– Но ты не нормальная, – в ярости продолжает он, брызгая слюной. – Ты не можешь родить ребенка и ведешь себя как последняя шлюха. Переспала с половиной Венеции у меня на глазах. По-моему, у тебя, как и у твоей матери, помутился рассудок. Пора тебе присоединиться к ней.
Он бросается на нее, хватая за шею, но Белль в такой ярости, что зубами впивается в его скулу. Он громко вскрикивает, отшатнувшись. Она видит, что из прокушенной кожи течет кровь.
– Замечательно, – хохочет синьор Бжезинский. – Еще одно доказательство твоего безумия. Я думаю, теперь будет не сложно получить разрешение на расторжение брака. Я смогу найти себе новую, чистую невесту, и мне не придется больше иметь дело с грязной шлюхой.
Он толкает ее на кровать. Она падает на поднос, и столовые приборы с него летят на пол. Он бьет ее по лицу, но она яростно отбивается. Он не отправит ее на этот жуткий остров, чтобы она стала такой же, как мать. Она не станет слушать стоны призраков, обитающих там со времен чумы, когда несчастных больных свозили на остров гнить. Ее не оставят там бродить по берегу, укрытому толстым слоем пепла их сожженных костей. Она помнит встречу с доктором матери, жутковатой личностью, который, несмотря на уверения синьора Бжезинского в том, что он ведущий специалист в своей области, показался Белль настоящим садистом. Он проводил лоботомию! Нет, она не поедет на Повелью. Лучше умереть здесь, на кровати, чем попасть на этот проклятый остров. Обещание, данное отцу, уже не имеет значения. Она не будет заботиться о матери, потому что мать никогда не заботилась о ней.
Она попадает носком между ног синьора Бжезинского, и тот складывается пополам от боли. Она спрыгивает с кровати и бросается к двери, но вспоминает про Пину в ванной и останавливается. Шанс упущен. Муж хватает ее сзади и швыряет на пол. Она падает спиной на ковер. В следующий миг он возвышается над ней, его нога занесена над ее животом.
– Я тебя уничтожу, Луиза, раздавлю эту бесполезную матку, – рычит муж.
"Он похож на демона", – думает Белль. Она закрывает глаза в ожидании боли. Охваченная страхом, на мгновение испытывает жалость к нему. Как он таким стал?
– Стойте!
Она слышит крик Пины. Открыв глаза, видит горничную, которая цепляется за руки синьора Бжезинского. Муж настолько удивлен, что тут же успокаивается и опускает ногу на пол. Но Пина его не отпускает и продолжает изо всех сил оттаскивать в сторону.
– Она носит ребенка! – отчаянно кричит девушка.
Синьор Бжезинский, словно пьяный, отшатывается от Пины и переводит взгляд на Белль, лежащую перед ним на полу.
– Это правда?
Она готова сказать: конечно же, нет. Она не понимает, зачем Пина придумала эту беременность. Ведь она бесплодна. И вдруг ее осеняет: "Это он бесплоден!" В памяти возникает встреча с Сантосом, та самая, когда синьор Бжезинский избил ее. Тогда они были неосторожны. И с тех пор у нее нет менструации. Она прикрывает живот рукой. Ну конечно, вот из-за чего тошнота. Вот как Пина догадалась. Она с благоговением смотрит на Пину, на ее раскрасневшиеся щеки, на испуганные глаза овечки, которую ведут на бойню. Но какая она храбрая, если решилась встать между Белль и ее мужем.
– Да, я ношу ребенка, – шепотом отвечает она.
– Только я уверен, – мрачно говорит он, – что ребенок не мой.
– Никто этого не узнает… – очень тихо вставляет Пина.
"Бесстрашная девочка, – думает Белль. – Она моя защитница".
Синьор Бжезинский смотрит на жену и призадумывается.
– Так это мой наследник? – обращается он к юной сицилийке. – Ублюдок, которого она прижила с каким-то моряком?
Белль садится и убирает с лица волосы.
– Да, – с вызовом произносит она, и муж снова поворачивается к ней. – И ты никогда не увидишь этого ребенка. Мы уезжаем из Венеции.
– Твое положение спасло тебя от Повельи, Луиза. На этот раз, по крайней мере, – резко бросает он. – Я хочу, чтобы этот ребенок стал моим. Наконец-то ты родишь мне наследника… Пусть даже в нем не будет моей крови… Но тебя нужно наказать за это. Сурово.
Она видит, что глаза его превращаются в холодный кремень, и, прежде чем успевает подумать, он хватает Пину за руку и прижимает к стене. Девочка визжит. Белль вскакивает, бежит к озверевшему мужу и вонзает ногти ему в спину. Но он слишком силен, поэтому сбрасывает ее с себя. Потом широко размахивается и бьет Пину в живот. Девушка замолкает, охнув, сгибается пополам.
– Чудовище! – кричит Белль.
Синьор Бжезинский отступает от своей жертвы, и та валится на пол. Белль, бросившись к ней, закрывает девушку руками. Несчастный ребенок трясется, как в судороге. Белль еще никогда не видела мужа в таком неистовстве.
– Не трогай ее! – шипит она.
– А, я вижу, тут хозяйка и служанка прониклись чувствами, – отвечает он сочащимся ядом голосом. – Итак, моя дорогая, если у меня будет повод усомниться в том, что ты исполняешь обязанности приличной жены с ребенком, мне придется наказывать Пину.
Он подходит к женщинам.
– И я буду ее не только бить.
Он грубо засовывает руку между ног Пины, и девушка содрогается от боли и страха. Белль отталкивает его руку.
– Я привяжу тебя к стулу, Луиза, и заставлю смотреть, как я лишаю эту девчонку девственности. И в этом ты будешь виновата.
Пина дрожит в руках Белль, которая сильнее прижимает к себе девушку.
– Если ты хоть волос ее тронешь, я убью тебя, – шипит она на мужа.
Он отступает и хохочет. В этот миг он – воплощенное мужское веселье: держась руками за бока, беззаботно смеется. Ее угрозы кажутся ему смешными и нелепыми.
Когда он выходит из комнаты, Белль представляет, как она хватает подсвечник со своего туалетного столика и с размаху бьет его им по голове.
"Успокойся, – приказывает она себе, – тебе предстоит побег".
Она поворачивается к Пине.
– Как ты?
Горничная не отвечает, все еще не может говорить. Белль поднимает ее на ноги.
– Как только он уйдет, нам нужно бежать.
– Но куда?
Белль бросается к гардеробу и достает дорожную сумку.
– Доверься мне, Пина. Я знаю человека, который нам поможет.
– Я не могу бежать с вами, моя семья…
– Ты должна бежать. Ты представляешь, что с тобой сделает синьор Бжезинский, если останешься? Твоя семья тебя не защищает, и ты не обязана им ничем.
– А если он нас поймает? – Белль слышит, как дрожит от ужаса голос девушки.
– Не поймает. Обещаю.
Белль дала себе слово решить судьбу еще одного человека, хоть и уверена, что они с Пиной будут в безопасности.
Мы спасемся: Пина, ребенок и я.
Сантос спасет их. Разве может он их не спасти?
Валентина
Валентина входит в Темную Комнату. Внутри такой мрак, что ничего нельзя рассмотреть дальше своего носа. Здесь холоднее, чем в Бархатной Преисподней, и ее обнаженная кожа покрывается пупырышками от озноба и волнительного ожидания неизвестности. Кромешная темнота не позволяет ей судить о величине комнаты. Ей неизвестно и то, есть ли здесь кто-нибудь кроме нее. В сапогах на высоких каблуках, боясь споткнуться, она осторожно ступает вперед. В комнате слышится какой-то очень низкий, гулкий звук, пульсация, похожая на биение сердца, отдающееся в висках. Впечатление такое, будто комната, хоть и черна, как сама смерть, на самом деле жива и пульсирует вокруг нее.
Неожиданно звучит щелчок и темноту прорезает столб света. Посреди черной комнаты стоит огромный световой короб в форме стола. Такой же, как у нее дома, только больше. Рядом с ним замер Леонардо, обнаженный, в одной лишь венецианской маске с фантастическими черными перьями и в черных кожаных перчатках – в точном соответствии с ее описанием. Она идет к нему, хотя колени ее дрожат и, кажется, вот-вот подогнутся. Почему она так боится? Ведь это воплощение ее фантазии. Ее тайное желание, надежно запертое внутри Темной Комнаты, где никто другой его не найдет. Она даже сама здесь инкогнито – ее лицо тоже сокрыто маской.
Подойдя к световому коробу, она останавливается. Вспоминает негатив с эротическим изображением, который изучала сегодня утром. С этого началась ее фантазия – воспроизвести сцену, запечатленную на подаренном Тео негативе.
Леонардо молча подает ей руку, и она взбирается на короб. Под толстым стеклом она чувствует тепло ламп. Ослепительный свет заставляет ее отвести взгляд от короба, но все равно она не видит ничего вокруг. Она даже не видит выхода из Темной Комнаты. Сделав глубокий вдох, Валентина ложится ничком на гладкую поверхность короба. Ей представляется, как она сейчас выглядит со стороны – обнаженное тело, объятое потоком света. Кроме туфель и маски, на ней ничего нет. Она раздвигает ноги и сгибает их в коленях, расставив в стороны тонкие каблуки. Приподнимает таз и выставляет напоказ самый сокровенный уголок своего тела, понимая, насколько соблазнительно выглядит, и оттого испытывая неимоверное удовольствие. Потом изгибается и кладет руку между ягодиц. Расставляет пальцы и вводит указательный в себя, приподнимая заднюю часть своего тела. Она ощущает себя распутной и бесстыдной. Леонардо стоит за ней, наблюдает. Маска скрывает его реакцию. Она смотрит на него, приоткрывает рот и проводит языком по нижней губе.
Он подходит к самому столу, так что свет освещает его снизу вверх, придавая его маске совершенно потусторонний вид.
– Чего ты желаешь, Валентина? – произносит он властным голосом.
– Сделать приятно тебе, – шепчет она, вводя палец еще глубже, и приподнимает зад, предлагая себя.
Он берет ее руку и заводит ей за голову. К углам светового короба приделаны кожаные ремни. Он продевает в них ее руки и крепко затягивает. Соски затвердели от предвкушения, дыхание стало отрывистым. Он, не снимая перчатки, ведет пальцем по ее спине, проходит между ягодицами и опускается ниже. Она вздрагивает, когда холодная кожа перчатки прикасается к ней внутри. Он быстро убирает руку, и она содрогается от желания снова почувствовать это прикосновение. Он раздвигает ее ноги в сапогах еще шире и, опустив так, что она теперь лежит распластанной на стеклянной крышке короба, пристегивает лодыжки.
Он начинает гладить ее ноги затянутыми в перчатки руками, массирует икры, постепенно поднимаясь выше, к бедрам. Вот уже его руки на ее ягодицах, гладят, массируют. Ощущения от прикосновения эластичной кожи к телу становятся все более яркими. Неожиданно он перестает ее гладить. Одна его рука прижата к ее пояснице. В следующий миг она чувствует, как его вторая ладонь в перчатке хлестко хлопает по ягодице. Она вздрагивает от неожиданности, страха, восторга. Он хлопает еще раз. Жгучая боль доводит ее до экстаза. Он в третий раз хлопает ее, и на этот раз боль стрелами наслаждения пронизывает все тело.
О да, все так, как в фантазии, только намного, намного ярче.
Четыре. Пять. Шесть шлепков. Внутри у нее все дрожит, тело молит о продолжении. Он молча переходит к противоположной стороне стола. Она смотрит на него из-под маски. Они оба актеры в ее эротическом спектакле. Обнаженные и одновременно защищенные. Она наблюдает, как он стягивает перчатки. Медленно, палец за пальцем, освобождает руку. А потом он снимает перья со своей маски и проводит нежным черным пером у себя между пальцев. Она облизывает губы, задыхаясь от желания. Не произнося ни слова, он снова обходит стол, ведя кончиком пера по ее спине, рисуя круги у нее на коже. Она представляет себе, что это татуировки ее вожделения, символы того, чего она жаждет больше всего.
Перо Леонардо уже добралось до основания ног Валентины, его кончиком он щекочет ее клитор. После грубых ударов легкое, деликатное прикосновение доставляет особенное удовольствие. Этот контраст заставляет кипеть ее кровь, а тело изнывает от желания. Не переставая работать кончиком пера, он вводит в нее пальцы. Не один, а два глубоко входят в нее, заставляя трепетать от возбуждения.
– Да, да, – нарушая тишину, бормочет она.
Леонардо извлекает из нее пальцы и постепенно замедляет движение пером.
– Я думаю, Валентина, теперь ты готова, – говорит он. – Готова к сюрпризу.
Она внутренне сжимается. К какому еще сюрпризу?
– Разве ты не этого хочешь?
Пока он произносит эти слова, чиркает спичка и в глубине темной комнаты загорается огонек. Там кто-то есть. Она видит, как маленький огонек зажигает фитиль, потом пара рук поднимает свечу. Беспрерывный пульсирующий звук в комнате постепенно подчиняет ее своему ритму и словно поглощает тело Валентины. Биение уже идет не со стороны, а исходит из нее самой, заставляя сердце биться учащенно. По мере того как огонек приближается, она начинает различать над собой маску, которая в этом черно-белом помещении из-за горящей свечи кажется золотой. В Темной Комнате, кроме нее и Леонардо, находится еще один человек, он наблюдает за тем, как она, окруженная светом, подчиняется чужой воле. Она для них – зрелище, объект, на который нужно смотреть, которым можно восхищаться, которому сто́ит поклоняться.
Однако она не может справиться со страхом, растекающимся по всему ее телу. Она полностью в их власти, привязана к световому коробу. Валентина могла бы велеть Леонардо остановиться – он обещал, что в Темной Комнате она сможет сделать это в любое время, – но, кто знает, возможно, он не выполнит ее веление. Может оказаться, что он совсем не такой, каким она его считает. Вдруг душа у него столь же темная, как эта комната, и ему нельзя доверять? Что-то страшное может случиться с ней.
Точно услышав ее мысли, Леонардо нежно проводит рукой по ее волосам, словно успокаивает испуганную лошадь.
– Не бойся, Валентина. Я знаю, что ты этого хочешь.
Фигура со свечой приближается к ней. Она зажмуривает глаза, во рту вдруг пересыхает. Что Леонардо и этот второй человек сделают с ней? Он говорит, что она этого желает, но сейчас Валентина и сама не знает, чего ей хочется. А если Леонардо думает, что она на самом деле желает почувствовать боль? Сколько еще подчинения и боли она сможет вытерпеть? Где ее предел?
Лежа с зажмуренными глазами и размышляя, не сбежать ли из Темной Комнаты, она вдруг где-то в глубине своего тела ощущает пульсацию. Страх заводит ее. Она сжимает веки еще сильнее и вздрагивает, когда к ней прикасается рука. Прикосновение теплое и нежное. Это не жестокая рука. Она один за другим гладит каждый ее палец и расстегивает ремни на ее запястьях. Тогда Валентина открывает глаза и смотрит на второго человека в маске. Леонардо исчез из Темной Комнаты. Теперь здесь остались только она и незнакомец. Он обходит световой короб, неторопливо расстегивая ремни. Что-то в его движениях кажется ей смутно знакомым. Она вытягивает шею, чтобы получше рассмотреть, но поднимающееся снизу сияние слепит ей глаза.
Наконец она освобождена. Она сводит ноги и становится на колени. Человек в маске стоит перед ней. Она в нерешительности смотрит на него, не зная, как поступить. Он слегка склоняет голову набок, как будто задает ей немой вопрос, и по этому движению она внезапно узнает его.
– Тео! – восклицает она и подается к нему. – Тео, это ты?
Человек не отвечает. Она протягивает руки, чтобы снять с него маску, но он перехватывает их и отводит. Потом наклоняется и целует ее. О да, это ее любовник, сомнений не остается. Она узнает его поцелуй, нежность губ. О, как же она соскучилась по его прикосновениям! Она открывает рот.
– Тео, – говорит она. – Что происходит? Зачем ты здесь?
Вместо ответа Тео прикладывает к губам палец.
– Тсс, – вот и все, что он произносит.
Она чувствует искру раздражения. Зачем он затеял всю эту игру с ней?
– Тео, отвечай, – требует она.
Но он качает головой, снова прикладывает палец к губам, и она вдруг вспоминает, что сама так делает каждый раз, когда они занимаются любовью. Она не разрешает ему говорить. Впервые Валентина осознает, насколько неприятно для него не иметь возможности поделиться с ней своими мыслями и впечатлениями. Свет в коробе начинает мигать, Тео снимает ее, одной рукой удерживая на весу, а другой совсем выключает свет. Как хорошо оказаться рядом с ним. Она чувствует себя в полной безопасности, хотя комната погрузилась в непроницаемую тьму. Она не знает, куда он ее отнес, но, когда он сажает ее, она под собой чувствует что-то мягкое, наверное, это какая-то кровать, накрытая чем-то бархатным и шелковым. Низкий пульсирующий звук начинает затихать, и теперь она слышит лишь непонятно откуда доносящиеся экзотические переливы восточной музыки. Комната наполняется запахом ладана, что подчеркивает восточный колорит. Ее тело все еще открыто после игр Леонардо. Теперь, когда страх исчез, она чувствует себя расслабленной, как спящая кошка, жидкой и тягучей, словно сироп. Ей все равно, как Тео оказался здесь и что он думает о ней и Леонардо. Наверняка он в деле, раз является частью ее фантазии и находится здесь, в Темной Комнате.
Она ложится на кровать и притягивает Тео к себе. Он снимает маски, но в темноте его лица все равно не различить. Они слепы и немы, поэтому музыка чувств наполняет их души, все ощущения сосредотачиваются на взаимодействии тел. Как правильно и по-настоящему он пахнет, она чувствует это, обнимая его. Она прячет лицо на его плече и вдыхает. Только сейчас Валентина понимает, как сильно скучала по нему. Они целуются все крепче и глубже, и она ощущает его сладостный вкус. Ни один другой мужчина не может быть таким вкусным. Когда он входит в нее, она оплетает его руками, охваченная желанием не отпускать Тео никогда. Из нее вырывается удовлетворенный стон. Она была создана для этого мужчины. Он идеально наполняет ее. Он – само совершенство. Поначалу они медленно вместе двигаются в такт, а потом он начинает набирать скорость. Предварительная игра Леонардо сделала ее особенно чувствительной к прикосновениям любовника. Она чувствует каждый его толчок, его конец проникает в самое ее сердце. Леонардо прав. Это ее главная и совершенная фантазия. Остаться с любовником наедине, здесь, в Темной Комнате. Показать ему свою любовь. Он не увидит и не услышит ее, но наверняка почувствует. Он увлекает ее вместе с собой все выше и выше. Его молчание заводит ее все сильнее и сильнее, и она растворяется в его страсти, сливаясь с ним, когда они вместе испытывают оргазм.
Потом они лежат, сплетясь телами. Она устала, никогда в жизни еще так не уставала. Голова ее у него на груди, биение сердца Тео успокаивает, навевает сон.
Просыпается она в той же Темной Комнате, только теперь полной свечей. Их огоньки, мерцая, освещают помещение. Она видит, что комната довольно просторная. Здесь все черное, но мягкое: черный бархат на стенах, густые черные ковры, черные шелковые и бархатные подушки. Световой короб исчез. Она осматривается, ищет Тео, но его нигде нет. Сердце горько сжимается.
– Тео! – в отчаянии зовет она.
Открывается дверь, но в комнату входит не Тео, это Леонардо. Теперь он без маски и в шелковом халате, свободно перевязанном на талии поясом. Перед собой он несет большую чашу, из которой валит пар. Валентина сразу чувствует аромат иланг-иланга и жасмина. Какой знакомый запах.
– Где Тео? – спрашивает она, присаживаясь.
Он ставит чашу у ног Валентины и достает из-под черной кровати кипу миниатюрных полотенец.