Белла не проронила ни слова. Комплименты пролетели мимо ее ушей. А критика, пусть и с самыми добрыми намерениями, больно задела. Сколько раз консерваторские педагоги доводили ее до слез своими доброжелательными упреками! Но сегодня она не расплачется, ни за что!
- Если вы боитесь сцены, - продолжал Личфилд, - идите к психотерапевту.
- Я уже перепробовала многих, - сказала, храбро глядя режиссеру прямо в глаза. - Кроме того, я пришла к вам отчасти по совету своего врача. Он полагает, что если я буду петь в хоре и работать над собой, то мало-помалу обрету достаточную уверенность, чтобы выходить в сольных партиях.
- Ладно, будем надеяться, что он прав, - промолвил Личфилд, одарив ее благосклонной улыбкой. - А пока, мисс де ла Роза, добро пожаловать в наш хор.
Белла облегченно вздохнула.
- Спасибо.
- Репетиции "Калейдоскопа" начинаются в понедельник в десять утра, - скороговоркой произнес режиссер. - Оплата обычная, по расценкам профсоюза. После Первой репетиции директор-распорядитель обсудит с вами детали контракта, ваши обязанности и часы работы.
- Я обязательно приду, - горячо пообещала Белла. - Я так рада, что вы предоставляете мне возможность работать у вас, мистер Личфилд!
- А мы рады поработать с вами, - сказал Личфилд, глядя на часы. - Что ж, полагаю, на этом все. Не желает ли мисс присоединиться к нам и выпить чашечку кофе со сливками в кафе на углу?
- Спасибо, но я должна побыстрее вернуться к бабушке.
- Передайте ей наши наилучшие пожелания, - сказал Личфилд.
- Непременно. - Белла заспешила прочь со сцены.
Спустившись вместе с аккомпаниаторшей в зал, она присоединилась к остальным, и вся группа направилась к выходу.
- Кстати, Белла, - спросил Личфилд, - как вы умудрились попасть в театр до нашего прихода?
- Меня впустил мистер Ашер, - ответила она.
Пять пар глаз так и впились в нее - девушка испуганно насупилась.
- Я сказала что-то не то?
Личфилд рассмеялся, чтобы снять внезапное напряжение.
- Нам приятно, что мы приняли в труппу человека с чувством юмора. Что вы имеете в виду? - озадаченно спросила Белла.
Мужчины засмеялись, а женщины чуть заметно улыбнулись.
- Уолтер Ашер вот уже двадцать лет как в могиле, - пояснил Личфилд.
Белла побледнела.
- Нет. Вы хотите сказать, что тот самый мистер Ашер…
- Тот самый, - закончил за нее Личфилд, - что командовал эсминцем во время второй мировой и был сброшен с капитанского мостика взрывной волной, когда снаряд угодил в пороховой погреб его корабля. Да, этот мистер Ашер скончался в семьдесят пятом году.
Белла молча таращилась на режиссера.
- Лесли, расскажите лучше все до конца, - сказал Билл Фэйрчайлд.
Личфилд окинул взглядом зрительный зал.
- По слухам, мистер Ашер по-прежнему сторожит и, похоже, исправно трудится шваброй и тряпкой! - вставила Софи Кроуфорд, вызвав приступ общего веселья.
- Да, нам повезло иметь такого прилежного уборщика, - изрек Личфилд, лукаво посмотрев на новенькую. - У нас есть еще одна достопримечательность - призрак знаменитого тенора Жака Лефевра. Кстати, большого любителя хорошеньких женщин. "И обоих я уже успела повидать!" - подумала Белла.
Мурашки пробежали у нее по спине. Перед тем как выйти из зала, девушка невольно оглянулась и - могла бы поклясться - услышала тихий смех призрачного тенора…
* * *
Белла ехала по Ройал-стрйт мимо роскошного фасада оперного театра - мраморные ступени вели к величавому портику с внушительными коринфскими колоннами. Опустив окна своей небольшой белой спортивной машины, Белла на малой скорости покидала Французский квартал. Радостно впитывая утренние звуки и запахи, девушка любовалась этой частью города, сохранившей старинный облик и аромат прошлого. Сейчас, на исходе утра, здесь царил привычный затхлый пивной дух и вонь от мусорных ящиков. Из дверей многочисленных клубов даже в этот час неслись джазовые мелодии. Июньское небо было затянуто тучами, в воздухе ощущался избыток влаги. Балконы прекрасных домов с лепниной украшали зелень и цветы.
Белла улыбнулась при виде джаз-оркестрика на углу улицы, неподалеку от входа в бар. А чуть дальше она заметила клоуна; тот на глазах у зачарованных детишек шустро творил разных зверюшек из длинных колбасок воздушных шариков. Проведя два года в суетливом Нью-Йорке, Белла с удовольствием погружалась в неторопливую, лениво-успокаивающую атмосферу Нового Орлеана. Особенно ей нравилось проводить свободные часы на Джексон-скуэр - центральной площади бывшей французской колонии, где проходили важнейшие события в истории города. Девушка кормила голубей, наблюдала за представлениями уличных артистов и мечтала проводить свои дни именно так - беспечной анонимной зрительницей. А вместо этого жизнь выталкивала в суету, диктуя необходимость быть достойной дочкой знаменитого семейства и стать вровень с прославленными родителями.
Что ж, сегодня утром она сделала важный шаг в верном направлении - отвоевала себе местечко в оперном театре. Пусть и скромное, но для нее важное. Здешняя труппа не такая блистательная и известная, как в "Метрополитен-опера", а потому и шансы выдвинуться намного больше. Если трудиться в поте лица, глядишь, и выбьешься на первые роли. В "Метрополитен-опера" об этом и подумать было страшно, а тут… Возможно, она порадует свою милую бабушку.
Ах, если бы она любила оперу настолько, чтобы без колебаний связать с ней свою жизнь!.. Белла стала перебирать в памяти все, что случилось с ней в это упоительное утро, - встречу с красавцем фантомом, когда у нее по спине вслед за холодком пробежал приятный жар, беседу с мистером Ашером. Обе встречи ее озадачили, но, странное дело, она интуитивно приняла реальность происшедшего без особого сопротивления. Мистер Ашер попал в самую точку: несмотря на семейные корни, она действительно не до такой степени обожает театр, чтобы пожертвовать ради него всем. Однако мысль, что она не сумеет преодолеть страх перед публикой и в итоге огорчит бабушку, ужасно расстраивала Беллу. Впрочем, на прослушивании Белла выступила гораздо лучше, чем ожидала. В недавнем прошлом ей случалось во время проб сперва каменеть, а потом лететь сломя голову прочь со сцены - в туалет, где ее тошнило от обиды и ужаса. Слава Богу, сегодня ничего такого не произошло и она без приключений допела до конца, пусть и не сумев блеснуть всеми достоинствами своего голоса.
Неужели встреча с призраком Жака Лефевра так благотворно повлияла на нее и вселила уверенность?.. Мысль о влюбленном фантоме вызвала улыбку.
Наконец Белла свернула на подъездную дорогу к бабушкиному дому на Сент-Чарлз-авеню. Она обожала этот двухэтажный дом, высокий и узкий, с кирпичный фасадом в духе итальянского Возрождения, который удачно дополняли типично местные балконы с ажурными коваными решетками и темные ставни. Дом отстоял далеко от дороги, полускрытый дубами и цветущей магнолией.
Выйдя из автомобиля, Белла вдохнула смесь цветочных ароматов - жасмина, магнолии, розы, взбежала по лестнице, отперла входную дверь с наборным овалом из цветного стекла. Скользнув внутрь и закрыв за собой дверь, девушка оказалась в приятном мягком сумраке прихожей и ощутила неповторимый сложный букет старого дома: мастики, мебельного лака и цветов. Истоптанный восточный ковер скрадывал звук шагов.
Белла помедлила перед ампирным пристенным столиком, над которым висел большой фигурный подсвечник с зеркалом. Глядя на свое отражение, она привычным жестом отвела рукой водопад темных волнистых волос ото лба, поправила локоны на висках.
Вы прекрасно смотритесь на сцене…
Вспомнив слова Лесли Личфилда, Белла наморщила лоб. Изучив свое отражение пытливым взглядом, она обнаружила, что на нее глядят почти копия молодой Кармиты де ла Роза: то же совершенство черт, как на старинных камеях, те же высокие скулы аристократки, нежный и точеный рисунок подбородка, небольшой, чуть вздернутый носик, полногубый большой рот. Белла не могла не заметить задорного блеска в голубых глазах и румянца на щеках. Что-то из сегодняшних утренних приключений в театре зажгло ее глаза и разрумянило щеки. И пожалуй, отнюдь не комплимент мистера Личфилда. Нет, похоже, в это состояние тревожного, но приятного беспокойства ее ввергло существо без плоти и крови…
С торжествующей лукавой улыбкой на губах Белла прошагала дальше, в холл. Слева, в столовой, горничная-шведка полировала обеденный стол времен королевы Анны, поверхность которого отражала мягкий свет, просачивавшийся в комнату через узорчатые решетки.
- Иетта, - окликнула она служанку, - бабушка уже проснулась?
Шведка, пышнотелая женщина средних лет с приятным круглым лицом и румяными налитыми щеками, отложила тряпку и энергично кивнула:
- Да, мисс Белла. Мисс Изабелла у себя в комнате - читает священное писание и слушает пластинки с ариями в исполнении вашего дедушки. Однако к завтраку так и не прикоснулась, что меня очень тревожит.
- Ах, как я не догадалась купить ей пирожков в "Кафе дю Монд"! - огорченно воскликнула Белла. - Она их так любит!
Иетта просияла.
- Два таких пирожка еще в духовке. Вряд ли мне удастся уговорить мисс Изабеллу съесть их, а вот вас, мисс Белла, она, глядишь, и послушается…
- Давай я отнесу пирожки к ней наверх, - с готовностью предложила Белла.
- Замечательно. Кстати, мисс…
- Да?
Лицо доброй шведки приобрело озабоченный вид.
- Как прошло ваше прослушивание?
- Меня приняли в хор, - с гордостью объявила Белла.
Иетта радостно всплеснула руками.
- Мисс Изабелла будет на седьмом небе от счастья! Она столько лет мечтала, что вы будете выступать на оперной сцене в Новом Орлеане.
- Спасибо за поздравления. Надеюсь, бабушка и вправду порадуется.
Белла отправилась на кухню - в дальний конец первого этажа. В небольшой уютной комнате с застекленными буфетами и небольшим столом, застеленным клетчатой скатертью, пахло корицей и кофе с молоком. Белла достала из шкафа поднос и водрузила на него тарелку с пирожками, которые предусмотрительная и заботливая служанка оставила в духовке, чтобы не остыли. Затем Белла положила рядом с тарелкой вилку, льняную салфетку, поставила стакан апельсинового сока и прибавила вазочку с распустившейся розой. Блаженно вдохнув аромат желтого бутона, она направилась с подносом к задней лестнице возле миниатюрного лифта, которым бабушка пользовалась в последние годы из-за слабого сердца.
Холл второго этажа был полон звуками арии из "Тоски" Пуччини в исполнении дедушки. На несколько секунд девушка замерла и закрыла глаза, вслушиваясь в чарующие переливы тенора Антонио де ла Роза. Эту пластинку Белла слышала сотни раз, но всякий раз бывала тронута до слез. Порой она удивлялась: если она так обостренно чувствует музыку, если ощущает свою глубинную связь с ней и мгновенно погружается в нее, позабыв обо всем на свете, отчего же она страшится петь на публике? Что мешает ей забыться на сцене, как она забывается наедине с пластинкой?
Когда последние ноты арии отзвучали, Белла проскользнула в комнату Изабеллы и очутилась в знакомом море теплоты и ласки. Добрую половину большой, щедро залитой светом комнаты занимала исполинская кровать в стиле позднего рококо, стоящая на огромном старинном ковре. Многочисленные этажерки ломились от бабушкиных безделушек. Изогнутые кресла были обиты голубой парчой.
Увидев хрупкую фигурку в самом дальнем конце комнаты, Белла ласково улыбнулась. Бабушка сидела в кресле-качалке в эркере, у самого окна, в снопе света. На ней был голубой бархатный халат, ноги прикрывал лиловый афганский плед. Она дремала, запрокинув на спинку кресла голову с аккуратным пучком серебристых волос. На коленах старушки лежала открытая Библия, листы которой были придавлены очками. При всей своей немощи она пропускала мессу только в самых крайних случаях. Частенько Белла самолично сопровождала бабушку в церковь.
Огромная нежность охватила сердце девушки при виде любимой фигурки. Не важно, что бабушка была худа до последней степени, а кожу ее избороздили бесчисленные морщины - Изабелла де ла Роза оставалась красивой женщиной, аристократкой до мозга костей, что особенно бросалось в глаза, когда она поворачивалась к собеседнику горделивым профилем.
В углу эркера стояло инвалидное кресло и баллон с кислородом - грустные свидетельства бабушкиного отчаянного положения. Столик в изголовье кровати был уставлен пузырьками и склянками. Бабушка уже который год не могла обходиться без множества лекарств и ежедневной помощи сиделок.
Белла, держа обеими руками поднос, направилась к креслу. Жаль будить старушку, но хотелось поскорее обрадовать ее приятным известием. Поставив поднос на псевдоготический столик, Белла подошла к бабушке, взяла с ее колен очки и Библию и положила их на обычное место - туалетный столик.
Белла услышала ласковый голос:
- Доброе утро, деточка. Похоже, Антонио слегка убаюкал меня.
Белла подхватила поднос и с улыбкой поспешила к бабушке. Слабость старушки и ее затрудненное дыхание постоянно волновали внучку, но сегодня темные глаза Изабеллы живо блестели.
- Ба, как ты себя чувствуешь?
- Замечательно. Напрасно ты обо мне волнуешься, деточка.
- Тебе не нужен кислород?
Старушка решительно замахала руками.
- Расскажи лучше, как прошло прослушивание.
Лукаво прищурившись, Белла поставила поднос бабушке на колени.
- Съешь пирожок - получишь полный отчет.
Изабелла сердито фыркнула:
- Ты обращаешься со мной как с маленькой! Надо полагать, Иетта опять наябедничала на меня?
Белла присела рядом на бабушкин пуфик.
- Ба, она же в тебе души не чает. А что ты мало ешь, это ты и сама отлично знаешь.
Изабелла поглядела на поднос и капризно надулась.
- А где кофе со сливками? Никаких пирожков без кофе!
Белла погрозила ей пальчиком.
- Разве доктор не говорил, что тебе вреден кофеин? А от кофе без кофеина ты решительно отказываешься.
Изабелла возмущенно хмыкнула и разразилась страстной речью во славу натурального кофе:
- Кофе без кофеина!.. На вкус - такая же мерзость, как безалкогольное пиво и обезжиренное масло. Кофе со сливками - святая и незыблемая традиция старого доброго Юга, а вы желаете ее растоптать!
Белла едва удержалась от смеха. И со строгим выражением лица произнесла:
- Хватит препираться! Ешь!
- Тебе кнут в руки - и готовая рабовладелица! - Тем не менее Изабелла покорно отломила маленький кусочек посыпанного сахарной пудрой пирожка. - Итак, чем закончилось прослушивание?
Белла улыбнулась:
- Меня взяли в хор.
Лицо Изабеллы осветилось радостью.
- Восхитительно, моя милая! А впрочем, удивляться нечему. Тебе по силам ведущие партии! Но ничего, твое время еще придет.
Белла невольно нахмурилась.
- Ба, ты же знаешь, я стараюсь изо всех сил. Я люблю оперу, хотя совсем не уверена, что унаследовала от родителей страсть к огням рампы. Ты как никто можешь понять меня - ведь ты сама никогда не пела.
Изабелла издала короткий смешок.
- Деточка, что ты сравниваешь мой голос и твой! Будь у меня такой божественный голос - как знать, как знать… А впрочем, мой Антонио, упокой Господи его душу, - она перекрестилась, - мой Антонио не хотел жену-певицу. Помню, как мы познакомились с ним в Италии незадолго до второй мировой. Я впервые увидела его в "Дон Карлосе" на сцене "Ла Скала" и влюбилась прямо во время представления. Когда занавес в последнем действии упал, я кинулась к сцене с программкой в надежде получить автограф, а этот негодяй буквально выхватил меня из зала и уволок прочь из театра. Мне было всего восемнадцать - невинная дурочка, воспитанная в монастырской школе. Он ослепил меня и покорил всю без остатка. Очень скоро родителям пришлось обратиться в полицию, чтобы разыскать меня и Антонио.
Белла рассмеялась.
- Антонио соблазнил меня в тот же вечер, - продолжала бабушка. - А позже сделал мне предложение прямо перед собором. Так романтично! Я прямо спросила его: на что я ему? Отчего он заинтересовался такой простой девушкой как я? Разумеется, я была из почтенной семьи, но у меня не было и намека на музыкальный талант. Антонио ответил прямо: дескать, он решительно предпочитает иметь жену-дилетантку, как он деликатно выразился, чем певицу, которая будет неизбежно соревноваться с ним. Зато он хотел сына, который пойдет по его стопам. И я ему родила именно такого сына. Марио, его гордость и радость, появился на свет через восемь месяцев после свадьбы.
Белла закивала. Эту историю она слышала уже много раз.
- А потом Антонио и я… - сказала Изабелла с горестным вздохом, - потом все было не так уж гладко. Я знаю, были другие женщины - для столь одаренного человека это неизбежно. Но я продолжала любить его… И по сей день тоскую по нему.
Белла угадала в голосе бабушки немой упрек и поспешила с нежными заверениями: - Я знаю, как ты горюешь по нему. И надеюсь в один прекрасный день найти человека, которого я полюблю столь же горячо, как ты любила дедушку.
- Непременно, моя дорогая, - кивнула бабушка - Пока ты увлечена карьерой и тебе некогда оглядываться на мужчин. Однако ты обязательно встретишь хорошего человека, который будет любить тебя и будет верен тебе. - Она остановилась, чтобы вытереть платочком набежавшие слезы. - С Антонио я могла быть уверена только в его любви…
- Не сомневаюсь, он любил тебя! - страстно воскликнула Белла. - Мне порой досадно, что я была слишком мала, когда его не стало. Я так и не успела узнать дедушку получше. Но ведь последние двадцать лет в Новом Орлеане ты же была счастлива, не правда ли?
Бабушкины глаза мечтательно затуманились.
- Да, деточка, пусть мое счастье походило на покой и удовлетворение жизнью, но я была счастлива. Пустила наконец корни - после десятилетий вечных гастролей. Да и Антонио любил этот город, не раз выступал здесь. Он не раз говорил, что прекрасный Новый Орлеан, жемчужина Юга, имеет музыкальную душу, только он исполнен нежной любви к старой доброй опере. - Бабушка дотянулась до руки внучки и нежно потрепала ее. - Твои незабвенные мама и папа чувствовали то же самое.
Болезненный комок застрял в горле Беллы.
- Мне недостает их, - сказала она. - Как жаль, что они не успели пустить настоящие корни в Сан-Франциско. Конечно, у нас был там дом, но эти бесконечные гастроли…
- Что ж, они жили, как хотели. Занимались музыкой, любили друг друга…
- А я при этом оставалась словно за скобками, - с горечью заметила Белла.
- Они любили тебя, деточка, - возразила бабушка. - И сейчас, на небесах, продолжают любить. - Подмигнув внучке, она спросила: - Разве не они присылают ежегодно дюжину алых роз на твой день рождения?
- Ха! - вскричала Белла и вскочила с мягкого пуфа, полная притворного возмущения. - Это ты присылаешь мне розы!
- А вот и нет! - стояла на своем бабушка.
- Ты! Как не стыдно, ба, я уже не маленькая!
- Они присылают розы, - не унималась Изабелла. - Они дали тебе в наследство чудесный голос. Ты должна ценить свой талант хотя бы в память о них.
Белле вспомнились похожие сентенции Лесли Личфилда. Она пробормотала:
- Мне кажется… опера не для меня.
Изабелла пришла в ужас. У нее даже перехватило дыхание.