Той ночью она как раз посещала один из маленьких грязных клубов, где так любили выступать некоторые группы, кичившиеся собственной независимостью. От музыкальной какофонии у Кристины разболелась голова, и она уселась в дальний угол, делая некоторые наброски в блокноте. У нее уже сложилось общее направление заметки, и девушка собиралась не дослушивать группу до конца, а сразу отправиться домой к компьютеру.
Именно в тот момент внимание Кристины привлекла странная пара. Женщина в нескольких полосках кожи, которые, видимо, должны были имитировать юбку и топик. Яркий макияж и громкий смех. Мужчина был удивительно похож на нее, так что не оставалось сомнений, что они родственники. Он был одет строго, а внимание привлекали его заточенные клыки, когда он улыбался.
Кристина обратила на них внимание: пара была слишком яркой для этого места – и слишком яркой, чтобы забыть о них и не узнать потом. Но ни до этого, ни после девушка их больше не видела. Только в том грязном клубе, где они, казалось, чувствовали себя вполне уютно.
Кристина вспомнила. Она не узнала Анну только потому, что теперь она выглядела куда строже, чем тогда. Обычная одежда, даже никаких декольте. Яркой косметикой Анна не пользовалась. И все же после вечеринки Уэйнфилдов в ней проскользнуло что-то такое, что заставило Кристину вспомнить о той далекой ночи в маленьком клубе.
А мужчина вместе с Анной – видимо, тот самый Лукас, о котором Кристина столько слышала. Значит, Анна и Лукас были братом с сестрой.
Шлепая босыми ногами по полу, Анабель вышла из своей комнаты и отправилась на кухню. Она не любила ходить одна ночью по квартире. Пожалуй, этот страх остался с раннего детства: тогда ей казалось, что в темных углах притаились чудовища, которые только и ждут, как бы накинуться на юную Уэйнфилд. Анабель давно выросла, но порой все равно ощущала себя маленькой девочкой.
Она выпила стакан воды и поспешила обратно. В собственной комнате она чувствовала себя в безопасности. Ей нравились ее покой и тишина.
В гостиной что-то привлекло ее внимание и, присмотревшись, Анабель увидела сидящего на диване Винсента.
– Думала, ты давно спишь.
– Спал.
Анабель подошла ближе и присмотрелась к лицу брата. Насколько она могла судить в полумраке, выглядел он усталым.
– Винс, только не говори, что тебе опять снился кошмар.
Он кивнул. Судя по всему, Винсент сидел в гостиной уже давно, не желая возвращаться в свою постель к новым снам.
Она присела рядом и положила его голову себе на колени.
– Спи, Винс. Я буду охранять твой сон.
Винсент не возражал, и Анабель подумала, что он слишком устал, чтобы возражать. Или слишком хочет спать. Во всяком случае, уже через несколько минут он уснул.
И больше ему до утра ничего не снилось.
3
Кристина не могла бы сказать, выступает Forever в Кубе благодаря инициативе директора клуба или все-таки Винсента, который этим заведением владел. По большому счету, ее ничуть не интересовали причины. Она смотрела на "своих мальчиков", которые по полной выкладывались на сцене, и радовалась. Она всегда радовалась, когда у ее подопечных дела шли в гору.
Она надеялась, Винсент тоже будет в клубе. Кажется, он упоминал, что торчит там каждую пятницу, но была пятница, а его не видно. То ли он прятался где-то в недрах Куба, то ли попросту не пришел сегодня.
Жаль. Прошла неделя с их странной вечеринки, и новые для Кристины чувства и ощущения успели улечься, так что она была не против поговорить с Уэйнфилдами. На самом деле, ей давно стоило самой позвонить им. Но она и вправду была очень занята.
Кристина посмотрела на бар и увидела Винсента. Он все-таки появился. Как всегда, в черном и темных очках.
– Думала, ты носишь их только при дневном свете, – сказала Кристина.
– Да. Но здесь слишком яркие огни. Не очень хорошо для моих глаз.
Винсент предложил выпить, но Кристина отказалась. Он и сам стоял, просто облокотившись на барную стойку. Похоже, ему нравилось это место в клубе.
– Я не видел тебя целую неделю, – заметил Винсент. – Тебе не кажется, что это очень много?
– Смотря для чего.
– Если учесть, что я не только не видел, но и ничего не слышал о тебе, это много. Где ты пропадала?
– Работала.
– Какое совпадение.
Кристина смутно представляла, что именно делают Уэйнфилды. "Издательский дом" – слишком загадочные слова. Может быть, братья только изредка появлялись там. А может, это был первый свободный вечер Винсента за всю неделю. Он, конечно, не производил впечатления трудоголика, но Кристина не сомневалась, он предан делу ничуть не меньше Фредерика.
– Заходи в гости.
Лирическая баллада закончилась, и Forever начали новый оглушительный трек, так что Винсент поморщился: разговаривать в подобном шуме было проблематично. Он поманил Кристину за собой и провел ее через неприметную дверь служебного помещения. Там оказался узкий коридор, но Винсент быстро свернул в какую-то комнату, и Кристина поняла, что если оказалась и не в кабинете директора, то в чем-то очень похожем.
Простое помещение было завалено папками, которые определенно не помещались в шкафах, бумагами и еще какими-то никому не нужными вещами. Стола тоже не было видно из-за бумаг. Окон в помещении, разумеется, не было, и Кристина вспомнила, что Куб, по большому счету, представляет собой всего лишь подвал. Сквозь толстые стены ритмично ударяли басы.
– Ну вот, – вздохнул Винсент. – По крайней мере, здесь можно спокойно посидеть.
– У меня есть минут сорок. Потом надо вернуться к Forever, они заканчивают.
– Да не волнуйся, я не задержу тебя надолго.
Проигнорировав стул, Винсент уселся прямо на столешницу и снял очки. Кристина уже не раз видела его глаза, и все равно их зрелище после темных стекол выглядело странным, и воспринималось как нечто необычное.
– Рад тебя видеть, – сказал Винсент, и теперь, когда он действительно смотрел на нее, эти слова приобрели дополнительное значение.
– Я тоже. Обязательно зайду к вам в гости.
– Буду рад. Уверен, брат с сестрой тоже.
Винсент помолчал, как будто обдумывал что-то, и добавил:
– Может быть, стоит сделать еще один вечер, подобный тому, что был.
– Может быть.
– Ты не хочешь?
– Пожалуй, хочу. Это интересно.
Винсент неопределенно пожал плечами. Хотя Кристина и не сомневалась, что он находит это интересным – иначе не стал бы участвовать.
– Как выставка Анны?
– Хорошо. Ее выставки всегда пользуются успехом. Кстати, видел ее снимки с нашего вечера. Весьма любопытно. Когда заедешь в гости, покажем.
– Хорошо. Ты не любишь о ней говорить.
– Не очень.
Кристина огляделась в поисках стула и, найдя его, уселась, закинув ногу на ногу.
– Гм, – протянула она. – Я думала, о своей женщине говорят с большим интересом.
– Она не моя женщина.
Кристина с удивлением посмотрела на Винсента. Он не изменил позы, застыв у стола со скрещенными на груди руками.
– Но я думала…
– Все так думают. Главное, так думает сама Анна. Но я считаю иначе.
Винсент вздохнул и взял в руки очки, как будто хотел их надеть. Но он только покрутил их в руках, не желая поднимать глаза на Кристину.
– Понимаешь, – он сделал небольшую паузу, – чтобы быть моей женщиной, нужно нечто большее, чем желание.
Он выпрямился и вправду надел очки. После этого Винсент сразу стал казаться строже – и дальше. Как будто между ними не то чтобы поднялась стена, но прозрачная перегородка.
– Ты так спешишь убежать? – спросила Кристина.
– Мне не приятно говорить о том, о чем хочешь говорить ты. А я не люблю не приятных мне вещей.
– Не думала, что это так заденет тебя.
– Все просто. Я не хочу обсуждать всего несколько вещей, и мои отношения с Анной – одна из них.
– А другая? Ну так, чтобы я знала на будущее.
– Другая – смерть Лукаса.
Кристина чувствовала на себе взгляд Винсента, но скрытый за стеклами очков он казался каким-то нереальным. И очень холодным.
– Прости, Винс. Я не знала.
– Конечно.
Он снова вздохнул, и в этот момент Кристина подумала, что он и Фредерик все-таки очень похожи. Особенно когда глаза Винсента скрыты, хотя вряд ли другой Уэйнфилд позволял себе вздыхать подобным образом. Винсент порой походил на маленького мальчика – и Кристина была готова поспорить, что он прекрасно это сознавал.
– Знаешь, чего бы я хотел прямо сейчас?
Кристина пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Тебя. На этом столе.
Она с удивлением смотрела на Винсента и, кажется, он был абсолютно серьезен. По крайней мере, подобные шутки не в его духе. Кристина улыбнулась:
– Только если ты снимешь очки.
Сидя с Винсентом за столиком клуба, Кристина ожидала Ника с парнями и не могла поверить в то, что сделала.
Когда Кристина уехала от родителей и начала учебу в колледже, она была одной из самых благовоспитанных студенток. Не пропускала лекций, вела все конспекты, была готова ответить на любой вопрос и, разумеется, всегда сдавала сессию на высшие баллы.
Ей хотелось, чтобы родители гордились. И они вправду гордились, старшая Вайнс могла быть довольна. Все было бы ничего, только мятежный дух ее родителей полностью проявился в дочке. И уже на втором курсе она поняла, что долго так не протянет. Ей нравилась журналистика, в которую она пошла по стопам матери, но рамки, в которые Кристина загнала саму себя, стали ей чужды.
Она сорвалась на третьем курсе, на одной из многочисленных студенческих вечеринок. Потеряла девственность на чужой кровати и получила прекрасное похмелье поутру – вместе с чувством вины. Кристина видела, что никто вокруг не считает произошедшее чем-то плохим или позорным, но она не могла отделаться от ощущения, что делает что-то "неправильно", хотя и сама не могла бы сказать, кто же, по ее мнению, устанавливает эти правила.
Вот и теперь у Кристины было ощущение, будто она сделала что-то "плохое". И дело даже не столько в том, чем они с Винсентом занимались полчаса назад в директорской комнате, а в том, что это же она делала с Фредериком. Вряд ли братья скрывали друг от друга подобные факты, и вряд ли это их волновало. Но Кристина не могла относиться так просто. Ей было приятно. Только внутри засело давнее ощущение "неправильного": нельзя же спать с обоими братьями!
– Тебя что-то беспокоит? – глаза Винсента снова скрывали темные очки, но теперь это не казалось Кристине зловещим.
– Ты можешь быть проницателен, когда захочешь.
– А ты думала, это прерогатива Фредерика?
– Иногда забываю, что вы близнецы.
– Так что тебя беспокоит, Кристина?
Она только неопределенно пожала плечами. Ей почему-то не хотелось делиться с Винсентом собственными опасениями, тем более, они не имели под собой никакого обоснования. Кристине было попросту не по себе. И пока она сама не разобралась в ощущениях, не стоило впутывать в них кого бы то ни было еще.
– О, черт, – пробормотал Винсент.
– Что такое?
– Женщина справа. Она идет сюда.
Он хотел сказать что-то еще, но не успел. Шикарная блондинка остановилась рядом с ними и, сверкая белоснежной улыбкой, обняла Уэйнфилда:
– Кого я вижу! Винс, какой сюрприз!
– Не слишком большой, если учесть, что ты пришла в мой клуб.
– Но ты не каждый день здесь ошиваешься.
– Как грубо. Где ты нахваталась подобных слов?
– Ну, пару уроков мне совершенно точно преподал ты.
Не спрашивая разрешения, женщина села, так что ее шикарное декольте стало видно еще лучше. Она повернулась к Кристине:
– Диана Уилсон, очень приятно.
– Кристина Вайнс.
Имя незнакомки казалось Кристине смутно знакомым, но она никак не могла понять, откуда оно может быть известно. Винсент вовремя пришел на помощь:
– Диана тоже редактор. Хотя ее журнал не имеет ничего общего с нашим.
Тогда Кристина вспомнила. Диана Уилсон, владелица и главный редактор модного женского журнала, увы, Кристина не помнила, как он называется. Успешная женщина и знакомая Винсента. Кажется, в свое время пресса писала о бурном романе Дианы Уилсон и Фредерика Уэйнфилда.
Диана не вписывалась в Куб. Когда Винсент покупал это помещение, он и не рассчитывал делать из него элитный клуб или что-то в этом духе. Вовсе нет. Это место должно было стать таким, каким оно было теперь: в меру неформальным и андерграундным – в прямом и переносном смысле. Известный в узких кругах, Куб стал местом знаковым, но, по большей части, сюда приходили аутсайдеры и отщепенцы, которым нравилась громкая музыка и атмосфера свободы.
Диана сверкала искусственной улыбкой, ее наращенные ногти небрежно постукивали по столешнице, а кофта будто сошла с глянцевых страниц ее собственного журнала. Даже кожаную юбку Диана умудрилась выбрать со стразами и массивной пряжкой ремня. Мисс Уилсон выделялась в Кубе. Она была здесь чужой.
– Не стоит устраивать истерики и утверждать, будто я не хочу тебя видеть, – сказал Винсент, – но что ты здесь делаешь?
– Решила прогуляться. Это запрещено законом?
– Мне плевать на закон. Меня волнует, что ты делаешь в моем клубе.
В голосе Винсента явственно чувствовались собственнические нотки. Это был его клуб, и он диктовал здесь правила. Вопреки его предупреждениям, Диана надула губки в притворной обиде:
– Может быть, я пришла сюда ради тебя?
– Значит, тебе что-то нужно.
– Ты совсем не рад мне.
– Я не рад тебе здесь.
– Хорошо, – спокойно сказала Диана. – Я пришла сюда, потому что искала тебя.
– Прекрасно. Ты хотя бы начала говорить правду. Зачем я тебе понадобился?
– Хотела узнать, как дела у братьев Уэйнфилдов.
– Ты могла позвонить Фредерику.
– Могла – если бы он брал трубку.
Винсент усмехнулся. Его брат имел одну прекрасную привычку: вычеркивая людей из своей жизни, он больше не желал иметь с ними каких-либо дел. Скорее всего, сразу после прекращения отношений номер Дианы отправился в черный список на всех телефонах Фредерика.
– Попробуй звонить ему с чужого номера, – улыбнулся Винсент.
– Ты думаешь, я совсем дура? Он просто не отвечает.
Винсент мог бы рассказать, что в последнюю неделю Фредерик вообще никому не отвечает по личному телефону. Они сдавали новый номер журнала и заключали выгодный рекламный контракт. По большому счету, это был первый свободный вечер Уэйнфилдов за неделю. И если Винсент отправился в клуб посмотреть на группу Кристины, то Фредерик поехал домой. Спать. Не удивительно, что Диана не смогла до него достучаться.
– Дорогая, – вздохнул Винсент, – ты просто ужасно не терпелива. Попробовала бы через недельку. Люди бывают заняты. Или ты сама сейчас не сдавала номер?
Диана поджала губы и ничего не ответила, а Винсент с удовлетворением вспомнил, что ударил по больному месту. Диана получила журнал в наследство от богатого отца, который, подобно Леонарду Уэйнфилду, давным-давно основал свое дело, внезапно пошедшее в гору. Только Диане достался успешный и процветающий бизнес, поэтому она не морочила себе голову, вникая в детали. Мисс Уилсон полагала, что раз она владелица, то может себе позволить назначить грамотных директоров, которые будут управлять таким монстром как ее корпорация.
– Хорошо, – сказала Диана. – Ты не хочешь даже поговорить со мной?
– Дорогая, я никогда не скрывал своей… некоторой нелюбви к тебе. Поэтому буду очень рад, если ты немедленно покинешь мой клуб. Что касается твоего вопроса, то у нас с братом все прекрасно. И не стоило разыгрывать тут спектакль: если хочешь поговорить с Фредериком, доставай его.
Диана резко поднялась из-за стола и ушла прочь, даже не попрощавшись. Винсент ничуть не расстроился от такого положения дел, только Кристина с удивлением смотрела вслед Уилсон.
– Странная женщина, – пробормотала она.
Винсент пожал плечами:
– Ей нравится представлять себя как блондинку. А еще она до сих пор влюблена во Фредерика, так что я ей сочувствую.
– Ты всегда сочувствуешь пассиям своего брата?
– Когда знаю, что они ему безразличны.
Кристина оглянулась на сцену и только теперь увидела, что за время разговора с мисс Уилсон Forever успели уйти со сцены.
– Пойду к своим мальчикам. Ты будешь здесь?
– Нет, поеду домой. Я тоже устал.
Кристина кивнула:
– Тогда зайду к вам на днях.
– Конечно. Либо я, либо Фредерик будем дома.
Снова кивнув, Кристина поднялась из-за стола и пошла к гримерке. Ей показалось, она еще раз или два увидела мелькнувшую в толпе блондинку… но не была уверена.
Открой глаза.
Винсент послушно распахнул глаза и уставился в потолок. В комнате не было темно, царил полумрак, так что он отлично видел окружавшее пространство. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы восстановить дыхание.
Винсент сел на диванчике, отчего тот стыдливо скрипнул. На самом деле, его давно пора выкинуть на помойку, но какой-то техник притащил его в Куб, а Винсент сразу, как только увидел, распорядился отнести в одну из каморок. Тут стоял всякий хлам, и почти никто никогда не заходил – идеально, как полагал Винсент. Его маленькое убежище, где он любил иногда прятаться и размышлять. Или спать.
В стены бился бас. Такой размеренный, что он убаюкивал. Винсент стер с подбородка кровь: кажется, во сне он все-таки прокусил губу.
И на этот раз он помнил кошмар.
Ани постаралась на славу. Она охраняла сны брата той ночью, и еще неделю после никакие кошмары не беспокоили Винсента. А может быть, он был слишком занят в издательстве, оставалось мало времени на сон. Впрочем, он и сегодня был вымотан. Но ни это, ни чужая кровать не спасли его от новых снов.
Воспоминания о кошмаре лезли в голову, словно назойливые мухи, хотя Винсент предпочел бы забыть. Рывком поднявшись с дивана, он почти выскочил в дверь, а оттуда – в зал клуба. Посетителей было полно, и Винсент сделал вывод, что не так уж долго спал. Он подошел к баристе, Сьюзи. Она с удивлением посмотрела на него:
– Ого, Винсент, ты что-то паршиво выглядишь.
– У тебя есть снотворное?
– Что?
– Таблетки. Крепкий сон без сновидений.
– Да, конечно. Ты же знаешь, у меня порой бывают с этим проблемы после смены.
– Можешь дать мне парочку?
Сьюзи оглядела Винсента и, вздохнув, полезла в сумочку.
– Двух штук вполне достаточно, – сказала она, протягивая пузырек. – Не перестарайся.
– Дорогая, я хочу спать, а не умереть.
Взяв пузырек, Винсент вернулся в каморку и плотно претворил за собой дверь. Он выпил три таблетки, запив их прихваченным из бара стаканом воды. Едва его голова коснулась подушки, Винсента снова обступили сны и видения: образ четок в руках Анны, ванная с кровью и ковер из цветов. Он чувствовал вкус шампанского на губах, а руки казались липкими от крови.
Но таблетки подействовали. И все образы ушли.
Прости меня, ибо я согрешила.