* * *
Осенний лес был великолепен… Где-то под ногами коней играли серые тени… Это лесные духи. Они умеют вселяться в мелких зверюшек. Тогда даже у самого милого кролика проявляются кровожадные инстинкты. Но бедняга не знает, что обречен. Дух высосет его изнутри… И зверек умрет раньше обычного… А сейчас они любовались предзимним солнцем, проникающим сквозь золотистые кроны деревьев. А потом забьются с холодами в норки и щели и будут мечтать о деревенском эле. О том, как проникая в жилище людей, они слизывали янтарные капли со стенок бочки. Некоторые из них так и остаются в жилищах и защищают его от непрошеных гостей…
Но перед королевским кортежем они бесследно исчезали в опавшей листве… Королю было неудобно ехать на коне. Но замечательные пейзажи с лихвой компенсировали все неудобства. Вот она дорога к сердцу леса. От Зимнего города она располагалась в лигах сорока… Плиты… Руины… опавшие листья…
"Красиво и печально… Это был домом моего народа… Их кровь течет в моих жилах… Хорошо это или плохо?… Но я не чувствую себя, как дома… Тревога… тревога нарастает… Что - то не так, я чувствую. Буря приближается… Буря…" Мидори подняла глаза на небо. Оно было ясным и чистым… Стражники в шлемах ехали рядом. Риан ехал справа и то же задумчиво молчал. Конь шел сам выбирая дорогу. Иногда он злобно смотрел в сторону и фыркал… Лес густел… Все остановились…
- Ваше Величество, я разведаю дорогу, а потом вернусь… Побудьте здесь… - Ференс, развернул коня и ускакал в чащу…
Конь упрямо тянул и король ославил поводья… И конь пошел… И тут, в нежном ореоле деревьев, словно туманное видение встала нетронутая башня… Белоснежный камень порос дикими растениями…Король спешился… Он шагнул к башне, но плиты вели не к входу, а к цельному камню… Он обошел ее и не нашел ничего, чтобы напоминало вход. Он собирался коснуться руками стены, как вдруг что-то заставило его резко обернуться.
- Два раза допускать одну и ту же ошибку - так неразумно, Дориан… Башня пуста уже давным-давно… А ты, как одержимый все ездишь и ездишь один в непролазную чащу… - один из стражников усмехнулся под тяжестью шлема. Остальные сидели неподвижно. - Ты даже не удосужился взять оружие с собою… Если память о прошлом, так не дает тебе покоя, то почему бы тебе не присоединиться к нему…
"От страха у Мидори что-то резко схватило внутри… Неужели…"
- Кто Вас послал? - король прижался спиной к холодному мрамору…
- Зачем нас посылать? Мы сами пришли.
- Что тебе нужно? - голос у Мидори дрожал…
- Твоя жизнь. - голос был не знаком…
- Стойте. Подождите. - красивый голос откуда-то слева. Сними маску король, я хочу посмотреть на твои шрамы…
- Неееет! - и Мидори поплотней, прижала ее к лицу.
- Взять его! - раздалась команда.
И тут, неизвестно откуда взявшийся черный конь, встал на дыбы, заслонив хозяина. Враги метнулись к нему, но конь повел себя как-то странно: он настиг первого попавшегося убийцу. Сверкнули клыки, из из окровавленной пасти коня скатилась как качан капусты оторванная голова. Это было только начало.
В глазах Мидори все слилось в кровавое месиво. И она, сползла вниз по стенке, корчась от невыносимой боли внизу живота. Жадно ловя воздух, она всеми силами пыталась удержать сознание. Пахло ржавчиной. Нет - кровью… Она сорвала маску. Она не давала ей дышать. И ловя затухающим взглядом кровавое действо, она выхватила только одно изумленное лицо - лицо убийцы ее брата, лицо человека, которого любила, лицо отца ее ребенка. Он во весь дух мчался в лес. Все пропало! Конь бросился в погоню. Набрав воздуха в грудь, Мидори отчаянно крикнула: "Неееееет!" Она пощадила убийцу.
Конь, как ни в чем, ни бывало, стал приближаться к ней, тяжело дыша окровавленной пастью. Мидори охнула и тут в забытье, задыхаясь от толчкообразной боли, она рвала до кровавых ран на руках пучки травы. И когда она поняла, что больше не может - она закрыла глаза.
- Ты у меня сильная девочка… Держись! - кто-то ласково гладил ее лицо прохладной рукой, прогоняя боль.
- Мама… - прошептала Мидори.
- Давай, потерпи! Ты из великого рода! Не опозорь мое имя! - грубый голос отца придал ей силы.
- Не торопись, у тебя будет время… Мы сможем подарить его тебе… - нежно сказал брат.
- Дори, прости, что я так поступила… - из мутных глаз потекли слезы.
- Не думай об этом… - брат коснулся ее лба губами. - твой сын, рожденный во крови - твоя любовь рожденная муками… Перстень… Помни… - голос стал угасающим, а боль все реальнее.
- Побудьте со мной… Пожалуйста… Еще немножечко… - она всхлипывала и превозмогала тупую, раздирающую боль. - Где вы?… Где же вы?…
И она очнулась. Все так же ярко светило полуденное солнце. Все так же пасся рядом конь, все так же лежали коченеющие тела, только боль была тупой и еле слышной, призрачной. Рядом, завернутый в плащ лежал ребенок. Его глаза были закрыты - он спал. Мидори попыталась встать - и, о чудо, у нее это получилось. Ничто не шелохнулось в воздухе, и в лесу стояла непривычная гнетущая тишина. Конь подошел к ней и присел. Она села по-дамски и подняла сорванную маску и ребенка поскакала по неживому лесу. Только когда она подъехала к воротам замка она почувствовала дуновение ветра. Ее пропустили, и она, пряча драгоценный сверток, прошла в покои королевы, ничего не объясняя, куда делся эскорт, и не давая слугам позаботиться о себе.
"Они молчат, пока ничего не случилось. Но это пока".
Дверь распахнулась, и Эвен, увидев грязный наряд Мидори, ахнула и села. Щелкнул замок. Слетела маска.
- Боже мой, какой он маленький. Какая прелесть. - защебетала Эвен, разглядывая дитя.
- Слушай. - Мидори оперлась на косяк. - Время ни ждет. Тут, - она выволокла из тайника суму, - деньги, еда и все необходимое. Плащ возьмешь мой. Твой не подойдет, он светлый. Мы сейчас спустимся тайным ходом за северную башню, и скачи во весь отпор. Главное достигнуть перевала. Здесь оставаться нельзя.
- Ччччто случилось? - королева побледнела, и голос ее предательски задрожал…
- Через четверть часа обман раскроется. Но у тебя будет время. Я возьму их на себя. Пошли, я тебе все покажу.
И две женщины, осторожно спускались вниз по истлевшим ступеням.
- Вот мой конь. Он домчит тебя. Он будет твоим защитником. Возьми ребенка… Нет, подожди… - и она посмотрел на сына, словно хотела запомнить его. - У тебя есть цепочка? Сними ее, пожалуйста. Вот. - и она надела кольцо на шею сына, застегнула цепочку и поцеловала сморщенный лобик ребенка.
- У него будут темные волосы, как у мамы… - со слезами сказала Эвен.
- Скачи, и помни уговор. Прощай, - и Мидори коснулась ее губ, - я люблю тебя…
- Я тебя тоже… На столике в шкатулке… то, что может пригодиться. Я привезла его для себя, на случай, если король окажется еще страшнее, чем я предполагала… - и всадница никем не замеченная отъехала от замка.
Мидори поднялась в свою бывшую комнату и вытряхнула содержимое шкатулки на кровать. Среди драгоценностей был маленький пузырек с прозрачной жидкостью. Она стряхнула все с покрывала и легла, сжимая его в руке. Она могла умереть сейчас, но тогда она не сможет осуществить задуманное. Она так устала. Через полчаса послышались многочисленные шаги, и грубый голос заорал:
- Выходите, ваше величество, иначе мы выломаем дверь.
Мидори встала и повернула ключ, нацепив маску, и проглотив содержимое пузырька. Пусть последний спектакль удастся на славу. Толпа окружила ее, и она увидела знакомое лицо, перепачканное кровью и грязью.
- Сними маску! - приказал Риан.
Мидори неторопливо поднесла руку к лицу и плавно сдернула, обнажив мертвенную бледность. Все ахнули, кто-то выругался. Риан стоял, не зная, что делать.
- У меня есть последнее желание, - и Мидори приблизилась к нему и поцеловала в губы долгим поцелуем, чтобы яд успел пропитать и его. Оторвавшись, она улыбнулась и пала бездыханной.
- Сука!!! - заорал Риан, но его яд уже начал действовать. Его тело грохнулось на пол рядом, лицом в мраморные плиты.
А где-то далеко конь уносил вперед, женщину с закутанным в плащ ребенком. Другая женщина, в большом доме нянчила малютку, рожденного от убийцы.
Так закончилась история, ставшая началом другой.
Кровь. Ветер. Сталь.
- Не верьте песням и сказкам, там все было не так. Уверяю вас, в жизни все гораздо сложнее. Счастливых концов не бывает, чтобы ты не говорила, златкудрая.
- Бывает. Не так часто, как хотелось бы, но бывает. И не спорь, черноокая. Мне виднее. Не сейчас, так позже…
- Конец всегда один. Смерть.
- Но есть вещи, которые сильнее смерти. Намного сильнее смерти. Любовь, например. Истинная. Я не говорю о чувствах, которые вспыхнули и молниеносно погасли. Я говорю о ЛЮБВИ. Тебе не понять, черноокая.
- Так же как и тебе не понять, о истинной сути смерти, златокудрая. Эту историю расскажу я. Я была там и все видела.
- Я тоже была там, черноокая. Я была там задолго до твоего появления. Я была там от начала и до конца.
- Твой рассказ будет далек от истины. Ему будет не хватать реализма. Оставь свои сказочки бардам. Пусть они приукрашают действительность, златокудрая.
- Оставь свой реализм. В жизни и так не хватает мечты, черноокая…
* * *
Пока они спорят, эту историю расскажу я. Ибо я была там от начала до конца. Я всегда была с ними. Я всегда была среди них. Я помню все лица и имена. От первого вздоха и до последнего.
После того, как улегся шум вокруг принцессы-узурпатора. Трон переходил из рук в руки, пока не остановился на Старом Эдварде. Сколько все его помнили - он был старым и молчаливым. Да, Эдвард Ференс, был неплохим человеком. Он не делал для страны ничего хорошего, но и плохого тоже. Жизнь текла размеренно и скучно, с тех пор, как его родной брат, Дорвард Ференс, был помпезно выставлен за пределы дворца, с огромными откупными. Он построил себе дом в центре города и жил там в свое удовольствие, тихо проклиная своего брата. За несколько лет он умудрился спустить все, что получил взамен престола. Остался старый дом, да горстка земель, приносивших ему небольшую ренту. Всю свою долгую жизнь он плел интриги, а напоследок, решил заняться (О, Боги!), коммерцией. Но коммерсант из него был не лучше интригана, что значительно подорвало его финансовое состояние. Его жена была из бедных, но очень родовитых дворянок, (Она была навязана ему в качестве важного политического шага), умерла при родах. Потеряв много крови, она явила свету хилого ребенка.
- Маринэ… Маринэ… - успела попросить она, пока служанка ходила за ребенком, она скончалась. Назвала она так ребенка или в бреду ей что-то примерещилось, кто знает, но имя оказалось подходящим.
- У вас, дочь, милорд. - сказала служанка, теребя передник. Дорвад любил, когда к нему обращаются, как к монарху.
- Не ври, старая карга. У меня не может быть дочери. Сын. У меня сын… - Дорвард сидел, на потертом кресле и перебирал содержимое шкатулки.
- Но, милорд… - глаза служанки загорелись, видя такое богатство.
Дорвард Ференс проследил ее взгляд, недовольно хмыкнул и закрыл шкатулку.
- Передай жене, что она меня разочаровала. - его руки, похожие на куриные лапы, терли узор на резной крышке.
- Госпожа скончалась. - служанка смотрела на него с нескрываемой неприязнью. Дорварда ненавидели все. Он был скуп и жесток.
- Принесите мне моего сына.
- Дочь… - тихо сказал служанка.
- Мне не нужно это отродье! Где мой сын?! - заорал он не своим голосом.
Служанка бросилась в комнату, где лежал, закутанный младенец и принесла его отцу.
- Маринэ, сударь… Так хотела госпожа… - сказала она, протягивая сверток.
- Убери его от меня подальше. - на его лице было отвращение. Он дохнул на служанку вонью гниющих зубов. Ребенок, услышав громкие голоса, заплакал.
- Заткни его! И найди няньку. Да убери его! Живо!
Дорвард сидел в кресле и думал. Думал о том, как рушатся его надежды на престол. Может девчонку замуж отдать? А потом внук. Внук может занять престол. У Старого Эда детей нет. Официально - нет. А там не знаю… А внук… Внук - это потом. А сейчас нужно найти няньку. Да подешевле.
* * *
- Магрет, сударь. - полная, с ярким румянцем, немолодая женщина мялась на пороге, словно боясь, что ее прогонят.
- Сколько хочешь за работу? - старик сидел в кресле, положив тонкие руки на подлокотник.
- Три серебряных в месяц. - ее голодные глаза смотрели на Дорварда умоляюще.
- Один серебренный. - буркнул он.
- Но, сударь…
И тут в открытую дверь послышался надрывный детский плач.
- Два. Только заткни ее! - поморщился Дорвард, отворачиваясь в сторону шкатулки. Он прикинул, во сколько обойдется воспитание дочери, и настроение его сразу испортилось.
* * *
- Ну, милая, успокойся… ты же у нас красивая девочка. - приговаривала нянька баюкая дитя.
- Он ни разу к ней не подошел… - полушепотом бубнила служанка няньке. - Да и к жене он плохо относился. Ни разу госпожа от него ни подарочка не получала. Да и денег он ей не давал. Слава Богу, отмучалась, сердешная. А она все терпела.
- Да. Он - отвратительный, вонючий старикан.
- Тише… Тише… Старикан, но слух у него отменный. А ходит он почти бесшумно.
- Тише… кхе…кхе… Тише… Малютка. Она на него ни капли не похожа. Как ее зовут?
- Маринэ…
- Маринэ… Рожденная в крови… Ой, намучается она в жизни… Намучается… кхе… кхе…
* * *
- Няня! Что с тобой? - маленькая девочка, девочка отложила крестьянскую куклу из соломы и тряпья. Нянька сама соорудила ее для малышки. Больше игрушек у нее не было.
- Ничего… Кхе… - быстро проговорила нянька, пряча окровавленную тряпку. - Ничего…
* * *
- Девочка никуда не годиться. - сказал учитель фехтования. - Кисть у нее нежная, надо сказать, слабая… Тут и тренировки не помогут. Зачем, надо сказать, вам учить ее фехтовать. Пусть шьет… Вышивает… Да ждет своего суженного…
- Учи. Зря я тебе плачу? Нет сына - я сделаю из нее сына. Пусть не вздумает эти бабские тряпки одевать. Передай ей. - Дорвард, встал, не без труда.
- Сын. Иди сюда. - просипел он.
Из-за дверей появился худенький подросток с длинными каштановыми волосами. Он, молча, разминал кисть.
- Я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты не научишься владеть мечом. Убирайтесь вон! Оба! Магрет!
- Господин звал меня?
- А ты что, оглохла? Не вздумай больше его наряжать в тряпки-юбки. И остриги ему волосы.
- Но…
- Чтобы завтра эти патлы не висели. Понятно!
* * *
- Нянечка… Не надо… Прощу тебя…Не надо… Они красивые… Не надо стричь… - девушка плакала навзрыд, перебирая волосы.
- Прости. Хозяин приказал… - нянька сама чуть не плакала.
- Я не хочу больше учиться владеть мечом… Мне больно… Он деревянный… По рукам… - всхлипывала она, закатывая рукава, показывая огромные синяки.
- Надо милая, надо. Не каждая женщина сможет себя защитить. Будешь тренироваться - сможешь. Время сейчас неспокойное. Война, понимаешь грядет. А бабы всегда беззащитны, когда мужики воевать уходят. А потом приходит твой, а ты уже двоих нянчишь. Что, навоевался? Гляди, что тебе враги в подарок оставили. Бывало, забьет их по-тихому. А бывало и оставит. В хозяйстве лишних рук не бывает.
- Как так получается? - в миндалевидных карих глазах девушки скользило удивление.
- Рано тебе еще знать. Есть дети по любви. А есть бастарды. Вот выдаст тебя отец замуж за какого-нибудь рыцаря, такого как он сам. Вот хлебнешь горя. Всю жизнь, поди, с нелюбимым мучиться. Кхе…кхе… хеее…. Плохо мне… Пойду, прилягу. - и старушка, охая, побрела в свою каморку. - Завтра остригу…
Маринэ сидела в кресле, поджав ноги. В библиотеке отца она читала много книг. О любви. О войне. О рыцарях. О королях. Об Амидоне Кровавом, великом короле, который жил давным-давно. О принцессе - короле… Это было словно сказка… Она была мужественной и смелой. Она была сильной. Я не смогу быть такой сильной… Кхе… Кхе… Не смогу.
* * *
В тот день шел снег. Маринэ редко выходила на улицу, поэтому не знала, что бывает так холодно. Дуя на зябкие пальцы, она брела по городу. В тот день, когда умерла няня, жить в доме отца стало невозможно. Няня так и не успела остричь ей волосы, в ту ночь. Поэтому с утра за дело взялся отец. Ножницы не хотели резать, а Маринэ вырывалась. То, что осталось - едва доставало до плеч.
- Эй, паренек, живее. Не хочешь повоевать? Скоро войско врага будет у самых ворот. - кричал какой-то мужчина, хватая Маринэ за рукав.
- Нет, спасибо. - испуганно проговорила Маринэ, пятясь к стене, пытаясь вырваться из цепких рук рекрутеров.
- Что, к мамочке захотел? Слабак!
- Мама умерла.
- Так пойди, отомсти за нее. У нас приказ - всех, кто старше ребятенка, младше старика - на защиту города. Пиши здесь. Меч тебе дадут там. - мужчина указал рукой на арсенал. У арсенала толпились угрюмые будущие защитники.
- Эх, плохо сбалансирован. - жаловался кто-то хриплым голосом. В руки Маринэ дали меч. Он был непомерно тяжелым и некрасивым. Она испуганно озиралась по сторонам. И тут из толпы раздался крик.
- Ха, поглядите, наемник. За деньги, значит, воюет. Мы вот защищаем за просто так, а он за деньги.
- Слышь, наемник, много получил? - голос был почти ребяческий.
Маринэ подошла поближе, встав в узком переулке, и увидела высокого мужчину в черном дорогом плаще. Волосы у мужчины были длинные, темные, и красиво сплетены серебристой тесьмой. Лицо у него было бледное. На лице красовалась неприятная усмешка.
- Пошли к черту, идейные. - медленно растягивая слова, он двинулся по улице в сторону Главной Башни, прямо на Маринэ. Она стояла и смотрела, как зачарованная на то как его плащ плавно скользил по по ветру при ходьбе.
- С дороги. - грубо сказал он ей, глядя в глаза Маринэ. Глаза у него были желто-зеленые. А внешний угол глаз был опущен вниз, что придавало его лицу скорбное выражение. Его лицо напоминало лица древних королей, которых еще рисуют на гравюрах. Он приблизился еще и она увидела, что глаза у него не похожи на обычные, человеческие. Что-то в них было не то.
- С дороги, мальчишка. - сказал он, скривив губы.
- Проходи, наемник. - тихо сказала Маринэ и прошла вперед, уступая ему дорогу. Было что-то в этом слове оскорбительное для нее, девочки, начитавшейся книг о бескорыстных рыцарях, готовых отдать свою жизнь за короля.
- Таким как ты не место здесь. - бросил он, оборачиваясь.
Маринэ еще немного постояла на площади. А потом пошла по пути к Главной Башне.