- Но мы врачи, вернее, дочь еще студентка, и поэтому не представляем для вас никакого интереса.
- Как сказать, как сказать… - задумчиво проговорила странная дама, вновь оглядывая Сашеньку и Таньку с ног до головы. Тане даже показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то плотоядное.
- Нам пора идти, а то опоздаем, - нетерпеливо сказала Таня.
- Да, да, идемте, только, пожалуйста, не сочтите за труд после экзамена уделить мне буквально несколько минут. Я буду ждать вас здесь, у зеркала.
Саша и Таня согласно кивнули и вошли в зал. Сразу же заметили Леху, который сидел, повернув голову к входной двери, и махал им рукой.
- Я занял вам места, - сказал он, когда мама с дочерью пробрались к нему. - Вот, возьмите. - Он протянул им две программки, размноженные на ксероксе.
Танька просмотрела свою: Лиля была занята в первой одноактной пьесе, во второй, после небольшого перерыва, ей предстоял еще один выход на сцену, но уже в небольшой роли, подыгрывая коллегам.
- Где ты взял программки? - спросила Танька. - Я искала, но нигде не видела.
- Пришел пораньше, меня встретила Лиля, провела и снабдила ими.
"Нас он дожидаться не стал, - подумала Таня, - а Лилька быстренько взяла инициативу на себя, вот он и побрел покорно за ней… - Она улыбнулась. - Может, подружка на самом деле влюбилась в моего Леху-Буратино? Ну почему моего? Странно, что я так подумала, сама же говорила, что Леха - общественное достояние…"
Свет в зале начал постепенно гаснуть…
В перерыве Леха покрутился около двух своих дам, предложил сходить в буфет, из чего Танька сделала вывод, что последнее время он активно поработал в "Ростиксе", и вдруг, изумив и Александру Михайловну, и Таню, сказал, что сбегает за кулисы подбодрить Лилю.
- А ты знаешь, как туда пройти? - удивилась Сашенька.
- Конечно, мне девочки показали.
Танька наблюдала, как курчавая голова высокого Лехи проследовала в направлении сцены, потом свернула куда-то в сторону и скрылась. Она прислушалась к странному, непривычному ощущению, возникшему в ней, и, словно оправдываясь, сказала матери:
- Он удивительно легко находит общий язык в любой студенческой компании.
Доносились обрывки разговоров, которыми перебрасывались в зрительном зале студенты и приглашенные:
- Ему, понимаешь, сам Соломин эпизод показал, а он на следующий день пришел и точно так же сыграл. Сидит, довольный, а Соломин ему - "двойку": ты не текст сыграл, ты меня повторил, как попугай!
- Ей эта, ассистент по подбору кадров, предложила прийти и попробоваться, а она так гордо заявляет: меня в сериал берут. Дура!
- Чего у Лильки не отберешь, так это - пластика, шарм, двигается, словно из балетного к нам пришла…
Сашенька подтолкнула дочь локтем:
- Знаешь, мне тоже так показалось. Она великолепно смотрится.
- Да, - вяло отозвалась Танька, - я согласна.
После перерыва Леха не появился, Таня, вытягивая шею, искала его глазами в проходах, но не заметить Леху было невозможно, и она перестала крутить головой.
В следующей одноактной пьесе у Лильки был небольшой, но блестящий выход, почти без текста, с крохотным куплетом, который она мило спела, пританцовывая. Ей аплодировали. Вообще аплодировали всем много и щедро, любую удачную реплику принимали на ура, иногда даже мешая действию. Танька к концу заразилась атмосферой всеобщего восхищения, какая бывает разве что на семейных спектаклях, и бурно хлопала, искоса поглядывая на мать. Та тоже хлопала, даже раскраснелась и казалась молоденькой девушкой, всего лишь чуть-чуть старше Таньки.
Когда экзамен закончился, вместе со всеми они вышли в вестибюль, несколько минут растерянно высматривали Леху, но его и здесь не оказалось. Прошла черноглазая дама, оживленно разговаривая с худощавым юношей, особенно часто срывавшим аплодисменты, кивнула Сашеньке и Таньке, как старым знакомым, и сделала жест, означающий, что она скоро освободится.
Танька начала испытывать легкое раздражение - ну что за номера! Исчез, слова не сказал, бросил их с мамой. Так не поступают. Она насупилась, закусила губу.
- Оказывается, нам ревность не чужда? - спросила Саша, глядя с любопытством на дочь.
- О чем ты говоришь, ма! Да он мне на дух не нужен.
Тут появились Лиля и Леха, веселые, смеющиеся, разгоряченные. Они с трудом протискивались сквозь толпу. Лиля сияла - ее поздравляли, обнимали, целовали, а Леха шел рядом, словно ее успехи в какой-то мере принадлежали и ему. Наконец они добрались до Ореховых.
- Замечательно, я тебя поздравляю! - воскликнула Александра Михайловна. - Ты была очаровательна, Лилечка! - Она чмокнула девушку в горячую, пунцовую, густо пахнущую кремом после снятия грима щеку.
- Поздравляю, подруга, - как можно искреннее сказала Танька и обняла Лилю. - Здорово!
- Правда? - чуть кокетливо спросила Лиля.
- Я же тебе говорил, что им понравилось, - солидно произнес Леха.
Таньку слегка резануло слово "им", словно Леха отстранял ее с матерью от себя и Лильки. Чтобы вернуть его на землю, она спросила с привычной требовательностью:
- Ты где застрял?
- А мы его нагрузили - он у нас исполнял обязанности рабочего сцены, - радостно ответила за Леху Лиля.
- И ничего не перепутал? - только и нашлась что сказать Танька.
- Он прирожденный рабочий сцены! - И Лиля бесцеремонно чмокнула Леху в щеку. - Спасибо!
Подошла кинодама:
- Очень рада, что дождались меня. Поздравляю вас, - бегло кивнула она Лиле и обратилась к Александре Михайловне: - Вы сможете приехать для проб на студию? Я уверена, что вы обе безусловно фотогеничны.
- Простите, - сказала Сашенька, - я могу только повторить, что мы никак не можем, это просто исключено, хотя и польщены вашим предложением.
- Вас пригласили на пробу? - с удивлением и растерянностью спросила Лиля. В ее голосе прозвучали настороженные нотки.
- Да, а что? - спросила Танька. - Разве нельзя?
- Ну почему же, - ответила Лиля и не удержалась от шпильки: - Надеюсь увидеть тебя на экране. Пойдем, Леха!
- Куда? - удивилась Таня.
- Мы идем в общагу. Ребята пригласили нас отметить сдачу экзамена, - ответила Лиля.
- А Леха-то при чем? - с недоумением спросила Танька.
- Это ему в награду за ударную работу по перетаскиванию выгородок и мебели.
Пауза была хрупкой и недолгой.
- Простите, - нарушила вдруг молчание Танька, обращаясь к черноглазой даме, - вы могли бы дать свой телефон? Я, наверное, все-таки приду.
Саша с удивлением поглядела на дочь.
- Но я бы хотела, чтобы вы пришли обе, - произнесла дама, протягивая свою визитку.
- Да, да, я проведу с мамой работу, - заверила Танька, - и приведу ее.
Говоря так, она бросила небрежный взгляд на Лилю.
- А мы побежали - и так опаздываем! - сказала Лиля, лучшая подруга, и, схватив Леху за руку, увлекла его в водоворот молодых людей.
Леха молчал, и это больше всего потрясло Таньку.
Дома поделились впечатлениями с Митей, от которого не ускользнуло недовольство дочери поведением верного Лехи.
- Что, увели твоего чичисбея? - смеясь, спросил отец.
- Пап, ну сколько можно говорить - никакой он не мой, и никто его не уводил, сам пошел.
- Хорошо, хорошо, я просто пошутил. Главное, чтобы он не забыл про завтрашний экзамен, - примирительно сказал Митя.
Лиля с Алексеем втиснулись в троллейбус вместе с небольшой компанией студентов. Ехали весело, шумно, вызывая возмущение и раздражение пассажиров. Потом так же кучей ввалились в магазин, накупили спиртного, сыра, колбасы и хлеба. В общежитии все быстро перемешались - кто сдавал экзамен, кто болел за коллег, с какого кто курса - уже не разобрать, началось всеобщее веселье, и веселье было - питие.
Леха вскоре оказался в одиночестве: при всем интересе к нему Лиля немедленно вовлеклась в общий профессиональный разговор, так называемый разбор полетов, где все говорили одновременно, горячо, азартно, и эмоциональная сторона преобладала над трезвым анализом.
К нему подсела смазливая девица, которую портили только оттопыренные уши. Удивительно, что она даже не стремилась прикрыть их волосами. Леха не видел ее на экзамене. "Наверное, с другого курса", - подумал он.
Лилька, только что страстно увлеченная спором и не обращавшая ни малейшего внимания на Леху, вдруг оказалась рядом. Девицу как ветром сдуло.
- Если станешь ухаживать за Чебурашкой, тебя примут за крокодила Гену, - то ли в шутку, то ли всерьез бросила она.
- Чебурашка - это избито, банально и трачено народным юмором, - заметил бывалый кавээнщик. - Гораздо выразительнее - "перпендикулярчик".
- Почему "перпендикулярчик"? - удивилась Лиля.
- Потом что у нее уши перпендикулярны к os temporale.
- К чему, к чему? - не поняла Лилька.
- К височной кости, - серьезно пояснил Леха.
Лилька приставила ладонь к Лехиному виску и пошевелила пальцами.
- Ой, точно, "перпендикулярчик". Как это никто до сих пор не догадался?
- Ну вот я же догадался, - с нарочитой гордостью выпятил грудь Леха.
Кто-то включил музыку. Начались танцы. "Перпендикулярчик" оказалась в центре танцующих и двигалась, кружилась, скакала совершенно восхитительно! Класс! Супер! Даже торчащие уши придавали ей своеобразное очарование.
Леха с удивлением и восхищением наблюдал за танцем, если только это можно было назвать танцем - скорее коллективное одиночество, когда все - партнеры, но нет партнера.
Лиля хотела присоединиться к ребятам, но поскольку Леха отказался танцевать, она наклонилась к нему, шепнула на ухо:
- А давай уйдем отсюда.
- Давай, - сразу согласился он, поднялся с продавленного кресла, и они вышли из комнаты. Он пошел провожать ее.
Лилька жила с матерью в двухкомнатной квартире старого дома, построенного в тридцатые годы на задворках еще более старой фабрики, когда-то чьей-то собственности, позже экспроприированной и национализированной. Прежде здесь жили работники фабрики, потом дом стал ведомственным, а нынче перешел в муниципальную собственность. Вопрос о сносе или капитальном ремонте дома вот уже пятнадцать лет решался, но так и не решился - отложили на будущее. Будущее, как известно, безразмерно, все туда можно впихнуть, отправить и ждать, ждать, ждать… Чего? А светлого будущего.
И жильцы ждали, ну, те, кто не успел помереть. Многие разъехались, кто женился или вышел замуж, кто приобрел в собственность новую квартиру, а кто и покинул родину в поисках новой, лучшей доли. Но никто не выписывался из своих квартир, их сдавали приезжим или просто запирали, "консервировали", как говорила Лилькина мать, до лучших времен, то бишь до самого что ни на есть светлого будущего.
Родители Лили расстались давно, когда она еще училась в третьем классе. Отца она видела не чаще двух раз в год, когда он приезжал в Москву в командировку "выбивать запчасти". Вскоре переселился в Крым, в маленький поселок, где жил с новой семьей, работал автомехаником, присылал небольшие деньги, а через несколько лет после развода тихо скончался на пляже. Все думали, что он просто лежит, загорает, а вечером его обнаружила там жена. Она и написала о случившемся в Москву.
Лиля не просто дружила с Танькой, но привязалась к Александре Михайловне и Дмитрию Андреевичу, как к родным людям. Здесь она часто бывала после школьных занятий, здесь она "образовывалась", слушая беседы и высказывания Ореховых, брала книжки, много читала, делилась впечатлениями, словно губка впитывала каждую мелочь быта, речи, оценок фильмов, спектаклей, манеру взаимоотношений в семье. Таньку она любила искренне, доверяла ей во всем и сама пользовалась ее безграничным доверием.
Мать, инженер-электрик, выбиваясь из сил, сумела защитить кандидатскую в своем НИИ, но после распада, или, как она называла этот процесс, расчленения, страны диссертация оказалась никому не нужна, институт, где она работала, не вписался в рыночную экономику и тихо умирал, существуя в основном на деньги от сдаваемых в аренду помещений.
Лилина мама огляделась по сторонам и ринулась, как многие представители технической интеллигенции, в "челноки". Погрубела, стала языкастой, решительной, нахрапистой - иначе нельзя. Появились деньги, но вместе с тем и трещина в отношениях с дочерью. Лилю тянуло к семье подруги, к милым, мягким, дружным Ореховым, где Александра Михайловна всегда выслушает, а Дмитрий Андреевич обязательно пошутит или прочитает стихи и будет хитро улыбаться, предоставляя возможность догадываться, его ли это вирши или какого-нибудь поэта.
Поднимаясь к себе на третий этаж - в старом доме лифта не было, - Лиля не думала, как это может сказаться на ее отношениях с Танькой. Она искоса поглядывала на Леху, а тот мерно переступал своими длинными ногами сразу через одну-две ступеньки, нарушая согласный ритм шагов и, казалось, ни о чем не думал. Лиля даже рассердилась на него: она ведет его к себе домой, где нет мамы, которая сейчас скупает в Китае всякий ширпотреб, а он… Потом подумала: он же не знает, что мамы нет дома, что и отца в помине не существует, он вообще ничего не знает, дуралей длинноносый, не знает, что она два года бешено ревнует его к Таньке, а сегодня вдобавок приревновала еще и к "перпендикулярчику", что еще в прошлом году назло ему и самой себе закрутила роман со смазливым однокурсником, и внезапная близость после вечерней затянувшейся репетиции открыла ей мир чувственных наслаждений, но не излечила от безнадежной любви к Лехе…
И вот она ведет его к себе, в ней подрагивает каждая жилочка, безумно колотится сердце, а этот баран кучерявый шагает себе через ступеньки и ни о чем не догадывается, ни капельки не волнуется и, может быть, даже думает в этот момент о Таньке.
Леха не думал о Таньке.
Он просто пытался разобраться в себе - почему, проводив Лильку до дома, он так бездумно ответил согласием на ее предложение подняться в квартиру, посидеть, попить кофейку. В голову приходил только один ответ - ему так хотелось.
Девушка, с трудом поспевающая за ним по крутой стертой лестнице, такая привычная, такая обыкновенная, ничем не отличающаяся от многих других знакомых ему девушек, сегодня вдруг раскрылась перед ним необычной гранью, имя которой - талант.
Но Леха по молодости лет не понимал этого, не подозревал, как дьявольски привлекателен талант в женщине, и тем более не знал, что женщина, поднявшись на сцену, становится особенно желанной для мужчин. Он еще не скоро сможет постичь эту тривиальную истину так же, как и тысячи неистовствующих поклонников и фанатов, толпящихся у подмостков своих кумиров, своих идолов с букетами цветов.
Пока Леха оглядывался в квартире и бормотал что-то про то, как у них уютно, Лиля вытащила из холодильника початую бутылку вина, салаты с рыбой и с мясом, ветчину. Продукты мать заготавливала с избытком перед каждой поездкой, чтобы Лиля не отвлекалась на магазины и стряпню. Не умея найти с дочерью общий язык, чувствуя, как ее деятельность шокирует Лилю, она тем не менее обожала ее, гордилась и буквально выпрыгивала из себя, только бы Лилечка не чувствовала себя ущербной от этой проклятой безотцовщины. Никогда, ни разу она не допустила, чтобы дочь застала ее с каким-нибудь мужчиной - ни дома, ни на улице. А девочка воспринимала это как само собой разумеющееся - ведь мама пожилая. Даже повзрослев, она и мысли не допускала, что ее сорокадвухлетняя мать может иметь личную жизнь, что ей может понравиться мужчина или, что еще более невозможно, в нее может кто-то влюбиться.
Однажды, когда Лилька была в девятом классе, мать собралась с подругой в театр. Принарядилась, причесалась в парикмахерской, сделала макияж, глянула перед самым выходом из дому в зеркало и вдруг услышала Лилькин восторженный возглас:
- Ой, мама! Какая ты красивая! Ни за что не скажешь, что пожилая!
"Вот он, жестокий эгоизм молодости", - подумала мать и, еле сдерживая слезы, проговорила:
- Спасибо, доченька…
Лиля достала из горки два хрустальных бокала, поставила на стол, поглядывая на Леху.
- Ты отлично играла сегодня, - сказал он, разливая вино.
- Спасибо, я рада, что тебе понравилось.
- И ты такая красивая…
Они выпили вина. Есть не хотелось - в общаге набили желудки бутербродами, и теперь даже мамины заготовки не привлекали.
- Где я тебе понравилась больше - в первом отделении или во втором? - спросила Лиля.
- Конечно, в первом. Хотя и во втором ты зал завела. Я по КВН хорошо знаю, всегда чувствую, когда зал заводится. А в первом у тебя вдруг такая глубина открылась, что мне за тебя страшно стало… ну-у… не за тебя, а за твою героиню.
- Правда?
- Что ты спрашиваешь, не веришь, что ли?
- Не знаю… - смутилась Лиля, - просто неожиданно услышать от тебя…
- А где твои родители, спят? - Леха кивком головы указал на смежную комнату.
- У меня только мама, она сейчас в отъезде.
- Бедная, одинокая примадонна, - произнес Леха и ласково прижал к себе Лильку.
Она ткнулась ему носом в ямку над самой ключицей, вдохнула запах его кожи, потом задрала голову и вопросительно посмотрела в глаза. Леха приподнял ее, прижал к себе и поцеловал в губы. В голове у Лильки все поплыло. Не разжимая рук, он опустил ее на тахту и, нависая над ней, начал раздевать, скидывая все на пол, туда же полетела и его одежда…
Лиля лежала под градом его поцелуев, не смея шевельнуться, чтобы не закончился этот сон, это наваждение. Когда они в мощном порыве вдруг слились в единое целое и задвигались в волшебном, синхронном ритме, Лиля, закусив пересохшие губы, зашептала:
- Еще… еще.
Конца этой безумной ночи не было…
Утром Леха не пошел на последний экзамен. Он лежал в нежных объятиях Лильки и, казалось, не собирался вообще вставать из постели.
И все повторялось снова и снова…
- Я люблю тебя, ты это знаешь? - тихо спросила Лиля.
- Теперь знаю.
- А раньше не знал? - удивилась она.
- Догадывался, - улыбнулся Леха.
- Что же ты так долго догадывался, догадывался…
- Я не знал, какая ты…
- Может, потому, что видел только Таню?
- Я не думал об этом. Понимаешь, - он чмокнул Лильку в щеку и положил ладонь на ее обнаженную грудь, - мне не нравится вообще анализировать, копаться в себе и все такое… Иди ко мне, я все время хочу тебя.
Лиля с готовностью откликнулась на призыв, рыбкой поднырнув под него.
- Мы вместе, и нам хорошо… Молчи и слушайся меня.
- Да… да… нам хорошо… - эхом отозвалась Лиля.
Когда они оторвались друг от друга, Леха, закрыв глаза, объявил:
- Знаешь, я не пошел на экзамен.
- Ты с ума сошел! Что теперь будет? - взволновалась Лилька.
- Если мы сейчас не съедим чего-нибудь из твоих запасов, то умрем голодной смертью вместе в один день и в один час, - ответил Леха и, направляясь в ванную, добавил: - А экзамен я пойду сдавать послезавтра с другой группой.
Леха оставался у Лили всю следующую ночь и день. На экзамен пошел прямо от нее…