Вместо того чтобы повернуться к доктору спиной, дав ему возможность связать ее и завязать ей глаза, Белль встает с кровати. Сбрасывает шелковую сорочку, падающую на пол, и остается в одних чулках. Но она не ощущает ни стыда, ни желания – ничего. Ей все безразлично. Она чувствует себя так, будто может сейчас взять и выйти голой на улицу, и все равно, кто будет смотреть на нее и что с ней будут делать. Она подходит к доктору и видит, что он рассматривает ее синяки. Думает, что до сих пор он еще не видел ее такой избитой. Лицо его бледнеет, он выглядит еще печальнее, чем обычно. Белль наклоняется и поднимает чемоданчик доктора. Он потрясенно наблюдает за ней, не в силах произнести ни слова. Она нарушила правила его игры. Белль ставит чемоданчик на кровать и начинает копаться в нем. Достает изогнутые ножницы и протягивает ему.
– Доктор, я хочу, чтобы вы помогли мне. Пожалуйста, – говорит она, глядя ему в глаза тяжело и решительно.
Доктор моргает, пораженный силой ее взгляда. Он озадачен. Но постепенно приходит в себя и снова начинает играть.
– Хорошо, Белль, я помогу тебе, – говорит он, глядя на ножницы в ее руке.
Она сама закрывает себе глаза повязкой, ложится на кровать и замирает. Ждет, когда почувствует прикосновение острого инструмента.
– Пожалуйста, – просит она, – избавьте меня от боли.
Она чувствует, что доктор навис над ней.
– Белль, – раздается его уже не такой уверенный голос. – Что случилось?
– Доктор, пожалуйста, вырежьте мне сердце. – Ее голос осекается.
Она ждет, когда металл пронзит кожу, когда из нее начнет вытекать кровь и наступит желанное облегчение. Но вместо этого доктор снимает с ее глаз повязку и садится рядом. Ножниц уже не видно.
– Милая Белль, что случилось? – спрашивает он, нежно гладя ее по волосам.
– Ах, доктор, – восклицает она, – я полюбила человека!
Разрыдавшись, она прижимается лицом к его голой груди.
Доктор обнимает ее и успокаивающе похлопывает по спине, пока ее плечи не перестают содрогаться. Она поднимает голову и смотрит в его серые, словно тучи, глаза, такие же, как были у ее отца.
– Что мне делать, доктор?
– Бедная, бедная Белль. Боюсь, что у меня нет лекарства от любви.
– Прошу вас, доктор, пожалуйста, скажите, как мне быть. – Она опять бросается ему на грудь. – Я люблю, а он не приходит. Я ждала, ждала… – Ее руки сжимаются в кулаки. – Я больше не выдержу. Я брошусь в канал. Я не могу вернуться домой, не увидев его…
– Будет, будет, Белль, – утешает ее доктор, гладя по спине. – Успокойся, дорогая. Еще не все потеряно.
Она с надеждой смотрит на него.
– Единственное известное мне лекарство, которое помогает при любви, – это сама любовь. Почему бы тебе не разыскать этого человека? Ведь ты, Белль, знаменитая венецианская куртизанка! Ты не допустишь, чтобы любовь тебя победила. – Доктор гордо хлопает ее по обнаженным ягодицам. – Я не сомневаюсь, ты сумеешь соблазнить его. Тем более если любишь его.
– Где же мне его искать?
– Ищи и найдешь, моя дорогая. Венеция не такой большой город.
Она до того благодарна ему за эти ободряющие слова, что вытирает слезы и обнимает его. Они оба обнажены, но это дружеские объятия.
– Извините меня, доктор, – кротко молвит она. – Я сегодня думала только о себе и потратила ваше время. Хотите начать сначала?
– Нет, дорогая Белль. Я, пожалуй, пойду. – Он гладит ее по голове и нежно целует в макушку. – Знаешь, ты мне очень дорога.
Он встает, берет аккуратно сложенную рубашку со стопки одежды на стуле и начинает одеваться.
– Такую женщину, как ты, нужно ценить, словно сокровище. Мне больно видеть, что с тобой делает муж.
Белль опускает взгляд на свое тело и осматривает синяки на бедрах.
– Я вела себя вызывающе и заслужила это.
– Ни одна жена не заслуживает побоев, – с большим убеждением произносит доктор, поднимает ее подбородок и заглядывает в глаза.
Она стыдливо отводит взгляд. Ибо ей стыдно вызывать жалость у доктора. Почему она не может быть с мужем потактичнее? Ведь при желании можно избежать ссор. Ей начинает казаться, что она женщина, которой нельзя выходить замуж. Ей бы следовало родиться в Америке и вырасти в современной свободомыслящей семье. Может быть, она бы стала танцовщицей или актрисой и снималась бы в тех фильмах, которые так любит. О, если бы она умела танцевать чарльстон и беззаботно хохотать! Но в Варшаве ничего подобного не было. Там не место веселью. А когда пришла война, в Варшаве поселилась смерть.
Стоило доктору закрыть дверь, как Белль садится на кровать и на несколько минут задумывается. Доктор прав. Нужно найти Сантоса. Что, если это проверка, которую он сам ей устроил? Уверенности в этом нет. Он обещал освободить ее. Но, может быть, сначала она должна показать, что верит ему? Она слишком долго этого ждала, чтобы позволить своему счастью уплыть из рук. Она не отпустит его просто так. Белль распахивает гардероб и достает костюм моряка. Пора снова стать мальчиком и найти мужчину, который похитил ее сердце.
Валентина
Она наблюдает. Прикрывается фотоаппаратом, как щитом, но не фотографирует. Селия лежит навзничь на кровати с балдахином в Бархатной Преисподней. Руки ее подняты и привязаны к кровати, глаза закрыты от наслаждения. Леонардо стоит на четвереньках над ней, сжавшись, как лев, и лижет, ласкает ее. Валентина подносит фотоаппарат к лицу и пытается сосредоточиться, чтобы сделать хороший кадр, но не может. Она даже не понимает, кто ее больше заводит: Селия в ее сладостном забытьи или же Леонардо, доставляющий ей удовольствие. Доведя Селию до оргазма, Леонардо садится рядом на корточки и нежно гладит, потом отвязывает ее руки. Селия приподнимается и смотрит прямо на Валентину, довольная, как сытая кошка.
Леонардо тоже к ней поворачивается.
– Видите, как я заботлив, если мне подчиняться? – говорит он Валентине, улыбаясь карими глазами.
Она вспыхивает. Почему-то, наблюдая за Леонардо, который занимается любовью, она смущается больше, чем если бы видела какого-нибудь незнакомого человека. Сложением он не похож на Тео. Он не такой худой и высокий, его тело – сплошные мышцы и мужская сила.
– Брось ты эту камеру. Иди к нам, – говорит Селия, протягивая к ней фарфоровые ноги. Какое совершенное тело, думает Валентина, чистое и свежее, словно лилия. Как бы ей хотелось снова почувствовать ее запах, ее невыразимо нежные губы на своей коже.
Леонардо чуть-чуть наклоняет голову набок и улыбается.
– Давайте, Валентина. – Он протягивает ей руку. – Не бойтесь. Это вам подарок.
Слова его отзываются в ее душе. Она вспоминает о подарке Тео. Люди всегда этим занимались, рассуждает она, всегда наслаждались телесной поэзией эротизма. Разве может что-то настолько прекрасное быть порочным?
Словно в трансе она откладывает камеру и подходит к кровати. Она уже обнажена. Она что, фотографировала голой? Она взбирается на кровать, которая кажется необычайно высокой из-за нескольких матрасов, сложенных один на другом, как в сказке о принцессе на горошине. Вокруг свисают фиолетовые складки балдахина, напоминающие театральный занавес. Она, Леонардо и Селия в главных ролях.
– Ложитесь, – командует Леонардо, и она повинуется.
Селия подползает к ней по кровати. Она наклоняется над Валентиной, нежно целует ее в губы и скользит вниз по ее телу так, что Валентина чувствует, как ее грудь трется о ее груди. Она опускается все ниже и ниже, пока не добирается до самой сокровенной части тела. Она просовывает руки между ее бедрами и раздвигает ноги Валентины. Не успев опомниться, Валентина чувствует, как в нее проникает язык Селии. Она вздрагивает от неожиданности и удовольствия. Леонардо лежит рядом. Одной рукой он поддерживает ее голову, а второй гладит тело. Вверх – вниз, вверх – вниз, в такт движениям языка Селии. Валентина уходит в себя, отдается во власть ощущений, таких же роскошных и богатых, как жатый бархат, который окружает ее в этой пульсирующей красной комнате.
Открылась дверь. Кто-то еще вошел в комнату. Она размыкает веки и на миг замирает от изумления. У изножья кровати стоит и смотрит на нее Тео.
– Тео! – вскрикивает она и в панике пытается сесть, но он делает нечто неожиданное: прикладывает палец к губам. Он даже улыбается, и она понимает, что ему нравится наблюдать, как Селия и Леонардо доставляют ей удовольствие.
Тео раздевается перед ней. Ей очень хочется прикоснуться к нему и поделиться с ним удовольствием, которое она сейчас получает. Он забирается на кровать, где Валентина уже ждет его. Язык Селии движется так быстро, проникает так глубоко, что Валентина совсем близка к финалу, и все, что ей сейчас хочется, – это почувствовать внутри себя своего милого любовника. Тео берет за талию Селию, отстраняя ее от Валентины.
– Тео, – шепчет она, изнывая от любви и желания. Страсть почти превращается в мучение. Что происходит с ней?
Селия стоит на коленях лицом к Валентине, руки Тео все еще лежат на ее талии. И тут Валентина цепенеет от изумления. Тео входит в другую девушку. Она не верит своим глазам, он же с благородным видом смотрит на нее и не перестает улыбаться. И вдруг, вместо того чтобы рассердиться или обидеться, она понимает, чего хочет Тео. Она поворачивается к Леонардо, и тот без подсказок поднимает ее за бедра и ставит перед собой на колени. Она раздвигает ноги и подается задом к Леонардо, не сводя глаз с Тео, который медленно входит и выходит из Селии. А потом она чувствует, что член Леонардо оказывается внутри нее, и удовлетворенно вздыхает, продолжая удерживать взглядом Тео. Сейчас для нее и для Тео заниматься любовью с другим на глазах друг у друга, наблюдать, как твой партнер получает удовольствие, – высшая степень доверия. Когда они вместе, только они двое, она иногда почти забывает о нем, но сейчас, с каждой секундой приближаясь к финалу, она не может оторвать от него взгляд. Она протягивает к нему руку, и он делает так же. Их руки соединяются над обнаженной спиной Селии, а глаза закрываются, когда одновременно у обоих наступает оргазм. А потом они валятся на кровать, все четверо, переплетаясь руками, ногами, разгоряченными бархатными телами. Они летят сквозь сотню матрасов, потом опускаются ниже, минуют роскошный ковер, пол, ниже, ниже, сквозь толщу земли к красному раскаленному ядру.
Валентина просыпается в спутанных простынях. Отбрасывает их. Ей невыносимо жарко, кожа покрыта потом. Она свешивает ноги с кровати и кладет руки на талию. Тело все еще содрогается от сладости пережитого в эту ночь. В голове каша. Она не понимает, как Тео очутился там, в клубе Леонардо? Это ведь был он, верно? Хотя потом он ушел, так ничего и не объяснив. Валентину же случившееся потрясло настолько, что Леонардо пришлось отправлять ее домой на такси. Он был сама доброта, угощал ее чаем, гладил по голове, спрашивал, как она.
Что Тео там делал? Она задавала ему этот вопрос несколько раз, но он так и не ответил, вместо этого сказал, чтобы она, когда придет домой, сразу ложилась.
Сидя в такси, она думала, что он ждет ее в их квартире и все объяснит. Думала, это приключение обернется чем-то наподобие их тайных свиданий, когда они приезжали в какое-то одно место и разъезжались порознь, чтобы подольше оставаться на взводе. Однако когда она вошла в квартиру, там никого не оказалось. Было очевидно, что Тео не появлялся здесь после отъезда. Все это не укладывалось в голове. Тео предложил ей стать его девушкой и после занялся любовью с Селией прямо у нее на глазах. Но почему это ее не возмущает? Может быть, потому что ей просто все равно?
Она идет в кабинет и включает ноутбук, чтобы проверить почту. Ей непременно нужно связаться с Тео. Его телефон отключен. Вчера она послала ему сообщение. Мол, какого черта, что происходит, и если он все это время был в Милане, почему скрывался? Еще она сообщила ему, что к ней приходил полицейский. Спросила, есть ли у него какие-то тайны от нее. Он ей говорил, чтобы она никому не верила. Имел ли он в виду, кроме прочего, и полицию?
Она вздыхает с облегчением, когда видит, что от него пришел ответ. Однако очень короткий и почти ничего не объясняющий.
"Re: Полицейский. Волноваться не о чем, но не разговаривай с ним. Это связано с моей семьей. Re: Прошлая ночь. Тебе понравилось? Целую, Тео".
Она в сердцах захлопывает ноутбук. Что за игру он затеял? И что это за ответ такой? Он фактически заставил ее переспать с другим мужчиной. Она крепко сжимает бедра, когда вспоминает, каково это было чувствовать в себе Леонардо. О, это было прекрасно, но не так, как с Тео. Он совсем по-другому заполняет ее. И все-таки (Валентина закусывает губу), переспала бы она с Леонардо, если бы там не было Тео? Она ведь уже была готова, не так ли? Еще до того, как он вошел в комнату. А как насчет самого Тео и Селии? Неужели он таким образом наказывает ее за то, что она отказывается становиться его девушкой? Это не поможет, решительно думает она. Она не из ревнивых. Валентина не станет ревновать, как бы ее к этому ни подталкивали. Чем дольше его не будет рядом с ней, тем проще с ним расстаться.
Однако теперь перед ней встает вопрос: "Что делать, если снова явится полицейский?"
А вдруг он расскажет про Тео что-нибудь ужасное? Она пытается заставить себя не волноваться. Тео ведь человек неплохой, она это точно знает, даже если сейчас ему вздумалось поиграть с ней в игры.
Она встает из-за стола. Не комната, а помойка, думает она, отодвигая в сторону стопку книг. Направляясь к двери, опять бросает взгляд на новые картины на стене и снова чувствует замешательство. Зачем он купил копии картин, которые ему не нравятся? И вообще, откуда у него деньги на это?
Валентина останавливается как вкопанная. Жуткая мысль пришла ей в голову. Что, если… Что, если… он не покупает их? Она бросается к картинам и качает головой, внимательнейшим образом осматривая сначала Ватто, а потом голландский интерьер с женщиной, читающей письмо. Что, если это не копии? Нет, Тео не вор. Только не это. Что за глупая мысль! Правда, ей тут же вспоминается фильм "Афера Томаса Крауна" и приходит в голову, что Тео весьма похож на Тома Крауна. Воспитан, обходителен, всегда точно знает, что делает. Вообще-то, Тео – похититель картин, это даже сексуально, размышляет она, поднимая жалюзи и выглядывая на поливаемую дождем улицу. Она ищет взглядом незнакомца с фотоаппаратом, но не находит его. С того раза она не видела этого человека. Наверное, ошиблась, на самом деле он смотрел не на нее. Скорее всего, он недавно поселился в одной из квартир их дома или пришел к кому-то в гости.
Дождь льет беспрестанно. Валентина чувствует себя словно в спячке. Она так устала, так запуталась, что сегодня ей хочется спрятаться от всего мира. Она идет на кухню и открывает холодильник. Выбор небольшой: два яйца, несколько переспевших помидоров, но поесть нужно. Она включает кофеварку, и, как только крепкий эспрессо начинает булькать, жужжит ее мобильник. На экране высвечивается имя Гэби.
– Валентина?
– Гэби, что-то случилось? – По голосу подруги она моментально определяет, что та взволнована.
– О, Валентина, я рассталась с Массимо! – Гэби душат слезы, она с трудом говорит.
Валентина знала: этот день настанет. Женатый любовник Гэби никогда не скрывал, что не собирается разводиться с женой. Их отношения обречены, в том не было сомнений, и все же, видя их вместе, она не могла не замечать, что они счастливы. Наблюдать за этим горько. Эта ситуация ее злила, она с трудом заставляла себя разговаривать с Массимо, хоть и старалась не судить его.
– О, Гэби, бедная…
– Я сама решила порвать. Я больше так не могу, Валентина. Быть с ним – мучение. Знать, что он никогда не станет моим.
– Может, он разведется…
– Он не разведется, Валентина… Ты и сама это знаешь…
Гэби тяжко вздыхает. Валентина прижимает ухом телефон к плечу, берет кофеварку и наливает в чашку эспрессо.
– Приходи ко мне, если хочешь, – говорит она. – Я сейчас все равно бездельничаю. – Быть может, именно это ей нужно. Если с помощью Гэбиной трагедии получится отвлечься от собственных проблем, возможно, она будет меньше беспокоиться о Тео.
– А ты не против? Я знаю, ты любишь быть одна, но мне не хочется здесь торчать. Он может прийти, и тогда не знаю, смогу ли отказать ему…
– Какие вопросы, конечно приезжай. На этот день у меня нет планов.
Она мельком думает, будет ли сегодня вечером Леонардо ждать ее в клубе, но решает, что ей нужен выходной, особенно после такой ночи. И вообще, как теперь встречаться с ним?
– Давай посмотрим "Ящик Пандоры" про Лулу?
Лицо Валентины расплывается в широкой улыбке – рядом никого нет, поэтому она не боится, что ее кто-нибудь увидит. Гэби почти так же без ума от Луизы Брукс, как и она сама.
– А не думаешь, что тебе еще хуже станет?
– Мне нужно нареветься. Это кино сейчас лучше всего подходит под мое настроение. Лулу – моя героиня, Валентина. Все, что ей надо, – доставлять удовольствие мужчинам, а тем в ответ – губить ее.
Спустя пару часов Гэби и Валентина, удобно устроившись с ногами на диване, едят бриоши с кремом, которые купила по дороге Гэби, и смотрят, как танцует Луиза Брукс.
– Какая же она красивая, – вздыхает Гэби. – Есть в ней что-то такое, чем она не похожа на всех остальных актрис. Правда?
– Она неуступчивая, – говорит Валентина, слизывая крем с пальцев. – И у нее есть внутренняя сила. Она меня завораживает. Поэтому-то все и хотели оторвать от нее хоть кусочек.
– От Лулу или от Луизы Брукс? – уточняет Гэби.
– От обеих. Они ведь одно и то же.
Несколько минут девушки смотрят фильм молча.
– Вот почему все говорят только о Грете Гарбо? Какая она загадочная, какая красивая. Лично мне кажется, Луиза Брукс была в сто раз загадочнее, – произносит Гэби, засовывая в рот последний бриошь.
– Ты знаешь, что говорила Луиза Брукс? Один раз она переспала с Гретой Гарбо. – Валентина вытягивается на диване и кладет пальцы ног на бедро Гэби.
– Не знала, что Брукс была лесбиянкой. – Гэби удивленно смотрит на подругу.
– Она не лесбиянка. Ей просто было интересно.
"Как странно, – думает Валентина, – по-настоящему я плакала только один раз в жизни – когда впервые посмотрела "Ящик Пандоры"". Этот фильм до сих пор не оставляет ее равнодушной, хотя она и смотрела его бессчетное количество раз. Сердце ее не может оставаться спокойным, когда она видит, как непонятая прекрасная героиня, подвергаясь гонениям, в конце концов погибает.
Когда фильм заканчивается, Валентина открывает бутылку красного вина.
– Хочешь, давай сходим куда-нибудь. Встретимся с остальными.