Жена и любовница - Шэрон Кендрик 7 стр.


– Современным женщинам нравится работать, – произнес он. – Некоторые, конечно, работают, чтобы содержать семью. Но есть и такие, кому работа приносит удовлетворение. Я думаю, они имеют на это полное право.

Лекси не знала, было ли на ее лице такое же дикое выражение замешательства, как и у ее свекрови. Она удивленно посмотрела на своего мужа. Ксенон высказал свое мнение о женщинах, и оно не прозвучало так, будто он средневековый феодал.

– Мне очень жаль услышать, что ваша мать так сильно больна, – тихо произнесла Лекси.

Марина Канеллис печально закивала, а затем тяжело вздохнула:

– Я конечно же понимаю, что она уже очень старенькая и успела прожить долгую счастливую жизнь, – ответила она. – Но это не делает ее надвигающийся уход менее болезненным для тех, кто ее любит. Нам остается только проследить за тем, чтобы она чувствовала себя комфортно и счастливо. Завтра ты придешь навестить ее?

– Да, я приду. Мне бы этого очень хотелось, – ответила Лекси.

– Ты знаешь, ей всегда очень нравились твои песни, – неожиданно сказала Марина. – Особенна та, про любимого, который ушел.

– "Вернись ко мне", – тут же подсказала Лекси, не смея встретиться с Ксеноном взглядом.

Говорят, поэзия о любви оказывает на людей огромное влияние, а слова этой песни слишком подходили к их ситуации.

После ужина Лекси вышла на террасу, чтобы за чашкой кофе насладиться видом на прекрасную бухту. Небо было бесконечно черным с миллионами сверкающих звезд. Лекси смотрела на всю эту красоту и мечтала о том, чтобы чудесный миг никогда не кончался.

После того как она пожелала доброй ночи Марине, они с Ксеноном направились в сторону их виллы, и Лекси начала чувствовать нарастающую панику. Она решила, что не стоит ссориться с мужем сразу, и поэтому сначала сходила в ванную, почистила зубы, расчесала свои длинные волосы. Когда она наконец вышла, Ксенон стоял около огромного окна и наблюдал за сверкающей поверхностью моря. Он тут же повернулся к Лекси, услышав, наверное, ее шаги. Ксенон слегка улыбнулся, когда заметил, что она одета в светлую шелковую пижаму, прикрывавшую все ее тело, но не стал ничего говорить по этому поводу.

– Ты была очень добра к моей матери, – сказал он.

Лекси недоуменно моргнула:

– Она вела себя гораздо более дружелюбно, чем обычно.

– Это верно. В ее жизни произошло так много изменений, теперь она уже бабушка. Я думаю, то, что ее собственная мать умирает, заставило ее посмотреть на мир по-другому. – Ксенон пожал плечами. – Мир не стоит на месте. Она поняла ценность времени.

Его пронизанные чувствами слова повисли в воздухе, и Лекси ощутила, как ее сердце заныло от новой боли.

– Нет, об этом нам не стоит забывать, – произнесла она.

Ксенон позволил своему взгляду пройтись по ее телу. Лекси сняла очки и смыла макияж. Теперь она выглядела невинной. Иногда Ксенону было сложно поверить, что ее детство было нелегким: временами Лекси не походила на молодую девушку, воспитанную в монастыре.

– Готова ложиться? – спросил он.

– А ты как думаешь?

– Тебе лучше не знать, что я думаю. Можешь устроиться поудобнее, я уйду и дам тебе достаточно времени, чтобы ты успела притвориться спящей.

Лекси ощутила, как ее лицо заливается краской, когда она поспешила забраться в кровать.

Неужели наступит конец света, если Лекси поддастся своим желаниям и займется с Ксеноном любовью? Она знала ответ. Если она сдастся, снова окажется под гнетом душевной боли.

"Так что можешь об этом забыть", – твердо сказала себе Лекси.

Она улеглась поудобнее, стала считать овечек и прислушиваться к шуму воды, доносившемуся из ванной. Возможно, она устала сильнее, чем предполагала: вскоре ее веки потяжелели. Или, может, Ксенон держался на расстоянии так долго, как мог. Лекси смутно понимала, что он вернулся в спальню, а она уже почти ступила в страну грез. Ей не было страшно.

Ксенон лег и немного подвинулся. Лекси осознала, как много места занимало его сильное, мускулистое тело. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они в последний раз делили постель.

– Так, значит, мы будем лежать и притворяться, что спим?

Она медленно выдохнула:

– Я не собираюсь спрашивать, какой другой вариант ты можешь предложить.

– Ты будешь удивлена. Пододвинься ближе. – Ксенон потянулся, обхватил Лекси за талию и прижал к себе.

Лекси сделала вид, что пытается вырваться.

– Прекрати.

– Не делай из мухи слона, Лекс. Расслабься. Я просто хочу подержать тебя в своих объятиях, и все.

Она собиралась потребовать, чтобы Ксенон отстранился, перебрался на другой конец кровати и оставил ее в покое, но что-то остановило ее. Лекси забыла, как приятно чувствовать его теплое дыхание у себя на шее, и то, каким естественным было ощущение его сильных рук на ее теле. Она боролась с безумным желанием поудобнее устроиться в его объятиях, как делала раньше множество раз. Вместе с желанием пришло непонимание. Ксенон просто обнимает ее? Что это вообще значит?

Лекси закрыла глаза. Ее муж был твердым в своих убеждениях о том, что должно происходить в супружеской постели, – секс. Очень много секса. Эта часть их семейной жизни была просто восхитительна. Даже сейчас, лежа рядом с ним, Лекси вспоминала, насколько прочной была связь между ними.

Конечно же все это закончилось тогда, когда она во второй раз потеряла ребенка. Ксенон больше не соблазнял ее и покинул их супружескую постель, перебравшись в соседнюю спальню. Он объяснил свой поступок тем, что жене нужно время, чтобы восстановиться, но Лекси чувствовала лишь одиночество. И чем дольше они находились на расстоянии, тем легче становилось продолжать в том же духе. И через какое-то время она поняла: то, что случилось, было к лучшему. С тех пор Лекси больше не спала с Ксеноном.

– Расслабься, – упрямо повторил он.

– Если ты хочешь застать меня врасплох, то у тебя ничего не получится.

– Как жестоко с твоей стороны, Лекс, думать, что у меня есть какие-то коварные планы.

– Разве не так?

– По крайней мере, не сейчас. – Он медленно водил большим пальцем по ее покрытой шелком талии. – Расскажи мне, тебе понравился ужин?

– Какая часть ужина? Аппетитная греческая национальная выпечка и сырный пирог или та часть, в которой ты выразил свое удивительное мнение о работающих замужних женщинах?

Ксенон остановил движение своей руки у нее на талии. Лекси услышала, как он сделал глубокий вздох.

– Я не должен был запрещать тебе продолжать свою карьеру певицы, – сказал он.

Лекси уставилась в пустоту. Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она начала различать очертания мебели в спальне.

– Никто не может запретить человеку делать что-то, если он по-настоящему этого хочет.

– Но ведь я поставил тебе ультиматум, – заметил Ксенон. – Я прямо сказал, что не могу позволить своей жене работать.

– И возможно, ты был в какой-то степени прав, – медленно произнесла она. – Наш брак не продержался бы долго, если бы я продолжала свою обреченную на провал карьеру сольной певицы. Я поняла это уже только потом. Мне просто было больно слышать то, как ты мне об этом сказал.

– Как?

Его слова повисли в темной комнате. Дыхание Лекси стало быстрым и неглубоким. Он никогда бы не задал этот вопрос в обычной ситуации, но ничего обычного в том, что сейчас происходило, не было. И темнота, окутавшая комнату, помогла Лекси найти в себе силы ответить ему откровенно.

– Ты говорил со мной так, словно я… вещь, – ответила она. – Словно я существовала только для того, чтобы быть частью твоей жизни. Словно у меня нет своих мыслей и чувств. Своих желаний. Словно моя карьера ничего не значила. Имели значение только твои желания, Ксенон… только они имели право на существование.

Внезапно весь воздух покинул его легкие. Ксенон нахмурился, почувствовав, как напряглось ее тело, и ощутил болезненный укол сожаления от осознания того, что был слеп. Неужели поздно рассказать Лекси правду о том, что он тогда просто не умел вести себя по-другому?

– У меня были свои представления о браке, – произнес он. – И я ожидал, что моя жена будет их разделять.

– Верно, мне об этом хорошо известно. Ты хотел взять в жены послушную женщину, которая бы во всем с тобой соглашалась. Но почему-то выбрал ту, которая абсолютно не вписывалась в эти рамки. Я выросла в совершенно других условиях. Я привыкла бороться на каждом этапе своей жизни, заботиться о себе самой и своих братьях. Я не знала, как быть кем-то другим, кроме сильной, самостоятельной женщины, а ты требовал, чтобы я потеряла контроль над своей жизнью.

– Я просто хотел позаботиться о тебе, – ответил Ксенон.

– Нет. Ты хотел держать меня в клетке – прекрасной золотой клетке, без сомнения, но клетка остается клеткой. Поначалу я даже этого не ощущала. Я настолько была влюблена в тебя, счастлива от того, что мы были вместе, что, даже если бы ты решил жить в пещере, я бы не стала тебе перечить.

Ксенон вздрогнул, услышав ее слова.

– Я никогда не любил прежде, – медленно произнес он. – И я никогда прежде не был женат. Я знал только одно: к жене надо относиться с уважением.

Лекси печально улыбнулась в темноте комнаты:

– Разве это уважение – следить за каждым шагом жены и не позволять ей заниматься любимым делом? Ксенон, это проявление твоего желания держать все под контролем. Может, тебе стоит открыть глаза и понять, что ты не подходишь для семейной жизни, или же найти себе жену, которой бы нравилось во всем с тобой соглашаться.

Ксенон прижал свои губы к ее волосам и тихо пробормотал:

– Прости меня, Лекс. Веришь ли ты моим словам?

Лекси сглотнула. В комнате наступила напряженная тишина, во время которой она чувствовала, как Ксенон затаил дыхание, ожидая ее ответа.

– Верю, – пробормотала она в ответ. – Я тебе верю.

– Тогда можешь ли ты меня простить?

Лекси закрыла глаза. На этот вопрос было гораздо сложнее ответить. Потому что прощение дается не просто.

– Я прощаю тебя, – прошептала она и тут же отстранилась от него, не желая, чтобы Ксенон принял ее слова за разрешение к близости.

Ксенон почувствовал, что Лекси держится на расстоянии, и его охватила волна горячего раздражения. Только минуту назад она была такой теплой, как ему казалось, готовой поддаться своему желанию, но теперь положение изменилось.

Это чуть не убило его, но Ксенон заставил себя просто нежно поцеловать ее покрытое шелком плечо, а затем отвернуться. Он никогда раньше так не поступал, никогда раньше не останавливал себя.

Глава 7

Ксенон стоял под ледяным душем, пытаясь успокоить безумное желание, которое пронизывало его тело. Откинув голову, он позволил холодной воде литься прямо ему на лицо, но, казалось, уже ничто не поможет ему забыть о прошлой ночи. Он лежал рядом со своей женой и даже не прикоснулся к ней.

Ксенон тихо выругался на греческом. Возможно, Лекси изменит к нему свое отношение? Смягчится?

Лекси, наверное, воспользовалась второй ванной комнатой, потому что, когда Ксенон вернулся в спальню, повязав на бедрах мягкое белое полотенце, в постели ее уже не было.

"Сообразительная женщина", – мрачно подумал он.

Сейчас ей действительно было лучше держаться от него подальше.

Ксенон оделся, затем нашел Лекси в саду. На ней было простое хлопковое платье, а ее длинные волосы были завязаны в хвост. На столе перед ней стоял кофейник, чашка с греческим йогуртом и корзина с фруктами.

– Ты решила заняться нашим семейным очагом, – медленно произнес Ксенон.

– Я зашла и забрала эту еду у Филлиды, – объяснила Лекси напряженным голосом, реагируя на его высокомерное поведение. – Я подумала, что было бы неплохо позавтракать здесь. В саду очень красиво.

Ксенон сел за стол и сделал глоток из чашки, которую она пододвинула к нему.

– Моя мать наверняка хотела, чтобы мы завтракали в доме… но, если хочешь поиграть в домохозяйку, я не против.

– Мне просто нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями, – твердо сказала Лекси. – Я уверена, что Марина не расстроится, если я не буду маячить у нее перед глазами каждый день. Но я тебя не держу, я могу быть вполне счастлива в одиночестве.

Ксенон улыбнулся, подливая в их чашки свежий кофе.

– Меня все устраивает, – сказал он. – Все как в старые времена.

Некоторое время Лекси молчала. Происходящее совсем не напоминало старые времена. Этим утром она проснулась в постели растерянная, ведь Ксенон за всю ночь ни разу к ней не прикоснулся.

Лекси посмотрела на него:

– Филлида сказала, что мы можем навестить твою бабушку после завтрака.

– Понятно.

Она заметила, как сразу напряглись черты его прекрасного лица.

– Я надеюсь, она не испытывает боли.

Ксенон покачал головой:

– Врачи сейчас умеют хорошо справляться с болью, по крайней мере, бабушка может оставаться дома. – Он поставил свою чашку на стол. – В последний раз, когда я приезжал сюда, она спрашивала про тебя. Ты знаешь, ты ей очень нравишься, Лекс. И всегда нравилась.

Лекси встретилась с ним взглядом, чувствуя радость от его слов, потому что тоже хорошо относилась к бабушке Ксенона. Лекси не знала своих дедушку и бабушку – ни со стороны отца, ни со стороны матери – и, может, поэтому ей так нравилось проводить время со старой гречанкой, нравилось слушать ее истории о детстве на острове и о долгой счастливой семейной жизни.

– И что она сказала?

Ксенон напряженно посмотрел на Лекси, будто решая, что ответить:

– Она сказала, что я очень умный мужчина, но иногда бываю настоящим глупцом. Особенно когда дал тебе уйти.

– Ксенон. – Ее голос повысился от нарастающей паники. – Я не хочу ее обманывать.

– Я тебя и не прошу. Ты сможешь достаточно убедительно притвориться, что я все еще тебя волную?

Лекси посмотрела на мужа. На мгновение ей показалось, что в его словах была нотка беспомощности и отчаяния.

– Думаю, я достаточно хорошая актриса, чтобы притвориться, что ты меня все еще волнуешь. – Лекси улыбнулась.

Но атмосфера на веранде внезапно поменялась. Ее слова или действия явно разозлили Ксенона, потому что он резко соскочил со своего места и склонился над ней, заслоняя своими широкими плечами солнце.

– Достаточно хорошая актриса? – повторил он. – Ты в этом уверена?

Ксенон заключил Лекси в свои объятия и стал целовать, открыв путь для потока страсти, которая связывала их. Его губы были твердыми и беспощадными. Не осталось и следа от того мужчины, который провел эту ночь с ней в постели.

Лекси задрожала от томления и прижалась к нему всем телом, сгорая от желания почувствовать его прикосновения на своей влажной, разгоряченной коже.

Осмелится ли она сама прикоснуться к Ксенону, ласкать его так, как ему нравится?

Страсть сводила ее с ума. Лекси хотела, чтобы он взял ее на руки, отнес в дом и бесцеремонно овладел ею.

Но Ксенон этого не сделал. Внезапно он отстранился, хотя его глаза все еще были темными от страсти. Лекси заметила, как дрожат его руки, но, когда он заговорил, голос был уверенным и спокойным.

– Я должен сказать, Лекс, – произнес Ксенон, – что ты смогла достаточно правдоподобно показать, что я все еще тебя волную, даже несмотря на то, что во время твоей игры у нас не было зрителей. Ты так не думаешь?

И Лекси поняла, что сама себя загнала в угол. Как глупо. Она раскрыла правду о том, что все еще безумно его желает, но молила Бога, чтобы он не узнал настоящей причины ее страсти. Ведь она все еще была влюблена в своего мужа.

– Лучше пойдем навестим твою бабушку.

Лекси попросила пять минут на то, чтобы привести себя в порядок – поправить волосы и платье. Затем они молча направились в сторону главной виллы, где вчера проходил совместный ужин. Сердце Лекси бешено билось, когда они зашли в огромную, просторную спальню, где лежала бабушка Ксенона. Здесь стоял полумрак.

София, бабушка Ксенона, когда-то была невероятно красивой женщиной, но теперь лицо ее осунулось, обтянулось сухой кожей. Ее когда-то большие сверкающие глаза были тусклыми от морфина, а тело, скрытое под белой простыней, хрупким, как у воробушка.

Она подняла глаза на пару, вошедшую в комнату, затем нахмурилась, словно что-то припоминая. Рука дрогнула, когда София попыталась ее поднять, желая поприветствовать их. Лекси подошла к бабушке, борясь с желанием обнять ее как можно крепче.

– Бабушка, – прошептала она на греческом. – Это я, Лекси.

– Лекси. – София заерзала на месте. Лекси посмотрела на присутствующую в комнате медсестру, и они вместе помогли бабушке присесть и откинуться на подушки, расположенные у изголовья. – Я так рада тебя видеть.

– Я тоже. О, бабушка. – Голос Лекси оборвался на последнем слове. – Мне… мне так жаль, что ты заболела.

Какое-то время София просто смотрела на нее, и в ее глазах промелькнула искра юмора, затем выражение грусти.

– Такое может случиться с каждым, – нежно произнесла она.

– Да. – Все еще держа бабушку за руку, Лекси присела в кресло рядом с кроватью. – Могу ли я что-нибудь тебе принести? Сделать что-то для тебя?

Наступила тишина, затем София глубоко вздохнула.

– Люби моего внука, – прошептала она. – Точно так же, как он любит тебя.

На мгновение Лекси охватил страх. Она приехала сюда, потому что этого захотел Ксенон, и теперь знала почему. София изъявила свою волю, и не было ничего более могущественного, чем слова, произнесенные на смертном одре. И Лекси понимала: сейчас не может солгать… не в такой момент.

– Я люблю Ксенона больше, чем кого-либо на этом свете, бабушка, – тихо произнесла Лекси. – И ты должна это знать.

Снова повисла тишина, и Лекси начала думать, что бабушка не услышала ее или заснула. Но затем она почувствовала, как София на удивление сильно сжала ее пальцы, и Лекси заметила слабую улыбку на ее уставшем лице. Бабушка стала медленно и неглубоко дышать… а затем и правда заснула.

Лекси все еще продолжала сидеть возле кровати. В тишине комнаты она была погружена в свои мысли. Она думала о Софии, о времени, когда та была невестой, матерью.

– Пойдем, – сказал Ксенон.

Его голос был таким же нежным, как и его прикосновение. Он помог жене подняться, затем наклонился и с любовью поцеловал бабушку в лоб. Лекси почувствовала ужасную печаль от трагичности этой ситуации.

На улице светило солнце, которое резко контрастировало с гнетущей атмосферой дома. Лекси остановилась, не зная, что делать дальше. Ксенон, оказавшись за ее спиной, заключил ее в свои объятия, и у нее уже не было сил сопротивляться. Она расслабилась, откинувшись назад, и стала вдыхать его чарующий запах, страстно желая, чтобы часть его силы передалась ей.

Лекси не знала, как долго они так стояли – наверное, несколько минут, но, когда она попыталась отстраниться, Ксенон развернул ее и посмотрел на нее своими сияющими голубыми глазами.

– Спасибо тебе, – сказал он.

– Я рада, что приехала. Твоя бабушка просто замечательная женщина.

Чувство обиды вновь нарастало внутри ее. Почему же муж не показывал никаких эмоций, когда они потеряли ребенка?

– Лекс?

Назад Дальше