужно было ходить на бокс, тогда от этого, может быть, и был бы хоть какой-то толк.
Гребанная груда стальных мышц, но я все равно колошмачу его, как окаянная.
- Проваливай! Убирайся из моего дома. – Только сейчас я понимаю, что до сих пор голая. От этого чувство унижения только сильнее.
Я толкаю Коула к балкону, к раскрытой двери, но он останавливает мои руки.
- Я уйду без твоей помощи. И буду с нетерпением ждать твоей "мести". Это будет забавно. – Коул поджал губы и, окинув меня ледяным взглядом напоследок, исчез за вуалью штор.
- Ох, не сомневаюсь, Стоунэм. Я в этом ни капли не сомневаюсь. – Снова потеряв себя, закрываю лицом руками и с разбегу бегу к кровати. Все, что я сейчас могу сделать, - это поддаться бесполезным рыданиям.
***
Стыдно признаться, но фотографии Коула были у меня на телефоне. Их было много, а половина из них были совместными.
Вот уже целый час я смотрю на фото, где мы стоим на балконе. На фоне наших лиц розовеет закат, и из-за освещения я не вижу наших лиц, лишь темни тени, сливающиеся в поцелуе.
Я вижу, что его руки лежат у меня под сердцем, и просто вспоминаю этот момент, который никогда не повториться.
Момент глупого, выстраданного счастья. Просто быть рядом с человеком, от которого сносит крышу.
Я не влюблена, я зависима, как наркоман от маленькой капли героина.
И все, что я хочу сделать, - это стереть с лица планеты этот наркотик.
Убить его так же, как он убивал меня.
Отомстить.
Сделать ему больно, лишь бы стереть эту наглую, равнодушную ухмылку, которой он одарил меня при последней встрече.
"Преподать урок", как выразился бы Коул.
- Катись... Катись ты к черту, урод! Изгой несчастный... Не могу видеть твою сраную, страшную рожу! - Я не просто произношу эти слова, я вкладываю в них столько злости, что этой энергии бы хватило на мини ядерный взрыв.
Пальцы трясутся, как только в голову приходить жуткая, безбашенная идея, которая меняет во мне все.
Ты должна узнать его слабости.
И теперь я их знаю. Нужно только кое-что проверить.
Всего два звонка нужным людям, и я смогу осуществить свой грязный и гениальный план.
Решение пришло в голову само - такое простое, такое легкое.
Я вдруг вспомнила настоящего Коула - как он ведет себя, когда нервничает.
Как темнеют его глаза, делая его похожим на Дьявола в теле человека.
Вспоминаю о том, что его отец сумасшедший, и все складывается в единый, несгибаемый пазл, который выглядит для меня как свет в конце тоннеля.
- Ненавижу... Ненавижу тебя... - Еле сдерживая слезы, удаляю все фотографии. Все до одной. Удаляю их даже с облачного хранилища без шанса на восстановление.
И это не легко.
Набираю знакомый номер телефона и слышу на другом конце провода удивленный голос:
- Алло? - Гидеон совершенно не ожидал моего звонка. - Бекка, мне нельзя с тобой разговаривать.
- Это тебе твой "хозяин" приказал? А своего мнения у тебя уже нет? - Я хмыкнула, удивляясь тому, как Коул промыл им всем мозги.
- Что тебе нужно? Я просто не хочу лишних проблем.
- Я думаю, скоро все твои проблемы исчезнут. Ты станешь президентом братства, и больше никто не посмеет так с тобой обращаться, как это сделал Коул. Знаю, после нашего поцелуя он, наверняка, избил тебя еще раз или что похуже...
- А тебе-то что? Я не хочу влезать в ваши отношения. Коул ясно дал мне понять, что ты для меня - закрытая территория.
- Если ты поможешь мне в одном деле... Я обещаю, что у тебя будет все, что ты хочешь. Власть, утоленная жажда мести... И я. - Я смотрю на себя в зеркало, узнавая в себе прежнюю стерву. Даже еще хуже.
Я противна сама себе, но в душе все внутри меня ликует.
Я вдруг чувствую, как мы с ним меняемся ролями, и теперь его сердце будет лежать в моих ладонях.
***
От третьего лица
Ритуальная комната братства была похожа на декорации к фильму ужасов, в которой происходят далеко не самые приятные вещи.
Здесь всегда царил хаос, тьма и противный, мерзкий запах... Запах боли и отчаянья. Но абсолютно все братья, которые уже пробыли в братстве какое-то время, считали, что именно отбор делал их закаленными. Именно отбор давал им возможность стать сильнее и научиться ярости, без которой вообще трудно чего-либо добиться в жизни.
Этой ослепляющей страсти, которая помогает человеку сметать все на своем пути по достижению цели.
Кто-то мечтал стать конгрессменом, кто-то просто хотел укрепить свои связи. Были даже те, кто просто хотел, в конечном итоге, веселую студенческую жизнь с пьянками и девочками, но всех их объединяло одно - каждый из них прошел через этот отбор.
Кроме Коула Стоунэма, отец которого настолько закоренился в истории братства, что и без всякого отбора Коула боялись.
- Сегодня мы не будем никого бить. - Стоунэм окинул всех беглым, властным взглядом. В их глазах он теперь видел не только страх, но и ненависть. Злость, которая разожжет в каждом из них силу.
- Должен вам сказать, что все справляетесь весьма неплохо. И вы заслуживаете подарка, - снисходительно продолжил он, кивая Александру.
- Сегодня у нас очередная вечеринка, на которую приглашены вы все.
По комнате прошелся одобрительный гомон - новобранцы были уже чем-то большим, чем просто кандидаты. Они стали избранными.
- Мы проверяли вашу верность, вашу стойкость и даже вашу эрудицию... - Гидеон продолжил речь триады, в то время как Коул потянулся к виски, к которому пристрастился в последнее время.
После того, как наговорил Ребекки гадостей. Нет - даже хуже. Он превратил себя в кремень, лишь бы не выдать своих чувств, которые оседали где-то глубоко на дне его никчемной души.
Теперь она действительно была пустой.
- А теперь хотим проверить вашу привлекательность в глазах женщин. Так что, каждый из вас сегодня наконец-то сможет кого-нибудь трахнуть. И мы даже не пожалеем своих девочек. - Коул отпил из стакана, прочувствовав, как терпкий вкус крепкого виски обжигает горло.
Казалось бы, разум должен был сиюминутно проясниться, как это обычно бывало, а тело расслабиться. Именно такую реакцию вызвали в нем небольшие дозы алкоголя.
Но почему-то первое, что он ощутил, - было напряжение. Руку свело судорогой, пальцы из последних сил начали сжимать скользкий стакан, норовя его уронить.
По лбу пробежалась тоненькая струйка пота, но он надеялся, что никто этого не заметил.
"Что не так? Почему у меня такая реакция на это дерьмо?" - Это была последняя мысль перед тем, как в комнате зазвучали звуки музыки.
Нет, это был не присущий вечеринкам хип-хоп или r`n`b, это были какие-то странные восточные мотивы. Перед его внутренним взором сразу же замелькали наложницы, которые танцуют танец живота, и шелковые платки, которыми они взмахивают во время своих танцев.
- Да, и мы даже приготовили для вас сюрприз. - Гидеон произнес это уверенно, как никогда. Он взглянул на пропотевшего Коула и испытал какое-то безумное, сладкое наслаждение, наблюдая за тем, как его враг мучается.
- И вот он. - Тут из-за спины одного из братьев вышла девушка. Ноги ее были босые, а ладошки украшали браслеты серебристого цвета и замысловатый рисунок на ноге, сделанный хной.
Лицо ее было закрыто вуалью, а тело предоставлено на всеобщее обозрение - Коул чуть ли не захлебнулся от чувства дежавю, поглотившего его.
Если он вообще мог что-то испытывать.
Но Коул не мог даже говорить. В голове поселился такой туман, что даже самая простая и легкая мысль перестала казаться для него реальной.
Кромешная тьма в голове и лишь зрение - глазами он созерцал девушку, которая начала красиво пошатывать бедрами в такт музыки.
Она извивалась всем телом, словно змея, но кандидатам из братства оставалось только пускать слюни на ее безупречное тело.
Коул еще мог замечать такие вещи, как тонкая талия. Татуировка на бедре, просвечивающая через тонкую ткань длинной юбки. И даже родинка под ребром, которую он так часто целовал, но никогда не отдавал себе отчет в этом.
А она всегда смеялась, когда он это делал - щекотно. Тоже неосознанно, но так искренне, что Коулу захотелось закричать от этого воспоминания.
Закрыть ее своим телом, лишь бы эти гребанные пары глаз не видели ее в таком виде.
Не видели ее такой, какой она должна быть только для него.
Не было сомнений в том, что это была Ребекка, и у не были совсем другие планы на этот вечер.
- Я надеюсь, вам понравилось. - Гидеон посмотрел на Коула, который схватился за край стола, возле которого стоял. Он вцепился в него так, что костяшки его пальцев побелели.
"Отлично", - подумал Гидеон, переводя внимание на Ребекку, которая наконец-то сняла свою вуаль и встала рядом с ним. "Все идет так, как мы и планировали".
- Прежде чем вы захотите выполнять очередное дурацкое задание вашего предводителя, советую вам послушать меня. - Ребекка посмотрела на побледневшего Коула, который не мог ничего с ней сделать, хотя явно мечтал сцепить ошейник на ее горле. - Хочу вам рассказать о том, что знали только я и Гидеон. Вы думаете, что он - тот, кого вас стоит бояться? - Ребекка улыбнулась, ничего непонимающим братьям. Она выглядела счастливой, но улыбка ее была поддельной, пластиковой. На лице лежали тонны косметики, которые скрывали следы усталости, слез и бессонных ночей.
Следы того, как ей трудно далось принять это решение.
Как трудно ей было узнать всю правду о Коуле.
И еще труднее рассказать о ней всем, опозорив его как шавку. Опустив ниже плинтуса.