* * *
Прошел еще год. К молчанию Саманты присоединилось мрачное молчание Карла. И тогда отчаяние заставило Франни забыть клятву никогда больше не обращаться к целителям.
Мадам Мария, итальянка, вышедшая замуж за немецкого чиновника, по средам "оказывала психологическую помощь". Она принимала после полудня прямо в своем маленьком тесном доме на одной из окраинных улочек. Окна здесь располагались так низко, что кошки легко запрыгивали на подоконник прямо с улицы и, лежа на нем, трогали лапой волосы приходивших посетителей.
Одно из шаловливых созданий заинтересовалось длинной косой Франни, и пока маленькая, похожая на воробышка мадам Мария изучала одну руку гостьи, другой Франни пыталась спасти свои волосы от лап кошки. Гостиная мадам была прелестна, как кукольный домик, и сама она походила на чуть выцветшую фарфоровую фигурку - ее круто завитую голубоватую седину не смогли растрепать даже вездесущие кошки.
- Вас что-то мучает, - сказала мадам по-английски с итальянско-немецким акцентом, чуть гортанно и в то же время мягко. - Вы пришли к мадам Марии, потому что вам нужна помощь.
- Речь о моей дочери, - ответила Франни, забыв о своих волосах, - ее рука бессильно упала на стоящий между нею и мадам столик. - Ей уже почти три года, но она не говорит. Мы показывали ее врачам - они считают, что с ней все в порядке.
- Ах, о дочери. Я так и думала. Я уловила ваш… страх. И чувство вины. Вы не думаете, что каким-то образом именно вы - причина ее молчания?
Франни подалась вперед.
- Да. Боже мой, да. Я родила ее дома. Я едва не умерла и долго не рассказывала мужу правды, надеясь, что с дочерью все обойдется. Но она так и не заговорила… - Франни, глядя в сторону, проглотила ком в горле.
Мадам вновь взяла ее руку.
- Вы интересуетесь спиритуализмом.
- Да. Понимаете, у меня было четыре выкидыша до Саманты - это моя дочь…
- Я вижу имя на букву С…
- Да, это она. До Саманты я потеряла четверых. И обычные врачи ничем не могли мне помочь. Я так боюсь. Я готова на все, но я так боюсь еще больше повредить моей девочке.
- Может быть, она вообще родилась только потому, что вы выбрали этот способ, - успокоительно произнесла гадалка.
- Я тоже так думала. - Франни помолчала, с трудом переводя дыхание. - Но мой муж так мне этого и не простил. О, мадам, я чувствую, он проклинает меня, но я должна понять, что с моей дочерью. И тогда, может быть, все наладится.
- Она - нервный ребенок?
- Нет, скорее наоборот. Она очень спокойная. Как старушка. Иногда мне кажется, что она тоже меня проклинает - за то, что я так тяжело ее рожала.
- Ребенок чувствует, что вокруг него - гнев и страх, и это на него давит. - Мадам, двумя руками обхватив руку Франни, закрыла глаза. - Вы сковали его дух, ибо вы несчастны. Как давно вы уже в Германии?
- Семь лет.
- Вы скучаете по дому! - провозгласила мадам. Франни закусила губу.
- Все эти годы я не видела никого из своих родственников. Моя сестра…
- Я вижу ее. Блондинка, да? - Приоткрыв один глаз, мадам посмотрела на Франни. - Как вы.
- Да. Мы с ней переписываемся, но у нас не слишком много общего. Она богата, мадам. Деньги и престиж для нее все. Когда я уходила из дома, мы едва не поссорились.
- А! Вам нужно съездить домой и помириться. Вы завидуете сестре, сами того не подозревая.
- Завидую Александре? Нет.
- Да, да. Я вижу здесь ее имя, имя на букву А. Она… - мадам быстро взглянула на Франни, - старше.
- Да. На четыре года.
- Вас губит гордыня. Поезжайте к сестре. Возьмите с собой дочь. Наладьте отношения. Попросите сестру оплатить врачей для Саманты.
- Нет, никогда. Мне не нужны деньги моей сестры. Много лет назад мы с мужем решили, что не примем от моей семьи никакой помощи. Я…
- Гордыня, - значительно повторила мадам, подняв тоненький пальчик. - Она не дает заговорить вашей дочери.
- Что? - Франни нахмурилась, обдумывая ее слова.
- Гордыня. Как у вас. Езжайте домой, подайте ей добрый пример. - Мадам осторожно положила руку Франни на столик и откинулась на спинку кресла. - С вас пять долларов, пожалуйста.
Франни находилась в смятении. Она еще не успела как следует подумать о том, что сказала ей мадам Мария, но этой женщине хотелось верить. В конце концов, мадам угадала имена Александры и Саманты, цвет волос Александры и то обстоятельство, что Александра старше. И никто не смог бы убедить Франни в том, что она сама рассказала все это ловкой женщине. Так хотелось, чтобы кто-нибудь твердо и определенно сказал ей, как помочь дочери, которую она родила после стольких разочарований, как вернуть уважение мужа! Протягивая деньги мадам Марии, она решительно сказала:
- Вы удивительная. Спасибо вам. Я сделаю все, что вы посоветовали.
С того дня Франни засобиралась домой навестить Александру. Дабы смирить гордыню.
* * *
Александра быстро вышла из дома. На газоне, где уже начинала пробиваться первая зеленая травка, Уильям играл с Тимоти в мяч. Она на секунду отвлеклась от своих мыслей, в который раз с горечью отметив, что Тим в свои шесть лет толст, неуклюж и совершенно неспособен к спорту. Она в его возрасте уже вовсю скакала на пони галопом. Да и теперь, слава богу, великолепно играет в теннис и в гольф. Ах, какая досада, что у нее родился этот неуклюжий увалень, который начинает плакать, как только мяч, тихо, вполсилы брошенный Уильямом, отскакивает от его неловко растопыренных пальцев.
- Ничего, - быстро сказал Уильям, наклоняясь к нему и беря сына на руки. Тим громко хныкал, а Уильям гладил его по спинке и утешал, отчего Александра едва не заскрипела зубами.
- Звонила Франни, - громко сказала Александра. - Она возвращается. Я предложила ей остановиться у нас.
Уильям обернулся и пристально посмотрел на нее. Прошло уже семь лет с тех пор, как Франни сбежала с Карлом Райдером, и не похоже было, что она собиралась когда-либо вернуться.
- Что-то случилось?
- Саманта так и не заговорила, Франни попросила меня одолжить ей денег на обследование. Я хочу устроить их в медицинский центр при университете - там лучшие специалисты, которых только можно найти. А эти армейские врачи - просто дешевые коновалы. В моей семье никогда не было недоразвитых детей, и Саманта не станет первой. - Александра, помолчав, нахмурилась. - Впрочем, кто знает, может быть, она пошла в папашу?
- Дорогая, не говори о ней так, словно ты заносишь ее в племенную книгу. Она ведь не лошадь.
- Люди мало чем отличаются от лошадей. Если заводить детей от кого попало, порода слабеет. - Александра посмотрела на сына и быстро отвела глаза. - Поставь его, Уильям. Он уже не младенец. Ему шесть лет, а ты только поощряешь его к тому, чтобы он сел нам на голову.
Уильям медленно опустил сына на землю, погладил его по светло-рыжим волосам и послал умыться перед обедом. Когда Тим отошел достаточно далеко, чтобы не слышать, Уильям, посмотрев на нее с той собачьей покорностью, за которую она так его презирала, сказал:
- Ему нужны братья и сестры, тогда он быстро повзрослеет, заботясь о них.
- Если ты хотел целый выводок, нужно было перед женитьбой заставить меня сделать соответствующие анализы. - Она закусила губу. - Лучше поговорим о Франни. Она приедет через две недели. Мы устроим обед, чтобы представить ее Джинджер и всей компании, и еще я хочу кое-что переделать в двух верхних спальнях с общей ванной. Из маленькой надо убрать двуспальную кровать и заменить ее детской кроваткой, какой-нибудь пороскошнее, с балдахином. Еще я куплю игрушечный сундучок и положу в него кукол и книжек.
Сжав кулаки, он шагнул к ней.
- Ты в который раз уходишь от разговора. Вместо того чтобы обсудить, почему у нас только один ребенок, ты строишь планы насчет дочери своей сестры.
- Господи, что здесь обсуждать? Мы ведь все уже друг другу сказали. Ты хочешь, чтобы в доме было много детей? Отлично! У нас будет дочурка Франни.
- Ты говоришь так, словно хочешь оставить ее здесь навсегда.
- Хочу. - Александра чуть отступила, уловив исходящий от него запах виски - от него теперь постоянно пахло виски. - Ее вместе с Франни. Я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы она осталась здесь и не возвращалась к Карлу. Подозреваю, что она жалеет о том, что вышла за него замуж, но не признается в этом из гордости. И если я тактично ей помогу, она, возможно, не упустит шанса разорвать этот брак.
Уильям схватил ее за руку.
- Я не позволю тебе разрушать брак Франни и вмешиваться в воспитание ее дочери. Займись лучше собственной семьей и, если ты хочешь иметь дочь, роди ее!
- Я больше не могу иметь детей! И не смей оскорблять меня!
Он больно стиснул ее руку.
- Не можешь или не хочешь?
- Перестань сейчас же! Тим может увидеть из окна!
- Тогда пойдем туда, где он не сможет нас увидеть! - Александра испугалась его внезапной вспышки; с неожиданной силой он почти поволок ее через весь газон в укромный уголок меж кустами живой изгороди и повернул лицом к себе. - Перестань лгать! - крикнул он и так тряхнул, что голова ее откинулась назад. - Видит бог, я не говорил тебе ни слова, щадя твои чувства. Но недавно я узнал все. Я говорил с твоим врачом. Ты совершенно здорова.
- Ты шпионил за мной! - перешла в наступление Александра.
- Ты - моя жена, и я должен знать правду!
- У нас больше не может быть детей, и можешь сколько угодно мешать меня за это с грязью и сколько угодно изучать мою историю болезни! Вот тебе правда!
Он снова встряхнул ее.
- Почему же у нас не может быть детей? Скажи мне. Я обследовался и точно знаю, что с моей стороны все в порядке. - Он кричал все громче. - Я, конечно, пьяница средних лет, но меня еще хватит на то, чтобы обрюхатить собственную жену, если она даст мне хоть полшанса!
- Ну-ну! - она сорвалась на визг. - Докажи, что ты хоть на что-то годишься, кроме того, чтобы нагонять скуку на моих гостей и каждую ночь напиваться до бесчувствия!
Кровь бросилась ему в лицо. Он толкнул ее на кучу сосновых веток под оградой и упал рядом, путаясь в брючных пуговицах. У нее перехватило дыхание от страха - впервые в жизни она его по-настоящему испугалась.
На ней был голубой пуловер и длинная легкая юбка - она собиралась идти в клуб играть в бридж. Уильям задрал ей юбку и, быстро справившись с колготками и трусиками, овладел ею, не обращая внимания на крики ярости и заламывание рук. Но все кончилось почти так же внезапно, как и началось. Его затопила волна стыда. Он тяжело, неподвижно лежал на ней, спрятав лицо у нее на груди. Ослабев от облегчения, она смотрела вверх, на стриженые кусты, и старалась справиться с дыханием.
- Прости меня, о, прости, - прерывисто зашептал он. - Я на минуту потерял рассудок. Пожалуйста, прости.
Александра пожала плечами. В этой минуте спрессовались годы беспомощности и гнева. Но она уже справилась с собой, заставила себя вспомнить, кто она и кто он, и с присущей ей хладнокровной конструктивностью двинулась к своей цели.
- Давай забудем об этом, - сказала она. - У нас больше, не будет детей. Примирись. Я ничего не могу здесь поделать.
Он сел, тяжело опустив плечи. Александра поднялась на ноги, поправила одежду и со смешанным чувством посмотрела на его ссутулившуюся спину. Она не любила его и не ненавидела; иногда она испытывала к нему жалость; порой даже хотела сделать его счастливым. Но сама она так редко бывала счастлива или довольна собой, что не могла себе позволить дать ему счастье за свой собственный счет.
Он был слабак. И сын его был слабак. Александра не терпела, когда ее лошади или дети показывали низкие результаты. Она достойна только самого лучшего. Она видела фотографии дочери Франни, и несмотря на то, что она говорила о крови Райдеров, Саманта казалась ей самым совершенным ребенком в мире. Точная копия ее самой. Самантой она могла бы гордиться.
- Действительно, в этом доме должно быть больше детей, - с ноткой трагизма в голосе сказала она. - Пожалуйста, помоги мне уговорить Франни с Самантой остаться здесь.
Уильям поднял голову и потухшим взглядом посмотрел на нее.
- Ты простишь меня?
- Да. Да, конечно.
- Что ж, если ты заботишься о благе своей сестры и племянницы, я не против.
- Спасибо. - Она погладила его мокрые от пота редеющие волосы. Он тяжело вздохнул - то ли с облегчением, то ли, наоборот, подавленно. Это не имело значения. Это не важно. Она получила, что хотела! Впрочем, как и всегда.
Глава 4
Франни смотрела на грифельную доску над мраморным прилавком магазина, где были перечислены все сорта мороженого, что были в продаже. Шоколадно-кофейно-мятное. Чушь какая! Но надо же, Пандора, которую Франни помнила городком без особых претензий, превратилась в место, где люди приобрели вкус к шоколадно-кофейно-мятному. Нарочно не придумаешь.
Александра писала ей, что в городе появились новые люди с большими деньгами. Пандора быстро меняется, стремясь соответствовать их потребностям. Франни почувствовала священный трепет. Сестра смогла изменить целый город! Александра оказалась сильнее, чем она предполагала. Немалая доля страха и неловкости поселилась в душе Франни.
"Ты здесь для того, чтобы установить мир", - напомнила она себе. А еще точнее - если отвлечься от проблем Саманты, - она здесь для того, чтобы купить пинту ванильного мороженого. Сэмми осталась на Хайвью с Александрой, которая пленила ее целым грузовиком подарков - так что Франни решила взять реванш, купив дочери ванильное мороженое, если уж не может купить ей ничего другого.
Из открывшейся двери повеяло прохладным ветерком, и Франни обернулась.
- Сара? - обрадовалась она. - Какая удивительная встреча!
- Франни? - Сара Рейнкроу чуть нахмурилась - голова высоко поднята, в зеленых глазах тревога. За эти семь лет она пополнела, отчего весь ее облик стал мягче. Строго уложенную прическу, которую помнила Франни, сменила свободная копна длинных рыжих локонов, перехваченных голубой лентой. На ней были теннисные туфли, длинная цветастая крестьянская юбка и простая белая футболка - и в этом наряде она была очаровательна.
Франни вспомнила всегда исходившее от нее ощущение добра и страстно пожелала, чтобы они с Сарой могли остаться друзьями. Набрав в грудь побольше воздуха, она шагнула навстречу Саре, протягивая ей обе руки.
- Как я рада вас? видеть!
Мгновение Сара не двигалась. Франни почувствовала как горячая краска заливает ей лицо от корней прямых светлых волос до самой шеи. Александра в письмах ни словом не упоминала о Саре, но Франни сомневалась, что Сара простила ей то, что она завладела фамильным рубином Вандервееров. Сара помедлила словно ее что-то мучило, но все же пожала протянутые ей руки.
- Я тоже рада. Я, признаться, думала, что вы никогда больше не вернетесь. И очень жалела, что ваша семья не оставила вам выбора. - Сара чуть улыбнулась. - Когда вы сбежали из дому, здесь поднялся такой скандал.
- С тех самых пор родители со мной и не разговаривают. За все эти годы - ни слова, ни письма.
Сара сочувственно вздохнула.
- Но Александра, но всей видимости, рада принять вас у себя?
- Да, она совсем не так холодна и жестока, как вам кажется. Я приехала повидать ее.
- Ну, то, что она помнит и любит свою единственную сестру, конечно, хорошо, но это лишь одна слабая нотка в сложной партитуре ее характера. - Сара была очень сдержанна. Франни тоскливо посмотрела на нее.
- Вы всегда так хорошо ко мне относились, несмотря на то, как складывались ваши отношения с Александрой. Я рада, что все осталось по-прежнему.
- Нельзя же обвинять вас в грехах вашей сестры. - Франни испуганно взглянула на нее, и Сара тут же извинилась: - Простите. Лучше не будем говорить о ней.
- Ничего, ничего, - быстро ответила Франни. - Она моя сестра, и я люблю ее, но я знаю, какой она порой бывает.
Сара потянула ее за руку в сторону маленького изящного столика у окна, и они сели друг напротив друга в потоках яркого солнечного света.
- С того дня, как Уильям женился на ней и отдал ей наш фамильный рубин, я ни разу не была на Хайвью. Мы с братом больше не разговариваем. У меня близнецы - мальчик и девочка, им семь лет. Мы с Хью разрешаем им навещать Тима, потому что не хотим растить их в ненависти к двоюродному брату, но это единственное, на что я пошла.
- Как все это печально, - вздохнула Франни.
- Александра распродала земли вокруг города своим богатым друзьям. Они совершенно изменили город - вы, должно быть, это заметили. Большинство наших магазинов теперь в руках чужаков. В городе невозможно купить дешевой еды. Там, где был "Обед", теперь магазин сыров и вин. Нет ни ткани, ни ниток, ни обуви, ни рабочей одежды. Вокруг одни бутики, торгующие одеждой от лучших модельеров. Местные жители не могут даже подойти к озеру, потому что почти весь берег перешел во владения этих людей, которые застроили его чудовищными дачами.
- Но… но если город так разросся, - робко заметила Франни, - в нем, должно быть, появилось много рабочих мест?
- Это тоже для приезжих, - с презрением сказана Сара. - Требуются только горничные да приказчики в магазинах, ну, может быть, еще мальчики, подносящие клюшки для гольфа. А местный народ приучен к независимости. А, кроме того, никакая работа не оплачивается так, чтобы хватило на возросшие налоги. В прошлом году налог на землю вырос втрое. Семьи, которые поколениями жили здесь землей, вынуждены теперь свои участки продавать. Мы с Хью экономим каждый пенни, чтобы заплатить годовой налог за Коув.
- Надеюсь, практика Хью увеличилась?
- Это как посмотреть. - Несмотря на мрачный тон, лицо Сары прояснилось, глаза заблестели. - Мой муж считает, что врач должен лечить всех, кто нуждается в лечении, независимо от того, может ли человек платить. Если бы Хью так не считал, половина старожилов вообще не получала бы медицинской помощи. - Сара закусила губу. Лицо ее опять стало напряженным. - Большинству пришлых чужда мысль, что человек, в чьих жилах течет кровь индейцев, может хорошо лечить их лилейно-белые персоны. Эти предпочитают двух других врачей, с которыми Хью работает в больнице. Их, видите ли, больше устраивает белый цвет кожи. - Она замолчала, невидящими глазами глядя в окно; рот искривила презрительная гримаса. - Все эти так называемые просвещенные люди, что понаехали со всего Юга, могли бы быть и поумнее. Пока Александра не притащила их в наш город, я и не подозревала, что в мире столько невежества.
Франни, подперев руками подбородок, покачала головой.
- Я думаю, Александра не отдает себе отчета в том, что разрушила очарование этого места. Она гордится, что город стал таким.
Сара вдруг резко подалась вперед и заговорила быстро, чуть не задыхаясь:
- Она поссорила моего брата с его старыми друзьями. Он несчастен, он начал пить. Насколько я знаю, не пьян он только на работе, в суде. Я ничем не могу ему помочь. Года два назад я пыталась поговорить с ним. Я убеждала его, что рубин - это символ настоящих серьезных проблем, просила его взять себя в руки, снова начать управлять своей жизнью… - Сара вдруг замолчала и через секунду произнесла каким-то не своим голосом: - А он сказал: "Моя жизнь - это Александра".