- Каннуши Фуджимото, - сказала она, говоря с землей, - прошу, позвольте извиниться за то, что я покинула земли храма без разрешения. Мне очень жаль, что я причинила неудобства и тревогу.
Тишина была ей ответом. Она настороженно выпрямилась.
- Это все, что ты можешь сказать, камигакари Кимура? – спокойствие сменилось гневом. – Я никогда еще не слышал такого жалкого извинения.
Она вздрогнула.
- Я…
- Ты просишь прощения за часы, что мы провели в поисках? – ядовито спросил он. – За опасность, которой подвергла сохэев, пока они искали в горах? За позор, который теперь на них, как и на мне, ведь ты смогла сбежать из-под защиты храма? За намеренное непослушание, когда я приказывал тебе оставаться в доме?
Быстро моргая, она отпрянула на шажок.
- Я не…
- Ты не только покинула храм одна, но и привела за собой двух опасных ёкаев. Ты рисковала жизнями всех в храме! Ёкай сломал барьер тории, разрушил защиту храма для тех, кто приходит сюда. Ты можешь уйти, но мы будем страдать из-за опасности, которой ты подвергла нас, еще неделями!
Она сжалась от его едкого тона, его гнев бился об нее ледяными волнами.
- У тебя нет чести, камигакари Кимура. У тебя нет уважения к твоему положению, к жертвам тех, кто заботится о тебе и защищает тебя. Ты позоришь Аматэрасу, Шион, гуджи Ишиду и меня, всех камигакари, погибших до тебя. Они умерли, пытаясь достичь солнцестояния, а ты отбросила безопасность, чтобы показать свое пренебрежение долгом.
Он направил на нее палец, лицо было красным, вены проступили на висках.
- Будущее Аматсуками в твоих руках, но какая тебе разника? Будущее мира, тысяч жизней, которые может изменить Аматэрасу, в твоих руках, но какая тебе разница? Сто лет, Кимура! Аматэрасу ждала сто лет и поверила в тебя. Ты предашь ее веру своим глупым непослушанием?
Эми сжалась, но вина угасла, ведь из тьмы ее горя поднялся бушующий гнев.
- Не говорите мне о предательстве, - прошептала она.
- Что ты сказала? – осведомился он.
- Не говорите мне о предательстве! – ее слова вырвались яростным криком.
Фуджимото отпрянул на полшага, потрясение вспыхнуло на ее лице, а потом вернулась ярость.
- Как ты смеешь…
- Как вы смеете! – ее голос превратился в дикий визг, сотня эмоций вырывалась из нее, разжигая гнев. – Как вы смеете говорить мне о предательстве! Как смеете говорить об ответственности! Разве вы не предали меня? Разве говорили правду?
Его челюсть двигалась, но он лишился дара речи.
- Разве не врали, Фуджимото? – осведомилась она, шагнув к нему. – Разве вы и другие каннуши не врете маленьким мико? Вы говорите им стать камигакари! Пусть Аматэрасу выберет вас, и вы станете ками! У вас будет невероятная сила, вы будете с ней! Вы измените мир! – она горько рассмеялась, истерика пробралась в голос.
Фуджимото стиснул зубы, но заговорил Катсуо:
- О чем ты говоришь, Эми?
- Почему бы не рассказать ему, Фуджимото? – с насмешкой спросила она, голос дрожал. – Расскажите ему правду. Им всем, - она махнула рукой на Нанако и девушек, застывших в конце двора и смотревших на ссору. – Вы говорите, что все жертвуют, защищая камигакари, но почему бы не рассказать им правду о том, чем жертвует камигакари?
- К-камигакари должна отдать…
- В солнцестояние, Фуджимото. Расскажите им, что происходит в день солнцестояния.
Он стиснул зубы.
- Аматэрасу спустится из небесного царства, и…
- И уничтожит меня! – завопила Эми. – Она выжжет мой разум и душу, заберет себе мое тело, так ведь? Эту правду скрываете вы, Ишида и другие каннуши! Я не стану ками, не изменю мир. Меня не станет, когда она спустится. А вы говорите, что я предаю ее веру!
Катсуо смотрел на нее, в ужасе открыв рот. Лицо Минору было почти зеркальным отображением, но Фуджимото не дрогнул.
- Ты – эгоистичный ребенок, Кимура, - сказал он. – Думаешь, для мира одна жизнь важнее жизни Аматсуками?
- Вы врали мне! – прокричала она. – Вы все врали мне! У меня не было выбора…
Он шагнул вперед и ударил ее по лицу.
Она выдохнула, пошатнулась и вскинула руку к щеке. Минору схватил Катсуо за руку, оттащив его, пока он не добрался до нее.
- Хватит драмы, - рявкнул Фуджимото. – Я больше не буду слушать твои истерики. Ты – камигакари, это не изменить. Повторю: ты эгоистка. Ты видишь только то, что потеряешь. Думаешь, ты так важна? Пусть страдают тысячи людей, которым Аматэрасу не сможет помочь, потому что у нее не будет проводника в этом царстве? Думаешь, твоя жизнь важнее всех остальных? Ты принесешь жертву ради общего блага, тебя будут почитать, ведь ты, всего лишь смертная, смогла сделать так много.
Он повернулся к сохэям.
- Катсуо… - он замолчал, увидев лицо Катсуо. – Минору, проводи камигакари в ее комнату и убедись, что она останется там. Гуджи Ишида и остальные прибудут через пару часов, - он пронзил ее взглядом. – Кимура, я жду от тебя подобающего поведения, скромного, соответствующего твоей ответственности. Я отправлю мико Нанако одеть тебя.
Он отвернулся.
- Катсуо, начинай обход. Я не жду тебя до ужина.
Эми стояла, словно приросла к месту, щека болела под ее ладонью. Катсуо с болью посмотрел на нее и пошел прочь. Нанако, Рина и Юи в конце двора стояли, не шевелясь, ничего не говоря. Рина сжимала губку, словно цеплялась за жизнь, ее глаза были огромными. Юи прижимала ладони ко рту, ее губка валялась на земле.
После долгой паузы Минору кашлянул.
- Госпожа?
Она опустила руку. Она пошла к дому по деревянным ступенькам. Ее гнев угас, оставив внутри нее лишь пустое отчаяние.
ГЛАВА 19
Порой красота и печаль шли рука об руку.
Эми стояла в центре комнаты с отсутствующим взглядом на стену, Нанако осторожно заканчивала вязать сложный узел оби за ее спиной. Шелк ничего не весил, по сравнению с отчаянием в ней.
Нанако безмолвно завершала приготовления. В этот раз она прикусила едкий язык и лишь отдавала тихие указания, пока одевала Эми. Старшая мико была в чистом белом кимоно и красных хакама, ее волосы были приглажены и связаны у шеи. Эми в этот раз была не в форме мико. Она была одета как будущая ками.
Ее кимоно было вишневого цвета, шелковым, с узором из цветов по нижнему краю. За ней по полу волочился край, впереди кимоно разделялось у ее лодыжек, показывая бледно-розовый слой под ним. Широкие рукава свисали почти до пола. Оби был красным, но на оттенок темнее, обвивал ее талию, начиная под грудью и доходя до бедер. Красивый узел был на спине.
Ее кимоно было прекрасным, но она ощущала печаль. Эта красота была еще одним слоем обмана, который каннуши сплетали вокруг камигакари. Они укутывали ее в шелк, притворялись, что она станет их ками, а не будет уничтожена их ками. Неделю назад она носила бы это кимоно с гордостью, представляла бы, что скоро божественная сила будет ее – конечно, они будут делить ее с Аматэрасу.
- Вот так, - сказала Нанако, встала перед Эми и осмотрела ее. – Готово. Выглядишь прекрасно.
- Спасибо.
Нанако поджала губы от унылого тона Эми, почти проявив тревогу. А потом она хлопнула в ладоши, стараясь не смотреть ей в глаза.
- Посмотрю, готовы ли они. Жди здесь, я приду через пару минут.
Эми не двигалась, а женщина вышла и закрыла за собой дверь. Ее руки висели по бокам, шея болела от веса волос, собранных изящно на затылке, поддерживаемых двумя шпильками, украшенными паучьими лилиями из стекла, красными, как само кимоно. Рана на ее голове уже не кровоточила, и Нанако сняла повязку, но у нее и без этого было еще много бинтов.
Ишида и другие каннуши прибыли полчаса назад, она слышала гул мужских голосов. Она была рада, что не смогла различить среди гула голос Ишиды. Она не была готова к встрече с ним. Его строгое присутствие омрачало ее детство, толкало ее по пути, ведущему к ее разрушению. Его похвала когда-то вызывала у нее радость и гордость, она боялась подвести его.
Она смотрела на стену. Как-то из-за нападения Коянэ, ссоры с Широ, атаки Амэонны она совершенно забыла, что Ишида прибудет в храм. Она не подумала о том, что будет, если Ишида узнает, что она сбегала из храма, а на храм еще и напал сильный ёкай.
У нее не возникало вопросов о том, что произойдет. Ишида не позволит ей быть в такой опасности. Он заберет ее Шион и запрет, окружив самыми сильными сохэями. Храм Шион был огромным, самым крупным храмом Аматэрасу, и каждый каннуши, сохэй и мико, живущие и работающие там, убедятся, что она никогда не выйдет за пределы своей комнаты. Ради ее защиты они заточат ее в храме до солнцестояния.
Хотя день солнцестояния еще не настал, ее жизнь закончилась сегодня. Свобода закончилась сегодня. Она проведет последние недели взаперти, ожидая конца.
Может, Фуджимото был прав. Может, она была эгоисткой. Было ли так страшно отдать жизнь, чтобы Аматэрасу получила тело и смогла принести свою силу в земное царство? Она была готова принять это, хоть и с неохотой, пока ее глупая сделка с Широ не вселила в нее ложную надежду. Даже если ей врали, Эми была ответственной камигакари, готовила разум, тело и душу, чтобы Аматэрасу легко проникла в нее. После сотни лет неудач Аматсуками займет свое место среди остальных правителей. Эми могла помочь этому случиться. Она могла изменить мир, даже если ее роль будет не такой крупной, как она ожидала.
До солнцестояния Эми собиралась молиться Аматэрасу, чтобы рассказать ей о пропавших Кунитсуками. Если Аматэрасу найдет их, то Широ сможет попросить Инари снять два последних витка оненджу.
Она содрогнулась и сжала кулаки. Почему было так больно понимать, что она не сможет сама снять оненджу, как обещала? Почему было так больно знать, что она больше его не увидит? Почему в груди была боль? Она не могла выкинуть из головы его вид, когда он был без сознания, в крови, и отпечаток ее ладони был на его груди. Он должен был выжить. Она не вынесет, если он умер из-за нее.
Она не сможет даже поблагодарить его за помощь, за спасение жизни… еще раз. Она не сможет рассказать ему правду. Он может убить ее, стоит ему узнать правду, что она – камигакари, но часть ее не была в этом уверена. Его было сложно предсказать.
"Потому что ты одинока и напугана, и я не понимаю, почему".
Почему только он это видел? Даже до того, как она прочитала руководство каннуши и узнала правду о своей судьбе, страх и одиночество постоянно были с ней. За формой мико и обликом камигакари она всегда боялась, но никто не видел этого. А если и видели, им было все равно.
"Обещаешь?".
Она зажмурилась, борясь со слезами. Да, она будет помнить его до последнего дня. У нее не будет времени забыть его, ведь ее последний день наступит скоро.
Шаги прозвучали возле ее комнаты, ее сердце сжалось. Пора. Как только она выйдет из комнаты на встречу с Ишидой, ее судьба окажется вырезанной на камне.
- Катсуо, - прогудел голос Минору за дверью. – Каннуши Фуджимото отправил тебя в патруль до вечера.
- Мне нужно поговорить с Эми, - заявил Катсуо. – Всего минутку, Минору. Прошу.
- Катсуо…
- Мне нужно только поговорить. Ты знаешь, что другого шанса не будет.
Минору вздохнул.
- Я за водой. Вернусь через пять минут.
Ее дверь открылась, она повернулась, а в комнату зашел Катсуо. Он застыл, огромными глазами он смотрел на ее наряд и лицо.
- Э-Эми, - пролепетал он. – Ты… выглядишь невероятно.
- Как ками? – пробормотала она.
- Я не… - он тряхнул головой и закрыл дверь. – Эми, это правда? То, что ты сказала во дворе? Каннуши Фуджимото отмахнулся, когда я спросил.
Она опустила плечи.
- Я нашла информацию в книге из кладовой… В руководстве каннуши описывалось, что случается с камигакари, когда спускается ками.
Он побледнел.
- Так ты… ты просто…
- Исчезну, - сказала она, почти улыбаясь с горечью, ведь она ненароком повторила его ответ на ее вопрос о телах ёкаев. Она заломила руки, кривясь, ведь задела бинты. – Я хотела рассказать тебе, Катсуо, но я просто…
- Понимаю, - он прижал два пальца к виску. – Что будешь делать? Гуджи Ишида хочет забрать тебя в Шион сегодня. Я слышал его только что. Он сильно разозлился. Он требовал от Фуджимото объяснений, откуда ты все узнала.
Она понимала, как злится Ишида. Она видела его злым в день, когда умерла Хана, и это зрелище было ужасным.
- Что будешь делать? – повторил Катсуо и шагнул к ней. – Стоит тебе попасть в Шион, и все кончено. Ты застрянешь там до церемонии, а потом будет слишком поздно.
- Уже слишком поздно, - прошептала она, не выдержав его отчаянный взляд. – Я не могу перестать быть камигакари, потому что не хочу этого. Даже если меня не радует грядущее, я не могу отвернуться от своего долга.
- Что? – выдохнул Катсуо. – И все? Ты просто примешь это? Позволишь им убить тебя? Твоя жизнь тоже ценна, Эми! Ты не вызывалась на это. Как можно сдаться?
Она увидела перед глазами Широ, кровь текла по его груди, он пытался встать и заслонить ее, сражаться, хоть он и знал, что не победит.
Она тоже не могла победить. Она не знала, как бороться со своей судьбой. И не была уверена, хочет ли этого.
- Мы убежим, - заявил он. – Мы спрячем тебя где-то, пока не пройдет солнцестояние.
- Мы? Но, Катсуо, твоя работа…
- Плевать на это! Твоя жизнь важнее всего!
Ее грудь сдавили эмоции.
- Не сработает. Аматэрасу найдет меня в этот день, где бы я ни была. Церемония – лишь формальность.
- Мы что-нибудь найдем, - он обхватил ее руки, заставляя выпрямиться. Она и не понимала, что пораженно горбилась. – Не сдавайся, Эми. Пока еще не сдавайся.
В его глазах горели такие же ярость и решимость, как было и в глазах Широ. Как и кицунэ, Катсуо боролся бы, какими бы ни были шансы. Если Широ смог встать после того, как его ранила Амэонна, то Эми тоже сможет сразиться… но как? Чего она хотела? Она не была уверена, но понимала, что не хотела этого – чтобы каннуши увезли ее в Шион и заперли в комнаты на оставшиеся два месяца, ведь тогда последние недели она потратит зря. Даже если она не могла изменить судьбу, она хотела чего-то еще, чего-то большего. Чего она хотела?
Она вспомнила, как Широ смотрел рубиновыми глазами на звезды, обхватывая проклятые бусы на руке. Она заключила с ним сделку. Нет, не просто сделку. Она обещала. И ее обещание снять проклятые оненджу означало не только возвращение его силы, но и возвращение его жизни, его сущности. Проклятие многое в нем сковало, и она не могла оставить его таким.
"Потому что я верю, что, когда ты обещаешь, ты свое слово сдержишь".
Она хотела сделать это до того, как покинет этот мир. Ей нужно было вернуть ему жизнь.
- Ты прав, - сказала она, дрожа из-за того, что задумала. – Я не могу уехать с гуджи Ишида.
Катсуо просиял.
- Уйдем отсюда, и тогда мы сможем…
- Погоди, - сказала она. Там, куда она собралась, Катсуо идти не следовало, она не могла так рисковать им. – Я… хочу попросить тебя кое о чем. Об услуге.
Он все еще обхватывал ее руки, забыв или пренебрегая запретом трогать камигакари.
- Какой?
- Катсуо… - ее сердце забилось быстрее. – Можешь… поцеловать меня?
Он отреагировал не сразу. А потом его рот раскрылся.
- Ч-что?
- Поцелуешь меня? Я… не знаю, что будет, но не хочу уйти, так и не… - она слабо улыбнулась. – Ты обещал помочь мне с новым опытом, верно?
- Но… так нельзя… - он замолчал. – Ты уверена?
- Да, прошу.
Он сглотнул, щеки пылали. Она подняла голову, руки дрожали. Он окинул взглядом ее лицо, а потом осторожно склонился. Она закрыла глаза.
Его губы легонько коснулись ее, лишь задев. Он отпрянул, а потом прижался губами к ее губам. Его ладони гладили ее руки, лаская ее, а она переживала. Не было жара, голодного желания, головокружения. Но постепенно из глубины поднялось тепло, незнакомые чувства. Вместо огня и страсти она ощутила притяжение всего, что привлекало ее в Катсуо. Его доброта, сострадание и честность окутывали ее, прогоняя все сомнения и боль, терзавшие ее душу.
Он отпрянул, его лицо было розовым. Она слабо улыбнулась.
- Спасибо, Катсуо, - прошептала она и сунула ладони в рукава кимоно. Ее пальцы коснулись краев тонких листиков бумаги. – Спасибо, что относился ко мне не только как к камигакари. Спасибо, что защищал меня и был моим другом. Спасибо за все.
- Эми…
Она прижала ладонь к его груди.
- Я никогда не смогу отплатить тебе за доброту, но я не могу рисковать твоей жизнью. Я того не стою. Прости, Катсуо.
Он нахмурился.
- Эми…
С болью и сожалением она прошептала:
- Сотей но шинкетсу.
Офуда под ее ладонью вспыхнул жаром. Синее свечение влетело в Катсуо, сковывая сиянием все его тело. Она сморгнула слезы. Человек не мог сковать другого человека офуда, но Коянэ показал, что ками способны на большее. Ее ки, на которую повлияла ками, была способна на то, чего не могли даже сильнейшие сохэи или каннуши.
- Прости, - выдавила она и отошла от застывшего Катсуо.
Офуда не ранил его, действие не будет длиться долго. Если она собирается сделать это, нужно спешить, пока он не освободился и не побежал за ней, пока не вернулись Минору и Нанако.
У нее не было времени переодеться. Она спешно оббежала Катсуо и направилась к двери. У порога она заметила блеск металла. В углу стояли лук и шесть стрел, которые она забыла вернуть в кладовую. Она схватила их и отодвинула дверь. Ее ноги в носках скользили по полу, пока она бежала к выходу. Сунув ноги в сандалии, она вырвалась наружу и побежала по ступенькам.
Снежинки летели на нее. Солнце было видно на горизонте на западе как оранжевое сияние среди облаков. Она повернула на тропу и побежала к северным горам, к землям ёкаев. Раньше это место было для нее самым опасным, теперь это было единственное укрытие.
ГЛАВА 20
Снег тихо падал с небес, а она бежала.
Пастбище и тории остались далеко позади. Тропа вела к горе, маня за собой. Снег поглощал ее шаги, кимоно тянулось за ней. Она сжимала лук и стрелы. Ноги немели от холода, белые носки и сандалии подходили для теплой комнаты, а не для холодной горной тропы.
Когда земля стала ровнее, она замедлилась и оглянулась. Как долго еще будет скован Катсуо? Как скоро вернется Минору и поймет, что она ушла? Ее следы на снегу приведут их к ней, а Минору умел бегать быстрее, чем она.
Выбора не было. Она свернула с тропы и побежала в лес. Деревья окружали ее, ветви елей с хвоей и кривые ветви дуба почти закрывали небо. Она бежала, огибая павшие деревья. Ветки били по ней, тянули за волосы и рукава кимоно. Узкая ветка ударила по узлу ее оби и развязала его. Края пояса развевались за ней, как красные флаги. Она бежала.
Широ сражался, несмотря ни на что. Она бежала, пока горло не стало гореть, а ноги – болеть. Она, тяжело дыша, замедлилась, прижав руку к груди. Впереди среди деревьев была небольшая полянка. Темные тени и золотой свет последних лучей солнца сложились в полоски на ровном слое снега. Она вышла на полянку и остановилась в центре.
- Юмей! – ее зов разнесся среди деревьев. – Юмей, где ты?
Она выждала минуту.
- Юмей!