- Думаешь, получится удивить меня еще больше? - ухмыльнулась я, но Андре только загадочно кивнул водителю. Тот покорно повез нас в указанное место, видимо, смущенный нашей русской речью, так контрастировавшей с обликом Андре. Я бросила босоножки на пол и подтянула ноги на сиденье. Ступни были в пыли и царапинах от мелкой гальки. Кто вообще придумал присыпать дорожки галькой? Что делать женщинам на шпильках в таком месте? Неудивительно, что Золушка потеряла во дворце свою туфельку. Бьюсь об заклад, что там тоже была эта чертова галька.
- Ты позволишь мне завязать тебе глаза? - спросил Андре, снимая с моей шеи шелковый платок. Он сказал это тихо, низким голосом, полным скрытого напряжения, и я тут же откликнулась на его призыв, мгновенно ощутив горячую волну между ног. Сжав бедра - жест, который мне не удалось скрыть от внимательных темных глаз моего любовника - я кивнула и невольно вдохнула полной грудью. Тогда он, нежно свернув платок в длинный жгут, аккуратно повязал его мне на глаза, лишив возможности смотреть. Но я чувствовала его рядом, его рука лежала чуть выше колена, поверх юбки, и он легонько сжал пальцы.
- Ты боишься, что я могу сбежать? Поэтому завязал мне глаза?
- Если жизнь чему и научила меня, так это тому, что ты можешь сбежать в любую минуту. Прямо сейчас я прикидываю, где бы мне раздобыть побольше веревок, чтобы связать тебя и заткнуть тебе рот. Я вижу тебя такой - без малейшего шанса на сопротивление. Полностью моей. Ты хочешь этого? Ты бы позволила мне?
- Я не знаю. Я вообще не уверена, что в состоянии запретить тебе хоть что-то, - пробормотала я, а в награду Андре вдруг просунул под юбку руку. Я знала, что краснею, и успокаивала себя только тем, что от водительского места мы отгорожены мутной пластиковой стенкой, сквозь которую почти ничего не видно.
- Ого, да ты обжигаешь, Даша. Ты горяча, как камни на пляжах в Ницце.
- Никогда не была там, - усмехнулась я.
- Я обязательно свожу тебя. Мы поедем на Лазурный берег, и я оттрахаю тебя прямо на пляже.
- Нас арестуют.
- Очень может быть. И напишут в газетах, - шептал он, а его пальцы настойчиво пробирались вверх по внутренней стороне моих сжатых бедер, хотя я сопротивлялась изо всех сил.
- Не такая уж ты и звезда, - фыркнула я, и тут же почувствовала пальцы Андре на своих губах. Они пахли мной, моим телом. Тонкий знакомый запах, слишком интимный, чтобы ощущать его вот так, в такси.
- Ты всегда находишь, что ответить, не так ли? - прошептал Андре мне на ухо. - Впрочем, я знаю, чем заткнуть твой ротик. Видишь ли, мы так много всего с тобой еще даже не пробовали. Но глаза я тебе завязал не из-за этого.
- Нет? - удивилась я, прислушиваясь к ощущениям, которые появлялись в теле в ответ на его слова - чарующую смесь скрытых сексуальных обещаний-угроз, обычных комментариев и интригующих загадок.
- Мы почти приехали, - сообщил Андре. Я сидела, прислушиваясь к гулу улиц. Где-то вдалеке визжала сирена, машины сигналили, и мы то разгонялись, то останавливались на светофорах. Сквозь чуть приоткрытое окно до меня доносились звуки - чья-то речь, смесь французского и еще какого-то языка. Арабский? Андре попросил шофера остановиться на углу, сердце застучало сильнее, и мне стало страшно, еще никогда я не чувствовала себя такой беззащитной, как в тот момент, когда выходила из такси на неизвестной улице, стоя посреди многоголосой толпы с повязкой на глазах. Теплый вечер сошел на Париж, и даже сквозь повязку я видела, что уже стемнело. Должно быть, мы оказались в достаточно отдаленном районе, так как ехали мы довольно долго, не меньше получаса.
- Уже можно снять повязку? - спросила я, и Андре взял меня за руку.
- Осторожнее. Нужно пройти еще немного. Поверь, это того стоит.
- Что - это? - переспросила я с раздражением, чувствуя себя совершенно нелепо. Но Андре, ничего не ответив, потянул меня за собой, и я покорно пошла за ним. Мы остановились буквально через пару минут, Андре взял меня за плечи, развернул и обнял сзади, прижав к себе.
- Теперь можешь, - сказал он, и я резко сдернула повязку.
Я изумленно огляделась, не веря своим глазам. Словно одолев время и пространство, Андре перенес меня в московский район, хорошо знакомый, совершенно наш - спальный район, такой, как мое Бибирево. Девяти- и двенадцатиэтажные дома, чуть облупившаяся краска, привычный хлам на балконах. Местами разбитый асфальт. Крики детей, играющих в футбол в дворовой коробке. Если пойти направо, наверняка выйдешь на Алтуфьевское шоссе. Я слышала его шум, чувствовала горячий жар застрявших у перекрестка машин.
- Как такое возможно? - ахнула я. - Мы что, в Москве?
- Можешь думать так, если желаешь, - рассмеялся Андре, притягивая меня еще ближе к себе, прижимая мои бедра к своим так, что я чувствовала его отвердевший член сквозь тонкую ткань. - Ну что, сюрприз удался?
- Я не люблю сюрпризы, - пробормотала я уже второй раз за сегодняшний день, но на этот раз я улыбнулась. - Да, Андре. Это потрясающе.
- Я приезжаю сюда иногда, когда мне хочется вспомнить Москву. Удивительно похоже, правда?
- Ты же жил в Москве, да?
- Несколько лет, - кивнул Андре. - Только там меня звали по-другому.
- Андрей, - улыбнулась я.
- Да, Андрей, - кивнул он и поцеловал меня в шею. - Идем, Даша.
- Куда? - спросила я, но Андре посмотрел на меня, насмешливо приподняв бровь, и помотал головой. Нет, он ничего не скажет, зная, что ожидание только добавит волнения. Волнение - это то, что ему нужно. Как фокусник, чтобы поразить зрителя, он собирался поднять меня над землей, но для этого нужно было, чтобы я отдалась иллюзии, полностью поверив в нее.
Мы пересекли улицу, и сходство с московским районом постепенно начало исчезать. Темные лица, яркие белки глаз, незнакомая речь, реклама на французском и граффити, содержащее арабскую вязь, - все это возвращало меня в Париж. Мы зашли в местный магазин, купили бутылку вина, свежеиспеченный хлеб и еще набрали разных сладостей типа рахат-лукума. Андре, смеясь, заставил меня перепробовать всевозможные сорта этих местных сладостей, и они оказались действительно вкусными. Это было странно и непривычно - находиться среди людей, разговаривающих преимущественно на арабском, но Андре держался с ними уверенно и беспечно, и они отвечали ему тем же.
- Тут не опасно? - спросила я, когда Андре уверенно подошел к дому с неоновой вывеской, предлагавшей в аренду гостиничные номера.
- Не опаснее, чем в других местах, - пожал плечами Андре.
* * *
Около гостиницы, располагавшейся в высоком, этажей в двадцать, здании, нас проводил взглядом какой-то старик. Оглядев мои босые ноги, он удивленно покачал головой.
Через секунду мы скрылись в подъезде. Андре оплатил номер на десятом этаже, бросив на обшарпанный стол консьержа несколько купюр, и нажал кнопку лифта. Документы не понадобились, спросили только имена. Андре назвался месье Немуа, а меня записали в книге как мадам Немуа, и на этом с формальностями было покончено. Я могла поклясться, Андре бывал тут раньше. Он слишком хорошо ориентировался в переплетении коридоров и дверей, быстро нашел наш номер и открыл дверь. Скромно обставленная, но довольно чистая квартирка была меблирована и имела все, что нужно для длительного проживания не слишком обеспеченных людей, скорее всего, студентов или приезжих, проводящих дома короткие ночные часы. Андре церемонно завел меня внутрь и захлопнул дверь.
- Добро пожаловать, мадам Немуа, - улыбнулся он, разглядывая меня с интересом практика, планирующего очередной эксперимент.
А у вас весьма своеобразный вкус, мсье Немуа - усмехнулась я, медленно пройдясь по квартире. На обоих окнах этой студии не имелось никаких занавесок, и вид на сияющий разноцветными огнями город завораживал. Я поняла, почему Андре специально попросил номер на высоком этаже.
- У меня отличный вкус, - возразил он и схватил меня за руку. Я напряглась и повернулась к нему. - Ты обещала делать все, что я захочу, помнишь? - он смотрел с жадным ожиданием, и я кивнула. Андре тут же потянул мою блузу вверх, стащив ее с меня через голову. Я стояла, не шевелясь, лишь думая, что здесь и сейчас я принадлежу ему одному, и эта мысль наполняла меня восторгом. Я - его. Он будет делать со мной все, что пожелает. Он владеет мной, моим телом и моими мыслями. Здесь и сейчас он просит меня расстегнуть лифчик, и я снимаю его и отбрасываю в сторону, бесполезный кусок ткани.
Андре смотрит на мою обнажившуюся грудь, под его взглядом мои соски напрягаются и твердеют так, что становится немного больно. Я стараюсь дышать равномерно, но это получается с большим трудом и не каждый раз. Андре просит меня поднять руки и завести их за голову, снять резинку с волос, и я снова подчиняюсь. Волосы рассыпаются по плечам.
- Мне снять юбку? - спрашиваю я, и голос звучит так, будто он принадлежит не мне, а какой-то незнакомке.
- Ты хочешь ее снять?
- Да, хочу, - киваю я. - Мне нравится, когда ты смотришь на меня, хотя мне и стыдно.
- Стыдно? - удивляется он.
- Ты же одет, - замечаю я, расстегивая юбку. Тонкая ткань летит вниз, к моим ногам, и я остаюсь в одних трусиках. Мне так нравится, что мы совсем никуда не спешим. Перед нами - вся ночь и миллионы огней, пожар ночного Парижа. Андре подходит ближе, проводит ладонью по лицу, по губам, просовывает кончики пальцев мне в рот, двигая ими так, что я невольно отзываюсь и начинаю посасывать их, еле сдерживая стоны, так неожиданно громко звучащие в этой тишине. Нам не нужна музыка, не нужна "атмосфера", ничего, что могло бы увеличить напряжение, которое и так почти непереносимо. Андре обходит меня, останавливается сзади, проводит пальцами по спине, по каждому позвонку, и слегка замедляется, достигая границы, очерченной бельем. Он продолжает вести руку, зацепляя трусики, увлекая их, стягивая вниз. Его пальцы движутся по ложбинке между ягодицами, они бесцеремонны и проникают глубоко внутрь.
- Не напрягайся, стой спокойно, - требует он. Я знаю, куда он хочет попасть, к чему он хочет прикоснуться, и я всерьез боюсь, что взорвусь от первого же прикосновения его пальцев к клитору. Андре останавливается в миллиметре от него, а затем резким движением срывает трусики, и они падают на пол. Я делаю два шага в сторону и остаюсь совершенно голой.
- Что теперь? - спрашиваю я, и голос мой дрожит. Андре ведет меня в ванную, где включает воду - приходится ждать, пока из крана не начнет течь горячая вода. Комната, покрытая простым белым кафелем, чем-то похожа на душевую в маминой больнице. Наконец, ванная заполняется теплым паром.
- Ну, запрыгивай! - Андре скидывает с себя рубашку, брюки, все - быстро, без стеснения. Я могла бы потратить всю ночь, просто любуясь его телом осторожно целуя его сильные плечи, длинные руки, проводя щекой по волосам на его груди. Это похоже на опьянение, то, что я чувствую, когда он рядом, у меня кружится голова, мне трудно удерживаться на ногах, и улыбка помимо воли появляется на моем лице. Пусть будет так, пусть это никогда не кончается. Он залезает в ванну и смотрит, как вода течет по моему запрокинутому лицу. Если сильно захотеть, можно вообразить, что это слезы. Андре прикасается пальцами к еще чувствительной ранке на скуле, и взгляд его темнеет. Он целует меня прямо туда, в эпицентр удара.
- Еще сутки назад я думала, что ты хочешь ударить меня, - прошептала я тихо.
- И ты собиралась позволить мне это, разве не странно? - спросил он в ответ. - О, я обязательно сделаю тебе больно, моя птица. Я уверен, тебе понравится. Это - совсем другое, это просто, чтоб завладеть тобой чуть больше, чем я могу, если просто трахну тебя. Ты понимаешь, о чем я? Когда ты делаешь что-то только потому, что этого хочу я.
- Я тоже хочу этого, разве не странно? - я почти повторила его вопрос. Губы Андре зашевелились, глаза вспыхнули, когда я прикоснулась к его члену, нежно и нерешительно, едва-едва. Он глубоко вдохнул и на секунду закрыл глаза. Затем потянулся и развернул ручку душа чуть в сторону, чтобы струи стекали по стене.
- Встань на колени, - сказал он, не сводя с меня глаз. - Встань и посмотри на меня.
Странная смесь чувств, объяснить которую я не берусь, как бы ни хотела. Я опустилась на колени, оказавшись прямо напротив его устремленного вверх члена, ошеломительно большого и угрожающе твердого.
- Посмотри на меня, - повторил Андре более строгим тоном. Я запрокинула лицо, глядя на него снизу вверх. - Вот так, хорошо. Моя покорная девочка, ты даже не представляешь, как же ты хороша. Ты раскраснелась.
- Разве это удивительно? Твой… твой прибор смотрит прямо на меня, - буркнула я притворно ворчливо. Андре подался вперед и прикоснулся членом к моему лицу, провел им по щеке, по губам. Я раскрыла рот, приветствуя его, приглашая его в себя, и Андре не заставил себя ждать. Его крепкий член заполнил мой рот, требуя от меня раскрываться все шире и шире. Я ухватилась руками за его бедра, отметив, что Андре продолжает пристально смотреть на меня, словно не желая пропускать ни малейшей моей эмоции. Я больше не могла ни говорить, ни думать. Мне хотелось довести Андре до такого же состояния, свести его с ума, заполучить хоть немного власти над ним, и я принялась двигаться, вбирая член ртом, обжимая его губами, играя с ним языком.
- Смотри на меня, - вновь потребовал Андре, его ладони вдруг легли мне на голову, и он тоже принялся двигаться, контролируя движения моей головы. - Да, вот так. Глубже. С самого первого дня я хотел взять тебя в рот. Какой сладкий ротик, о, моя конфетка. Да, моя птица. Все твое тело - сплошной парк развлечений. Да! Соси меня, птица.
Он не сводил с меня взгляда, стараясь проникнуть глубже и глубже и следя за тем, чтобы я не закрывала глаза, не давая мне ускользнуть или ослабить его напор. В какой-то момент мне показалось, что его темные глаза излучают настоящий огонь, неоновый свет. Лицо Андре сделалось напряженным, скулы свело от желания, он двигался яростно, заполняя мой рот целиком, почти не давая мне дышать. Я растворилась в этом акте, в этом танце, где не я задавала темп, где я была не музыкантом, а лишь инструментом, и на мне играли, используя на полную катушку.
- Смотри на меня, мой член у тебя во рту, ты в моих руках, на коленях передо мной, моя девочка, мой подарок, моя жертва, моя униженная принцесса. Смотри на меня и даже не думай, что я тебя отпущу, я не собираюсь тебя отпускать, а стану брать снова и снова, я собираюсь стать частью тебя, необходимым, как воздух, ты будешь нуждаться во мне, искать меня, отдаваться мне целиком, моя девочка, моя птица…
Он прекратил это точно так же неожиданно, как и начал, не желая, чтобы все закончилось слишком быстро, подхватив меня, помог мне подняться - мои ноги затекли, и я стояла с трудом. Не дав мне даже вздохнуть, Андре принялся целовать меня в губы, еще секунду назад ублажавшие его член. Поцелуй был глубоким, страстным, Андре с наслаждением прикасался к моим припухшим губам, прикусывал их, посасывал, ласкал языком.
- Ты же гибкая девочка, да? - спросил он, вытирая меня полотенцем. - Тебе нравится, когда ты беспомощна и беззащитна, правда?
- Только с тобой, - прошептала я устало, удивляясь тому, что это правда. Мне нравилось то, с какой страстью он лишает меня выбора и воли. Это нравилось мне, нравилось моему телу, которое пело и просило еще и еще. Наверное, если бы сейчас Андре захотел выпороть меня, я бы нисколько не сопротивлялась, но он захотел совершенно иного.
- Ложись на спину, птица, - скомандовал он, показывая на большую кровать, стоящую прямо напротив высокого, до самого пола, французского окна.
- Нас же могут увидеть, - испугалась я, но Андре расхохотался и сдвинул створку окна так, что комната тут же заполнилась уличным шумом.
- Могут, да, - заверил меня он. - Кто знает, может быть. Впрочем, все эти дома стоят довольно далеко.
- Я… мне страшно, - взмолилась я, стоя в углу комнаты, но Андре только помотал головой.
- Моя бедная приличная девочка, ну-ка быстро иди сюда, - он сдернул покрывало и сбросил на пол оба одеяла, оставив на кровати только простыню и несколько подушек. - Не заставляй меня, в самом деле, привязывать тебя.
- Может быть, это не такая уж и плохая идея, - фыркнула я, выходя из своего укромного угла на свет. Андре улыбался, любуясь мной.
- В другой раз, моя конфетка, на сегодня с тебя хватит и того, что ты будешь лежать тут и дрожать от мысли, что твою восхитительную задницу может видеть кто угодно, если у него достаточно сильный бинокль.
- Теперь-то я точно не смогу… - пискнула я, но Андре повалил меня на постель, забрался сверху, резко раздвинув мне ноги коленом.
- Не сможет она, - передразнил меня он, удерживая мои запястья. - Не волнуйся, ничего, кроме твоей чудесной промежности, видно не будет.
- Ты меня очень утешил, - воскликнула я, пытаясь вырваться. Андре держал меня крепко, и это не стоило ему особенных усилий.
- Если уж на то пошло, то видно будет только меня. Но, Даша, ты же в Париже, ты в столице любви. Мы любим открыто, и совсем не стесняемся этого. Ты привыкнешь, - пообещал он. - А сейчас, пожалуйста, вытянись удобнее и подними ноги.
- Что? - ахнула я. Андре покачал головой, поцеловал меня в губы, а затем отпустил запястья. Он опустился ниже, взяв меня за лодыжки, и заставив поднять ноги. Раздвинув их достаточно широко, он стал заводить их дальше и дальше, наконец опустив мои ступни почти рядом с подушкой, на которой я лежала. Ягодицы задрались, я оказалась в положении, чем-то напоминающем спортивную "березку". Действительно, теперь на первый план вышла моя промежность, раскрытая и выпяченная из-за позы, которую я приняла. Я чувствовала натяжение тканей, ощущение того, что сейчас самые интимные части моего тела находятся прямо перед Андре, как на ладони, сводило меня с ума. Клитор пульсировал, бился в надежде на прикосновение, влагалище было раскрыто.
- Положи ноги, как тебе удобно. Да, ты гибкая, птица. Какая же ты прекрасно гибкая! Как ты себя чувствуешь? Нигде не больно?
- Если не считать того, что я нахожусь в самой неестественной позе на свете, - пробормотала я, чувствуя себя беззащитной и уязвимой. Все, как он обещал. Вдруг его пальцы прикоснулись ко мне, и он провел нежный, дразнящий круг вокруг клитора.