Не успел он закончить фразу, как она кинулась на него. Вытянутые руки, расставленные пальцы... Головы посетителей повернулись в их сторону.
– Остынь, куколка. Если хочешь, чтобы я обнял тебя, просто попроси.
Она согнула тонкие пальцы, и Бобби почувствовал, как в шею ему вонзились ногти. Его руки взметнулись вверх и сомкнулись на ее запястьях.
– Ну-ну, миз Райт, вот уж никогда бы не подумал, что вы склонны к насилию.
Лицо Лейси было красным, глаза – бешеными. Она была прекрасна. Не просто сексуальна или сексапильна, как накануне вечером, а прекрасна внутренней, духовной красотой. И Бобби вдруг ощутил прилив желания и эрекцию прямо в этом чертовом маленьком кафе, заполненном поедающими мороженое школьниками.
Усилием воли он заставил себя успокоиться и, не отпуская рук Лейси, усадил ее на место. Они смотрели друг на друга. Бобби уловил момент, когда к ней пришло осознание того, что она сделала. Должно быть, Лейси заметила красные отметины на его шее там, где он чувствовал жжение. Он следил затем, как бешенство перешло в панику, на смену которой тут же пришло раскаяние.
– О Боже! Прости меня, – выдохнула она.
Лейси накрыла руку Бобби своей. Это прикосновение не было похоже на те, к которым он привык. Те прикосновения предназначались для того, чтобы соблазнить. Это же было совсем другим, и у Бобби дрогнуло сердце.
– Не беспокойся об этом, – выдавил он из себя, откидываясь назад и чувствуя, как кованая спинка стула врезается в спину. – Ничего страшного.
– Я же вижу. Позволь, я попрошу у них лед.
– Не нужно.
В ее карих глазах плескалось отчаяние. Наконец появился официант с таким видом, будто рад был бы оказаться где угодно, но не у их столика, и принес две такие огромные порции мороженого, каких Бобби еще никогда не доводилось видеть. Чего только не было в этом кулинарном шедевре: плавленая сливочная помадка, взбитые сливки, измельченный орех пекан – все это высилось горкой на трех крупных шариках шоколадного мороженого.
– Шоколад.– Бобби вспомнил, как Лейси откровенно поведала ему о своих пристрастиях в еде. – Лекарство от того, что причиняет тебе боль.
Он надеялся вызвать улыбку на ее лице, но оно стало еще более хмурым.
– Ну что ты, Лейси, в самом деле.
Но Лейси его не слушала. Внезапно она полезла в свою сумочку и, вставая, вытащила пачку долларов.
–Да не беспокойся ты об этом, – мрачно сказал Бобби. – Я заплачу.
Лейси припечатала деньги к столу. В ее глазах вспыхнуло пламя, из аккуратного узла на затылке выбилась прядь волос.
– Прекрати платить за все! Мне не нужны ни твои деньги, ни твои машины, ни твои наглые замечания. – Ее грудь вздымалась и опадала в такт с учащенным дыханием, волнение отражалось и на ее лице. – Возможно, тебе удается покупать других людей, но меня тебе не купить.
Так и не притронувшись к мороженому, она быстро скрылась в толпе.
Ее слова здорово задели и разозлили его. Бобби добавил несколько купюр к оставленным ею и бросился вслед за Лейси. Когда он выскочил наружу, она была всего в нескольких метрах от него.
– Лейси!
Она не остановилась.
– Черт возьми, Лейси, ты с ума сошла, если думаешь, что я пытаюсь купить тебя!
Она продолжала идти, не сбавляя шага.
Проклиная все, Бобби догнал ее.
– Я не покупаю людей, – запальчиво сказал он.
– Разве? Не потому ли у тебя расходуется пива больше, чем продается? Не потому ли ты, не заботясь о завтрашнем дне, позволял прежнему менеджеру тратить твои деньги? Несмотря на все твое равнодушие, ты хочешь нравиться людям.
– Мне абсолютно наплевать, что люди думают обо мне.
– Неужели?
Лейси устремила на него пристальный взгляд, но Бобби даже не заметил этого, поскольку, пока он старался не отстать от нее, его колено вдруг пронзила острая боль. Боль сначала разозлила, а потом напугала его, и оба эти ощущения ему не нравились.
Пытаясь превозмочь боль, Бобби заставил себя полностью расслабиться и только тогда сказал:
– Не путай меня с собой. В отличие от тебя я не стараюсь понравиться людям, я просто им нравлюсь.
– Негодяй, – прошипела Лейси и замахнулась на него. Она нанесла бы удар, если бы он не перехватил ее руку.
Оскорбление не имело никаких последствий, кроме одного – от неожиданного столкновения они чуть не рухнули на землю. В какое-то мгновение Бобби с замиранием сердца почувствовал, что его слабое колено подгибается и он теряет равновесие.
Несмотря на все еще не отпускавшую ее злость, Лейси не колебалась ни секунды. Она схватила Бобби, пытаясь удержать его от падения, но он был слишком крупным, тяжелым, и они потеряли равновесие. С глухим стуком оба повалились на облицованную саманным кирпичом стену зоомагазина.
Они удивленно посмотрели друг на друга.
– Ты в порядке? – спросила Лейси, чувствуя, что на смену злости приходит тревога.
Губы Бобби скривились в усмешке, и он пожал плечами.
– Никогда не чувствовал себя лучше. – Он поморщился, почувствовав, как царапает спину саманный кирпич.
Он продолжал держать Лейси. Бобби знал, что нужно ее отпустить, что глупо поддаваться необузданному влечению к этой женщине. Бет говорила, что он никогда не позволял себе испытывать какие-то чувства к женщине. В глубине души Бобби понимал, что она права. Когда он бывал с женщиной, он дарил наслаждение, но ничего не получал, кроме сексуального удовлетворения... никакого подлинного чувства.
Но с Лейси опять все не так. Она действовала на него таким образом, что ему все больше хотелось поддаться ее чарам. Сколько бы Бобби ни твердил себе, что следует держаться подальше от нее, его влекло к Лейси Райт, ему хотелось ощущать ее тело в своих объятиях.
Медленно, словно против воли, он притянул ее к себе.
– Что ты делаешь? – спросила она, явно пытаясь призвать его к осмотрительности.
Ее голос был прерывистым, и Бобби смог догадаться о частоте ее сердцебиения по ритму пульсировавшей на шее жилки. Ритм был бешеным, как ранее ее глаза. Бобби твердил себе, что нужно уехать. Уволить Лейси. Предпринять что угодно, лишь бы остановить эту эмоциональную пытку.
С кажущейся легкостью, но на самом деле с немалым усилием Бобби завел Лейси в узкий проход между кафе-мороженым и зоомагазином. Тяжело дыша, он прижал ее к стене. Она была так близко, что он ощущал ее благоухание. Такое приятное, чистое и горячее. Горячее от гнева и тревоги, от огня, начинавшего разгораться в ее глазах.
– Я касаюсь тебя, – сообщил он ей об очевидном, поскольку терся бедрами о низ ее живота.
Он нежно провел пальцами сверху вниз по ее шее до выреза свитера. Ее губы слегка приоткрылись.
– Я хочу поцеловать тебя.
В его голосе звучала неукротимая чувственность. Лейси понимала, что он хочет ее, и она также знала, что он едва сдерживает свое желание. Она определила это по его глазам, по его голосу. Намерения Бобби были очевидны. Он не приглашал, а предупреждал ее.
Лейси понимала, что ему ненавистно это влечение, влечение к ней, ведь она не дает ему ощущать себя тем, кем он хочет казаться. В этом преуспевали только молодые и сексуальные. Лейси сомневалась в том, что Бобби имел какое-то понятие о долговременных, основанных на взаимной преданности отношениях. Да и зачем ему это нужно, если такие женщины, как Дарла, постоянно валяются у его ног.
Он хотел ее вопреки самому себе. Но даже зная это, Лейси не могла отрицать, что она жаждала прильнуть к нему и испытывала слепое, безрассудное желание забыться в головокружительном вихре эмоций. Забыть о машине, забыть о прошлом, на мгновение забыть о том, что жизнь намного сложнее одного поцелуя.
На какой-то миг возникло чувство стыда, но это был только миг, который закончился, как только его палец опустился ниже, к выпуклости ее груди. Если не остановить его сейчас, пока в его взгляде сквозит дерзость и призыв остановить, его палец скользнет под бюстгальтер и коснется ее соска.
Бобби медлил, предоставляя ей последний шанс отстраниться, но вот его палец, выписывая круги, скользнул под бюстгальтер. Теперь уже Лейси ничего не могла поделать. Она закрыла глаза и выдохнула, будто ждала этого. Именно этого, его касания, ласкового поглаживания.
– Тебе нравится это, правда?
Его голос был хриплым, ласкающим. Она приоткрыла глаза и наткнулась на его требовательный взгляд. В ответ Лейси прижалась к нему. Но этого было недостаточно. Бобби хотел большего.
– Скажи это, Лейси. – Он наклонился к ней так близко, что его губы были рядом с ее ртом и Лейси овевало его теплое дыхание. – Скажи вслух, – требовал Бобби.
Слова звучали хрипло, и она по крайней мере узнала, что он уязвим.
– Да, черт возьми. Да, мне нравится это.
Бобби припал к ее губам в страстном поцелуе. Он жадно целовал ее, впивался в рот Лейси, будто собирался вобрать ее в себя. Он прижимал ее к себе сильными руками, и жар тела Бобби обжигал ее сквозь одежду. Его руки гладили спину Лейси, потом он опустил их ниже, и ее ягодицы оказались в его ладонях.
Лейси задохнулась, ощутив нижней частью живота его могучую эрекцию. На какой-то миг ее сковал шок, и все же сильнее оказались желание и прилив приятно возбуждающего ощущения, что она способна оказывать такое действие на этого необычайно чувственного и мужественного человека.
Она совершенно забыла о существовании окружающего мира. Залитая солнцем площадь, магазины, люди, сновавшие всего в нескольких метрах от этого темного прохода, утратили реальность, как будто их и не было.
– Не бойся, Лейси.
Она едва не рассмеялась. Ее переполняли разные эмоции, но только не страх. У нее было такое чувство, будто она окунается в жизнь.
– Я не причиню тебе боли, – добавил Бобби.
Его дыхание щекотало ухо, и ее охватила дрожь. Он припал горячим ртом к ее шее, и голова Лейси откинулась назад. Потом он наклонился ниже, еще ниже и начал осыпать поцелуями ее грудь через шерсть свитера. Обнимая его, Лейси прижималась к нему, вдавливала пальцы в его широкие плечи, гладила их, ощупывала. Но у нее перехватило дыхание, когда она почувствовала, как его рука скользнула под свитер. Его ладонь на голой коже. Так хорошо. Потом ее поразило, с какой легкостью он расстегнул ее бюстгальтер. Его большая ладонь накрыла ее грудь, и мысли разлетелись. Бобби нежно мял ее грудь, приподнимал ее. Прильнув губами к ее шее, он постанывал, прижимаясь к Лейси своим возбужденным членом.
– Боже, какая же ты красивая, – бормотал Бобби, слегка стискивая ее грудь. – Никак не пойму, зачем ты скрываешь такую красоту под всей этой одеждой?
Эти слова отрезвили Лейси. Она подумала о своей несдержанности, о его вопросе. Она знала ответ. Все это послужило ей напоминанием о Робин. О своей ответственности. Напоминанием о том, что она мать, а не какая-то... легкомысленная женщина и недопустимо так себя вести.
Лейси с трудом высвободилась из его объятий.
– Этого не будет.
Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.
– Я работаю на тебя, – заявила она. – Но даже если бы и не работала, все равно у нас нет ничего общего. Ни один из нас не может предложить другому то, что тому нужно.
– И что же это? – раздраженно спросил Бобби.
– Тебе нужна молодая и красивая женщина, которая может подарить тебе ощущение молодости и силы.
У Бобби окаменело лицо.
– А тебе что нужно?
Лейси устремила на него долгий взгляд.
– Я теперь уже не знаю точно, но в одном уверена: это не можешь быть ты, – искренне ответила она.
Глава 13
Что-то прервало ее сон.
Робин лежала в кровати, натянув до подбородка простыню и пуховое одеяло, и смотрела в потолок затуманенным после глубокого сна взором. Понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, где она, и только после того, как на занавесях вспыхнули синие и красные отсветы неоновой рекламы, в памяти всплыли Техас, Эль-Пасо, бар "У Бобби".
Робин закрыла глаза и вздохнула с неведомым ей ранее ощущением удовлетворенности. Техас был связан с Высшей школой Коронадо и Кайлом Уокером.
Робин перевернулась на живот и обняла подушку. Кайл Уокер. Какой же он интересный. Такой темпераментный, будто оживший персонаж книги. Она вспомнила, как он, стоя напротив, облокотился рукой о шкафчик у ее головы и наклонился к ней, чтобы поговорить. В нем было и что-то загадочное. Создавалось впечатление, что под его суровой, жесткой наружностью скрывался по-настоящему заботливый парень.
Вдруг ей снова послышалось что-то, похоже, тихий стук в окно. Робин не успела даже испугаться, потому что услышала свое имя.
– Проклятие! Робин, проснись наконец!
– Кайл? – задохнулась она.
Ноги Робин запутались в простынях и в длинной фланелевой ночной рубашке, и она чуть не свалилась на пол. Подбежав к окну, она отдернула занавеску и увидела Кайла, стоявшего на выступавшем перед окном узком карнизе.
– О Боже, как ты сюда забрался?
– Не так легко, как полечу вниз, если ты не откроешь окно и не впустишь меня, прежде чем я упаду, – ответил он приглушенным голосом.
Робин ойкнула и распахнула окно.
Кайл вскарабкался на подоконник и спрыгнул внутрь, впустив в комнату серебристые лучи лунного света.
– Черт, там снаружи холодно, – сказал он, потирая озябшие руки.
Робин уставилась на него. Реальность его присутствия в ее спальне отозвалась дрожью в спине как предостережение. Она взглянула на часы, отметила, что сейчас половина двенадцатого, и вспомнила, что мама сказала, что будет работать допоздна.
– Тебе нельзя находиться здесь, – прошептала она, опасливо покосившись на дверь.
Кайл повернулся и закрыл окно.
– Я уже подумал, что ты не проснешься, – пожаловался он. – Ты спишь как убитая. Я стучал целую вечность.
Робин ощетинилась, позабыв о матери.
– Если ты пришел, чтобы вести себя так же грубо, как вчера, то можешь уходить и выбираться отсюда без моей помощи.
В заливавшем комнату лунном свете было видно, как в его глазах заплясали веселые искорки.
– Я пришел сюда не грубить.
Он шагнул к ней медленной, решительной поступью, не отводя от нее взгляда, и Робин вдруг захотелось убежать.
– Ты что, Кайл? – настороженно спросила она, отступая на шаг назад.
Она стояла в центре комнаты с широко раскрытыми глазами и ниспадающими на плечи волосами в своей любимой белой, с разбросанными букетиками фиолетовых цветов, ночной рубашке. Из-под длинной рубашки выглядывали ее босые ноги.
Робин смотрела, как Кайл пожирал ее глазами. Она не знала, на что он обращает больше внимания: на ее детскую ночную рубашку или на угадываемые под ней развившиеся формы, и покраснела. В этот момент Кайл отвел взгляд и удрученно вздохнул:
– Господи, ты сводишь меня с ума.
– Что я такого сделала?
Кайл устремил на нее долгий, томительный взгляд, потом тряхнул головой и принялся осматривать комнату.
Робин наблюдала за ним, пока он не смотрел на нее. Кайл был довольно высоким и очень красивым.
Робин ощутила странное стеснение в груди. Мысли эхом отдавались в голове. Кайл красивый. И этот красивый Кайл находился рядом с ней, в ее комнате.
Он неторопливо, спокойно расхаживал по ее комнате. Волосы у него были чуть более длинными, чем следовало. На нем были чистые, мягкие от длительной носки джинсы. Из-под ладно сидевшей на широких плечах черной кожаной куртки выглядывала чистая белая футболка.
Словом, он выглядел как источник неприятностей. Но при взгляде на него Робин охватывало волнение. Он казался безнравственным, сексуальным и опасным, и именно этого ей следовало избегать, но ее тянуло к нему.
Кайл взял в руки ее старого плюшевого медведя и едва заметно улыбнулся, прежде чем положил на место. Затем просмотрел ее тощую подборку компакт-дисков.
– "Карпентерс"? – Он скривился.
– Этот диск мне дала сестра Бобби Мака. Не думаю, чтобы она была в курсе того, что считается крутым в наши дни.
– "Карпентерс" никогда не считались крутыми.
Потом он нашел диск "Роллинг стоунз" – "Липкие пальцы". Похоже, это его впечатлило, и Робин не стала уточнять, что это тоже дала ей Бет. Бет купила себе диски со старой музыкой, но потом решила, что это ей ни к чему. Она принесла все их сюда вместе с проигрывателем и отдала Робин, чтобы той не было скучно.
Переходя от одного предмета к другому, Кайл проявил интерес к фотографии Робин с матерью, долго смотрел, но затем поставил ее на место без каких-либо комментариев и двинулся дальше, уже не останавливаясь, пока не наткнулся на последний школьный проект Робин.
– Что это? – спросил он.
– Моя банка для бабочек.
Кайл поднял ее на уровень глаз, пытаясь рассмотреть содержимое в лунном свете.
– Это кокон, – пояснила Робин.
– Вижу. Полагаю, ты хочешь проследить за его превращением в бабочку. – Он произнес это со снисходительной улыбкой, словно ей было восемь лет и она выполняла домашнее задание для третьеклассницы.
– Это для фотографического описания основ зарождения жизни. Превращение. Для художественного класса.
– Ты можешь говорить нормальным языком?
– Что значит – нормальным языком?
Кайл рассмеялся:
– Ну так, как я говорю.
– Ах вот как, – протянула она ироничным тоном. – Подумаю, что можно сделать для этого. Может быть, завтра куплю себе кожаную куртку. А как насчет пачки сигарет? Или ты хочешь, чтобы я бросила занятия в художественном классе?
– Да нет, мне нравится, что ты занимаешься искусством. Это говорит о том, что ты творческая личность.
– Рада, что тебе это нравится, – хмуро заметила Робин. Вчера, когда он умчался, даже не попрощавшись, она была в бешенстве. Если его что-то расстроило, то следовало сказать ей об этом. – Но я не настолько наивна, чтобы не понимать, что ты не должен находиться в моей спальне, – добавила она. – Хотя, мне кажется, тебя не заботят такие понятия, как "должен" или "не должен".
Кайл усмехнулся и с несколько озадаченным видом поставил банку на место. Сунув руки в задние карманы, он молча возобновил неторопливое изучение обстановки. Робин боролась с искушением подойти к нему. Это, конечно же, было бы безумием, особенно если учесть, что на ней только ночная рубашка. И все же ей хотелось, чтобы он держал ее за руку, улыбался ей. Целовал ее.
Напуганная собственными мыслями, Робин прыгнула в свою постель и укрылась одеялом.
Кайл остановился у окна, и ей на секунду показалось, что он собирается уйти. Но в следующую секунду она задалась вопросом: зачем же он вообще приходил? Именно в этот момент он подошел и сел на кровать.
– Я устал.
У нее перехватило дыхание оттого, что он сидел рядом на ее широкой кровати. Его черная, куртка резко выделялась на фоне белого одеяла.
– Трудный день в офисе, дорогой? – спародировала Робин интонацию героини популярной комедии.
Кайл приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на нее, и ответил ей в тон:
– На самом деле, Джун, трудный.
Повернувшись к ней, он облокотился на подушку, подставив под щеку ладонь. Его губы растянулись в дьявольской усмешке.