- Не знаю. Не думала. Злость разобрала, ну я и сорвалась. И палка вовремя под руку подвернулась… Смотри, а у моих свет зажегся. Сергей, что–то тревожно у меня на душе стало. Не удерживай, я пойду послушаю, что там происходит. Не бойся, я в этом дворе каждую щепку знаю. Иди домой, я скоро приду. Только держись тени…
Женька исчезла в темноте. Сергей грустно улыбнулся и спрятался в тени раскидистого вяза. На улице было тихо, лишь легкий ночной ветерок слегка шевелил на дереве листья. Прошло минут пятнадцать и Зотов начал беспокоиться. Он уже подумывал открыто войти в дом к Кареевым, но что–то еле слышно скрипнуло и возле забора появилась тень. Сергей узнал жену и тихо позвал:
- Женя, я здесь!
Она схватила его за руку и потащила за собой:
- Уходим! Быстрее домой! Потом расскажу.
Только заперев все запоры и шпингалеты на окнах, она объяснила свой страх:
- Нападение - дело рук моего отца. Он оценил твое избиение в три бутылки водки. И готовит еще одно нападение на нас сегодня ночью. Я слышала сама. Что будем делать, Сережа? Я готова вызвать милицию и все рассказать. Отец приказал убить тебя и ранить меня, потом вынести из дома все ценное. Эти типы не здешние, он их нанял.
- Бежать в милицию надо было сразу, не заходя в дом. А сейчас мы можем попасть им прямо в руки. Нам придется обороняться.
Женька снова почувствовала прилив злости:
- Так просто они нас не получат!
Заглянула в стол и вытащила семипроцентный уксус. Объяснила:
- В глаза плесну, если полезут. Выжечь не выжжет, но уже не боец.
Зотов восторженно взглянул на жену:
- Значит, повеселимся?
Она зло мурлыкнула:
- Обязательно! Мой папа получит инвалидов. Раз он хочет войны - война ему будет!
Сергей из чулана принес десятка полтора разномастных капканов:
- В молодости я охотился, вот и остались. Смазывал каждый год, чтоб не проржавели, но не думал, что буду охотиться на человека. Есть еще два ружья, но я их на человека не подниму. Понимаешь?
Женька кивнула. На каждый подоконник он поставил по маленькому крысиному капкану, а на полу перед окнами по волчьему, привязав их к тяжелой мебели веревками. В зале Женька стащила дорожки и рассыпала по полу горох. Выход из зала перекрыли, приперев дверь тремя ухватами. Потом притащила старинное чесало из чулана с острыми, как шилья зубцами, немного отогнула зубья в стороны. Сергей в полной темноте поставил на мосту капканы, у нижних дверей положили чесало. Перед дверью в кухне натянули веревку. Примерно в полутора метрах от нее, выложили на торец десяток кирпичей. Пока Сергей устанавливал последний кирпич, Женька вытащила из своей сумочки два скальпеля и спрятала их под подлокотник дивана. Выключили на кухне свет и, устроившись на диване, стали ждать нападения. Но усталость взяла свое, оба незаметно уснули. Зотов проснулся от дикого вопля. Женька тоже подняла голову:
- Началось! Откуда был крик?
- По–моему из зала.
Грохот падения и снова крик:
- Их тут нет! Не лезьте в окна, тут капканов тьма понаставлена.
Женька невольно хихикнула:
- И всего–то восемь штук!
На мосту раздался треск ломаемой двери и почти сразу раздался вой:
- Нога–а–а!
Женька констатировала:
- На чесало наступил…
В зале снова раздался грохот падения и крик:
- Да чего они тут насыпали?!?
Женька спросила:
- А почему, интересно, они в кухонные окна не лезут?
И словно ответ на ее вопрос, раздался грохот разбитого стекла в кухне. Женька схватила бутылку с уксусом и, когда рама распахнулась, плеснула в показавшееся в проеме лицо. Вопль показал ей, что она попала куда надо. Она осторожно выглянула: внизу по крапиве с криком катался человек. Больше в кухонные окна никто не лез. Зато на мосту события нарастали. Наступивший на чесало теперь никак не мог вытащить его из ноги. Еще один рьяно рванувший наверх незадачливый убийца попал обеими ногами и одной рукой в волчьи капканы и мгновенно потерял сознание от боли. Зато последний, еще целый, негодяй открыл дверь в темную кухню и вошел. Зотовы пригнулись на диване и их не было видно. Мужчина шагнул, запнулся за веревку и со всего маха приложился лбом о кирпич. Да так и остался лежать у порога. Со всех сторон раздавались стоны. И вдруг они оба услышали уверенные шаги на нижнем крыльце. Женька столкнула Сергея за диван, прошептав:
- Тебя нет…
Тот не успел возразить, как диван плотно прижал его к стене. Женька включила свет: на пороге показался ее отец с ружьем в руках. Отец и дочь несколько мгновений разглядывали друг друга. Женька резким движением вытащила из–под подлокотника скальпели:
- Я узнала твои шаги. Не подходи! Лучше стреляй оттуда, иначе я успею убить тебя прежде, чем умру сама. Сергей ушел. Ты прислал этих недотеп, чтобы убить моего мужа, ранить меня, ограбить наш дом. Ты хуже зверя! Явился сам доделывать, да? Стреляй, пока милиция не приехала!
Кареев, заглянув за печку и увидев, что Сергея действительно нет, а окно распахнуто настежь, повернулся и хотел уйти. Женька остановила:
- Забери своих наемных ублюдков! Я им помогать не собираюсь. Хоть на спине носи, а чтобы через час их не было. Завтра принесешь нам стекло, хорошие доски на дверь и чесало с капканами. Иначе я сама сдам тебя в милицию, написав заявление. До двенадцати часов я жду, а потом - пеняй на себя. Убирать здесь я ничего не буду. С этого дня вы будете платить нам за все, что причините!
Кареев, не поворачиваясь, выслушал ее и ушел сгорбившись, словно нес тяжелую ношу. Он так и не сказал ни слова. Женька отодвинула диван:
- Прости. Я узнала отца по шагам. Он шел убить тебя.
Она упала на диван, обессилев от напряжения. Сергей сел рядом:
- Но он мог убить и тебя.
- Отец ничего мне не сделал бы. Он любит меня даже сейчас. Для него враг ты. Обо мне и моих чувствах он не думает и явно считает, что убив тебя вернет меня. Давай уедем, Сергей! Через неделю начинается учеба, но я не смогу учиться зная, что ты в опасности. Пустим квартирантов в этот дом, а сами будем жить в Костроме. Я попрошу Ольховского помочь тебе устроиться на работу. Давай уедем, хотя бы на время моей учебы.
Сергей вздохнул:
- Я и сам об этом думал. Чувствую, выхода нам не остается другого. Колюха Бартенев год назад женился и до сих пор с тещей живет. Все никак квартиру не найдут. То цену заламывают, то такая развалюха, что и жить нельзя. Скажу ему завтра, пусть живут. И за домом заодно присмотрят.
Зотовы переехали в Кострому в конце августа. Накануне отъезда Женя позвонила Ольховскому и договорилась о встрече. Декан выслушал ее рассказ и предложил:
- Зачем снимать квартиру, тратить напрасно деньги, если можно жить в нашем семейном общежитии.
- Я была там сегодня. Сказали, что комнат свободных нет.
- Комната будет. Я им сейчас позвоню.
Николай Степанович за пару минут решил вопрос с отдельной комнатой и сразу же предложил:
- Сергей у тебя хороший водитель. На "скорую" сейчас требуются шоферы. Может быть его устроит такая работа? Зарплата вполне приличная, к тому же по сменам, а это значит и свободного времени будет достаточно.
- Я спрошу его, Николай Степанович. Огромное вам спасибо.
Декан махнул рукой:
- Но я же твой, пусть и посаженный, но отец. А значит должен помогать дочке. Живите и если что–то надо, говори. Чем смогу, всегда помогу.
Прошло два года. Все это время Сергей работал на машине "скорой" помощи. Женя защитила диплом хирурга. И сама попросила Ольховского направить ее на работу в родной город, надеясь, что вражда наконец–то утихла. Декан попытался отговорить ее, но поняв, что это бесполезно, дал направление с наказом:
- Если снова будут проблемы с родителями, немедленно звони. Здесь для вас всегда найдется место.
Целых два года Зотовы не были дома. Первые дни после приезда Женька пыталась здороваться с родителями при встречах, но те либо отворачивались, либо швыряли ей в лицо обидные словечки. И Женька перестала делать попытки к сближению.
Работы было много. Хирурги работали в две смены в больнице и еще успевали вести прием в поликлинике. Очень часто ее будили среди ночи и она, едва стряхнув сон и поцеловав мужа, торопилась на очередную операцию. Уже через год Зотова приобрела у населения репутацию "знающего" хирурга. Дважды писали о ней в районной газете. К ней теперь обращались по имени–отчеству "Евгения Алексеевна". И Женька с улыбкой воспринимала, когда ее так называли.
Еще через год она забеременела. Сергей ходил пьяный от счастья. Все в гараже подшучивали над ним, называли "молодым папашей". В семь месяцев, как и положено, она ушла в декретный отпуск. Но однажды за ней приехали в два часа ночи. Сергей возмутился:
- Она же на восьмом месяце! Вы что не понимаете, что ей тяжело?
Приехавшая медсестра объяснила:
- Все мы понимаем, Сергей Иванович! Выхода нет. Серьезная авария на дороге. Пострадали сразу четверо. Все живы, но ждать своей очереди они не могут, а хирургов не хватает.
Женька натянула широкое платье и куртку, поцеловала мужа в нос:
- Я не имею права отказать, Сережа. Я врач, в каком бы положении я не была.
Он кивнул:
- Понимаю и поеду с тобой. Не возражай!
В больнице медсестра притащила Зотову халат и тапочки:
- Евгения Алексеевна попросила устроить вас в ординаторской. Идемте. Там кушетка есть, а одеяло я сейчас принесу.
- Не стоит, я все равно спать не буду. Нельзя ли взглянуть, как она работает?
Женщина задумалась:
- Думаю, можно. Только, чтобы она не видела. Строгая, ужас! Пошли. Вот наденьте эту шапочку пониже и повязку на лицо…
Через приоткрытую дверь Сергей увидел свою Женьку. Она была серьезна и озабоченна. Такая необычайно собранная, с испариной на лбу. Жена бросала короткие реплики и стоявшие рядом две женщины и мужчина быстро, но без спешки, выполняли ее распоряжения. Такой свою жену Зотов никогда не видывал. Это был совершенно другой человек, не похожий на его смешливую Женьку. Он на цыпочках отошел от двери и вернулся в ординаторскую.
Операция длилась четыре часа. Уставшая Женя тихонько зашла в кабинет, но муж не спал. Она села рядом на кушетку, вздохнула:
- Устала… А ты что не спишь?
- Не спится. Я тебя видел в операционной. Надежда Валерьевна показала. Ну и работа у тебя!
- Какая?
- Страшная.
- Так уж и страшная! Обычная работа, Сережа. Просто спасаем жизнь.
- Как прошла операция?
- Успешно. Парень будет жить, хотя пара месяцев в больнице ему обеспечены.
Заглянула медсестра:
- Евгения Алексеевна, сейчас вас и мужа увезут домой. Главврач передает вам огромное спасибо. Сам не может, он все еще на операции.
До родов оставалось совсем немного. Вместе с мужем Женя, после осмотра гинеколога, спустилась вниз. Вышли на крыльцо поликлиники и остановились, глядя на многочисленные ручейки на асфальте. И вдруг Женька вздрогнула. Возле грузовика, целясь из двустволки в Сергея, стоял ее отец. С криком:
- Папа, не надо!
Она успела прикрыть мужа, а Кареев задержать палец не успел. Выстрел из обоих стволов разворотил грудь дочери. Женьку отбросило спиной на грудь Сергея и она начала медленно сползать по ней. Зотов, все еще ничего не понимая, как–то нелепо подхватил ее под руки и наклонился. Женька глядела на него удивленными, широко открытыми глазами и что–то тихо шептала. Он наклонился и услышал:
- Сережа, мне так больно… В груди жжет… Наш ребенок…
Она хотела еще что–то сказать, но вздрогнула всем телом и голова ее запрокинулась назад. Завизжала какая–то женщина, а из рук Кареева выпало ружье:
- Я же не в нее стрелял! Не в нее!
Кто–то вызвал милицию. Зотов вдруг очнулся. Он подхватил жену на руки и кинулся вверх по лестнице:
- Врача быстрее!
Он внес ее прямо в хирургический кабинет. Дежурный хирург машинально указал ему рукой на стол в другой комнате, а сам выбежал из кабинета и крикнул медсестре:
- Быстрее всю дежурную бригаду хирургов сюда!
Сам кинулся в кабинет. Зотов окаменело стоял возле жены. Хирург быстро взглянул на тело женщины и все понял. Женька была мертва, а ее огромный живот колыхался под ударами находившегося там ребенка. Врач быстро оценил ситуацию:
- Сергей Иванович, Евгению Алексеевну нам уже не спасти. Она мертва. Но мы можем спасти вашего ребенка, если поторопимся.
Зотов глухо произнес:
- Спасайте дите.
Хирург взглянул на часы. Бригады все еще не было и он решился:
- Выйдите пожалуйста, вы не должны этого видеть.
Сергей взял мертвую руку Женьки в свою и твердо сказал:
- Я останусь здесь, с ней.
Женю Зотову похоронили весенним днем, когда клейкие листочки берез еще только робко выглядывали из почек. Сергей, весь поседевший, не уронил ни слезинки и почти перестал говорить. Приехавшие из Костромы Ольховские плакали навзрыд, а он молчал. Городские бабы, глядя на его окаменелую фигуру, перешептывались:
- С ума сойдет мужик или с собой покончит.
Петровна и Власыч уговаривали его:
- Поплачь! Легче станет…
Он глядел на них сухими потухшими глазами и отвечал:
- Не могу, слез нет. Вся душа высохла без нее.
На гранитной плите было выбито "Зотова Евгения Алексеевна. 1964–1989. Врач–хирург. Спасала других, а себя не уберегла". С фотографии, полными слез глазами, смотрела улыбающаяся Женька в свадебном платье.
Ее отца посадили за убийство дочери на десять лет. И не было в зале суда ни одного человека, кто бы сочувствовал седому сгорбленному старику за решеткой. Через пять лет после вынесения приговора он умер, перед этим прислав Зотову письмо, полное глубокого раскаяния. Сергей прочел стариковские каракули и кинул конверт в печку.
Крошечный мальчик, которого Зотов назвал Женей, провел в больнице под наблюдением врачей целый месяц. Сергею предложили отдать ребенка в Дом малютки, но он решительно отказался:
- Это последний подарок жены мне и я воспитаю его сам.
Привезя малыша домой отец растерялся. Он боялся взять его на руки, страшась, что сломает сыну что–нибудь. Немного поразмыслив, он съездил к Власычу и Петровне. Уже через день одинокие старики поселились в его доме. Петровна вскоре начала звать малыша внучком и не чаяла в нем души. Ворчун Власыч тоже привязался к ребенку и подолгу "гукал" с ним, особенно если поблизости никого не было. Уже к году стало ясно, что Женька унаследовал от матери блестящие зеленые глаза и светлые волосы. Улыбаясь, он еще больше напоминал Сергею жену. Но многое в сынишке было и от отца.
Женька пошел в первый класс, когда неожиданно умерла Петровна. Власыч потерянно бродил по дому и лишь приход мальчика из школы, мог заставить его забыть о горе. Старый и малый вечно что–то выпиливали, вырезали, строгали, склеивали. Крошечные мельницы, кораблики, домики стояли повсюду. Все окрестные деревья держали на себе сделанные ими скворечники и синичники. Сергей работал много, но все свободное время он отдавал сыну. Женька любил отца, как и Власыча. Приятели советовали Зотову жениться, предлагали кандидатуры, но он упорно отказывался:
- Нам никто не нужен.
Во втором классе обиженная девчонка крикнула Женьке:
- А ты вообще молчи! У тебя дед убил твою мать!
Мальчик пришел из школы расстроенный. Отказался играть с Власычем и, едва дождавшись отца, спросил:
- Почему Власыч убил нашу маму?
Зотов растерялся:
- Кто тебе такое сказал?
- Наташка Коркина.
Сергей усадил сына к себе на колени:
- Власыч никого не убивал. Он нас любит. Разве ты не видишь? Нашу маму убил совсем другой человек. Когда ты еще немного подрастешь, я расскажу тебе все. А пока верь мне, ладно?
- Ладно.
Ребенок спрыгнул с колен и убежал. Вскоре раздался его смех и ворчание старика. А Зотов долго сидел уткнувшись лицом в колени. Он плакал. Первый раз за все это время.
Через год Зотовы похоронили Власыча и остались вдвоем. Сын рос и Сергей с ужасом ждал того часа, когда придется рассказать ему правду. Но объяснять ничего не пришлось. Однажды вечером Женя долго молчал, а потом спросил:
- Папа, та тетка в черном платке, что живет в желтом доме, моя родная бабка?
Зотов замер, дышать стало тяжело, но он подтвердил:
- Это так, сынок.
- Она всегда так смотрит на меня… А дед действительно убил нашу маму? Это правда?
- Да.
Сын внимательно взглянул на побледневшее лицо отца и ни о чем больше не спросил.
Женька подрался в школе и возвращался домой с наполовину оторванным рукавом куртки. Валентина Кареева увидела его, когда носила воду с колонки и впервые в жизни заговорила с ним:
- Пойдем. Я зашью тебе куртку. Я ведь твоя родная бабка…
Женька остановился и резко повернулся, напоминая Валентине дочь:
- У меня нет бабки. Моей бабушкой была Петровна, а дедом - Власыч. Вы убили мою маму, испортили жизнь отцу и поэтому я не ваш внук.
Развернулся и пошел дальше. Ему было тринадцать лет. Валентина Кареева, глядя ему вслед, беззвучно заплакала. Машинально вытирая слезы кончиками платка…
Октябрь 2000.