Коул распахнул дверь и выскочил наружу, Эви не отставала от него.
– Люк! Брэд! Вернись, черт тебя подери! – Резкий голос Коула эхом отразился от окрестных зданий.
Несколько прохожих поспешили убраться с дороги.
Коул, не встретив препятствий, быстро преодолел разделявшее их расстояние и поймал мальчишку за воротник. Юнец рванулся из его рук, и они вместе рухнули на землю. В потасовке Люк ухитрился пнуть Коула в колено. Коул выдохнул ругательство – не столько от боли, сколько от того, что мальчишка сумел при этом вывернуться.
Поднявшись на ноги, Коул увидел, как мальчишка шарахнулся вправо. Причину он понял слишком поздно. В него врезалась запущенная парнишкой сумка. К несчастью для подростка, бег и броски явно не были его сильными сторонами – он споткнулся и упал.
А Коул, к несчастью, уже почти утратил свои старые футбольные навыки. Сумка отскочила от тротуара и больно ударила Коула по голени. Коул побежал дальше, прихрамывая и ругая себя последними словами.
"Что за идиотизм!" Он должен был догадаться, что не стоит доверять этому подростку. Разве сам он когда-то не жалел, что ему недостает мужества стащить то, в чем он нуждается?
Мальчишка свернул в переулок. Коул прибавил ходу. Его сапоги были плохо приспособлены для бега. У Коула болела голень, он тяжело дышал. Он давно уже не слышал за спиной стука каблучков Эви и понадеялся, что она вернулась на заправочную станцию, чтобы вызвать полицию.
Забавно – недавно его заботила мысль, есть ли у мальчишки какое-нибудь оружие, чтобы он мог защитить себя в случае необходимости.
Переулок выходил на другую улицу, и там уже маячила фигурка Эви. Пока Люк и Коул боролись на тротуаре, Эви их обогнала.
Люк забился за мусорный ящик и пригнулся, приготовившись к нападению. Он был загнан в угол, но еще не пойман. В руке у него был перочинный нож со сломанным лезвием.
– Убирайтесь! – хрипло скомандовал он. Эви бесстрашно шагнула вперед.
– Эви, уйди! – закричал Коул. Подросток резко обернулся.
– Убирайтесь оба! Ни в какой приют я не пойду!
– Мы не хотим тебе ничего плохого, – сказала Эви.
Голос ее звучал убедительно, но мальчишка всем своим видом выразил презрение.
– Мы хотим помочь тебе, – продолжала настаивать Эви.
Мальчишка красочно объяснил, что она может сделать со своей помощью.
Коул стиснул кулаки. Ему захотелось размазать это отродье по кирпичной стене и заставить его извиниться.
Но гнев его угас так, же быстро, как и вспыхнул. В конце концов, он ему не отец. Под сапогами у Коула захрустело битое стекло. Он отошел в сторону, освобождая мальчишке путь к отступлению.
– Возьми наличные, отдай кредитные карточки и убирайся, – приказал он.
– Нет!
– Ну и дурак! Ты все равно не сможешь воспользоваться кредитной карточкой на имя Эви Мерсер, если унесешь бумажник. Тебе же нужны только наличные.
Исподлобья поглядывая на них, мальчишка открыл свою поясную сумку, выудил оттуда бумажник Эви и забрал деньги. Потом он согнул бумажник в поисках потайных отделений. Фотографии и удостоверение личности высыпались на землю. Сверху полетел выпотрошенный бумажник.
Эви зажала рот ладонью, удерживая рвущийся крик. Коул хотел ей что-то сказать, но тут заметил агрессивную позу подростка. Коул отступил в сторону, позволяя ему пройти, и поймал за руку Эви, которая попыталась двинуться следом за мальчишкой.
– Не надо.
– Но он удирает!
Коул схватил Эви за плечи и встряхнул.
– Это всего лишь деньги!
– Он украл мой бумажник!
– Ну и что мне теперь делать? Чего вы хотите – чтобы парни с заправочной станции его отлупили? Или чтобы он угодил в тюрьму, в одну камеру с каким-нибудь извращенцем?
Эви с яростью и изумлением посмотрела на Коула.
– Он преступник! Кого интересует, что с ним случится? Вот еще демократ нашелся!
Она кричала на весь переулок.
– На самом деле, – резко ответил Коул, – я голосую за независимых кандидатов. Когда вообще голосую.
Смехотворность происходящего дошла до них одновременно, и они расхохотались. Постепенно они успокоились. Эви почувствовала, что ее трясет от происшедших событий.
– Мне просто не верится, что все это произошло на самом деле. Мы стали жертвами преступления, – растерянно сказала она.
– Я свалял дурака. Мне нужно было получше за ним присматривать.
Эви принялась шарить среди мусора, собирая свои вещи. Слезы застилали ей глаза, и, когда Коул наклонился помочь ей, Эви спрятала от него лицо.
– Мне очень жаль, что все так получилось.
– Вы не виноваты. Вы были добры к нему, а я – нет. Может, он потому и решил нас обворовать…
Коул сжал ее руку.
– Вы ни в чем не виноваты.
Эви сердито посмотрела на его руку. Коул сразу же все понял.
– Извините. – У него было такое чувство, что ему еще не раз придется это говорить.
* * *
Эви пристально смотрела на мутные воды Миссисипи. Она знала, что, когда позвонила Коулу в его номер, ее голос звучал высокомерно и холодно. Она назначила ему встречу на берегу реки. Солнца уже не было видно. Не было видно ничего, кроме водного пространства широкой, неспешно текущей реки.
Им надо было поговорить.
Эви стояла на гранитной лестнице, спускавшейся к самой кромке воды. Флажками была отмечена дорожка для прогулок. Рядом с Эви остановился мужчина, подошедший так тихо, что она не услышала его шагов.
От неожиданности Эви вздрогнула.
– Все еще нервничаете? – спросил Коул.
– Слыхали, в девяносто втором году во время наводнения вода поднялась аж до этих флажков? А вы только взгляните, как высоко они расположены, – сказала Эви, игнорируя его вопрос.
– Ага.
– Могли бы хоть сделать вид, что вам это интересно. Все-таки подобные вещи не каждый день происходят.
– Так же, как и ограбление, – возразил Коул.
Эви поежилась и нервно потерла руки. Потом она повернулась спиной к Коулу и принялась глядеть на воду.
– У него был нож.
– Я знаю.
Коул будет винить во всем себя. Пора бы уж перестать быть доверчивым дураком.
Он снял свою кожаную куртку и набросил ее Эви на плечи. Лучше бы он этого не делал! Но от куртки пахло, как от самого Коула, – сильным, терпким запахом, и Эви захотелось закутаться в эту куртку.
– Коул?
– Да?
Эви засмеялась, но этот смех был больше похож на всхлипывания.
– До чего же неубедительно это все звучит, вам не кажется? Все то, что мы говорили сегодня утром насчет сексуального влечения и биологии. Если бы мы уделяли больше внимания дороге…
Она повернулась к Коулу:
– Вас могли убить.
– Вас тоже. О, черт, Эви, у него же мог быть пистолет!
– А вы об этом думали, когда сцепились с ним там, на тротуаре?
Коул обиделся и повернулся к реке. Ну почему она не понимает самых очевидных вещей?
– Это была моя вина. Если кто-то и должен знать, как защищаться от беглецов, так это я.
– Так же, как вы должны были защищать вашу мать от вашего отца?
Коул смотрел на мост, переброшенный через реку.
– Я читал кое-что по психологии, Эви, – сообщил он.
– Бад говорит, что вы читаете обо всем на свете.
– Еще один комплимент от Бада?
– И от меня тоже. Вы проявили великодушие, когда подобрали этого подростка, и мужество, когда бросились за ним в погоню. Вы не должны чувствовать себя виноватым. Ни в чем.
А в том, что влюбился в нее? Прежде чем они заговорили о пистолете, она собиралась сказать ему, что между ними ничего не будет. Он помнил ее слова о влечении, – каким бы бессмысленным это ни казалось сейчас. Она оборвала отношения прежде, чем они сложились. Коул хотел, чтобы она знала, во что ввязывается. Вот и отлично. Она струсила и вышла из игры.
– Может, мы лучше вернемся в гостиницу? – спросил Коул.
– Попозже. – Она закуталась в его куртку. Воротник у куртки был из овчины, когда-то белой, а теперь слегка пожелтевшей от времени. Эви потерлась о воротник щекой, словно он был шелковым. Ее ресницы чуть заметно затрепетали.
Коул сглотнул вставший в горле комок.
– Мне очень жаль.
– А мне нет. – Эви шагнула к Коулу. – Обними меня…
Он обнял ее. Эви порывисто прижалась к нему, припав щекой к его груди. Она была теплая и душистая. Коул прикрыл глаза и слушал, как хлопают флаги на ветру. Флагштоки поскрипывали, словно корабельные снасти. Коул опустил голову и нежно прикоснулся губами к волосам Эви.
Она робко подняла глаза. У Коула больше не было сил сдерживаться. Всего лишь один поцелуй. Хоть один взамен всех тех, от которых он отказывается. Пусть ему будет, о чем вспомнить, когда это путешествие закончится.
Губы Эви прикоснулись к его губам, и Коул перестал что-либо слышать, кроме стука собственного сердца. Когда он, наконец, выпустил Эви из объятий, она провела кончиком языка по губам, словно облизываясь.
– Ты слышишь музыку?
К удивлению Коула, он действительно слышал музыку. Мимо них плыл пароход, и над водой разносилась джазовая мелодия.
– Уже темнеет, – пробормотал Коул.
– А мне здесь нравится. И ты мне нравишься.
Коул стиснул зубы. Поцелуй был данью тому, что закончилось, так и не начавшись. Надо дать Эви понять, что у нее ничего не выйдет.
Эви приложила палец к губам Коула.
– Не спорь. Ты надежен в тяжелых ситуациях и сам это знаешь. Ты очень правильно сделал, позволив юнцу уйти с деньгами.
– Да, только деньги были твои.
– Там не было и пятидесяти долларов. Журнал мне их возместит, а я еще и напишу об этом статью.
– Предупреждение читателям не подбирать тех, кто голосует на дорогах? – спросил Коул.
Эви прижала ладонь к его рубашке.
– Я посоветую им всегда иметь под рукой кого-нибудь вроде тебя. Надежного и смелого…
– Не возводи меня на пьедестал, Эви.
– Даже если ты этого заслуживаешь? – Она подвела Коула к лестнице, а сама встала на ступеньку выше. – Ты не дал мне договорить. Я просто выразить не могу, как я тобой восхищаюсь. Пройти через все, что довелось пережить тебе, и, тем не менее, суметь наладить свою жизнь…
Коул почувствовал гнетущую пустоту внутри. Что у него было? Комната над гаражом и его умелые руки – единственное, что он может забрать с собой в любой момент, если ему вздумается собраться и уйти.
– Я всего лишь механик. У меня нет такого образования, как у тебя.
– У тебя есть хорошая работа, начальник, который тебя очень ценит, и женщина, которая… – Эви запнулась.
Коул должен был бы знать, что у нее хватит решительности договорить. Эви никогда не была застенчивой.
– У тебя есть женщина, которую очень тянет к тебе и которая хочет узнать тебя поближе. – Ее голубые глаза были преисполнены решимости.
Поднявшийся ветер швырнул волосы Эви ей в лицо. Коул осторожно убрал их, погладив мочку ее уха, и почувствовал, как вздрогнула Эви.
– Ты преувеличиваешь мои достоинства. – Эви положила руки на плечи Коулу и чуть отодвинулась, чтобы лучше его видеть.
– Я всегда слишком медленно соображаю, – с усмешкой призналась она.
– Никакой я не герой.
Губы Эви легонько прикоснулись к его губам.
– Я хочу быть с тобой.
Если бы она только знала, как сильно он хочет быть с нею! Но он всегда был плохим защитником. По крайней мере, в тех случаях, когда это действительно было важно. Любовь заставляет женщин терять рассудок. Они совершают глупости и жертвуют собой ради тех, кто этого недостоин. Коул был уверен в этом.
Но сейчас, сжимая ее в объятиях и ощущая, как соприкасаются их языки, Коул хотел быть тем героем, каким он ей представлялся.
Уже почти стемнело. Коул отступил на шаг. Эви смотрела ему в глаза в тщетной надежде, пытаясь справиться с разочарованием.
– Наши номера на одном этаже? – спросил Коул.
Эви поколебалась, потом кивнула. Коул сжал ее локоть – слишком грубо, слишком резко.
– Идем отсюда.
Он ненавидел себя за то, что вводил ее в заблуждение. Когда она обнаружит, что именно он собирается делать, возможно, она его возненавидит. Эви заслуживала большего, чем он мог ей дать. И надо было, чтобы она это поняла.
5
Коул распахнул окно спальни. Горячий воздух хлынул ему навстречу. Сквозняк шевелил легкие занавески. Коул посмотрел на кровать. Чтобы просушить эти измятые простыни, легкого ветерка будет мало. После того, так Коул всю ночь метался и ворочался, на кровати образовались колдобины, как на проселочной дороге.
Коул поднял трубку и набрал номер Эви. Она ответила после первого же гудка.
– Уже почти девять, – сказал Коул.
– А ты что, будильник?
– Я думал, что ты хочешь выехать пораньше.
– Я не нуждаюсь в напоминаниях, – заявила Эви.
В трубке было слышно жужжание ее портативного компьютера. Ей также не нужно было напоминать, что вчера Коул распрощался с ней перед дверью ее номера и даже не поцеловал на прощание. Это она запомнила навсегда.
Он плюхнулся на кровать, не разуваясь и подложив подушку себе под спину. Затылок Коула глухо стукнулся о стену. Он вспомнил, каким потрясенным было лицо Эви, как его залила краска смущения, когда он уводил ее от реки, будто ему не терпелось поскорее отправить ее обратно в номер. Потом он распахнул перед ней дверь и пожелал спокойной ночи…
Коул чувствовал, что должен извиниться за свое вчерашнее поведение.
– Эви…
Она поняла, что к чему, прежде чем он договорил ее имя.
– Мне нужно поработать, Коул.
– Я хочу объяснить.
– А что тут объяснять? Это был запутавшийся мальчишка, нуждающийся в пище и крове. Но нам не повезло – этот Брэд или Люк подложил нам свинью…
Сейчас она, должно быть, пожала плечами, продолжая при этом прижимать трубку плечом к уху. Трубка выскользнула и со звуком, напоминающим приглушенный вздох, упала на кровать. Коул представил себе другие вздохи, которые могла слышать эта кровать.
– Я не о мальчишке…
– Давайте попозже, а? Мне еще многое надо сделать.
Коул положил трубку. Им предстояло проехать тысячи миль. Он все больше привязывался к ней, но его раздражало, что она делает из него героя. Он никогда не хотел завоевывать беззаветную любовь подобным образом.
Любовь заставила Коула лишиться рассудка, но это еще не повод обманывать Эви.
– Я закажу обед, – пробурчал Коул. – Уже полдвенадцатого. Поздновато выезжать.
– Выезжать никогда не поздно, – беспечно произнесла Эви и закинула чемоданчик в багажник.
Пускай себе сердится. Из-за его поспешного бегства прошлой ночью она все утро крутилась, как белка в колесе, не находя себе места. Статья была почти готова, но получилась совершенно сумбурной. И такой же сумбур царил у Эви в голове.
Ну что она сделала неправильно? Там, на берегу Миссисипи, она не призналась ему в любви, не упомянула ни о браке, ни о детях и не использовала ни одного слова, более пугающего, чем "взаимоотношения". И все же, доведя Эви до дверей ее номера, он поспешил отделаться от нее, словно от окурка, обжигающего пальцы.
Эви выудила из сумочки ключи от машины и бросила их Коулу.
– Если вы хотите перекусить – в холодильнике фрукты и йогурт. А я еще работаю над статьей. Из-за некоего звонка я сбилась и потеряла мысль.
Нельзя сказать, что это была исключительно его вина. Она хотела было сделать утреннюю гимнастику и искала по телевизору подходящую программу, но вместо этого наткнулась на передачу для женщин, и настроение у нее совсем испортилось. Проблемы отношений между мужчинами и женщинами… Только этого ей не хватало!
Самый застенчивый представитель сильной половины человечества уселся за руль.
– Если мы хотим что-либо успеть в этом путешествии, мы должны выезжать пораньше, – сказал он.
– Итак, мистер Нам-надо-остановиться превратился в мистера Мы-должны-ехать, – себе под нос пробормотала Эви.
Коул завел мотор и повернул ручку переключения скоростей.
– Куда едем?
Эви нацепила солнечные очки.
– В четырех часах езды на запад лежит Канзас-Сити.
– А потом?
Эви открыла портативный компьютер и начала печатать.
– Я еще не решила.
Коул посмотрел по сторонам и резко рванул машину со стоянки. Если Эви и почувствовала запах паленой резины, то ничего об этом не сказала.
Пальцы Эви быстро бегали по клавишам компьютера. Коул наблюдал за ней. Время от времени Эви, прежде чем написать фразу, что-то неразборчиво бормотала. Три часа она просматривала статью, иногда читала предложение вслух, потом выправляла его. Иногда слышались тихие восклицания вроде "Вздор!", "Чепуха!" или "Муть!". Коул тяжело вздохнул.
– Это напоминает путешествие по пересеченной местности с сироткой Энни.
– А? – Эви подняла взгляд и, осмотрелась по сторонам, словно с ней заговорила силосная башня, а не ее попутчик.
Коул ничего больше не сказал, и Эви вернулась к своей статье.
Он уставился на дорогу. Она с головой погрузилась в работу. Коулу было так тошно, что хотелось хлебнуть кислоты из аккумулятора.
В голове у него вертелись разные варианты объяснений. Он недостаточно хорош для нее. Между ними нет ничего общего. Стоит лишь вспомнить, что получалось каждый раз, когда они пытались сблизиться. Он целовался с ней на берегу Миссисипи, словно герой пошлого кинофильма, говорящий "прощай" своей единственной настоящей любви. А потом фактически оттолкнул ее.
Он заслужил холодный прием. Он заслужил хорошую трепку. А получил стук клавишей, от которого раскалывалась голова, и неутихающую пульсирующую боль в паху.
Коул взглянул на Эви. Белизна ее кожи ослепила его. На Эви была полупрозрачная шелковая блузка. Когда Эви наклонялась, блузка сползала, обнажая плечо, а когда она поднимала руку, сквозь пройму виднелась округлость груди. То, что она не сознавала своей привлекательности, делало ее еще более неотразимой.
Коул крепко стиснул руль. Всю ночь он изнемогал от желания, а теперь Эви была рядом, стоит лишь руку протянуть, чтобы коснуться ее. Он может снова целовать ее, впитывать свежесть ее дыхания и блеск губ. А вместо этого он мрачно пялится в запыленное ветровое стекло.
Этого хватило на две мили. Эта женщина ни минуты не сидела спокойно. Одежда Эви вполне подходила для теплого осеннего дня в прериях – розовая блузка, бежевые шорты и сандалии, яркие, словно солнечные зайчики. Эви то скрещивала лодыжки, то закидывала ногу на ногу. Компьютер едва не соскальзывал у нее с колен. Ее джинсовые шорты были просторными и не подчеркивали фигуру, но воображение Коула дорисовывало остальное.
Он включил кондиционер на полную мощность.
– Вы меня заморозите, – сказала Эви.
– Сейчас жарко и влажно.
– Снаружи – может быть, а здесь просто холодильник какой-то.
А вот Коул чувствовал себя так, словно его поджаривали на сковородке.
Пальцы Эви застыли над клавишами. Она ждала, но Коул продолжал смотреть на дорогу. Эви нагнулась и закрыла вентиляционное отверстие.
Возможно, она была права и в машине действительно прохладно. У Эви даже соски заострились, и тоненькая блузка этого не скрывала. Коул скрипнул зубами, опустил боковое стекло и пристроил локоть на окне. Если бы не надо было вести машину, он и голову высунул бы в окно.