– Я чувствую себя нормально, пока не лягу, потом начинает мерещиться, что я слышу звон разбитого окна. Я вскакиваю на звук включившегося обогревателя и на скрип ветки об оконное стекло. Потом, раз уж все равно не сплю, начинаю размышлять о том, как защитить свой магазин, и с ненавистью думаю о своей беспомощности.
У Кейда вырвался глубокий вздох. Воин в душе, он готов был отдать жизнь, чтобы защитить ее.
Однако Джессика, похоже, чувствовала себя так же неловко из-за своих признаний, как и он из-за своей реакции на них. Она снова взглянула на часы.
– Ой! Посмотри, который час! Еще раз извини, что не смогу тебе помочь.
– Ничего страшного. Мне придется еще порядком повозиться, до того как я смогу приступить к делу. Прежде чем браться за полы, надо передвинуть мебель.
Она бросила взгляд на кресло Бегемот и, очевидно, подумала о том, что двигать мебель – это работа для двоих. Однако утром Кейд взял напрокат тележку, имея в виду именно это кресло.
– Помнишь тот день, когда мы привезли его домой? – тихо спросила Джессика.
Ему не хотелось заводить подобные разговоры. Он помнил все.
– Ты всю дорогу до дома ругалась, говоря, что оно безобразное, – напомнил Кейд. Если быть точным, она говорила, что кресло не соответствует ее видению дома. Тогда он еще не был сыт по горло этим видением. Хотя, возможно, уже начинал это чувствовать, но притащил домой это кресло, несмотря на активные протесты Джессики.
– А потом мы не смогли пронести его в дверь. Оно весит не менее тысячи фунтов.
– Ну, положим, фунтов пятьдесят, – поправил он, криво усмехнувшись.
– Я пыталась удержать его с одной стороны, пока ты старался протащить его в дверь. Я тогда сказала, это знак того, что дом не хочет его принимать. А потом ты толкнул его с особенной силой. Дверная коробка сломалась, Бегемот влетел в дом, чуть не убив меня.
– Но я тебя спас, – добавил Кейд.
Джессика посмотрела ему в лицо. Ее глаза распахнулись очень широко. Она смотрела так, будто хотела шагнуть к нему.
Кейд вдруг вспомнил, как они праздновали, когда затащили кресло в дом. На этом самом кресле. И как после этого Джессика с легкостью примирилась с присутствием Бегемота.
Их связывали жаркие воспоминания. Но то, что кресло до сих пор у нее, ничего не значит. Разве не так?
– Поезжай на работу, – хрипло сказал он, намеренно отступив назад. – В твоем деликатном положении от тебя все равно никакого толку.
Он слишком поздно понял, что слова "деликатное положение" обычно относятся к беременности, а эта тема была для них настоящим минным полем.
К счастью, Джессика, похоже, как и он, немного увлеклась воспоминаниями о Бегемоте. Кейд не собирался делиться с ней секретом о тележке для передвижения мебели. Когда она вернется домой, полы будут полностью сделаны, мебель на своих местах, ей останется только восхищаться его мужской сноровкой и оперативностью.
Она пожалеет, что у них ничего не получилось.
Эта мысль, взявшаяся неизвестно откуда, молнией пронеслась в голове Кейда.
– Куда мне надо переставить мебель? – торопливо спросил он.
– Ох, хороший вопрос. Попробуй засунуть в гостевую комнату. Я использую ее как кабинет. Сейчас там, пожалуй, больше всего свободного места.
– Хорошо.
Джессика бросила последний обидно недоверчивый взгляд на гостиную, посмотрела на часы и, ойкнув, исчезла. Вернулась через несколько минут, слегка подправив внешний вид за счет симпатичной сумочки, туфель на очень высоких каблуках и солнцезащитных очков, скрывавших темные круги вокруг глаз.
– Ну, ладно. Удачи. Увидимся позже.
Повернувшись на высоченных каблуках, манящее постукивание которых отчаянно контрастировало с ужасным платьем, она прошла через кухню к задней двери. Кейду послышалось, что дверь хлопнула. Он ошибся, или она стремилась как можно скорее сбежать от него?
Джессика не могла дождаться, когда, наконец, вырвется из дома! Ее муж привлекательный мужчина. Его роскошный вид – английские костюмы, льняные сорочки с шелковыми галстуками, ухоженные ногти и красиво постриженные волосы – неизменно заставлял женщин смотреть ему вслед.
И тем не менее сегодня утром этот мужчина казался ее Кейдом. Его джинсы, вылинявшие почти до белизны, клетчатая рубашка с расстегнутым воротом, красиво подчеркивавшим сильную шею, закатанные по локоть рукава, открывавшие руки, легкая тень щетины на щеках – таким он всегда бывал дома, раскованным и невероятно сексуальным.
Если добавить к этому пояс с инструментами, низко сидевший на бедрах, и уверенность в своей мужской силе, способной легко справиться с Бегемотом.
Бегемот. Он возвращал в прошлое. Когда все еще было весело.
Неудивительно, что ей захотелось броситься ему на грудь, ощутить щекой стук его сердца, почувствовать, как его руки обнимают ее.
Попытка ограбления оставила гораздо больше последствий, чем предполагала Джессика. У нее нарушился сон. Она просыпалась от малейшего звука. Снова и снова возвращалась мыслями в то утро, и ее охватывало пугающее чувство одиночества и страха.
Это слабость. А то, что Кейд знал о ее состоянии, заставляло тосковать о нем, хотя здоровая часть ее существа понимала, что желание опереться на него тоже слабость, вызванная нездоровьем. Однажды Джессика уже понадеялась, что он ее поддержит, а Кейд не смог помочь. Возможно, именно эта неуверенность в нем удержала ее утром от того, чтобы броситься на шею. Как бы он себя повел? Стал обнимать ее, прижимать к себе? Или после недолгого смущения отступил назад?
Джессика решила, что снова поставить себя в зависимость от Кейда – это не самая лучшая идея.
Но даже несмотря на твердую решимость не поддаваться, она приехала на работу в растрепанных чувствах.
– Какой кошмар, – отозвалась ее помощница Мейси, остановившись перед ней. – Где ты взяла это платье?
– Ты прекрасно знаешь, сняла с вешалки Поппи Паппинс в подсобке.
– Оно тебе ужасно не идет.
Джессике не хотелось выглядеть ужасно. Было противно думать, что Кейд видел ее в таком обличье, хотя она намеренно сказала, что выбрала это платье, чтобы показать свое безразличие к его мнению.
Безусловно, сказывалась бессонница и, как говорил Кейд, реакция психики на то, что она стала жертвой преступления. Джессика вдруг почувствовала, что с трудом сдерживает желание расплакаться.
– У него спереди пуговицы до самого низа, – объяснила она второй раз за день и, не обращая внимания на жалостливый взгляд Мейси, направилась в кабинет, громко захлопнув за собой дверь.
Джессика не могла сосредоточиться еще до того, как ее посетила эта мысль. Но эта мысль заставила почувствовать себя так, словно она несется в самой первой машинке на американских горках. Казалось, сердце то падает вниз, то делает безумное двойное сальто. Она заперла кабинет и пошла на склад.
– Джессика? Что случилось?
Она уставилась на Мейси, не видя ее. Неужели она сказала Кейду, чтобы он поставил мебель в гостевую комнату? Там ведь ее кабинет! Если правильно помнила, она оставила на столе список агентств по усыновлению и адвокатов, специализировавшихся на подобных делах.
– Что с тобой? – спросила Мейси. Положив на пол настольную игру в футбол, она подбежала к Джессике. – Тебе плохо?
Джессика опустила глаза на счет за доставку, который все еще сжимала в руке. Она действительно чувствовала, что вся дрожит.
– Думаю, ничего страшного.
– Я собиралась во второй половине дня посидеть с ребенком сестры, но, если хочешь, я узнаю, не сможет ли меня подменить мама.
Джессике стало стыдно, что помощница явилась свидетелем ее состояния. Ее слабости. Но уже-почти-бывший муж всегда обладал даром вносить в ее жизнь смуту тем или иным способом.
Какая разница, если он узнает о ее намерении взять приемного ребенка? Однако где-то в глубине души Джессика не хотела, чтобы он об этом узнал.
Поэтому, хотя в обычных обстоятельствах она резко отклонила бы предложение, подобное тому, что сделала Мейси, на этот раз она этого не сделала. В обычных обстоятельствах она взяла бы себя в руки. Могла бы просто позвонить и сказать Кейду, чтобы он поставил Бегемота не в кабинет, а в спальню.
Она посмотрела на часы. Кейд в доме уже полтора часа. Возможно, уже в кабинете, разглядывает ее личные бумаги, открывает ее секреты.
– О, Мейси, ты сможешь? Я была бы так благодарна. – Она сунула счет за доставку в руку помощницы.
И только уже на полпути к дому осознала, что, даже не дождавшись от Мейси ответа, бросилась к выходу, будто на пожар.
Глава 9
Джессика подъехала к входной двери дома. Обычно она ставила машину позади него, но сегодня так спешила, что решила сэкономить несколько секунд, припарковавшись спереди.
То, что ее ожидало, лишь усилило ощущение, что жизнь, вырвавшись из-под контроля, пошла кувырком. Вся мебель из гостиной стояла на лужайке перед домом, за исключением Бегемота, который, она уже знала, не проходил в дверь. Мебель на газоне, по крайней мере, давала надежду на то, что он не вторгался в кабинет.
Собравшись с духом, Джессика поднялась по ступенькам. Входная дверь открыта. Она заглянула внутрь. В гостиной не осталось ничего из мебели.
Кейд рассматривал какую-то инструкцию. Рядом с ним стояла машина, похожая на огромный полотер, с той лишь разницей, что сзади к ней был прикреплен ящик, как у газонокосилки.
Он казался каким-то особенно большим, широкоплечим и сильным. Выглядел, как мужчина, в котором любая женщина мечтала бы видеть опору. Но Джессика знала кое-что, о чем ей нельзя забывать.
Когда она нуждалась в том, на кого можно опереться, надеялась, что этим человеком станет муж, Кейд отсутствовал. Сначала отсутствовал эмоционально, потом начал задерживаться на работе все дольше и дольше, пока не стал отсутствовать физически.
К тому времени, когда он сделал свое отсутствие официальным и съехал, Джессика давно чувствовала себя брошенной.
Вооружившись этими воспоминаниями, как щитом против его привлекательности, она откашлялась.
– Это не продается, – бросил он, не поднимая глаз.
– Что?
– Почему ты вернулась?
– Что не продается?
– Мебель. Люди постоянно останавливаются и спрашивают, не распродажа ли это. Особенный интерес вызывает кофейный столик.
– Я всегда говорила, это стоящая вещь.
Кейд немного помолчал. Джессика понимала, что этими словами давала ему возможность поддеть ее на предмет "стоящей вещи". В его понимании это нечто прямо противоположное тому, что имела в виду она. Когда он не ухватился за эту возможность, а прежде Кейд никогда не мог устоять перед возможностью подразнить ее, Джессика уже не знала, что и думать. Правда, от этого не легче.
– Если бы здесь стоял Бегемот, люди уже закидали бы меня деньгами, дрались за него. Возможно, сюда уже слетелась бы пресса, выяснить, из-за чего вся эта заварушка на Двадцать девятой авеню.
– В связи с этим у меня первый вопрос. Почему, собственно говоря, все стоит на лужайке?
– Быстрее выбросить это сюда, чем двигать по коридору.
– Выбросить?
– Я хотел сказать, вытащить аккуратно.
И хотя, что бы он ни говорил, это означало его полное безразличие к ее собственности, ведь каждый мог взять и унести то, что ему понравилось, Джессика почувствовала облегчение, поскольку он, очевидно, даже не приближался к гостевой спальне, которую она превратила в кабинет. Если бы он видел бумаги, связанные с усыновлением, она поняла бы это по его глазам, но его явно интересовала только стоявшая перед ним машина.
Джессику не удивило, что он выбросил ее вещи на лужайку, поскольку это быстрее, чем возиться, таская их по коридору. Кейд всегда отличался особой целеустремленностью. Когда он чего-то хотел, он просто убирал препятствия, стоявшие на пути. Это позволило ему добиться поразительных успехов в бизнесе.
И именно так он завоевал Джессику. Его напор буквально сбил ее с ног. Однако потом это качество стало разъедать их отношения, как яд.
Не получается завести ребенка? Забудь и двигайся дальше.
– Почему ты вернулась?
– Покупатели сегодня не идут, – с неожиданной легкостью соврала Джессика, которая прежде не сказала ни слова лжи. – Я закрыла магазин пораньше. Подумала, что я могла бы быть полезней здесь. В конце концов, я тоже начинала все это.
– Честно говоря, не знаю, чем ты можешь помочь. В данный момент ты скорее помеха. – Он задумчиво нахмурил брови. – У тебя неважный вид. Ты бледная. Осунувшаяся.
– Со мной все нормально.
Его лицо внезапно прояснилось. Кейд придумал, как ее можно использовать.
– Я понял, что ты можешь сделать! Закажи пиццу. "Страдивариус" за углом еще работает? Боже, как же я соскучился по этой пицце. Не ел ее с тех пор, как…
Он замолчал, не договорив.
С тех пор, как бросил меня.
А о ней он не скучал? Совсем? Неужели даже пицца оказалась ценнее ее?
Не важно. Теперь у каждого своя жизнь, и она движется вперед. Это напомнило Джессике, зачем она примчалась домой. Вовсе не для того, чтобы заказать пиццу!
Джессика протиснулась бочком мимо Кейда. Настолько близко, что вдохнула знакомый запах, смешанный с чем-то другим. Возможно, с запахом опилок.
Ее так и подмывало наклониться чуть ближе, чтобы глубже вдохнуть сладкую отраву, которой для нее стал запах Кейда. Но Джессика удержалась.
– Я пойду… м-м-м… освежиться. – Она не имела в виду переодевание. С неработоспособной рукой смена одежды превратилась бы в весьма хлопотное мероприятие. На самом деле она собиралась пробраться в кабинет и спрятать некоторые аспекты своей жизни от любопытных глаз на случай, если он туда сунется.
Бегемот, оказалось, переместился не в кабинет, а в ванную. Если бы Джессика действительно хотела освежиться, пришлось бы перелезать через него. Насколько убедительной должна быть ее уловка? Может, надо залезть на Бегемота и спустить воду в унитазе?
Впрочем, похоже, опасность сломать вторую руку ей не грозит. Обернувшись, она увидела, что Кейд не обращает на нее ни малейшего внимания.
Как всегда.
Эта мысль отдавала такой едкой горечью, что Джессика буквально почувствовала ее вкус, будто прожевала лимонную кожуру.
Она вошла в кабинет. Как и предполагалось, все бумаги лежали на столе. Однако никакого беспорядка. Смахнув их в верхний ящик стола, Джессика задумалась, не запереть ли его. Впрочем, это явный перебор, учитывая, что Кейд на нее даже не смотрел. Сомнительно, чтобы он вдруг заинтересовался ею настолько, чтобы полезть в закрытые ящики стола.
– Интересное место ты нашел для Бегемота.
– Мне пришло в голову, что это может стать трендом. Любому мужчине наверняка хотелось бы иметь в ванной кресло с откидной спинкой. А если придумать сочетание кресла и унитаза, это бы стало идеей на миллион долларов.
– Какая похабщина.
– Напротив, это практично и высшей степени роскошно. Ты же не станешь отрицать, что в сиденье унитаза нет ничего комфортного и роскошного?
Джессика с болезненной тоской вспомнила эту его склонность придумывать всякие неприличности, вызывавшую желание отозваться неодобрительно, но вместо этого она всегда смеялась и прощала его.
Она почувствовала, как губы изогнулись сами собой. Кейд тоже это заметил.
– Подумай об этом, – настаивал он. – Мы могли бы предложить дизайнерские расцветки. Например, пряная тыква или камуфляж. И в придачу предлагать каждому покупателю платье того же цвета.
Джессика старалась сохранять серьезность. Но не удержалась и прыснула. Он улыбнулся в ответ. Ей удалось сдержать смех. Ему удалось убрать с лица улыбку.
– Я думаю, – сурово произнесла она голосом старшей воспитательницы, обращающейся к новичку, не умеющему себя вести, – нам стоит закончить с полами, прежде чем ввяжемся в очередной спор.
– О, конечно. Согласен. Тогда посмотри на это. Ну, что думаешь?
– О чем?
– Этого-то я и боялся. Я уже отшлифовал эту часть. Стало не намного лучше. Поэтому я купил другую шкурку. Вот, хочу попробовать ее. Затыкай уши.
Она послушно закрыла уши руками. Машина взревела. Ей показалось, что она стоит рядом с отбойным молотком.
К счастью для Джессики, уже через несколько секунд Кейд остановил машину.
– Это лучше, но она все еще недостаточно тяжелая.
– Кто?
– Циклевальная машина. Недостаточно тяжелая, чтобы справиться с этими полами. Иди сюда.
– Что?
– Давай. Садись на нее.
– Ты что, с ума сошел?
– Ты же хотела помочь. С такой рукой ты мало что можешь. Садись на машину.
Ну почему она не ушла заказывать пиццу? Вопреки здравому смыслу Джессика подвинулась немного ближе.
– Сесть на нее? Сюда?
Кейд нетерпеливо кивнул.
О боже, у нее никогда не хватало сил устоять перед его энтузиазмом.
Джессика скинула туфли, подобрала юбку и гордо уселась на циклевальную машину, твердо поставив ноги на выступающую часть спереди.
– Главное, не сломай мне вторую руку.
– Не волнуйся. – Радостно улыбнувшись, он включил агрегат.
Сначала Джессику затрясло, потом она испугалась.
– О господи. – Ее голос дрожал, будто откуда-то из-под воды или эпицентра землетрясения. Она изо всех сил вцепилась в машину здоровой рукой, обхватив корпус ногами.
– Готова?
Готова? Черт, Джессика, беги, спасайся! Вместо этого она вжалась в машину, как объездчик диких мустангов в ожидании, когда откроются ворота, и кивнула головой.
Машина, пошатываясь, поползла по полу.
– Теперь лучше, – крикнул Кейд. – Сработало!
И начал возить тяжелый агрегат по полу вперед-назад.
– Такое чувство, будто сижу на одном из тренажеров в спортзале семидесятых годов, – крикнула Джессика вибрирующим голосом мультипликационного персонажа. Тело безумно тряслось, мелко дрожали мышцы на руках и ногах.
Вскоре Джессика начала смеяться. Но смех тоже дрожал. Кейд издал ликующий вопль.
Закончив медленные плавные движения в углу, он двинул машину вперед. Толкая ее перед собой, промчался по гостиной. Джессика оглянулась через плечо на широкий след из опилок, похожий на струю бурлящей воды за катером.
Они пулей помчались к входной двери, откуда показалась пожилая женщина. Ее очки соскользнули вниз, нижняя челюсть отпала. За ней появился муж. Открыв рот, он схватил супругу за руку и попытался оттащить от двери, словно уберегая от зрелища, недостойного глаз леди. Однако женщина не двинулась с места. Стояла как вкопанная и смотрела во все глаза.
Кейд остановил машину так резко, что Джессика чуть не вылетела со своего места. Одернула юбку, от вибрации та задралась до самых бедер, и постаралась подавить смех. Но вместо этого из ее рта вырвался какой-то недостойный храп.
– Слушаю вас, – как ни в чем не бывало обратился Кейд к визитерам.
– Уф-ф. Нас интересует распродажа, – сказал мужчина, когда стало ясно, что его жена от потрясения лишилась дара речи. – Нас заинтересовала скамейка.
– Не продается, – заявил Кейд. Джессика услышала в его голосе знакомые издевательские нотки. – Однако могу прокатить вас на самом лучшем в мире вибраторе.
Женщина в ужасе бросилась назад. Рот мужчины открылся так широко, что подбородок ударился о грудь.