- Из Италии, - сказал Шарффи, сделав охватывающий пространство жест. Я бы ненавидела его, будь у меня на то время, но времени не было, а сердце мое выбивало виртуозное соло в темпе престо. Затем мы подошли к следующей двери - отделанной и облицованной белым мрамором и золотом. Кажется, он отметил, что золото в сорок карат, и дверь открылась - не автоматически, а с помощью двух лакеев в викторианских нарядах. Мое маленькое сердечко затерялось в шуме квейк-рока.
Каждая комната освещалась своим цветовым оттенком. И комнат/цветов было множество. Фойе - в розовом свете. Следующая комната желтая как вино, следующая за ней - как вино красная. Потом мы прошли через леденисто-голубую оранжерею, засаженную растениями и людьми, впрочем, как и предыдущие помещения. И затем перед нам открылась самая большая зала, в прохладно-золотом, по сути, единственно хорошем из всех видов панэлектрического освещения; изливался он от кристальных приспособлений в сводах потолка и мраморных стенах. Повсюду били фонтаны шампанского; знаете, такие пирамиды из кубков с бутылкой в центре, выплескивающей в них струи напитка. Тут струи били бесконечно из неистощимых "бутылей" в бокалы, выплескиваясь и поблескивая, и из них в мраморные вазоны такие белые, что становилось больно глазам.
Я сказала, что повсюду были люди. Шарффи приветствовал многих с оттенком интимной радости. Иногда, как я замечала, не все отвечали взаимностью.
В комнате с шампанским танцевали клитку, парный танец, где торсы обоих партнеров плотно приклеены один к другому с той или иной степенью силы, а руками или плечами касаться нельзя.
Я стояла и наблюдала за ними. Может быть, меня просто немного опьянили выпитые вино и ликер, или сосновый лес, или даже колючее, разносящееся в воздухе шипение изобильных потоков шампанского, - но меня накрыло одно из тех откровений, что, как говорится, посещает детей. Я смотрела, как все эти люди танцуют клитку, и неожиданно поняла, что вижу их, как видел бы пришелец с другой планеты, как какой-нибудь гигантский муравей или амеба. Потому что мне открылось, каким чуждым может обернуться человеческое тело, эта форма: голова, и шея, и туловище, две руки, две ноги, - все это такое странное для меня, будто я сама другого вида.
И тут, сквозь толпу этих человеческих пришельцев, мой взгляд уловил пшенично-золотой шелковый вихрь, дрожание блика расплавленного металла на плечах. Медная Шина танцевала с человеческим мужчиной, сверхъестественно слепившись телами, со свободными конечностями. Теперь на ней было короткое платье из бледно-желтого атласа.
Здесь же был и Блэк Чесс, также безупречно танцуя с женщиной, чьи глаза сияли, загипнотизированные, не отрывающиеся от его бездн, где затаился дракон.
И Глая, в нефритовых спиралях, танцевала с другой женщиной, грудь к груди.
- А теперь, Лорен, - зазвучал голос Шарффи. Рядом кто-то возник: улыбающийся человеческий пришелец с подносом шампанского, окрашенного клубничным. Я послушно взяла один из предложенных тонких бокалов. - Пойдем со мной, - закончил Шарффи.
Мы прошли через танцпол. Я думала, он собирается танцевать клитку со мной, и предположила, что в этом он профан.
Нет, я не думала, что мы будем танцевать.
Я знала, что произойдет. Я знала с того самого момента, как он проговорил мне пароль. Каджей.
- Вот и ты. Как твои дела?
Шарффи звучал беззастенчиво. Он был актером - точным и опытным. Он обращался к фигуре, как если бы приветствовал приятеля смертного - дружелюбно, если не родственно.
А мужчина, который не танцевал, а стоял у широкого окна, глядя вниз, на иноземные королевства мира… этот мужчина, что не был пришельцем, а являлся чем-то большим, ведь был ангелом сущим, - он повернулся к нам лицом. Одежда на нем белая как лед. Красные волосы более длинные, чем раньше, спускались по спине. Он улыбнулся. Спокойный будто сама тишина.
- Здравствуй, Шарффи, - ответил он. Затем обратил взор в мою сторону.
Сантиметров на пятнадцать выше меня. Я довольно высокая, надо сказать.
Его глаза были похожи…
Я стояла, не отрывая от него взгляда.
Шарффи рад был представить нас друг другу:
- Верлис, это Лорен. Почему бы вам двоим не потанцевать немного? Площадка хороша, как мне сказали. А мне нужно кое-кого найти… дела, всегда дела. Окей? Увидимся, Лорен. Скоро.
Его глаза… мне ли не знать, какие у него глаза. Мне нужно сравнить их с чем-то знакомым.
Ее слова проплывали по реке моей памяти (записи Джейн):
…Глаза его походили на две темно-красные звезды. Да… в точности как звезды. Кожа казалась бледной, как будто была покрыта актерским гримом… Она серебряная… переходящая в более естественный цвет на губах, ногтях, костяшках. Но все же серебряная. Серебряная.
Это был Сильвер.
- Ты хочешь потанцевать со мной? - спросил он.
Мои губы разлепились. И никакого звука.
Его глаза не были звездами. В них было Солнце. Два солнца. В них невозможно было смотреть, они ослепляли меня. От них невозможно было оторвать взгляд.
- Ты же не боишься меня? - мягко спросил он. Над грохотом квейк-рока, где каждому приходилось рвать горло, чтобы быть услышанным, его адаптированный голос входил в мои уши деликатно, с почти музыкальной интимностью.
- Боюсь, - ответила я. - А разве не должна?
- Вовсе нет. Правда. Я не такой уж плохой танцор.
Я засмеялась. Смех получился горьким, оскреб мне горло. Он мог понять - меня не пощекотала его ирония. Потому что мне не хотелось играть в игру, в которой он притворяется простым человеком.
- Я извиняюсь за Шарффи, - сказал он. - Ему нужно было сначала выяснить, хочешь ты этого или нет.
- Почему бы мне не хотеть?
- Существует множество причин. Но, уверен, тебе судить проще.
Совладав наконец со своим голосом, я проговорила:
- И, разумеется, ты хочешь танцевать со мной.
- Разумеется.
Как близко к тексту Джейн читала я свои слова. Какая-то вымышленная часть меня спросила:
- Разве ты не помнишь?
Улыбка его теперь стала насмешливой, красивой. Без раздражения и тревоги.
- У меня есть воспоминания, да.
Но я посчитала, что не могу сказать ему остального. Как бы я смогла? Я заживо сгорела бы, человеческий самовозгорающийся материал, сгорела бы со стыда.
Спустя мгновение он приблизился, и его тело коснулось моего, но не плеч и не рук. Я, автомат, и он, ангел, начали свой рефлексивный танец, что еще оставалось делать в этом месте?
В этом танце ты так близок к партнеру. Его чистое и случайное дыхание на моем лице. Он дышал, как дышал бы танцор, будто ему необходимо было дыхание. Его тело на моем ощущалось крепким и скоординированным, любовным, но и пристойным. И по-человечески теплым - определенно, усовершенствование. Еще он пах - чистотой и здоровьем, и каким-то неразличимым мужским запахом… и сексом. В точности, как описала Джейн. Но от волос его исходил аромат соснового леса.
Ресницы густые и длинные, темного оттенка корицы… помните, что она сказала?
Ничто живое не может быть настолько прекрасным.
И, как Шарффи безоговорочно подчеркнул, Сильвер - Верлис - не жил, и значит, все в порядке.
- Ты хорошо танцуешь, - сказал он.
- Спасибо. Да, я умею танцевать.
Он умер однажды. Они убили его. Теперь он воскрес из мертвых. О, не так, как Христос воскресил Лазаря. И… ведь даже Христос стал человеком.
Моя плоть к его плоти. Я больше не могла думать. Мне хотелось упасть без сознания на него, позволить морю накрыть меня приливными волнами удовольствия и забвения.
Что-то случилось, но что? Он взял меня за руку. Отвел в сторону, и окно растворилось - он, как и Шарффи (больше чем Шарффи), мог открыть любую дверь, даже без стука.
Мы оказались на улице, посреди террасы другой крыши. Высоко вверху фуксиновый пузырь, позади - свет шампань, и под ногами - неоновый мир.
- Лорен, - проговорил он. - Мне нравится твое имя.
- Верлис, - ответила я, - почему они изменили твое?
- А разве свое ты не изменила? - задал он встречный вопрос.
Что-то прошило меня, будто тонким копьем.
- Как ты узнал? Ты можешь читать мысли?
- Но ведь менять имена распространенная практика среди…
- Среди человеческих существ? Да, возможно.
- Ты не доверяешь мне, - сказал он. - А ведь более чем можешь.
- Потому что ты не человек?
- Конечно.
- Машина.
Он пожал плечами:
- Новый вид машины, Лорен.
- Прекрати повторять мое имя.
Он поднял мою руку к своим губам, провел пальцами по рту.
- Я снова прощу прощения. Чем бы ты предпочла заняться? Он обеспечит тебе проблемы, Шарффи, если ты все бросишь, да?
Несмотря на свое замешательство, вызванное разговором с ним, разговором человека с человеком, - безумным, и все же неизбежным, ведь я знала начало его истории, знала, что именно в этом он лучший, в своем человекоподобии, своей человечности, - до меня дошла другая истина.
Нет, не очередной Джейн мне предстояло стать, вовсе нет. Другая роль была мне уготована. Блондинка на Комптон Стрит. Бог мой, я должна была стать одной из подопытных крыс.
- Предполагается, что я трахну тебя, - высказала я мысль вслух. - Так?
- Боюсь, что да. Но мы можем просто притвориться.
- Ты способен лгать им? - удивилась я.
- Да, о чем-то подобном. Я не ставлю себе задачей причинить тебе страдания. Я знаю, они целеустремленные, но у меня уже было двое партнеров. Они видели, что я функционирую. - Он приподнял одну бровь. - Но если сопротивление их желаниям принесет тебе неприятности, то, возможно, нам следует сделать вид, что мы занимаемся именно тем, чего от нас ожидают?
- Но разве нас не будут прослеживать… как-то наблюдать?..
- Не совсем. Ничего больше элементарного наблюдения. Физические реакции я могу в себе программировать и регистрировать. И этого достаточно, чтобы убедить их. А затем ты просто скажешь им, что я…
- Совершенный, демонический любовник, - закончила я мысль.
- Да. Потому что, пусть и незаслуженно, я им и являюсь.
- Я знаю. И еще, похоже, ты автономен. Как такое может быть?
- Это фундаментальная штука. Мне необходимо быть автономным до определенных пределов. Иначе как бы я действовал?
- Значит, мы ускользнем куда-нибудь, прикинемся, что спаривались как кролики, а ты симулируешь какой-то процесс, чтоб они поверили: так все и было?
- Верно. Ты предпочтешь так?
- А что ты предпочитаешь?
Свет в его глазах. Солнца восходили в солнцах-очах. На этот раз никакого протеста с его стороны, в отличие от того случая с Джейн: "Никто не спрашивает робота, чего он хочет".
- Я бы предпочел, заняться с тобой любовью.
- Почему?
- Мне нравится секс. Возможно, не в той же мере, как людям, и не совсем по тем же причинам.
- Мне нравится секс с живыми мужчинами.
Он кивнул:
- О такой реакции им стоило бы знать. Иначе им не оценить, насколько стоящей будет команда.
- Команда - это ты.
- Все восемь нас.
- А еще кто-то не испытывал особого желания?
- Одна или две.
- Тогда, мне следует быть искренней, верно?
Без какого-либо предупреждения он приблизился ко мне. Легко опустил руки мне на плечи. Наклонил свое лицо к моему. Грива его волос, словно плотная пелена дыма, спрятала нас… В точности как она нам рассказывала.
- Может быть, Лорен, на всякий случай, нам стоит убедиться, что все действительно настолько безнадежно.
Он целует меня? Его губы касаются моих? Будто…
Я провалилась сквозь пространство, сквозь землю, на самое дно вселенной. Сквозь планету, океаны и галактики. Мне не было страшно. Это все, чего я хотела.
Интересно, когда-нибудь в жизни я позволяла себе полностью забыться? И это ли сейчас происходит со мной?
Поцелуй длился секунды, года.
Он не был проникающим, только его рот на моем.
Я ведь даже не обнимаю его. И сделала это в следующую же секунду. Под моими ладонями прощупывались гладкие, леопардовые мышцы его спины. Глаза мои были закрыты. Он держал меня, продолжая целовать, держал, пока я падала сквозь пространство открытого космоса.
- Я думаю, возможно? - выдохнул он в мои опущенные веки.
- Куда мы пойдем? - спросил голос Лорен.
- Здесь есть отдельные комнаты.
- А это должно происходить здесь?
- Нет. Мы можем пойти, куда тебе захочется.
Он раб. Пес на привязи. Цепь будет разворачиваться до бесконечности, пока они не захотят дернуть его назад.
- У меня есть комната, - сказала я. - В деловой части города.
Я не открывала глаз. Думала о Джейн и об устланной многоцветными коврами квартирке на улице Терпимости, которую я не нашла, не могла отыскать, потому что "Терпимость" не было настоящим ее названием.
- Тогда пойдем, - сказал он. - Только, тебе нужно видеть, куда ты идешь. Открой глаза, Лорен.
Я открыла их. Он снова взял меня за руку, будто очередной плененный любовник. Мы спокойно вышли из комнаты с шампанским, прошли через лазурную оранжерею, комнаты красного и белого вина и сахарно-розовое фойе, где двое лакеев без надобности сновали у бело-золотых двойных дверей.
Никто не глядел на нас, не пытался заговорить, не ободрял и не препятствовал нам. Мы были просто очередной парочкой, нашедшей общий язык, готовой вступить во внебрачную связь и быть довольной этим.
Машиной я не располагала, потому мы поймали ночной флаер. В стеклянной тыкве с нами были и другие люди: грустные рабочие, направляющиеся на каторжную работу, за сохранение которой приходится бороться; усталые девчонки, промышляющие проституцией. Кто-то забормотал позади нас:
- Видишь его? Это один из актеров из виспо. Зачем ему понадобилось лететь флаером? Трущобы посещает с благотворительностью. Ублюдок.
Сильвер обнял меня рукой, и никак не прореагировал. И никто не собирался затевать драку.
(Интересно, что бы он делал, если бы они все-таки ее затеяли? Материализовал из руки оружие и пригрозил им? Как далеко распространяется эта рабская автономия? До какой черты в отношении защиты может он, или любой из них, дойти?)
Само собой, теперь все было не так как с Джейн двенадцатью годами ранее. Он уже не мог пойти куда-то как смертный. Такого больше не разрешали.
К моменту, как мы добрались до квартиры на Вест Ларч, уже почти рассвело. Горы в отдалении проявлялись из темноты.
Что я чувствовала? Бестелесность. Будто меня там не было.
Как могла я быть там? Это сон.
Ключ, который мне дали, не срабатывал. Дверь не была ни электронная, ни с чипом; очевидно, кто-то запер ее на засов после двух ночи. Все опоздавшие обречены куковать на веранде.
Но он накрыл замок ладонью, затем провел по краю двери, и изнутри послышалось приглушенное скольжение: замок открыт, распоры возвращаются в свои гнезда.
Таким образом, его нельзя было выставить за дверь. Или, вероятно, любого из них. Я спросила:
- Разве это легально?
- Нет. Мы имеем право использовать кодовые ключи только чтобы помочь человеческому спутнику.
- А если предположить, что человеческим спутником может оказаться вор или убийца?
Он покачал головой:
- Никто подобный не сможет нами воспользоваться. Все клиенты тщательно проверяются.
Мы вошли в тусклое, предрассветное здание. Он тихо поднимался по лестнице позади меня. Четыре пролета. Он мог бы, подумала я, в равной степени бесшумно взбежать вверх по всем четырем на скорости в тысячу километров в час.
Мы поднялись в мою квартиру. Пока я разбиралась с временной слепотой, он оглядывал все вокруг, как обыкновенный посетитель.
- Тебя здесь недавно.
- Откуда ты знаешь? - Мне было только лишь любопытно, он не удивил меня.
- В этой комнате нет твоего запаха, - ответил он.
Джейн:
Он спросил: "Что за духи на тебе?" "Я не душилась…" "Значит, это ты". "Человеческое тело должно казаться тебе отвратительным, если ты можешь ощущать наш запах". "Он невероятно соблазнителен…"
И я услышала свой оборонительный ответ:
- Ты хочешь сказать, что человеческие привычки воняют человеком?
И Сильвер-ставший-Верлисом сказал:
- Иногда. Но я имел в виду не это. У тебя свой уникальный, личный парфюм. Ты, Лорен, хорошо пахнешь. Молодо, свежо и привлекательно. Эта комната пахла бы так же, если бы ты провела в ней больше 48 часов.
- А если бы я много курила?
- Тогда она пахла бы тобой и множеством сигарин.
Я стояла у окна, разглядывая моего гостя. Казалось, он никуда не торопился; сколько времени отводилось на этот тест плоти?
- У меня достаточно большой опыт, - проговорила я. Тоже оборона?
- Да, Лорен… Я снова произношу твое имя; ты не против? Спасибо. Видишь ли, они просматривали всю публику в садах в поисках подходящего кандидата. Затем они активировали, в каждом случае, быстрое сканирование. Ты знаешь, что такое делают?
- Я думала, это запрещено всем, кроме полиции, военных и госпиталей.
- Конечно. МЕТА входит в члены первых двух, так как ее спонсирует Сенат. Однако, уверяю тебя, по закону они обязаны уничтожить все просканированные данные в тот же момент, как просмотрят их.
- И что там говорилось?
- Они мне не сказали. Секунду.
Я наблюдала за ним: он не размышлял, хотя так оно выглядело. Он прогонял какие-то компьютеризированные результаты через свой внутренний монитор-сознание.
- Если ты можешь перечитать данные, - сказала я, - то они не были уничтожены, не так ли?
- Были, - отрицал он, - но я все еще могу их прочесть.
- Как?
- От машины к машине, Лорен. Все просто.
- Что там сказано? - снова потребовала я.
- Приблизительный возраст - семнадцать. Здоровая и умеренно вскормленая. Недевственна и сексуально активна. Нет признаков болезней, абортов или беременностей. Пара других комментариев. И те в большей мере технические, нежели физиологические.
Я опустила глаза.
- Что ж, ты опытная и подходящая, что я и так бы сообразил, раз они тебя выбрали, верно? Но ты все равно очень нервничаешь.
- Ты заметил.
- Возможно, я просто ожидал этого. А еще ты кажешься сообразительной и одаренной богатым воображением, и стеснение сопутствует обоим этим качествам.
- Но не в твоем случае, конечно.
- Стеснение? Нет. Точно не в моем.
- Бесстрашие, - сказала я. - Всемогущество. Совершенство.
- И страстное желание, - прибавил он, - доставлять удовольствие.
Что-то в его голосе… что же это… ирония… или что-то более сильное и весомое?
Я пересекла комнату и встала перед ним. Верила ли я хотя бы, что мы вместе?
- Слушай, - сказала я. - У меня… Я хотела бы сказать кое-что.
- Да, конечно.
Деликатный. В его глазах заинтересованность и веселье. Нежный. Глаза возлюбленного. Друга.