Кейд не мог поверить, что с его губ слетели эти слова. Их самая любимая строчка из "Красавицы и чудовища". В самом начале их совместной жизни все споры заканчивались тем, что один из них говорил эту фразу.
На миг в глазах Джессики блеснуло что-то подозрительно похожее на слезы, но уже в следующий момент губы сжались в упрямом выражении "сейчас говорить со мной бесполезно".
– Неужели мы даже развестись нормально не можем? – спросила она устало и, утонув в кресле, закрыла глаза.
– Что ты имеешь в виду? – Он тут же пожалел об этих словах.
Конечно, она имела в виду то, что они не смогли нормально завести ребенка.
Но, к счастью, Джессика промолчала.
– Нормально означает, что мы должны были бы драться за имущество, а не пытаться спихнуть его друг другу.
– О, простите меня, – с сарказмом произнес он. – Я не читал книг о том, как правильно разводиться. И это мой первый развод. – Однако, взглянув на нее, он заметил, что она слишком бледна. – Тебе нехорошо, верно?
– Да, – призналась она.
– Отложим этот разговор до лучших времен.
– Почему именно ты всегда должен решать, что нам делать?
Он не стал спорить, хотя его это задело.
– Послушай, у тебя выдалось тяжелое утро, сейчас ты под действием очень сильного обезболивающего.
Джессика вздохнула.
– Думаю, в ближайшие сорок восемь часов тебе не стоит принимать никаких важных решений.
– Я прекрасно могу принимать любые решения.
– Ты только что отказалась от дома. Это ясно доказывает, что ты не в состоянии мыслить здраво.
– Просто я не нуждаюсь в твоей благотворительности! У меня тоже есть гордость, Кейд. Нам надо продать дом. Половину денег возьмешь ты, половину я.
Пожав плечами, он оглянулся вокруг:
– Ты хоть что-нибудь здесь починила?
Ее сердитое лицо выдало больше, чем она хотела.
– Здесь ничего не отремонтировано, – тихо произнес Кейд. – Ручка в туалете по-прежнему болтается, и ты до сих пор ставишь ведро в гостевую спальню, где течет крыша. На полу можно получить занозу, потому что ты отказываешься его менять, хотя постелить новый гораздо дешевле, чем приводить в порядок этот.
– Поэтому я и хочу его продать, – резонно заметила Джессика. – Дом не пригоден для одинокой женщины.
Кейд снова почувствовал, что она чего-то недоговаривает.
– Хорошо, мы поговорим о продаже дома, – пообещал он. – Возможно, сможем получить за него больше, если кое-что подправим. – Заметив, что слишком легко использует слово "мы", он поспешил поправиться: – Давай я заеду на неделе? Быстро осмотрю дом и напишу список того, что нужно отремонтировать обязательно, а потом найму мастера, который это сделает. Моя помощница сейчас как раз ищет кого-нибудь, чтобы починить дверь в твоем магазине, так что посмотрим, как он справится там, и решим.
– Я думаю, список того, что надо сделать, отлично может составить риелтор.
Она уже говорила с риелтором. Он пожал плечами, будто не чувствовал себя задетым ее решимостью избавиться от этого напоминания о них.
– Твой риелтор хочет на тебе заработать. Сомневаюсь, что стоит во всем доверять его советам.
– А твоим стоит?
Он считал, что заслуживает этого.
– Ладно. Делай как знаешь, – согласилась Джессика. – Я заплачу мастеру половину. Как думаешь, когда ты сможешь прийти, чтобы составить список? Может, завтра, пока я буду на работе?
Кейд умолчал о том, что не уверен, сможет ли она завтра пойти на работу. Ее лицо казалось бледным и изможденным, тело устало тонуло в кресле. Что бы она ни говорила, сейчас явно не время для споров.
– Я отведу тебя в постель, ты слишком устала сегодня. О доме мы поговорим позже. – Кейд заметил, что старательно избегает слова развод.
– Да, я очень устала. Мне действительно надо лечь. Но провожать меня в постель не надо. – Она положила здоровую руку на гипс, тут же вздрогнула, почувствовав неожиданную боль в груди.
– Сомневаюсь, что ты в состоянии сама раздеться.
Джессика задумчиво посмотрела на загипсованную руку. Только в этот момент Кейд осознал, что ей светит в ближайшие четыре недели, когда даже простая задача снять одежду и надеть пижаму превратится в проблему.
– Я лягу в одежде, – заявила она.
– Но рано или поздно придется придумать, как раздеваться. Сколько времени ты будешь в гипсе?
– Месяц. – Ее лицо исказилось от ужаса, когда она осознала свое положение.
– Давай я просто помогу тебе на первый раз.
– Нет, ты не будешь помогать мне раздеваться. – Она испугалась.
Кейд и сам почувствовал себя несколько шокированным, когда представил, как блузка соскальзывает с ее худеньких плеч, и постарался отмахнуться от знакомого огня, который всегда разжигала в нем Джессика. Ради бога, она же нездорова.
Ему потребовались неимоверные усилия, чтобы преодолеть нестерпимое желание прикоснуться к ней и заставить свой голос звучать спокойно и рассудительно.
– О’кей, – не спеша произнес он, – значит, ты не хочешь, чтобы я помог тебе раздеться, хотя раньше я делал это десятки раз. Тогда что ты предлагаешь?
Джессика густо покраснела и от этого разозлилась. Бросила на него гневный взгляд, потом уставилась на свой рукав, туго натянутый поверх гипса, и, похоже, поняла, что с этим препятствием справиться не удастся.
– Неужели придется разрезать рукав? Но я так люблю эту блузку! – Джессика встала. Кейд был уверен, что она сделала это главным образом для того, чтобы оказаться к нему спиной. Дойдя до кухни, она открыла шкафчик, где всегда держала ножницы. – Что, если разрезать его по шву?
Несколько секунд он наблюдал, как она вертит в руках ножницы, потом ему стало ее жалко. Он взял у нее ножницы и встал перед ней. Нежно взяв ее за руку, торчавшую из рукава, он, как мог, расправил его.
Она сопротивлялась меньше, чем он ожидал. Кейд очень осторожно, стараясь не обращать внимания на ее близость, знакомый запах и шелковистую кожу под пальцами, острым концом ножниц распорол рукав блузки по шву.
– Спасибо, дальше я сама.
– Правда? Интересно, как ты собираешься расстегивать пуговицы?
С ослиным упрямством она подняла левую руку и сделала неловкую попытку вытащить пуговицу через очень узкое отверстие.
– Давай, – вызвался он. – Я помогу.
Она поняла, что не может отказаться.
– Ладно, только не смотри.
Не смотри? Черт возьми, Джессика, мы были мужем и женой. Но вместо этого он решил подразнить ее.
– Хорошо, как скажешь. – Закрыв глаза, Кейд положил руку на расстегнутый ворот блузки. Было приятно чувствовать кончиками пальцев ее нежную кожу. Очень приятно.
– Что ты делаешь? – воскликнула Джессика.
– Ну, я же не смотрю. Просто пытаюсь нащупать пуговицы. Слепые так читают книги. – Он скользнул рукой вниз. И почувствовал, как она затаила дыханье. Кейд ждал, что она велит ему остановиться, но она молчала.
Прошла, кажется, целая минута, прежде чем Джессика пришла в себя и оттолкнула его руку.
Кейд открыл глаза и увидел, что она смотрит на него широко раскрытыми прекрасными глазами. Она облизнула губы, взгляд упал на них. Захотелось прижаться к ним. Казалось, в воздухе между ними мелькнула знакомая искра, как бывало до неудач в попытке завести ребенка.
– Держи глаза открытыми, – потребовала Джессика.
– Джессика, – он дотронулся до пуговицы, – как я могу держать глаза открытыми и не смотреть?
– А ты постарайся.
– Тебе трудно угодить. – Однако он помнил, что угодить ей совсем не трудно. У него пересохло во рту. Дотрагиваться до пуговиц на блузке и вспоминать, как все было между ними… Опасная игра.
Кейд нащупал пуговицу. Джессика перестала дышать. Он тоже перестал дышать.
О боже, Джессика!
Он нашел способ держать глаза открытыми и не смотреть. Все время, пока расстегивал пуговицы, не сводил взгляда с ее глаз. Его мир вдруг стал таким, каким был когда-то. Она и ничего больше. В этом мире царила красота. Свет, поблескивавший в ее волосах, ее запах и потрясающие зеленые, как два горных озера, глаза.
Намеренно стараясь продлить момент, он не спеша расстегивал пуговицы. Наконец, расстегнув последнюю, сделал шаг назад.
– Готово.
В его голосе слышалась хрипотца.
Джессика стояла неподвижно, словно ослепленный фарами олень. Блузка распахнулась.
– Хочешь, помогу тебе ее снять?
Она очнулась, как от наваждения, отвела глаза.
– Нет. Нет! Дальше я сама.
"Слава богу", – подумал он. Но понял, что это почти нереально.
– Боюсь, сражаясь с этой одеждой, ты упадешь и сломаешь другую руку. Блузка не единственное препятствие. Есть еще и… м-м-м… колготки.
– Справлюсь. Я уверена. – Голос Джессики звучал сдавленно. Неужели она представила, как Кейд, встав на колени, снимает с нее колготки?
Ему доставляло дьявольское удовольствие смущать ее, хотя сам ощущал некоторую неловкость.
– И я просто теряюсь в догадках, какими магическими способностями ты должна обладать, чтобы расстегнуть левой рукой бюстгальтер, – добавил он.
На ее лице отразилось смятение, когда она представила себе дальнейшие действия.
– Если ты позволишь помочь на этот раз… – начал Кейд, но она не дала ему закончить:
– Нет!
– О’кей. – Он поднял руки, вдруг вспомнил все, что они потеряли. Исчезла непринужденность близости. Приятное томительное напряжение. Радость физического узнавания друг друга и поиски того, как доставить друг другу удовольствие. Он вспомнил, как первые дни совместной жизни гонялся за ней по этому маленькому дому до тех пор, пока оба не падали, задыхаясь от смеха.
Джессика вспыхнула, ему показалось, что в ее напускной гордости тоже читаются все эти потери. Она направилась в сторону их бывшей спальни.
Если бы он пошел за ней, последствия было бы трудно предсказать. Ему стоило труда этого не сделать.
Господи, что с ним? Какие там последствия? Она под действием обезболивающих препаратов. У нее сломана рука. Она так немодно выглядит.
Так в чем дело? В том, что все это не имеет никакого значения, и меньше всего ее немодный вид. Рядом с Джессикой он никогда не мог мыслить трезво. Никогда.
– Пока ты здесь, – крикнул он вслед, стараясь убедить ее – или себя – в том, что просто услужливый разумный парень, а не мужчина, одержимый женщиной, которая больше не хочет быть его женой, – тебе нужно тщательно подобрать то, что ты будешь носить ближайшие четыре недели.
– А ты, пока торчишь здесь, мог бы начать составлять список того, что необходимо отремонтировать. Тогда не придется приходить еще раз.
Ему больше не придется приходить сюда, чтобы помочь ей. Кейд задумался.
– Не уверен, что ты справишься сама. Подумай, как будешь надевать колготки одной рукой. Это, пожалуй, труднее, чем снимать их.
– Я могу ходить с голыми ногами.
– И мне даже не хочется думать о том, как ты будешь надевать бюстгальтер, – хрипло добавил Кейд, не понимая, как она намерена справляться с одеванием и раздеванием. В любом случае попытка представить эту картину не пошла на пользу.
Глава 6
Пройдя через спальню, Джессика скрылась в ванной. Не хотела, чтобы он думал про бюстгальтер. Однако реальное положение дел не могло оставить ее равнодушной.
Ее ожидает куча бытовых проблем. Как с ними справиться? И это касается не только одежды, грозившей доставить массу неудобств, это касается всего. Как она будет принимать душ, распаковывать коробки в "Беби бумере"? Господи, она даже не сможет намазать тост маслом!
Однако бытовые проблемы отступали на второй план по сравнению с тем, что она почувствовала от прикосновения руки Кейда, теплого, сильного и прекрасного. К шее, к пуговицам блузки.
Это всего лишь химия, напомнила она себе. Химии в их отношениях всегда хватало с избытком. Впрочем, нет, не всегда. Когда она захотела, чтобы химия возникала по свистку, появились сложности.
И все же Джессике было проще успокоиться и почувствовать, что она держит под контролем ситуацию с неожиданным появлением Кейда в ее доме… их доме, когда она закрылась в ванной.
Только ради этого она заперла дверь. Однако, услы шав, как щелкнул замок, поняла, что не может запереться от ощущения опасности. Оно затаилось внутри.
– Соберись, – скомандовала себе Джессика. Но жизнь вдруг сделалась сложной, она устала от этих сложностей. Хотелось раздеться и лечь в постель. Чтобы муж ушел из ее дома, а то, что давно уснуло, а теперь вдруг пробудилось, снова отступило в глубины ее существа.
Хотя оно давало ощущение жизни, которого Джессика не испытывала уже долгое время. Даже радость от успехов в бизнесе не могла дать этого ощущения.
Даже самое волнующее в жизни, мысль об усыновлении ребенка, о том, что у нее будет собственная семья, не могло заставить чувствовать себя так!
– Надо собраться, – громко повторила она себе. – Это ощущение как наркотик, мощный, вызывающий привыкание наркотик, который может все испортить.
"Надо же, какой приятный способ все испортить", – шепнул где-то глубоко внутри тихий несговорчивый голосок.
– У тебя все в порядке?
– Да, спасибо, все хорошо. – Нет, все совсем не хорошо. Уходи. Я не могу ясно мыслить, когда ты здесь.
– Мне показалось, ты что-то бормотала. У тебя действительно все хорошо?
– Да, хорошо, – крикнула Джессика, услышав в своем голосе высокие нотки отчаяния. Вдруг стало тяжело дышать, будто после марафона.
Разозлившись, она сказала себе, что должна каждый момент времени думать о чем-то одном. Сейчас ее задача снять блузку. Самостоятельно.
Ночная рубашка висела на внутренней стороне двери ванной. И нечего жалеть, что она совсем обычная и ничуть не сексуальная. Зато без рукавов, очень кстати.
Весь этот год Джессику совершенно не волновало, как выглядит ее ночное белье. Оно удобно, и не важно, что совершенно немодно и обладает сексуальной привлекательностью двадцатифунтового мешка из-под картошки.
Весь год она говорила себе, что ей все равно, в чем спать, и возможность не тратиться на роскошное белье это дополнительный элемент свободы. Джессика даже убедила себя в том, что это одно из преимуществ жизни в одиночку.
– Сосредоточься на том, чтобы снять блузку! – приказала она себе.
– Джессика?
– Все нормально. – Она надеялась, что он не услышит отчаяния в ее голосе. Но он конечно же услышал.
– Судя по голосу, не похоже. Я предупреждал, это будет сложнее, чем ты думаешь.
Что? Раздеться? Или развестись?
Кейд имеет раздражающую тенденцию оказываться правым. Это очень бесит.
– Сосредоточься, – повторила она. Ей удалось стряхнуть блузку с плеч и зубами снять рукав с левой руки. Но когда она попыталась стянуть распоротый рукав с гипса, ткань закрутилась и отказалась двигаться.
Теперь Джессику безумно раздражали уже две вещи: правота Кейда и блузка. Она уже не считала ее любимой. Как она сможет надеть ее, не вспоминая, как его руки расстегивали эти пуговицы.
Джессика потянула блузку. Сильно. Раздался треск рвущейся ткани. Он ей понравился. Джессика потянула еще сильнее.
– А-а-а! – Ткань зацепилась за руку, Джессика почувствовала сильную боль.
– Ты в порядке?
– Перестань спрашивать!
– Ладно. Не надо так расстраиваться!
Ей не хотелось выслушивать от него, из-за чего надо, из-за чего не надо расстраиваться. Поэтому она и хочет развестись с ним.
Джессика внимательно осмотрела блузку. Ткань зацепилась за гипс так сильно, что застряла намертво. Она испугалась, если будет сильно тянуть, снова сделает себе больно. А тянуть понемногу казалось бесполезным. Слишком узкое плечо не позволяло гипсу пролезть через него, хотя ткань порвалась под мышкой, шов держался крепко.
– Будешь знать, как покупать качественные вещи, – пробурчала Джессика, ожидая комментария от Кейда. Тишина. В поисках ножниц она начала открывать все шкафчики в ванной один за другим. И, естественно, не нашла.
Оставалось двигаться дальше. С застрявшей на плече блузкой, которая еще больше осложнила положение, Джессика начала изгибаться самым невероятным образом, чтобы снять колготки. За ними последовала юбка. Она вспотела.
Осталось справиться с бюстгальтером, надеть через голову ночную рубашку. Но это уже сущий пустяк.
Джессика потянулась левой рукой за спину, застежка бюстгальтера с восхитительной легкостью поддалась. Он упал на пол поверх юбки и колготок.
Посмотрев на ночную рубашку, Джессика подумала, если не снимать ее с крючка, можно просто подсунуть голову снизу, и дело сделано. Издав удовлетворенный звук, она просунула голову внутрь рубашки, продела левую руку в нужную дырку и стянула рубашку с крючка.
Та накрыла ее с головой, из горловины выглянуло лицо. Прекрасно. Теперь осталось просунуть в нужное отверстие правую руку.
Джессика попытала поднять руку в гипсе. Пока толкалась правой рукой в поисках отверстия, ночная рубашка приподнялась над головой. К несчастью, блузка, застрявшая на гипсе, не позволяла найти отверстие. Оно за что-то зацепилось.
Теперь Джессика стояла с поднятыми руками и накрытой рубашкой головой.
Она потрясла руками. Бедрами. Ничего не помогало.
Джессика попыталась поправить ночную рубашку левой рукой. Потянула горловину вниз. Теперь голова высунулась до половины наружу. Она повернулась к зеркалу и уставилась на себя одним глазом. Ночная рубашка безнадежно зацепилась за блузку, рука застряла над головой.
И болела так, словно в нее воткнули кинжал.
Джессика опустилась на сиденье унитаза, начала ерзать туда-сюда и снова вспотела.
Раздался стук в дверь. Она замерла.
– Я составил список.
– Хорошо.
– В нем нет ничего неожиданного. Что ты думаешь по поводу полов?
В данный момент Джессика ничего не могла думать по поводу полов! С сердитым ворчанием она попыталась высвободиться из рубашки.
– Джессика, у тебя все нормально?
– Я же просила не спрашивать!
– Мне послышался удар. Ты не упала?
– Нет.
– Ты в порядке?
– М-м-м…
– Это да или нет?
– Ну, хорошо. Нет. – Джессика отперла дверь.
Кейд на мгновение замер от неожиданности. Она уставилась на него одним глазом с рубашкой на голове и поднятой рукой в гипсе.
– Не вздумай смеяться, – предупредила она.
Кейд прыснул.
– Я тебя предупреждаю.
– О чем ты меня предупреждаешь?
– Не смейся. И не подходи ближе.
Естественно, он проигнорировал ее по всем статьям. И, естественно, Джессика почувствовала облегчение, когда он подошел к ней. Боль в руке становилась невыносимой. Хотя он мог бы обойтись и без улыбки.
Потому что в мире нет ничего более сногсшибательного, чем улыбающийся Кейд. Он всегда был красивым, а уж когда на губах появлялась улыбка, в глазах вспыхивали сапфировые искры, становился просто неотразимым.