Но сейчас, когда он показал ей, кто главный, можно позволить себе великодушие. Малышка Эмма, так мало требуется усилий, чтобы управлять ею.
- Эмма. - Осторожно, стараясь не наступить на осколки лампы, Дрю подошел к кровати. Эмма открыла глаза, и он увидел в них страх. - О, малышка, прости.
Она вздрогнула, когда он провел рукой по ее волосам.
- Не знаю, как все произошло. Я потерял ощущение реальности и заслуживаю того, чтобы меня держали взаперти.
Эмма молчала. Ей будто бы слышались жалобные оправдания матери.
- Ты должна простить. Я так люблю тебя. Дело в том, что ты закричала на меня, обвинила, а я не виноват. - Взяв ее не гнущиеся пальцы, Дрю поднес их к губам. - Конечно, этот сброд не имел права находиться здесь, в нашей комнате. Но яне виноват. Я бы и сам вышвырнул их отсюда, - солгал он. - Просто обезумел от ярости, когда увидел их здесь. И тут ты набросилась на меня.
Эмма снова заплакала, из-под ресниц медленно покатились слезы.
- Я больше никогда не сделаю тебе больно, Эмма. Клянусь. Если хочешь, я уйду. Можешь развестись со мной. Одному богу известно, что я буду делать без тебя, но я не стану тебя отговаривать. Просто все наложилось одно на другое. Альбом продается неважно, не так, как мы ожидали. Премия "Грэмми" прошла мимо нас. И… я постоянно думаю о ребенке.
Закрыв лицо руками, он тоже заплакал. Когда Эмма осторожно прикоснулась к его руке, Дрю едва не рассмеялся, но упал на колени перед кроватью:
- Пожалуйста, Эмма. Конечно, то обстоятельство, что ты набросилась на меня с несправедливыми обвинениями, совсем не оправдывает мой поступок. Дай мне еще шанс, я сделаю все, чтобы исправиться.
- Будем надеяться, - пробормотала она. Уткнувшись в одеяло, Дрю ухмыльнулся.
Глава 31
Вечеринки прекратились. Иногда в гости приходили люди, с которыми Эмме было уютно, но толп незнакомцев в ее доме уже не было. Дрю оставался ласковым и предупредительным, каким Эмма помнила его до свадьбы. Она убедила себя, что гнев и жестокость - всего лишь случайность.
Она спровоцировала мужа. Дрю напоминал об этом достаточно часто, чтобы заставить ее поверить. Она хотела обвинить его в том, к чему он не имел отношения, набросилась на него, вместо того чтобы поддержать и поверить. А если муж порой выходил из себя и Эмма замечала в его глазах ярость, видела стиснутые кулаки или сжатые губы, он всегда находил убедительные объяснения, как и чем она разгневала его.
Ссадины зажили. Боль прошла. Дрю делал вид, что интересуется фотографией, хотя намекал, что хобби, как он называл ее работу, отвлекает Эмму от супружеских обязанностей и мешает поддерживать мужа и помогать ему добиться успеха.
Если кому-то нравится смотреть на то, как старухи кормят голубей, почему его жена должна надолго уходить из дома, чтобы вернуться с несколькими черно-белыми снимками болтающихся по парку людей?
Конечно, муж обойдется и бутербродом, даже если работал шесть часов подряд. Судя по всему, он должен сам тащить белье в прачечную, хотя все утро занят на встрече. Раз ее работа так чертовски важна, он еще один вечер сам развлечет себя.
Но все свои замечания Дрю неизменно сдабривал комплиментами. Она выглядит так соблазнительно, когда занимается, готовкой у плиты. Как хорошо приходить домой и видеть, что она ждет его.
Возможно, Дрю слишком давил на нее, указывая, как одеваться, какие вещи покупать, как укладывать волосы, но, в конце концов, имидж жены не менее важен, чем его собственный.
Особенно Дрю заботило, что Эмма наденет на свою выставку. Она должна выглядеть как можно лучше, а у нее очень посредственный вкус.
Эмма предпочла бы строгие черные брюки и расшитый золотом пиджак, но Дрю выбрал ей нечто немыслимое из перьев и ткани в "елочку". Мол, теперь она художник и обязана выглядеть соответствующе. Тронутая словами мужа, Эмма надела выбранный им наряд. Он также подарил ей громоздкие золотые серьги с разноцветными камешками. И не имело значения, что они безвкусные. Дрю сам вдел их ей в уши.
Когда они подъехали к небольшой галерее на окраине города, желудок Эммы тут же напомнил о себе. Дрю погладил ее по руке.
- Ну же, Эмма, - подбодрил ее муж, - тебе же не выходить на сцену к десяти тысячам орущих поклонников. Это всего лишь выставка фотографий. Расслабься. Люди будут покупать снимки дочери Брайана Макавоя независимо от того, понравятся они им или нет.
Обиженная, Эмма вышла из машины.
- Дрю, мне сейчас нужны другие слова. Я хочу все делать сама.
- Тебе не угодишь. - Он больно стиснул ей руку. - Раз уж ты вбила это себе в голову, я пытаюсь тебя развеселить, поддержать, несмотря на доставленные мне неудобства, а ты опять готова вцепиться мне в горло.
- Я не хотела…
- А ты никогда не хочешь. Желаешь все делать сама, тогда лучше иди одна.
- Ни в коем случае. - Почему-то ей никак не удается найти правильный тон. - Извини, Дрю. Я не собиралась грубить. У меня просто нервы на взводе.
Удовлетворенный извинениями, Дрю повел жену в галерею. Они явились с опозданием, как и приказал Раньян. Он хотел, чтобы к появлению звезды собравшаяся толпа уже была заинтригована. Орлиным взором Раньян следил за дверью и, увидев Эмму, поспешил ей навстречу.
Это был невысокий полный мужчина в неизменной черной водолазке и черных джинсах. Когда-то Эмма думала, что Раньян создает артистический образ, но все оказалось более прозаичным: черный цвет скрадывал полноту. Крупная лысая голова выглядела еще массивнее на длинной шее, а густые черные брови с проседью изгибались над удивительными бледно-зелеными глазами.
Нос с горбинкой и тонкие губы Раньян компенсировал усами в духе Кларка Гейбла, хотя они никоим образом не улучшали его внешность, которую нельзя было назвать привлекательной. Однако три жены бросили Раньяна не из-за его внешности, а потому, что искусству он уделял больше внимания, чем супружеству.
Он встретил Эмму ухмылкой:
- Боже милосердный, ты похожа на кинозвезду, собирающуюся совратить режиссера. Ну ладно, поброди немного.
Эмма с тупым ужасом посмотрела на толпу, на блеск драгоценностей и шелков.
- Ты ведь не опозоришь меня, свалившись в обморок, - не спрашивая, а утверждая, произнес Раньян.
- Нет. - Эмма сделала глубокий вдох. - Не опозорю.
- Хорошо. - Ему предстояло сказать еще что-нибудь Дрю, к которому он сразу проникся неприязнью. - Пресса здесь. Они уже съели половину канапе. По-моему, твоего отца кто-то поймал.
- Папа? Где он?
- Вон там, - неопределенно махнул Раньян. - А теперь смешайся с толпой и держись увереннее.
- Не думала, что он приедет, - шепнула Эмма мужу.
- Конечно, приехал. - Дрю рассчитывал на это. - Он любит тебя, Эмма, и ни за что не пропустит столь важное событие. Пойдем искать его.
- Я не…
- Эмма, он твой отец. Не будь мелочной.
Она шла рядом с Дрю сквозь толпу, машинально улыбалась, останавливалась, чтобы сказать кому-то пару слов. Было приятно слышать, как муж расточает ей похвалы. Его одобрение, которого пришлось ждать так долго, заставило Эмму светиться. А она-то по глупости думала, что Дрю неприятна ее работа. Принимая от него поздравления, она дала себе слово проводить с мужем больше времени.
Ей всегда хотелось быть нужной ему. Улыбаясь Дрю, восторженно обсуждающему с другими гостями ее фотографии, Эмма чувствовала удовлетворение и от того, что ее работы нравятся людям.
Пробираясь через зал, она увидела Брайана, стоящего в окружении посетителей выставки у портрета, на котором он был снят вместе с Джонно. Едва сдерживая улыбку, Эмма направилась к нему:
- Папа.
- Эмма. - Помедлив, Брайан взял дочь за руку. Она выглядела такой… далекой.
- Как хорошо, что ты приехал.
- Я горжусь тобой. - Он сжал ее пальцы, словно ища потерянную связь. - Очень горжусь.
Эмма хотела ответить, но тут засверкали фотовспышки, и она не поняла, действительно ли заметила на его лице раздражение, до того как отец непринужденно улыбнулся.
- Брайан, каково чувствовать себя, когда в свете прожекторов ваша дочь?
Тот даже не взглянул на репортера, продолжая смотреть на Эмму.
- Большей радости я не мог бы испытать. - Сделав усилие, он протянул руку Дрю.
- Она великолепна, не правда ли? - Дрю нежно прикоснулся губами к волосам жены. - Не знаю, кто больше волновался по поводу сегодняшнего вечера, она или я. Надеюсь, вы зайдете к нам, посмотрите, как мы живем. Поужинаете с нами.
- Боюсь, утром мне придется лететь в Лос-Анджелес, - ответил Брайан, взбешенный тем, что пригласил его Дрю, а не собственная дочь.
- Эмма!
Она обернулась, и натянутая улыбка тут же сменилась радостным удивлением.
- Стиви! - воскликнула Эмма, обнимая его. - Ужасно рада тебя видеть. Ты хорошо выглядишь.
Конечно, Стиви уже не тот холеный красавец, которого Эмма знала в детстве, но он поправился, исчезли безобразные мешки под глазами.
- Я не знала, что ты… никто не сказал мне… Поняв, о чем она думает, Стиви усмехнулся:
- Мне скостили срок за примерное поведение. Я даже обзавелся собственным врачом.
Выпустив ее из объятий, Стиви положил руку на плечо стоящей рядом женщины. После краткого недоумения Эмма вспомнила маленькую брюнетку - психиатра.
- Рада снова встретиться с вами.
- Здравствуйте, - улыбнулась Кэтрин Хейнс. - И примите мои поздравления.
- Спасибо.
- Я ваш первый покупатель. Купила портрет Стиви и снимок его гитары. Он просто влюблен в нее. Я не могла удержаться.
- И будет часами ее исследовать. - Стиви уловил запах виски и с трудом подавил пробудившееся желание. Наклонившись к Эмме, он прошептал: - Пи Эм тоже здесь, даже привел леди Аннабель.
- В самом деле?
- Кажется, они помолвлены. Но Пи Эм очень стесняется, когда об этом заходит речь. - Подмигнув, он взял Кэтрин под руку, и они удалились.
- Думаю, мне надо посмотреть на него, - засмеялась Эмма, вопросительно глядя на отца.
Что он мог сказать? Стиви она встретила с большей радостью и непринужденностью, чем его. Он хотел поговорить с дочерью, но сейчас едва ли это было уместно.
- Ступай. Я еще подойду к тебе перед уходом.
- Да, ступай, Эмма, - согласился Дрю. - А мы побродим с твоим отцом, поболтаем о тебе. Она потрясающая, да? - начал он, когда Эмма отошла.
Она действительно чувствовала себя потрясающе. Столько посетителей, такой интерес к ее работе. Но внутренний голосок спрашивал, действительно ли она считает, что эти люди пришли смотреть на ее работы, а не на отца и его друзей. Эмма изо всех сил пыталась не обращать на него внимания.
Она увидела Пи Эм. Очевидно, барабанщик не бегал от леди Аннабель, похоже, он нашел то, что искал всю жизнь. Леди Аннабель была в изумрудно-зеленом кожаном костюме и сапогах из змеиной кожи, упрямые рыжие волосы торчали во все стороны. После десятиминутного разговора Эмма поняла, что эта женщина влюблена по уши.
Ну и хорошо. Пи Эм заслужил такую привязанность. Такое счастье.
Люди приходили и уходили, но большинство задерживалось. Раньян поступил очень умно, дав в качестве музыкального фона ретроспективу "Опустошения". Эмма с изумлением обнаружила синие наклейки под десятком снимков. Проданы.
Из угла, куда ее загнал претенциозный коротышка, желающий обсудить с ней форму и фактуру, Эмма увидела Марианну.
- Извините, - начала она, но бывшая соседка по комнате уже схватила ее в объятия.
- Вот звезда сегодняшнего вечера, - провозгласила она. - Ты своего добилась. Ты далеко ушла от Святой Екатерины, по дружка.
- Ага.
Эмма зажмурилась. Лишь так ей удалось почувствовать, что все происходит в действительности.
- Смотри, кого я нашла.
- Бев! - Эмма бросилась ей на шею. - Не думала, что тебе удастся выбраться.
- Я не пропустила бы это ни за что на свете.
-Мы вместе входили, и я узнала ее, - объяснила Марианна. - Мы великолепно провели время, расхваливая тебя, когда пробирались сквозь толпу. Настоящее сумасшествие. - Она схватила одно из немногих оставшихся канапе. - Помнишь снимок, где я в студии, в рабочей блузе и футбольных гетрах? Его только что приобрел какой-то ослепительный мужчина. Я собираюсь узнать, не хочет ли он познакомиться с оригиналом.
- Нетрудно понять, почему ты любишь ее, - заметила Бев, когда Марианна исчезла в толпе. - Ну а как ты себя чувствуешь?
- Невероятно. Жутко, - ответила Эмма, прижимая руку к бурлящему животу. - Я уже целый час пытаюсь попасть в туалет, чтобы хорошенько выплакаться. Как я рада тебя видеть. - Тут она заметила стоящего неподалеку Брайана. - Папа тоже здесь. Поговоришь с ним?
Слегка повернув голову, Бев увидела Брайана. "После стольких лет, - подумала она, - все как прежде". Все ее чувства здесь.
- Ну конечно, - небрежно сказала она.
В толпе безопасно, а это ночь Эммы. По крайней мере, они смогут поделиться своей радостью за нее.
"Неужели ему так же трудно, как и мне? Влажные ли у него от волнения ладони? Дрогнет ли его сердце?"
Подошедший Брайан не посмел к ней прикоснуться. Лишь изо всех сил постарался, чтобы голос не выдал его смятения.
- Рад видеть тебя.
- Я тоже. - Бев силилась разжать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в сумочку.
- Ты выглядишь…. - "Прекрасно, восхитительно". - Неплохо.
- Спасибо. У Эммы все замечательно, правда? - Бев оглянулась, но девушка уже исчезла. - Должно быть, ты очень ею гордишься.
- Да. - Брайан сделал большой глоток из стакана, который держал в руке. - Тебе принести чего-нибудь выпить?
"Как вежливо, как чертовски любезно", - подумала Бев.
- Нет, спасибо. Я немного поброжу, возможно, сама что-нибудь куплю. - Но сначала она найдет туалет и поплачет там. - Очень приятно снова увидеть тебя, Брай.
- Бев… - Глупо думать, что у нее еще остались какие-то чувства к нему. - До свидания.
Эмма издали наблюдала за ними и готова была их убить. Неужели они слепы? Это же не плод ее воображения, она хорошо научилась понимать чувства людей по глазам, жестам, поведению. Оба по-прежнему любили друг друга. И по-прежнему боялись этого. Глубоко вздохнув, Эмма направилась к отцу. Возможно, если она поговорит с ним…
- Эмма, милочка, - поймал ее за талию Джонно, - я собираюсь сбежать.
- Ты не можешь уйти так рано. - Она разгладила лацканы его пиджака. В настоящее время Джонно предпочитал одежду в стиле ретро, и лацканы были шириной с ее ладонь. - Бев здесь.
- Вот как? Тогда надо посмотреть, готова ли она удалиться со мной. А пока гляди, я встретил кое-кого из твоего прошлого.
- У меня нет прошлого, - засмеялась Эмма.
- А знойный день на пляже? А парень в спортивных трусах? - Джонно махнул рукой, словно фокусник, вытаскивающий из шляпы зайца. - Майкл!
"Как странно видеть его здесь, - подумала Эмма, - такого красивого и неловкого в костюме, при галстуке". Темные густые волосы Майкла по-прежнему не поддавались расческе. Лицо стало более утонченным, а нос с горбинкой лишь добавлял очарования. Майкл стоял, засунув руки в карманы, и, похоже, предпочел бы оказаться подальше отсюда.
- Я… э… был в городе и…
Засмеявшись, Эмма бросилась ему на шею, и Майклу показалось, что у него остановилось сердце. Во всяком случае, его мозг перестал работать. Медленно вытащив руки из карманов, Майкл едва прикоснулся к ее спине, такой же, какой он ее запомнил и какой она будет всегда. Прямой, упругой и хрупкой.
- Это замечательно. Не могу поверить, что ты действительно здесь.
У нее в голове пронеслись воспоминания. День на пляже. Два дня на пляже. Чувства, которые она испытала в детстве и уже будучи взрослой девушкой, нахлынули на Эмму так стремительно, так неожиданно, что она прижала Майкла к себе и долго не отпускала. А когда наконец отодвинулась от него, у нее были влажные глаза.
- Прошло столько времени.
- Да. Года четыре, плюс-минус. - Он мог бы точно назвать количество лет, месяцев и дней. - Ты выглядишь великолепно.
- Ты тоже. Я никогда не видела тебя в костюме.
- Ну…
- Ты в Нью-Йорке по делам?
- Да-а, - соврал Майкл, озабоченный не собственной правдивостью, а тем, чтобы не показаться дураком. - Я прочел о выставке.
Это правда, только он прочел об этом в Калифорнии и взял отпуск на три дня по семейным обстоятельствам.
- Ну и что ты думаешь?
- О чем?
- О выставке. - Держа его за руку, Эмма медленно пошла по залу.
- Великолепно. Я ничего не смыслю в фотографии, но твои работы мне нравятся. Более того…
- Более того?
- Я не имел понятия, что ты можешь делать такое. Например, вот это.
Майкл остановился перед снимком двух мужчин в натянутых на самые глаза шерстяных шапочках и завернувшихся в рваные пальто. Один лежал на куске картона и спал. Другой смотрел прямо в объектив, и глаза у него были мрачные и усталые.
- Очень"сильно и очень трогает.
- Нью-Йорк - это не только Мэдисон-авеню.
- Нужны талант и большая восприимчивость, чтобы передавать все стороны жизни.
Эмма с удивлением взглянула на Майкла. Именно это она и пыталась сделать серией работ о городе, "Опустошении", людях.
- Для человека, не смыслящего в фотографии, удивительно правильное замечание. Когда ты уезжаешь?
- Рано утром.
- О! - Эмма пошла дальше, удивляясь глубине своего разочарования. - А я надеялась, ты сможешь побыть здесь несколько дней.
- Я даже не был уверен, что ты заговоришь со мной.
- Это было так давно, Майкл. Я тогда отреагировала не столько на то, что происходило с тобой, сколько на то, что случилось в тот вечер со мной. Теперь это уже совершенно неважно. - Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку. - Прощаешь меня?
- Такой же вопрос хотел задать и я.
Продолжая улыбаться, она провела рукой по его щеке.
- Эмма!
Она вздрогнула. Опять это чувство вины, как будто Дрю застал ее с Майклом в постели, а не в зале, полном людей.
- О, ты напугал меня. Это Майкл Кессельринг, мой старый друг. Майкл, это Дрю, мой муж.
Тот крепко обхватил жену за талию. Майклу он руки не протянул, ограничившись кивком.
- Эмма, кое-кто хочет поговорить с тобой. Ты забыла про свои обязанности.
- Виноват я, - быстро произнес Майкл, озабоченный тем, как стремительно потускнел взгляд Эммы. - Мы давно не виделись друг с другом. Еще раз поздравляю, Эмма.
- Благодарю. Передавай привет родителям.
- Передам.
"Это ревность", - сказал себе Майкл. Откровенная ревность вызвала у него желание вырвать Эмму из рук мужа.
- Майкл, - оглянулась она, когда Дрю уводил ее, - не пропадай.
- Хорошо.
Майкл схватил с подноса бокал и проводил взглядом удаляющуюся Эмму. Если это всего лишь ревность, почему же тогда все его инстинкты вопиют о том, чтобы он попортил смазливое лицо Дрю Латимера?
"Потому что он получил ее, - безжалостно напомнил себе Майкл, - а ты - нет".