- Мы-то знаем, что наш медовый месяц сплошной фарс, - сказал Брент, словно читая ее мысли. - Важно, чтобы об этом не догадались другие. Странно, если бы новобрачные не захотели несколько дней побыть вдвоем. Поэтому я предлагаю тебе перестать капризничать. Думаю, тебе понравится моя лондонская квартира. Пока я буду разбираться, какой ущерб нанесен твоим, а теперь и моим интересам, ты можешь ходить по магазинам. Я открою на твое имя текущий счет, - сухо закончил Брент.
Она вспыхнула, вспомнив, как Брент посмотрел на нее, когда она приехала в Плимут для регистрации брака в розовом костюме, который надевала в день свадьбы с Тони. От этого оценивающего презрительного взгляда ей хотелось сквозь землю провалиться.
Клодия не просто отказывалась тратить деньги Брента, тем самым она намеревалась показать, как мало значила для нее сама свадьба. И она правильно истолковала беглый презрительный взгляд Брента, который последовал за широкой улыбкой, предназначенной гостям. Действительно, кому понравится, что невеста выглядит так, будто ее одевали в сэконд-хэнде да еще с закрытыми глазами!
Разумеется, по большому счету, ему на мой внешний вид наплевать, размышляла Клодия, отрешенно глядя на стремительно убегающие назад уютные коттеджи, укрытые сползающей по стенам зеленью, автозаправки и бело-черные стада овец на полях. Брента заботили зрители, и только. Ведь он не раз намекал мне, что вид у меня - хуже не бывает. Не сравнить с цветущей молодой девушкой, которую он без видимой для себя пользы когда-то соблазнил. Теперь же я как женщина не представляю для него никакого интереса. Ну и прекрасно. Значит, зов плоти не будет усложнять наши и без того непростые отношения. Как же я ненавижу свое двусмысленное положение! Так не должно быть! Не должно! Но есть...
Все! Хватит ненужных мыслей! Клодия приказала себе выбросить из головы унизительные воспоминания о ласках, поцелуях, объятиях Брента.
- Ты не забыл отдать папе ключи от "Уиллоу-коттедж"?
- Нет, я бросил их в пруд и сказал, чтобы он нырнул за ними! - саркастически откликнулся Брент. - Конечно, я отдал ему ключи. Может, ты перестанешь наконец волноваться? В кладовой полно припасов, электричество, водопровод. Эми соберет все необходимые постельные принадлежности, не говоря уже о книгах и игрушках Рози... Ну, что еще?
Чувствуя, что сглупила, Клодия начала возиться с приемником. Конечно, она знала, что "Уиллоу-коттедж" полностью обставлен мебелью и готов принять ее маленькую семью, поскольку сама, закупала все необходимое.
В этом коттедже, расположенном поблизости от школы, где училась Рози, они будут жить, пока перестраивают "Фартингс-Холл". Они с Брентом после так называемого медового месяца тоже поедут в "Уиллоу-коттедж".
Брент в течение трех предшествующих свадьбе недель развил бурную деятельность: установил в коттедже телефон, оборудовал себе кабинет, навез гору справочников и с головой погрузился в организационные дела - подготовка к бракосочетанию, переговоры с архитекторами и подрядчиками по поводу перестройки "Фартингс-Холла" и еще Бог знает что!
Должно быть, он двужильный, с усмешкой подумала Клодия. Никаких признаков усталости, а я - как выжатый лимон. И, ощущая себя до смерти вымотанной, она поудобнее устроилась на мягкой кожаной обивке сиденья и не заметила, как провалилась в сон.
Она проснулась, когда Брент тронул ее за руку. Машина стояла в залитом ярким светом гараже.
- Уже приехали?.. - пробормотала Клодия, с трудом открывая глаза.
- Сейчас мы закажем еду, а потом будешь отдыхать. Ты очень устала, не так ли?
Брент вышел из машины и принялся доставать из багажника вещи, а Клодия тем временем пыталась стряхнуть с себя сонную одурь.
Лифт стремительно вознес их в пентхауз многоэтажного дома.
- Великолепный обзор! - восхитилась Клодия, подходя к огромному окну.
Смеркалось. Мириады огней сверкали внизу, протянувшись до самого горизонта, где яркий индиго постепенно переходил в бледную лазурь.
- Я отнесу вещи в твою комнату, - сказал Брент, никак не прореагировав на ее восторги.
В "твою комнату", а не в "нашу", отметила Клодия. Ну и слава Богу!
Она отвернулась от окна и окинула взглядом гостиную. Мягкое темно-серое ковровое покрытие, низкий полированный столик и навесные книжные полки, рояль, небольшой темный кожаный диван...
Типично мужское жилье, подумала Клодия. Пожалуй, излишне строгое. Как и его владелец.
Брент подошел к телефону.
- Что заказать? Какую кухню ты предпочитаешь: французскую, итальянскую, китайскую?
Никаких пустых разговоров. Вежливые вопросы внимательного хозяина: не хочешь ли освежиться? выпить? позвонить отцу и сказать, что мы благополучно прибыли? поговорить с Рози, если она еще не спит?
Клодия предчувствовала, что совместная жизнь с этим человеком будет трудной. Ей захотелось ответить: закажи мне яду, веревку или кинжал, но она побоялась сорваться - закричать, расплакаться, затопать ногами, а потому коротко бросила:
- То же, что и тебе.
Он поднял трубку и набрал номер.
Клодия отправилась на поиски своей спальни, решив, что не станет крутиться возле Брента, затевать пустопорожние разговоры и привлекать к себе его милостивое внимание!
Она обнаружила предназначенную ей комнату по своей дорожной сумке. Та сиротливо стояла у софы, накрытой темно-коричневым пледом, цвет которого хорошо сочетался с гардинами на окнах. Безликая комната, напоминает гостиничный номер, подумалось ей, не хватает только бара.
Глаза ее снова затуманили слезы, и Клодия заморгала, чтобы прогнать их. До чего же унизительно находиться рядом с человеком, который презирает тебя и даже не считает нужным это скрывать!
Клодия вытащила из стоящей на тумбочке коробки бумажный носовой платок и вытерла мокрые щеки. Брент управляет ее жизнью, но это не значит, что у нее нет гордости, и зря слезы лить она не станет.
Быстро распаковав вещи, она направилась в гостиную. Судя по всему, заказ доставили молниеносно - Брент уже переложил огромную пиццу из коробки на тарелку китайского фарфора, а теперь наполнял небольшие салатницы зеленым салатом.
- Я подумал, ты предпочтешь для первого раза что-нибудь простое. Садись, - сказал Брент, вручая ей тарелку.
Клодия с испугом взглянула на кусок пиццы величиною с небольшой поднос, но ничего не сказала. Зачем давать повод для шуток, что она может не бояться пополнеть, так как худоба ей явно не к лицу?
Но в тот же миг ей в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Если она поправится и восстановит свой прежний вес, Брент снова будет считать ее желанной и захочет переспать с ней. Клодия почувствовала, что щеки ее вспыхнули предательским румянцем. Ее тело могло подчиняться влекущей, магической силе Брента, но сердце и душа категорически отвергали даже мысль о близости с ним. Секс без любви не для нее, а любовь умерла много лет тому назад.
Поддерживая предложенную игру во внимательного хозяина и вежливую гостью, Клодия самым непринужденным тоном проговорила:
- Как только поем, позвоню папе. Интересно, как они устроились? Конечно, ты прав, что уговорил их переехать на время - лучше пожить в "Уиллоу-коттедж", чем повсюду натыкаться на строительный мусор и банки с краской. Надеюсь, это на месяц, не больше?
Клодия отрезала кусок пиццы и стала наматывать на вилку нити расплавленного сыра, поймав себя на ощущении, что они будто душат ее.
- Думаю, если ты решил сделать своим домом "Фартингс-Холл", лондонскую квартиру фирма у тебя заберет?
- Прекрати эту светскую беседу! - с нескрываемым раздражением потребовал Брент. - И перестань нервничать! Я не собираюсь посягать на тебя, ты в полной безопасности. Могу напомнить, я уже был близок с тобой, и последствия мне очень не понравились.
- Ты имеешь в виду Рози?..
Клодия, потрясенная, потерявшая дар речи, уставилась на него широко открытыми глазами. Я-то, глупая, думала, Брент обожает ребенка, а оказывается...
- Нет, конечно нет. - В голосе Брента слышалась безмерная усталость. - Как я могу сожалеть о рождении своей чудесной дочери? Были другие неприятные моменты нашей связи, Клодия.
Какая-то еле уловимая тень промелькнула в его глазах, когда Брент пронзительно взглянул на нее. Клодия не имела ни малейшего представления, о чем он толкует, и все же ей хотелось, чтобы он замолчал: разговор начинал ее пугать.
- Ты говоришь так, будто я тебя отшлепала! - фыркнула она и покраснела, тут же пожалев о сказанном.
Но Брент совершенно спокойно ответил:
- Не стоит грубить.
- У тебя научилась!
- Спокойнее, спокойнее. Хотя... если ты так хочешь, давай продолжим нашу светскую беседу. - Брент разлил по бокалам красное вино. - Да, ты можешь позвонить Гаю, ради Бога. Да, я пообещал строителям хорошее вознаграждение, если они закончат все за месяц, считая с сегодняшнего дня. Что касается этой квартиры, она останется за мной. Конечно, мы будем жить в "Фартингс-Холле", но возможны определенные обстоятельства, при которых мне потребуется собственное жилье.
Клодия догадывалась, что это за "определенные обстоятельства". Ей-то известно, как Брент любит женщин, какой он неутомимый любовник! И коль их брак таковой лишь по названию, он не станет блюсти верность.
Поднявшаяся волна ревности вызвала прилив жгучей, мучительной боли. Клодия резко встала и направилась к телефону. Разговаривая с отцом, она изо всех сил старалась, чтобы голос ее не прервался плачем, который тугим комком застрял у нее в горле. Положив трубку и сохраняя внешнее спокойствие, она ушла в свою спальню и лишь там дала себе волю, разразившись рыданиями.
Она не любила Брента, прошлое кануло в вечность, но ее тело и душа... Они одинаково мучительно ныли. С того момента когда Брент снова появился в ее жизни, Клодия сразу распознала опасность и, как могла, старалась предотвратить ее. Но тщетно.
Мысль о Бренте, занимающемся с кем-то любовью, была невыносима. Интимные подробности все время всплывали в ее памяти. Неужели от какой-то другой женщины он получает тот же чувственный, безумный, неистовый отклик, который всегда вызывали в ней его ласки? Клодии хотелось закрыть глаза и умереть.
Она лежала в темноте и молилась, чтобы, не дай Бог, не влюбиться в Брента снова. Рано или поздно она научится справляться с желанием, с бесконечной сердечной болью. Но если опять придет любовь, она пропала.
6
Клодия оставила Брента в кухне готовить утренний кофе, а сама отправилась по магазинам. Впереди целый день. Она может делать что угодно и как угодно проматывать его деньги!
Эти мысли, пожалуй, не назовешь благородными, но мне плевать, мстительно думала Клодия, расплачиваясь с таксистом на Оксфорд-стрит, главной торговой улице Лондона. Брент же сам сказал, что у него есть деньги и она может их тратить. Пусть так и будет.
Клодия знала, что выглядит не лучшим образом. И зеркало, в которое она смотрелась утром, увы, не разубедило ее в этом.
С волосами, которые давно следовало препоручить заботам куафера, в сером костюме, в удобных туфлях на низких каблуках, взятых специально, чтобы ходить по музеям и выставкам, - надо же как-то убить время - едва ли она могла казаться живым олицетворением сексуальности. Клодия увидела свое отражение в витрине и отвернулась.
Перед ней открывались две возможности.
Можно было целый день проторчать в своей комнате, изображая мученицу и гордо отказываясь от денег Брента, или, смирив гордыню, поймать его на слове и, черт возьми, доставить себе удовольствие!
Она выбрала второе.
Перед уходом заглянула в кухню и, глядя куда угодно, только не на Брента, сказала:
- Доброе утро. Я ухожу. Когда вернусь, не знаю.
Брент совершенно ясно дал понять, что не нуждается в ее компании. Что ж, пусть так и будет.
Клодия не могла припомнить, когда в последний раз что-то покупала для себя: не было ни денег, ни желания. А тут вдруг бездонный кошелек и уйма свободного времени. И хотя поход по магазинам замышлялся как акт мести, довольно скоро Клодия обнаружила, что наслаждается, порхая из одного магазина в другой, приобретая вещи, которые должны помочь ей создать совершенно новый образ.
Она выплыла из отдела косметики "Харродса" на волне радости, вспоминая любезных продавщиц, становящихся вдвойне любезными, когда клиентка честно признается в своем полном незнании предмета и просит помощи. До чего же, оказывается, приятно экспериментировать с макияжем! - думала Клодия. Обычно она была слишком занята, чтобы заниматься собой, и успевала лишь мазнуть помадой по губам.
Затем - короткий ланч и снова магазины, магазины... Так продолжалось до шести часов вечера, когда она поняла, что кино отпадает: из-за горы пакетов и свертков ей бы не удалось разглядеть экран.
Решив как можно дольше не возвращаться в ненавистную квартиру, Клодия зашла в небольшой испанский ресторанчик. Сколько же она съела! Блюдо великолепной спаржи и жареный картофель с острым соусом, потрясающие меренги, украшенные жареным миндалем, выпила несколько стаканов красного вина...
После пиршества Клодия уселась в такси и отправилась домой. Хотя место, где она собиралась ночевать, назвать домом было трудно. Но сегодня она не станет об этом думать. Сегодня она устроит себе психологическую разгрузку - перемерит все свои замечательные обновки и постарается думать только о хорошем.
В лифте у нее закружилась голова - то ли от выпитого вина, то ли от потрясающих успехов в растрате чужих денег, а может, просто потому, что Клодия не могла припомнить, когда начался этот сказочный день.
Брент сидел на диване в гостиной и сосредоточенно изучал какие-то бумаги. Когда Клодия, увешанная пакетами, свертками и сумками, проходила мимо открытых дверей гостиной, Брент лишь мрачно взглянул на нее. Клодия, бросив ему вежливое "добрый вечер", прошлепала к себе в комнату.
И сразу же у нее заныло сердце - как всегда, когда она замечала на себе холодный взгляд Брента. Но - мимо, мимо! Сегодня она не позволит ему испортить чудесный день. Ни за что.
Здорово помог душ. Теплая вода смыла усталость и напряжение, а заодно и разочарование от холодного - как будто мог быть другой! - приема.
Клодия выбралась из теплого аромата ванны, откупорила маленький флакончик и тщательно нанесла несколько пахучих капель на запястье. В огромном зеркале мелькнуло отражение ее обнаженного тела.
Да, толстой ее не назовешь, и все же она была не такая уж худая, как казалось, когда на ней была одежда не по размеру.
Руки и плечи несколько хрупкие, но талия узкая, живот впалый... Груди, хотя и не те спелые яблочки, когда-то доводившие Брента до неистовства, все еще упруги и округлы, а бедра по-прежнему сохраняют сияние женственности, свойственное молодым женщинам. Словом, она не поставила бы своему телу слишком высокий балл, но средней оценки оно заслуживало...
Клодия выплыла из ванной в облаке ароматных запахов и потянулась за полотенцем. Увы, следовало подумать об этом раньше. Она не поняла, что Брент уже в комнате.
- Послушай...
Она в панике набросила на плечи махровое полотенце - торопливо, явно не понимая, что делает, - и начала лихорадочно стягивать его на груди. Клодия перехватила прищуренный оценивающий взгляд Брента - и вдруг воздух сгустился, обрел вес, неожиданно стало нечем дышать. Однако Клодия все же почувствовала напряженное ожидание своего тела, инстинктивно отозвавшегося на взгляд Брента.
Сделай он хоть шаг в ее сторону... Это движение могло бы быть едва осязаемым - она уловила бы его, но он произнес только:
- Оденься.
Это коротенькое слово, а главное резкий тон, каким оно было сказано, сразу привели ее в чувство. Клодия бросилась к стенному шкафу, выхватила длинный, до пола, халат и захлопнула за собой дверь ванной комнаты. Когда она вышла, Брент стоял спиной к ней, глядя в окно. Широкие плечи были напряжены.
Он, не торопясь, повернулся, окинул ее своим обычным холодным взглядом и, направляясь к двери, на ходу бросил:
- Я хотел спросить, что ты предпочитаешь: выйти и где-нибудь поесть или мне снова заказать ужин сюда?
- Спасибо, я перекусила в ресторане.
Как нелепо я выгляжу в длинном дурацком халате, с мокрыми прилизанными волосами, без макияжа, подумала Клодия. И до чего беспомощна перед своими телесными желаниями. Как это все мучительно!
Клодия никогда не считала себя похотливой. Она отдалась Бренту, пылая к нему безумной страстью. И как же ненавистно думать, что влечение тела может существовать само по себе, без связи с чувствами, - она ведь знает, что не любит Брента!
- Прекрасно, - бросил он. - Тогда ты не будешь возражать, если я пойду поужинаю? И еще, если тебя интересует, около шести звонил Гай. С тобой хотела поговорить Рози, но, поскольку тебя не было, с ней поболтал я.
Похоже, он хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой. Хотя дело вовсе не в этом: в основе всего - его отношение ко мне. Для него я лгунья, обманщица... Но ему не удастся испортить мне настроение. По крайней мере, сегодня.
Клодия взглянула на часы: четверть восьмого. Завтра суббота, занятий в школе нет, так что Рози, возможно, еще не легла.
Она прошла в гостиную, быстро набрала номер и услышала родной голосок:
- Мамочка! Я уже вымылась, выпила теплое молоко и помолилась вместе с дедушкой. У меня все хорошо. Я скучаю по тебе. Ты где?
Клодия насторожилась: голос Рози звучит что-то уж слишком благостно, это не похоже на ее непослушную, неугомонную дочурку. Она представила большие серые глаза девочки, которые становились совсем темные, когда она была чем-то опечалена, маленький ротик - нежный розовый бутон...
- Тебе понравился коттедж? - спросила Клодия, раздумывая, нет ли у родных каких-нибудь проблем.
Она дважды брала Рози с собой, когда перед отъездом наполняла кладовую и забивала холодильники, и та носилась по всему дому со скоростью ракеты, открывая каждую дверь, заглядывая в каждый ящик, ныряя в шкафы, с радостью предвкушая предстоящий переезд.
- Понравился... - ответила Рози после долгой паузы и тяжело вздохнула. - Мне только жаль, что нет тебя... Когда вы вернетесь? Я так без тебя скучаю...
Клодия покосилась на Брента, который стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы джинсов. Похоже, он внимательно прислушивался к разговору.
- Я тоже о тебе скучаю, моя девочка. Очень скучаю, а поэтому вернусь раньше, чем собиралась.
И попробуй меня остановить! - пылая гневом, подумала Клодия, опуская трубку, а вслух сказала:
- Рози несчастна. Она ужасно обо мне скучает. Завтра я возвращаюсь домой. Ты можешь не беспокоиться, я поеду поездом.
- Рози прекрасно себя чувствует, - с мрачным спокойствием возразил Брент. - Она уже не маленькая и вполне способна понять: нельзя вее время получать то, что ей хочется. Кроме того, что подумают Гай и Эми, если завтра ты вернешься одна? Что семейная жизнь развалилась, едва начавшись?
Клодия в изумлении уставилась на Брента.
- Ушам своим не верю! Для тебя что, самое главное мнение других людей, а не спокойствие ребенка?
Пламя гнева зажглось на ее щеках, голубизна ярких глаз вспыхнула яростным возмущенным огнем. Однако он ответил ей холодно и презрительно: