– И потом, это же глупо! – продолжал Андре свою мысть. – Экспедицию сопровождает многочисленный вооруженный отряд. Наджибулла – опытный головорез…
– Наджибулла служит за деньги. Ему плевать, на кого работать, главное – кто больше заплатит. Я уже его слегка прощупала.
– Но ведь это предательство, в конце концов!
– А ты готов служить им верой и правдой? Ты думаешь, с тобой поделятся теми ценностями, что там обнаружатся? Да ты посмотри на них! Торрес, похоже, вообще человеконенавистник. Бия – она теперь совсем другая. Много на себя берет. Действует будто… будто она диктатор какой-нибудь республики третьего мира. Думает только об этой своей миссии. Недаром они поставили на карту все, даже наши жизни.
– Но для чего тебе был нужен я?
– Прикончить Торреса и нейтрализовать Бию.
– Да ты опасная женщина! – ужаснулся Андре.
– Совершив этот переворот, – продолжала Анна, – можно было рассчитывать, что Наджибулла окончательно перейдет на нашу сторону. Ведь прежних плательщиков нет! Зато у нас в руках – все богатства цитадели. Скотта я тоже склонила бы на нашу сторону. Америку – этот вовсе безобиден.
– Мне не понятно, почему ты мне все это говоришь. Ведь для тебя было бы лучше, чтобы я этого не знал. Тогда бы ты, возможно, смогла бы реализовать свой замысел.
– То, что со мной случилось там… у этих проклятых русских, многое изменило. Нет, даже не это… Другое. То, как ты отнесся ко мне после всего этого… Я вдруг поняла, что сильно недооценивала тебя. Я уже не смогла бы использовать тебя как марионетку. И я не могу больше держать это в себе. И без того слишком много во мне грязи. Наверное, из-за этого мне в последнее время нередко хочется быть униженной, наказанной, хочется сидеть у храма, как те вавилонские девушки, и искупать грязь души своим телом, отдавая его всем желающим за мелкие гроши.
Сердце Андре сжималось от тоски, но он не знал, что делать и как исцелить эту страдающую женщину. То, что она строила зловещие планы с его участием, он легко ей простил, как прощает любящий своему любимому практически все. Наверное, потребуй она тогда, прежде, – он пошел бы ради нее, ради одной ночи с ней даже на преступление. Тогда, раньше. Но не теперь. Теперь она сама была слабой. Ее могучая воля как будто дрогнула и пошатнулась. Поэтому, видимо, эта ночь с ней напоминала скорее конвульсии, агонию, а не торжество любви.
Глава двадцатая
На другой день Анна, как и обещала накануне Бие, отправилась на рассвете к ней в палатку. Вошла, молча засучила рукав и позволила взять у себя кровь, не издав при этом ни звука.
– Результат будет через десять минут. Лучше побудь здесь. Ты в таком настроении, что мне не хочется звать тебя еще раз, – сухо молвила врач.
Прошло десять минут. Потом еще десять. Анна уже хотела уйти, не дождавшись результата, когда Бия попросила у нее разрешения взять кровь еще раз. Как врач ни старалась это скрыть, хотя она не очень-то и старалась (женщины иногда бывают жестокими), стало ясно: что-то не так. И не требовалось особой проницательности, чтобы понять, в чем дело. Анализ дал положительную реакцию на СПИД…
Вопреки вполне понятным опасениям Бии, Анна не пришла в ужас. Как будто все это происходило не с ней. Раньше ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь у нее будет положительный анализ на заражение СПИДом. Она всегда принимала меры предосторожности, за исключением, пожалуй, только одного или двух случаев, когда занималась оральным сексом. Но она где-то читала, что при этом шанс заражения был ничтожно мал. И вот теперь оказалось, что все эти предосторожности были ни к чему.
– Это еще не окончательный приговор, – сказала Бия. – Надо бы сделать повторный анализ, более точными современными методами. Но здесь у меня нет такой возможности.
– Что же мне теперь делать?
– Я могу говорить откровенно?
– Разумеется!
– Хорошо. В нормальных условиях после такого диагноза я бы стала давать тебе соответствующее лекарство, но у меня его нет. Короче говоря, сделать мы пока ничего не можем. Единственное, что я могла бы тебе посоветовать – это вести себя так, как будто ты уже больна СПИДом. А именно: беречь себя и принимать усиленные меры предосторожности, если будешь заниматься сексом.
– А я могу заниматься сексом?
– Я не вижу смысла в том, чтобы ты считала себя мертвой раньше времени. Но надо пользоваться презервативами. Может быть, попытаться отправить тебя домой? Не поговорить ли мне об этом с полковником?
– Нет, нет! Как ты сама сказала, я не хочу чувствовать себя мертвой раньше времени.
– Но здесь ужасающие условия. В этом климате очень легко, например, подхватить воспаление легких. А то и убить могут. Ты сама знаешь…
– Меня уже ничего не пугает.
– Как знаешь…
– А лекарство, которое мы ищем, могло бы меня вылечить? – вдруг с надеждой посмотрела на собеседницу Анна.
– Как ученый считаю, что нет! Даже если мы найдем это лекарство и оно окажется тем, на что мы надеемся, то нам еще придется работать с ним лет пять-десять, пока мы не создадим препарат, который можно будет безбоязненно применять.
– Я могла бы стать чем-то вроде подопытного кролика.
– Ни в коем случае! Даже если ты действительно инфицирована вирусом СПИДа, у тебя совсем неплохие шансы. Можно гарантировать какое-то количество лет жизни. Было бы безумием применять лекарство, которое не прошло экспериментальной проверки хотя бы в лабораторных условиях. Кто знает, какой оно может дать побочный эффект.
– Прекрасно, значит, мне не надо ничего делать, – невесело усмехнулась Анна.
– Только следить за своим здоровьем!
Презервативы Анне не понадобились: сообщив Андре о результате анализа, она больше не подпустила его к себе.
* * *
– Проклятые бюрократы! Ты представляешь, Павел? Они знали насчет цитадели и не поставили нас в известность. Мы зря насиловали эту девчонку, хотя, откровенно говоря, я получил удовольствие. Для нас это что, очередная проверка?
– Вас это удивляет, капитан?
– Да, ты прав, мой дорогой Павел Вячеславович! Возмущаться глупо. У нас так было всегда. Они функционеры и такими остались. Хоть и действуют теперь по частной инициативе. Сдается мне, Павел, что рыночную экономику в России не ждет славное будущее.
– Так и есть, капитан!
– Они мне сообщили, что у них есть информатор и им известно даже больше, чем нам. Например, про какое-то сверхчудесное средство от всех болезней. А почему они нам раньше этого не сказали, как ты думаешь, Павел? Была бы у нас такая информация, и атаки можно было бы избежать. А так все по-дурацки вышло!
– Что будем делать?
– Что делать? Выполнять приказы хозяина, как всегда. Мы вырвем у них это проклятое снадобье, как только оно окажется в их руках. Будем следить за ними маленькой группой, не вызывающей подозрений. И не оставляя свидетелей. Иногда мне кажется, Павел, что миллионы лет развития человечества так ни к чему и не привели.
* * *
Бия и Наджибулла, сидя в палатке, обсуждали вопрос чрезвычайной важности: по мнению начальницы, среди них был предатель.
– Это только мое предположение, полковник.
– Я тоже об этом думал, но не понимаю, где мы могли допустить ошибку.
– Наша единственная ошибка в том, что мы не хватились раньше. Наши враги знали, что мы готовим атаку, какие вам еще нужны доказательства? И раньше тоже бывали случаи, когда они, похоже, имели информацию о наших намерениях.
– Это могло быть совпадением.
– Полковник, у нас тут не научная дискуссия.
– Но тех, русских, мы застали врасплох.
– А я и не говорю, что у нас два предателя.
– Это было бы слишком!
– Мы поступим вот как. Будем действовать так, как если бы среди нас точно находился кто-то, кто передает информацию. Если такого нет, мы ничего не потеряем.
– Это благоразумно! Но кто бы мог быть предателем?…
– Вы полностью уверены в своих солдатах?
– Абсолютно. Они за меня умрут! И потом, большинство из них не владеют информацией, представляющей интерес для врага.
– Насколько это сокращает круг подозреваемых?
– Вы хотите сказать, что мои офицеры…
– Полковник, я ни в чем не уверена.
– У меня три офицера, но один из них тяжело ранен. Это снимает с него подозрения.
– Он мог быть ранен случайно. Будем следить за всеми.
– А ваша группа?
– Да. Мне неприятно об этом думать, но я стараюсь замечать все особенности их поведения, оговорки, оплошности, все, что помогло бы выявить шпиона.
– Может быть, устроить ловушку?
– Я тоже об этом думала. У меня есть кое-какие идеи. А пока я хочу, чтобы вы поговорили с каждым из своих офицеров. Вдруг удастся обнаружить что-нибудь подозрительное. И, чтобы нам снова не сесть в лужу, впредь все самые важные решения мы будем принимать только вдвоем.
Для себя Бия уже выработала план действий и проводила его в жизнь. Но ей не хотелось говорить об этом Наджибулле. У нее не было оснований исключать его из списка подозреваемых.
Глава двадцать первая
По другую сторону лагеря Скотт, не обращая внимания на холод, курил свой гашиш. В последние дни он чувствовал себя лучше. Он уже не был так болезненно одержим цитаделью. Он продолжал усердно работать, но уже мог думать о чем-то другом.
"Не понимаю, что со мной было, – говорил себе археолог. – Возможно, так на меня подействовало похищение Анны. Я до сих пор чувствую себя виноватым. По крайней мере, косвенно. В итоге я как будто потерял перспективу. И чтобы иметь хоть какую-то опору, я поставил себе задачу – найти цитадель. Указания, содержащиеся в манускрипте, – самая настоящая головоломка. Вызов здравому смыслу. И я принимаю этот вызов, хотя, видимо, слишком увлекся. Я даже бросил курить гашиш. Не помню, чтобы такое случалось со мной раньше. Нет, лгу. В тот раз, когда меня арестовали… когда я участвовал в студенческой демонстрации… тогда я тоже не курил несколько дней. Но тогда это было вынужденное воздержание. И вот я снова с удовольствием курю и могу думать о чем угодно. О ножках Бии, например. И потом, я так давно не обладал женщиной. Анна не в счет. Единственная ночь с ней – это как ураган, после которого – сплошное опустошение и хаос в душе. А до того еще в Бразилии, в Сан-Раймунду Нонату была у меня одна миловидная потаскушка. Как же ее звали? Кремозия? Нет, нет. Вот черт, не могу вспомнить! Но у нее не такие красивые ноги, как у Бии, хоть она и моложе. Думаю, я сделал глупость, отказавшись от намерения завоевать Бию. Она, конечно, догадывается о моих чувствах, но если бы я ей тоже нравился, она бы нашла способ ко мне приблизиться. Наверное, она в этих вещах такая же робкая, как я. Интересно, какие у нее подмышки? Мне так нравятся женские подмышки. Странно, но у нее я их никогда не видел. Правда, мы тут ходим в такой одежде… А какая у нее попка? А это самое?… Какие там волосы? Ах, я бы, кажется, все отдал, только бы зарыться в них лицом. А какая аппетитная у нее попка… даже в брюках… хочется ее тискать, кусать легонько… Я, наверное, схожу с ума. Хватит ли у меня смелости? А ножки… ее ножки я уже видел. Раз я даже помог ей снимать сапоги. Как это меня тогда возбудило! Ножки у нее красивые, миниатюрные, совсем как у девочки. Может быть, все-таки попытаться? И посмотреть, как она на это отреагирует. Ладно, надо идти домой… вернее, в палатку. Какой мерзкий холод!"
Оставшись одна, Бия стала напряженно, мучительно думать. Она чувствовала себя ужасно. Ее угнетала мысль о том, что ей, возможно, придется вступить в единоборство с предателем, да еще с таким, по вине которого погибли люди. Бия задыхалась, ей не хватало воздуха. Она всеми силами старалась справиться со своим состоянием, взять себя в руки и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Она понимала, что у нее нет возможности устроить ловушку каждому из подозреваемых, сообщив ему по секрету какую-нибудь ложную информацию и проследив за реакцией противника. На это потребовалось бы много времени, а следить за ответными действиями врага она не могла без помощи Наджибуллы и его людей. И она решила для начала составить список наиболее вероятных подозреваемых, стараясь внести в свои суждения максимальную объективность.
У Андре, размышляла Бия, внешность, совершенно не подходящая для шпиона. У него слишком смазливое лицо. Такая внешность скорее подошла бы поэту или сутенеру. Кроме того, он слишком прост и открыт, а чтобы быть тайным агентом, требуется притворство и хладнокровие. А вдруг его простота – лишь игра? Тогда он становится исключительно опасным врагом, настоящим чемпионом двуличия. Ладно, будем иметь это в виду.
А вот Анна внешне очень похожа на шпионку. Ее броская красота приковывает внимание, быстрота реакции делает ее идеальным исполнителем секретной миссии. Настоящая Мата Хари! Но нет! Я к ней несправедлива, подумала Бия. Никто не несет ответственности за свою внешность. Кроме того, теперь, когда она заражена СПИДом, Анна, как никто, заинтересована в успехе экспедиции. Возможно, от этого даже зависит ее жизнь. А впрочем… Она ведь узнала о своем заражении уже после злосчастной атаки. В общем, и ее нельзя сбрасывать со счета.
Скотта трудно подвести под какую-нибудь определенную категорию. У него слишком незаурядная внешность – долговязое сильное тело, длинные волосы в стиле Христа. При любом столкновении с полицией его бы схватили первым. Кроме того, Бия не могла представить себе, какие причины могли бы заставить его стать предателем. Но никаких веских причин сохранять верность у него тоже не было.
Торрес. Бия знала его уже больше года. Они вместе задумали и снаряжали эту экспедицию. Он ее ни разу не подводил. Правда, в наши дни это мало что значит.
У Америку, несмотря на некоторую небрежность одежды и прически, вид преуспевающего специалиста. Такой тип ученого можно встретить в любом месте нашего глобализованного мира. Его рассеянность могла бы служить великолепным прикрытием. Кто знает, что на самом деле царит в голове профессора, что скрывается за его несколько отсутствующим взглядом. Может быть, он действует не из-за корысти, а ему просто нравится творить зло. Этакий гений зла! Надо не спускать с него глаз.
Наджибулла, несомненно, самая подозрительная личность из всех. Прежде всего, он – мусульманин, а каждый, кто носит тюрбан – потенциальный террорист. И потом, его интересы – чисто финансовые. Допустим, соперники предложили ему больше, чем платит она. С другой стороны, с ним вроде бы сложились настоящие дружеские отношения. Хотя… предатели бывают такими замечательными актерами! Правда, Наджибулла очень привязан к своим людям, в этом можно не сомневаться, а многие из них погибли, не говоря уже о его любимом племяннике.
"Кошмар! – вздохнула Бия. – Думала, думала, и ничего не придумала. Каждый из них может быть предателем. Или не быть им".
Занятая своими мыслям Бия не сразу заметила, как в палатку вошел Скотт. Его покрасневшие глаза и несколько отрешенное выражение лица говорили о том, что он накурился гашиша.
– Бия, мне надо с тобой поговорить! – заявил вошедший, впервые обращаясь к ней на "ты".
– Да, и что же ты хочешь мне сказать?
– Хочу попросить у тебя прощения. В последние дни я вел себя, как последний идиот. Не знаю, что на меня нашло. Я думал только о цитадели… и совсем забыл о тебе.
– Хорошо, Скотт! У всех нас бывают такие дни…
– Обещаю, что теперь я всегда буду рядом с тобой!
Говоря это, англичанин взял Бию за локоть и сам удивился своей смелости.
– Спасибо, Скотт! Мне это так нужно!
– Можешь на меня рассчитывать! – Он осторожно погладил ее.
– Меня это радует! – Голос Бии стал нежным, почти детским.
Скотт решил идти дальше. Он обнял ее за плечи. Бия не сопротивлялась. Когда он вошел в палатку, она сразу догадалась о его намерениях. Сначала ей показалось, что это не вовремя. У нее сейчас столько важных забот. Но, с другой стороны, личная жизнь не может быть "не вовремя". Она тоже уже очень давно не знала любви. Жизнь в Иране не способствует сексу.
Он прижал ее к себе, нервно и не совсем уверенно.
– Ты не представляешь себе, как я этого ждал!
– Я тоже.
Говоря с ней, он, казалось, вот-вот ее поцелует, но его губы только слегка касались ее губ. Ему не верилось, что он отважился зайти так далеко. Ему хотелось убежать, чтобы закрепить достигнутую победу, и продолжить завоевание в другой раз. Но Скотт знал, что другого раза может не быть.
Хотя ее тело жаждало любви, Бия не решалась отдаться человеку, которого она подозревала в измене. При таких обстоятельствах между ними не могло возникнуть настоящей близости, которая так нужна всякой женщине. Но в конце концов она не выдержала, махнула на это рукой и дала волю чувствам. Женщине иногда тоже нужен только секс.
– Ты ждал? И как долго?
Набравшись смелости, Скотт крепко поцеловал ее в губы. Его язык исследовал это пока еще неведомое ему пространство. Бия в ответ просунула руку под толщу его одежды и, добравшись до голого тела, стала гладить его.
– Всю мою жизнь, – решился ответить Скотт и тут же почувствовал фальшь этой фразы.
Но слова им были уже не нужны. Скотт помог Бие снять свитер, уложил ее на походную койку и сам лег сверху. Он сжал ее грудь и снова припал к ее губам. Бия, просунув правую руку между его телом и джинсами, с силой стиснула одну из его ягодиц. Другой рукой она расстегнула его брюки и сквозь ткань трусов ощутила твердость и пульсацию его члена.
Англичанин перевернулся на ней так, что его лицо оказалось на ее животе, и стал порывисто целовать его. Потом он расстегнул молнию на ее джинсах и разом снял с нее все. Опустив голову еще ниже, он уткнулся лицом ей в лобок и принялся осыпать его быстрыми поцелуями, зарываясь носом в заросли ее светлых волосков.
Бия с трудом высвободила его член: он был большим, и она провела по нему губами от самого основания к головке. Скотт стиснул бедра Бии и прижался лицом к ее лону. У него захватило дух. Ему хотелось кричать. Как давно он не издавал этот крик!
Бия, чувствуя себя все более уверенно, продолжала ласкать губами его пенис. Скотт, предвкушая близость вожделенного мига, раздвинул языком нижние губки Бии, познавая ее тайный вкус.
Обоим хотелось большего. Бия протянула Скотту презерватив, попросила надеть его и, став на колени, призывно повернулась к нему задом. Он наклонился и начал вылизывать ей лоно, иногда касаясь языком ануса.
Бия не выдержала. Стиснув зубы, она опрокинула Скотта навзничь, нанизалась на его пенис и стала скользить по нему вверх-вниз, энергично двигая бедрами.