- Какого черта… - начал Шейн. Потом он почувствовал руку у себя на шее, почти придушившую его. Живые черные глаза парня смотрели на него почти в упор.
- Слушай меня внимательно. У нас две твои фотки, одна в этом баре, другую мы покажем в полиции. Если они узнают, что ты снова торгуешь, тебе будет очень, очень плохо.
- Ты сказал, что готов купить, - выдавил из себя Шейн.
- Это бар моего отца, здесь работает моя семья. Я уйду очень быстро. Тебя держит мой дядя. Он ждет, что ты извинишься и уйдешь. Через двадцать секунд, время пошло.
- Не знаю, как извиниться по-гречески.
- "Сигноми" будет достаточно.
- Сигноми? - давился Шейн.
- Учись… сигноми, ты, дерьмо, и будь рад, что легко отделался.
- Я еще вернусь, - стал угрожать Шейн.
Парень рассмеялся:
- Ну конечно, попробуй. Десять секунд.
- Сигноми! - крикнул Шейн через плечо тому, кто его держал. Как только хватка ослабла, Шейн выбежал из бара в теплую афинскую ночь.
Глава десятая
Томас проснулся с легкой головной болью и сразу вспомнил почему. Молодое вино, которое они вчера пили в полиции, было совершенно не выдержано. Йоргис сказал, что его вполне могли сделать в прошлом месяце.
Но пара чашек хорошего кофе исправит ситуацию. А может, лучше выйти и поесть на завтрак свежих апельсинов и горячих хрустящих булочек? Вероятно, у Вонни тоже похмелье. Это своеобразная солидарность.
Но, выйдя из комнаты, он увидел, что дверь в другую спальню открыта, а постель аккуратно убрана. Она действительно использовала ее, только чтобы переспать ночь. Ему стало интересно, где она теперь. Снова в курятнике? Или с детишками в гавани?
Она была такая самодостаточная маленькая женщина с косами вокруг головы, с морщинистым загорелым лицом, широкой улыбкой, из-за которой невозможно было понять, сколько ей лет. Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Узнать у кого-то в Агия-Анне, сколько времени она здесь живет, тоже было невозможно. А о себе она говорила или очень мало, или вовсе ничего, поэтому приходилось гадать.
Томас зевнул и направился в кухню. Она опять его обошла. На столе лежали четыре больших апельсина, а в клетчатой салфетке свежие булочки, чтобы не остыли. Томас вздохнул с облегчением и сел завтракать.
Фиона еще спала, Эльза оставила ей записку:
Ушла в гавань. Не хотела будить. Почему бы тебе не присоединиться ко мне в полдень. Возьми купальник, если хочешь, и мы посидим в этом симпатичном месте со скатертями в сине-белую клеточку. Не помню названия. Мне очень хочется.
Обнимаю,
Эльза.
Она воспринимала Фиону как младшую и глупенькую сестру. Трудно было поверить, что в реальном мире девушка была уважаемой, опытной медсестрой, но при этом совершенно глупо поверившей, что Шейн где-то в Афинах беспокоится и думает о ней.
Эльза медленно брела по узким улочкам, разглядывая все вокруг. Люди мыли тротуары перед своими маленькими магазинчиками и выкладывали товар. В кафе и ресторанчиках они старательно писали на больших досках меню.
После трагедии не ощущалось больше прежней беспечности и радости в их поведении. Но жизнь продолжалась, или они только притворялись. Так же, как Эльза.
Она решила, что правильно делает, скрывая от всех, что теперь внутри она бесчувственная и пустая. Думала, что так лучше, когда все под контролем. Она душевно поговорила с остальными прошлой ночью, была несгибаема с Фионой, которая выплакалась ей в плечо, когда они вернулись.
Теперь она могла спокойно кивать и улыбаться прохожим, время от времени говоря им "калимера".
Но ощущала она себя пустой и ненастоящей.
Как ей хотелось оказаться где-то, где были бы люди, которым она безразлична. Она никогда не чувствовала себя столь одинокой. Ни семьи, ни любви, ни работы. А после того, как уехала из Германии… дома у нее тоже нет. Отец, который ее бросил, мать, которая ее не любила, но лишь ублажала свои амбиции, любовник, который лгал ей и собирался лгать вечно.
Кто-то в разбитом фургоне поприветствовал ее. Эльза прикрыла глаза ладонью от солнца, чтобы разглядеть, кто это.
Это была Вонни с толпой детишек.
- Мы едем купаться на фантастический берег. Где он, вы не знаете. Поедем с нами?
- Отлично, но должна встретиться с Фионой в полдень в гавани, к тому времени надо вернуться, договорились?
Эльза обрадовалась, что у нее с собой купальник и соломенная шляпа, теперь она готова пойти куда угодно.
Вонни кивнула ей в знак согласия:
- О, конечно, мы вернемся к тому времени. Детям нельзя долго на открытом солнце в полдень. - Она что-то сказала по-гречески пяти- и шестилетним ребятишкам в фургоне. И они все разом заулыбались ей и хором сказали: "Яссу, Эльза!"
У Эльзы сдавило горло, словно она получила ответ на свою просьбу. Словно каким-то непостижимым образом она вдруг стала частью единого целого. Совсем ненадолго.
Дэвид взял напрокат велосипед и прокатился пять километров туда, куда посоветовали ему его домохозяева, и нашел отличный пляж. Ему хотелось повидаться с теми, с кем он провел предыдущую ночь, и поговорить о вечере, о танце, о том, как люди выражают свои чувства. Но никто не предложил встретиться, а Дэвид не хотел быть навязчивым.
Он перебрался через холмы и спустился с другой стороны. Природа вокруг была изумительная. Зачем люди стремятся жить в тесных городах? Зачем тратить часы на дорогу, дышать выхлопными газами, если можно наслаждаться жизнью в таком месте?
Он спустился туда, где должен был быть пляж, и, к своему разочарованию, увидел припаркованный фургон. Но потом он заметил Эльзу и эту странную пожилую Вонни, сидевшую на песке в окружении восьми или девяти ребятишек. Он видел, как Вонни выстроила детей вдоль кромки воды и делала широкие движения руками. Дети кивали в знак согласия. Она, должно быть, объясняла им, что в воду войдет первая вместе в Эльзой и что никто не должен заплывать дальше, чем взрослые.
Дэвид лежал на поросшей травой дюне и следил за ними. Эльза была такая красивая в своем элегантном бирюзовом купальнике. Ее короткие белокурые волосы сияли на солнце, тело слегка загорело, и движения ее в море были грациозны, когда она играла с детьми.
Вонни, маленькая и неказистая, с косами вокруг головы, была одета в практичный черный купальник, вышедший из моды лет двадцать тому назад. Она тоже плескалась в волнах, призывая детей присоединиться к ней и помогая самым робким, держа их ладонью за подбородки.
Дэвиду хотелось присоединиться к ним, но он боялся быть навязчивым. Эльза заметила его.
- Эла, эла, Дэвид, поплавай с нами, вода божественная!
Неуклюже он направился к воде. Под шортами у него были плавки. Сняв очки, он положил их поверх аккуратно сложенной одежды.
- Ясси, име англос, - поприветствовал он их.
- Можно подумать, они не знают, что ты англичанин! - пошутила Вонни.
- Полагаю, - буркнул Дэвид.
- Ну ладно, Дэвид, ты лучше всех остальных туристов, ты потрудился выучить несколько греческих слов. Не поверишь, но это всем очень нравится.
- Правда? - Он был по-детски обрадован.
Один из детей обрызгал его водой из пригоршни.
- Очень хорошо, поли кала, - улыбнулся он.
- Надеюсь, у тебя будет шесть детей, Дэвид, и ты будешь отличным отцом, - вдруг сказала Вонни.
Томас шел в гавань. Жизнь вокруг почти вернулась в нормальное русло. Многие рыбаки уже вышли в море, другие чинили снасти.
Все кивали ему, приветствуя. Он здесь уже много дней и больше не чужой для них, не случайный прохожий.
Один из них что-то сказал, но Томас не понял. Теперь он пожалел, что не выучил несколько фраз из разговорника, как Дэвид, тогда бы он мог понять хотя бы немного.
- Очень сожалею, сигноми, - извинился он.
Мужчина, похожий на моряка и весь в татуировках, сказал:
- Мой приятель говорит, что ваши друзья хорошие люди, что вы разделили наше горе.
Томас смущенно посмотрел на него:
- Мы все очень сожалеем о том, что произошло здесь, и были чрезвычайно растроганы вчерашним танцем. Никогда не забудем.
- Когда вернетесь домой, будете рассказывать про это вашим друзьям? - Моряк, вероятно, знал их и готов был переводить другим.
Томас говорил медленно:
- Мы из четырех разных стран: из Германии, Англии, Ирландии и Америки, но мы все обязательно расскажем обо всем дома.
- А мы подумали, что вы друзья навеки.
Фиона проснулась и прочла записку. Как причудлива жизнь, что случайно послала ей такую добрую и великодушную Эльзу, которая стала для нее такой же верной подругой, как Барбара. Как замечательно! Шейн обрадуется, когда она ему расскажет.
Он обязательно свяжется с ней скоро, независимо от того, что они все думают. Фиона вымыла голову и воспользовалась феном Эльзы. Выглядела она не так уж плохо. Бледная, немного усталая, но не настолько, чтобы пугать ворон, как говорил ее отец о людях, которые выглядели неважно.
Фиона немного подумала об отце. Он был такой добрый, замечательный папа, пока она не привела в дом Шейна. Она очень хотела отпраздновать дома серебряную свадьбу родителей.
Но отец - может, и в этом была его ошибка - стал слишком резок в отношении Шейна. Не стоит тратить время на раздумывания по этому поводу. Она должна как-то жить, пока Шейн не вызовет ее. Она нарядится как можно лучше и медленно пойдет к гавани. Ей не хотелось, чтобы Эльза думала, будто она какая-то безнадежная неудачница.
Она себя не выдаст.
Вонни и Эльза оставили Дэвида на берегу учить очередные десять фраз в день, потом Вонни высадила детей на площади и завезла Эльзу в гавань ровно к одиннадцати часам.
- Спасибо за компанию, - поблагодарила Вонни.
- Почему люди в Агия-Анне доверяют вам своих детей, Вонни? - спросила Эльза.
- Они знают меня уже много лет, верят, что я абсолютно надежна, как мне кажется. - Вонни не была уверена.
- Сколько лет, Вонни?
- Я приехала сюда более тридцати лет назад.
- Что? - изумилась Эльза.
- Ты спросила, я ответила. - Вонни забеспокоилась.
- Действительно. Простите. Уверена, вам не нравится, когда лезут в душу, - извинилась Эльза.
- Обычно я не возражаю, когда задают разумные вопросы. В Агия-Анну я приехала, когда мне было семнадцать, чтобы быть рядом с тем, кого я любила.
- И вы были с ним? - спросила Эльза.
- И да и нет. Расскажу когда-нибудь. - Вонни завела мотор и укатила.
- Томас!
Он посмотрел на нее с того места, где сидел на старом деревянном ящике, глядя на гавань и волны.
- Рад видеть вас, Эльза. Не желаете ли присесть на симпатичный стул? - Он пододвинул ей второй ящик.
Она села так элегантно, будто они находились в гостиной.
Он вдруг понял, какая она отличная телеведущая, или была ею. Никакой суеты или неуверенности и всегда владеет собой.
- У вас мокрые волосы. Плавали?
- Да, в маленькой лагуне есть прекрасный пляж километрах в пяти отсюда на том берегу, - показала она.
- Не говорите, что прошли десять километров сегодня! - Он сильно удивился.
- Нет, к стыду моему признаюсь, что туда и обратно меня довезла Вонни. Мы встретили там Дэвида, он молодец, взял напрокат велосипед. Мне кажется, Томас, что море здесь гораздо привлекательнее, чем где бы то ни было.
- Гораздо лучше, чем в Калифорнии. Там все слишком плоско. Красивые закаты, но нет такого прибоя, игры цветов и красок, как здесь.
- Что говорить о море в Германии, ледяном у берегов Голландии и Дании. Конечно, оно не такое, как здесь. Неудивительно, люди в восторге от здешних мест. Хочу сказать, море должно быть отражением неба, но не говорите мне, что вода вовсе не синяя.
- "Кати свои волны, о темный и бездонный океан, волнуйся и кипи"! - процитировал Томас.
К его удивлению, Эльза продолжила:
- "Сто тысяч кораблей в твоих пучинах тонут; руинами покрыта суша. Власть человека только до брегов твоих…"
Он посмотрел на нее, раскрыв рот:
- Вы знаете наизусть английские стихи. Как смеете вы быть столь образованны!
Эльза рассмеялась, польщенная похвалой:
- В школе у нас был учитель, который любил Байрона, думаю, он был просто влюблен в него. Если бы вы выбрали другого поэта, я бы не смогла блеснуть знаниями!
- Но я серьезно, потому что из немецкой поэзии я не знаю ни строчки. Да что там говорить о немецкой поэзии? Я не знаю не единого немецкого слова.
- Нет, знаете. Вы сказали "wunderbar" и "prosit" вчера вечером, - успокоила она его.
- Думаю, прошлым вечером "prosit" говорили слишком часто, как это обычно бывает… Ох, вспомнил еще одно немецкое слово - "reisefieber".
Эльза залилась смехом:
- Какое замечательное слово вы знаете… откуда оно у вас?
- Оно означает "дорожная лихорадка", не так ли? Когда паникуешь в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.
- Именно так, Томас. Воображаю, что вам это известно! - Он произвел на нее впечатление.
- У нас на факультете был парень, который вечно возникал с такими словами. Я запомнил.
Они беседовали так непринужденно, словно знали друг друга всю жизнь.
Неудивительно, что рыбаки приняли их за старых друзей.
Вонни подъехала в фургоне к дому Марии, которая сидела за столом с пустой чашкой кофе.
- Чем дальше, тем труднее, а не легче, - проговорила она. - Мне казалось, что это Манос вернулся на своей машине.
- Конечно, труднее, воспоминания тонут, отчего еще тяжелее. - Вонни повесила ключи на крючок на стене и поставила на стол чайник с горячим кофе, который купила в таверне через дорогу, и немного пахлавы.
Мария подняла на нее заплаканное лицо.
- Ты всегда знаешь, что нужно людям, - сказала она с благодарностью.
- Вовсе нет. Я? Да у меня вечно все не так, и ошибок делаю больше всех, вместе взятых в Агия-Анне, - возмутилась Вонни.
- Что-то не припомню, - возразила Мария.
- Это потому, что ты слишком молода. Мои самые впечатляющие ошибки я совершила еще до твоего рождения.
Вонни прошлась по кухне, подбирая вещи то там, то здесь, вымыла чашки, непроизвольно наводя порядок, и наконец села.
- Как красиво вчера танцевали. Ему бы понравилось, - сказала она.
- Знаю. - Мария снова заплакала. - Вчера вечером я чувствовала себя сильной, словно дух его был еще там. А сегодня это чувство пропало.
- Оно может вернуться, если выслушаешь и примешь мой план. - Вонни подала ей кусок бумажного полотенца вытереть слезы.
- План?
- Да, хочу научить тебя водить машину.
Мария слабо улыбнулась сквозь слезы:
- Водить машину? Я - сесть за руль? Вонни, хватит шутить. Манос не позволил бы мне даже подержать ключи от фургона.
- Но теперь он бы хотел, чтобы ты водила машину. Уверена, хотел бы.
- Нет, Вонни, не хотел бы. Он бы подумал, что я убьюсь не только сама, но и покалечу всех в Агия-Анне.
- Ну что же, мы докажем, что он не прав, - заверила ее Вонни, - потому что для твоей новой работы ты должна научиться водить машину.
- Работы?
- О да, ты должна помочь мне с магазином, не так ли? И для этого надо будет ездить в такие места, как Калатриада, и закупать там товар. Избавь меня от тряски в автобусе.
- Но, Вонни. Ты же можешь ездить туда на фургоне, вон он стоит…
- Нет. Я не могу. Маносу это не понравится, он так долго и трудно собирал на него деньги, что не захочет отдать просто так. Нет, он будет гордиться, если ты начнешь работать на нем.
Удивительно, но Мария заулыбалась, теперь совершенно искренне. Словно снова увидела его дух в доме, будто вновь она старалась для него, как делала всегда, когда он был жив.
- Верно, Манос, ты будешь доволен, - сказала она.
Дэвид повстречал их во время урока вождения на большом пустыре на вершине городского холма.
- Сига, сига! - кричала Вонни, когда фургон трясло и кидало.
- Что значит "сига"? Я часто слышу это, - заинтересовался Дэвид.
- Думаю, так, как теперь, тебе его слышать еще не доводилось. - Вонни вылезла из машины, вытерла лоб и несколько раз глубоко вздохнула. Мария сидела, вцепившись в руль так, словно руки ее приклеились к нему. - Это означает "потише". Но леди не понимает.
- Это жена Маноса, не так ли? - Дэвид присмотрелся к женщине за рулем.
- Бог свидетель, я никогда не считала себя способной в этом деле, но в сравнении с ней я просто чемпион "Формулы-1", - пожаловалась Вонни, закрыв глаза.
- Ей надо научиться водить? - спросил Дэвид.
- Сегодня утром я так и думала, а теперь не уверена. Но, конечно же, кто-то потянул меня за мой длинный язык, и вот приходится возиться со всем этим, - вздохнула Вонни.
- Я научил маму водить, когда никто не мог. Три школы вождения отказались от нее, - произнес Дэвид медленно. - Может быть, мне попробовать?
- Как ты это сделал? - В глазах Вонни мелькнула надежда.
- Я был очень терпелив. Ни разу не повысил голос и тренировал ее часами.
- Попробуй, Дэвид. О, милый, хороший, добрый Дэвид, пожалуйста, помоги ей.
- Конечно. Тогда скажите мне, как будет по-гречески тормоз, газ, сцепление.
Он записал слова в блокнот и направился к фургону.
Когда он сел рядом, Мария взглянула на него с недоверием.
- Калимера, - официально произнес он и пожал ей руку. - Как сказать "поехали"? - спросил он Вонни.
- Паме, но не говори пока, а то она въедет вместе с тобой прямо в стену.
- Паме, Мария, - мягко произнес Дэвид, и, дернувшись с места, машина поехала.
Вонни смотрела на это с изумлением. Она наблюдала, как он учил Марию останавливать машину. У него на самом деле был талант. Выражение ужаса стало постепенно исчезать с лица Марии.
- Когда закончишь, отвези ее домой. Хорошо? - попросила Вонни.
- А как насчет моего велосипеда?
- Поеду на нем и оставлю у дома Марии.
Не успел он ответить, как она оседлала велосипед и направилась в город.
Дэвид повернулся к своей ученице.
- Паме еще раз, Мария, - спокойно сказал он, и на этот раз она завела мотор плавно.
Фиона сидела за столом в маленьком кафе и удивилась, увидев Вонни, проезжавшую мимо на велосипеде. Вонни заметила ее и развернулась обратно.
- Сама по себе? - спросила она.
- У нас с Эльзой встреча в полдень.
- О да, Эльза мне говорила. Она помогла мне отвезти детей купаться.
- Неужели? - ревниво сказала Фиона.
- Да, потом Дэвид приехал на велосипеде, одолжил мне его. Я оставлю велосипед возле дома Марии. Дэвид взялся учить ее водить машину.
- Господи, да все действительно обживаются здесь! - воскликнула Фиона.
Вонни прислонила велосипед к одному из пустых столиков.
- Посижу с тобой, пока Эльза не придет.
Фиона была довольна.
- Хотите узо? - спросила она.
- Нет, только метрио кафетаки, немного кофе, - ответила Вонни.