- Посещения в лазарете заканчиваются в шесть часов, - покачала я головой. - Можем зайти к ней завтра утром. После пробежки, например.
- Ты назначаешь мне свидание, - проговорил Сэм и, найдя мою руку под столом, выразительно сжал. Мои щеки загорелись и стали такими же красивыми, как у него.
В это время появился Измет, чтобы сообщить нам об особенностях сегодняшнего меню. Он лично рекомендовал попробовать карибского лобстера с рисом и голубиным горошком.
Рик, наклонившись к Брайанне, заявил во всеуслышание:
- Этот Измаил предлагает нам есть голубиное дерьмо? За те деньги, что я потратил на наш медовый месяц?!
- Голубиный горох является основным продуктом питания на Карибах, сэр, - несмотря на постоянную и откровенную грубость Рика, вежливо разъяснил Измет. - Он почти ничем не отличается от гороха, который вы привыкли есть в Штатах.
- Ненавижу горох! - буркнул Рик. - И морковку тоже!
- Ну, возьми лобстер без овощей, дорогой, - деликатно посоветовала Брайанна.
- Ладно, тогда вот что сделаем, - обратился Рик к официанту. - Принеси мне лобстер и немного жареного картофеля фри, Измаил!
Измет кивнул, записывая заказ в маленький блокнотик.
- И не забудь кетчуп для картофеля, а для лобстера - соус тартар, лады?
Сэм снова сжал мою ладонь, словно спрашивая, с какой планеты свалился этот парень. Я пожала ему руку в ответ, как бы отвечая - понятия не имею, но меня это совершенно не интересует, потому что я с тобой. Я уже была сражена любовью наповал, до слабости в коленках.
За ужином, пока каждый из нас боролся со своим лобстером, выковыривая кусочки мякоти и раскалывая жесткий панцирь, Сэм болтал с Дороти, а я - с Кеннетом и Гейл. На самом деле у меня с Коэнами было мало общего. Вдобавок к тому, что они были женаты и богаты, а я - одинока и вынуждена зарабатывать себе на кусок хлеба, у меня не было в собственности архитектурного памятника исторического значения площадью в шесть тысяч квадратных футов, который мне надо было перестраивать; я никогда не слышала фамилии их дизайнера, хотя Гейл и говорила, что его работы по нескольку раз в году публикуются в "Архитектуре и дизайне". Меня весьма мало касались также проблемы сохранения архитектурного единства зданий; мое знакомство с ними ограничивалось периодическим просматриванием каталога "Шарпер имидж". По мере того как Гейл углублялась в рассуждения о шатающихся зубцах лепнины, у меня в голове возникал образ шатающихся зубов и новокаиновой блокады.
Кое-как мне удалось отцепиться от Гейл - или ей от меня - и подключить к беседе Кеннета, надеясь, что он в состоянии сказать что-нибудь между пережевыванием своей сигары. Мне удалось узнать, что, по его мнению, их брак не распадается в основном благодаря тому, что они с Гейл четко разграничили между собой функции и строго их придерживаются: он работает, она - тратит. Он рассказал, что несколько лет работал биржевым маклером в какой-то крупной фирме и преуспел в этом так, что решил основать собственное дело и заняться инвестициями; сначала он работал с партнерами, потом - самостоятельно.
- А больше вы не намерены работать? - спросила я, сознавая, что мне лично было бы очень трудно решиться покинуть такую большую компанию, как, например, "Пирсон-энд-Стралли", и открыть собственный офис.
- Ну что вы! - удивился Кеннет. - Торговля - мое пристрастие! Больше всего я счастлив, когда продаю или покупаю, слежу за рынком, играю на бирже.
Игры бывают разные, подумала я, вспомнив о биржевом крахе 1987 года.
- А кроме того, я счастлив тем, что могу доставить счастье Гейл, - кивнул он в сторону своей жены, которая усердно пыталась удержать на вилке соскальзывающие горошины и зернышки риса, чтобы отправить их в рот. - Она требует несколько чрезмерных расходов, но ее нельзя не любить.
Нет, парнишка, люби ее сам, подумала я, представляя, какие счета приходят ему ежемесячно.
- А у вас есть дети? - спросила я, поскольку ни он, ни Гейл не затрагивали эту тему.
Кеннет покачал головой.
- У нас три ши-цу, - сказал он, вытащил из бумажника фотографию своих собак и передал ее мне.
- У-у, какая прелесть, - восхитилась я так, как и положено восхищаться фотографиями детишек или собачек, которых вам с гордостью демонстрируют.
- Гейл просто без ума от них, так что я решил, пусть будут, - добавил Кеннет, убирая фотографию обратно. - Это декоративная порода. И очень недешевая, ясное дело!
- Ясное дело!
- Но по крайней мере мне не надо будет посылать их учиться в колледж Лиги Плюща, - хмыкнул он.
- Да, это существенная экономия, - поддакнула я, зная, что в элитарных частных учебных заведениях, входящих в Лигу Плюща, обучение стоит недешево.
- Как бы то ни было, эти щенки - подарок Гейл. Когда она счастлива, я тоже счастлив!
Я бегло окинула взглядом Гейл - ее украшения, костюм, шикарную медного цвета прическу и подумала, что этот Кеннет - сам еще щенок. Так лезть из шкуры для того, чтобы обеспечить свою жену деньгами и собаками? И что он получает взамен? Не секс - это точно, судя по тому, как описывала Гейл их образ жизни и привычку по-разному ложиться спать. И не уважение; как я могла заметить, она обращала на него минимум внимания. Тогда что? Я задумалась. Не мог ли ее образ дорогой женщины стать неким призрачным символом, этаким венцом его нелегких трудов на бирже? Его способностей добытчика? Его мужской натуры? Кто их разберет, этих мужчин?..
Кеннет занялся своим лобстером, а я повернулась, чтобы взглянуть на Сэма. Я попробовала представить его и его невесту в таких же неравноправных отношениях, как у Кеннета и Гейл, но не смогла. Он казался мне гораздо глубже, чем весь этот блеск и мишура, гораздо более земным. Все, что говорила Джеки вчера вечером насчет того, что у мужчин за душой ничего нет, - выдумки. У Сэма Пека есть душа. Я в этом уверена.
После ужина все разобрались по парам, в результате чего, естественно, мы с Сэмом оказались вдвоем.
- Ну, как мы сегодня будем развлекаться? - спросил Сэм, когда мы вышли из ресторана в холл, где играл скрипач.
- Какие у меня варианты? - ответила я. Было всего восемь тридцать. Слишком рано, чтобы ложиться в койку.
Сэм достал из кармана брюк программу на сегодняшний вечер, развернул и начал читать вслух.
- Так, есть шоу. Сегодня играет биг-бэнд, пятнадцать человек. Мелодии Глена Миллера.
- Что еще? - Вариаций миллеровских "В настроении" я уже наслушалась на всю жизнь.
- Парад пижам в зале для бинго. Обладатели лучших пижам получают скидку в пятьсот долларов на товары, приобретенные на Иль-де-Сване.
- Не считаю это вариантом. Дальше!
- Выступление мастеров боевых искусств, лекция о правилах беспошлинной торговли в Сан-Хуане, турнир по настольному теннису.
- Что-то все это меня не привлекает.
- Конечно, всегда остается прогулка при луне на верхней палубе.
- А тебе не будет скучно? Я хочу сказать, второй вечер подряд?
- С тобой не соскучишься, Струнка. Поверь мне!
- Никогда не доверяю людям, которые говорят…
- Пошли! - Сэм подхватил меня под руку, и мы отправились наверх, на прогулочную палубу.
Это была величественная ночь - лунная, звездная, теплая, ароматная. "Принцесса Очарование" держала курс на Пуэрто-Рико. Океан плавно покачивался, увлекая нас в самое сердце Карибов. Сэм вел меня под руку туда же, где мы стояли вчера, в уютное и укромное местечко на корме корабля. Мы встали там, держась за перила, и несколько минут молча смотрели на клубящийся под нами и убегающий вдаль светлый кильватерный след, завороженные шумом винтов и бурлящей воды.
- Прямо забываешь, на какой высоте стоишь, - наконец заговорила я, бросив беглый взгляд на Сэма. Ветер трепал и надувал его голубую рубашку, как парус.
- Высота четырнадцать этажей, если верить буклету, - сообщил он. - Ты не боишься высоты?
- Ну, не так сильно, как ты - самолетов, - поддела я.
Сэм ничего не сказал и даже не улыбнулся в ответ. Он снова сосредоточенно уставился в морскую даль, словно не расслышав моей реплики. Может, ему не нравится, когда подшучивают над его боязнью самолетов, подумала я. А может, ему не нравлюсь я. По крайней мере не так, как мне бы хотелось.
Я заметила, как он весь напрягся, лицо посуровело. Я пыталась понять, что сейчас творится в его мозгу. Волны равномерно плюхались о борт и с шипением прокатывались мимо.
- Что-нибудь не так? - осторожно спросила я, недоумевая, что могло испортить ему настроение. Буквально несколько минут назад он казался веселым и даже нежным.
Он покачал головой, но продолжал всматриваться в океан, сосредоточенно глядя в одну точку, и только автоматически время от времени поправлял очки, сползающие на переносицу.
Ну что ж! Значит, он не хочет разговаривать без причины, решила я. Желает показать, что он - суровый бродяга, умеющий общаться с природой наедине. Как угодно!
Громкий голос капитана Солберга, раздавшийся по корабельной трансляции, заставил Сэма вздрогнуть.
- Добрый вечер, леди и джентльмены! - заговорил Свейн. - Предлагаю вам девятичасовую сводку погоды и информацию о местонахождении нашего корабля. Температура восемьдесят два градуса по Фаренгейту, небо безоблачное. Отличные условия для тех, кто хочет полюбоваться на звезды. Мы идем курсом на юг со скоростью около двадцати узлов и планируем прибыть в порт Сан-Хуан точно по расписанию - завтра в один час пополудни. Желаю всем счастья, здоровья и спокойной ночи!
- "Спокойной" - это очень точное слово, - пробормотала я, невольно вспомнив про убийцу и его несчастную жертву.
- Что ты сказала? - переспросил Сэм. - Что-то насчет спокойствия?
- Это не важно. Главное, с тобой я себя чувствую совершенно спокойно. Даже на высоте четырнадцатого этажа!
Он улыбнулся, глядя на меня. Хмурое выражение лица исчезло.
- Струнка!
- У-гу?
- Ты не возражаешь, если я тебя поцелую? Памятуя о вчерашнем случае лифта, я решил на всякий случай спросить тебя.
В голосе Сэма я услышала легкую иронию и беззаботность. Слава Богу! То, что его угнетало, ко мне отношения не имело. По-видимому.
Я глубоко вздохнула. Приготовившись к тому, что сейчас произойдет, я прошептала:
- Нет. Не возражаю. Абсолютно!
Сэм приблизился ко мне, легонько приподнял ладонями мое лицо, устанавливая меня в должное положение, и склонился ко мне. Ниже. Еще ниже. Еще. Он был всего на несколько дюймов выше меня, но мне показалось, что прошла вечность, прежде чем его губы коснулись моих. И пока они мучительно медленно соединялись, я успела подумать: не свалятся ли с его носа очки? Не помешает ли мой собственный нос? Захочет ли он запустить язык мне в рот? Соглашусь ли я на это? Я так давно не целовалась с мужчиной, что, честное слово, забыла, кто что должен делать при этом. Но постепенно все вспомнила.
Его губы оказались мягкими, влажными, сочными. Видимо, мои ему тоже понравились, потому что мы процеловались на этой прогулочной палубе, под луной и яркими звездами, два часа кряду! Мне никогда не приходило в голову, что поцелуи могут быть такими волнующими! В жизни у меня не было ничего более сладостного! Мы с Сэмом просто слились воедино - носами, щеками, губами, языками, всем телом - как в завораживающем пластическом танце.
- Элен! - пробормотал он в одну из редких кратких передышек. Уже одно звучание моего имени в такой исключительный момент - он зарылся лицом в мои волосы и прижался губами к правому уху - бросило меня в настоящую дрожь. В ответ я прижалась к нему губами со страстью, которой даже не могла в себе представить.
- Да, - выдохнула я. - О да!
Впрочем, если у вас создалось впечатление, что мы только и делали, что целовались, должна вас уверить, что это не так. После того, как испарилась некоторая первоначальная робость, мы самым тщательнейшим образом параллельно занялись обоюдным изучением наших тел. Мы ощупывали, оглаживали, тискали друг друга, едва ли думая при этом о том, что нас кто-нибудь может увидеть, осудить или, наоборот, получить своеобразное удовольствие, наблюдая за нами.
Так вот почему говорят, что секс - это прекрасно, подумала я в какой-то момент, в тот самый, когда Сэм наконец отстранился от меня.
- Нам надо что-то решать, - проговорил он с пылающими уже не только от дневного солнца щеками.
- Что именно? - затаив дыхание, спросила я.
- Мы не можем провести тут всю ночь, Струнка. Поэтому вопрос стоит так: либо мы хотим продолжить это и идем тогда в любую из наших кают, либо расходимся до конца тура, оставляя нечто вроде надежды на будущее?
Я поняла, что он спрашивает, готова ли я лечь с ним в постель. Прекрасный вопрос! С одной стороны, я уже не девочка и подобные возможности подворачиваются мне не каждый день. С другой стороны, это всего лишь третий вечер круиза. У нас с Сэмом есть еще несколько дней, чтобы получше узнать друг друга. Мы могли бы отложить более серьезные сексуальные отношения, подождать до тех пор, пока не удостоверимся окончательно, что этого хочется нам обоим, и не сделать ничего такого, за что потом может стать стыдно.
Да, решила я, собирая себя по частям - прическу, свитер, юбку. Все, что перекосилось, сбилось, оказалось не на своем месте. Нам следует разойтись. Заняться самоконтролем. Подождать день-другой, прежде чем сделать, так сказать, решительный шаг. В конце концов мы живем в девяностые годы. Уже не предполагается, что люди обязаны непременно валиться в койку.
Поцеловав Сэма в щеку, я сказала:
- Давай разойдемся.
Он кивнул не без колебания, но уговаривать меня переменить решение не стал.
Мы взялись за руки и пошли внутрь корабля.
Я приняла правильное решение, уговаривала я себя, постепенно успокаиваясь. Сэм никуда не денется. Он остается на корабле. Впереди еще четверо суток. Он не умрет, если подождет еще немного. И я тоже не умру.
День четвертый
Среда, 13 февраля
13
Проснувшись в среду утром, я первым делом посмотрела на себя в зеркало. Особенно пристально я разглядывала губы, даже поводила по ним пальцами, пытаясь восстановить те восхитительные ощущения, которые вызывали во всем моем теле поцелуи Сэма, и пыталась думать о грядущем вечере. Тот факт, что я прожила больше сорока лет и до сих пор не представляла, что бывает такое наслаждение, немало огорчил меня. Промахнуться, свернуть с генерального направления, прожить недели, месяцы, годы, не встретив мужчину, которого бы я целовала с таким чувством, как Сэма, - это воистину трагедия! Но теперь я встретила такого мужчину. Наконец я поняла, почему все так суетятся. Мне наконец удалось поймать за хвост смысл жизни. От счастья я буквально расплакалась.
Впрочем, долго плакать у меня не было времени. Через пятнадцать минут я должна быть на прогулочной палубе, где у нас с Сэмом назначена встреча. Утренняя четырехмильная пробежка. После нее мы собирались навестить Джеки.
Вчера вечером, вернувшись в каюту, я позвонила в лазарет узнать, как она себя чувствует. Медсестра - не сестра Уимпл, слава Богу! - сказала, что "состояние пациентки" идет на поправку, что жар еще остается, но она спокойна и что доктор Йоханссон посетил ее после ужина и был доволен улучшением ее самочувствия.
Что касается Пэт, то я легонько постучала в ее дверь по дороге на пробежку, но она не ответила. Поскольку было еще только половина восьмого, я решила, что она спит после вчерашней дозы снотворного.
Подбегая к лифту, я вспомнила, что забыла причесаться, и тут же увидела Скипа Джеймисона.
- Вы рано встаете, - заметила я, когда мы вошли в кабину, где уже находились две пожилые дамы с бигудями в волосах.
- У меня сегодня встреча с парнями "Крубанно", - пояснил Скип. - По прибытии в Сан-Хуан я должен быть в боевой форме. Переключиться, поймать кураж, понимаете?
- Конечно, - откликнулась я, вспомнив, что Сан-Хуан - резиденция фирмы, выпускающей ром "Крубанно". - Вам придется провести все время с ними, подбирать место для съемки?
- Так запланировано. Сегодня - никаких развлечений. Не для меня!
- Работать, работать и работать!
- Верно! Клянусь, никогда не ловил такого кайфа, как вы вчера вечером. Вы с мистером Олбани прекрасно смотритесь!
- Что вы сказали?
- Да ладно, не смущайтесь! Я правда считаю - классно, что вы умеете так резко сбросить ваш этот манхэттенский стиль и развернуться на всю катушку, когда парень вам по душе. В следующий раз вам с мистером Олбани следует записать себя на видео. На пленке это должно выглядеть потрясающе!
Расстроил меня не фамильярный тон Скипа. И даже не то, что кто-то видел, как мы с Сэмом обнимались. Мы как-то не думали о мерах предосторожности. Нет, меня обеспокоило то, что именно Скип нас видел; он оказывается буквально всюду, где бываю я; как моя собственная тень, он непременно поджидал меня у лифта, появлялся у бассейна, он подстерегал меня, постоянно подстерегал!
- Знаете, я очень рад за вас, Элен, - проговорил он, когда лифт остановился и мы уже выходили. - Вы поступаете так, как надо!
- Что значит - "как надо"?
- Ну… Надо по максимуму использовать последние оставшиеся деньки.
- По максимуму последние деньки? - с запинкой переспросила я, чувствуя, как над верхней губой у меня выступили капли пота.
- Да, последние дни круиза. На вашем месте я бы превратил их в дни сплошного секса, чтобы они запомнились на всю жизнь!
Дамы в бигудях осуждающе свели брови от откровенностей Скипа. Я тоже нахмурилась, но по другой причине. Я так была поглощена Сэмом, что на несколько часов напрочь забыла об убийце. Но теперь подумала: вправду ли Скип арт-директор крупной рекламной фирмы или это только прикрытие, легенда? Может ли арт-директор крупной рекламной фирмы быть одновременно убийцей? А Эрик, тупой, страдающий запорами, закомплексованный мой бывший муж, мог ли он нанять Скипа совершить убийство?
Нет, решила я про себя, выходя на прогулочную палубу. Если бы Эрик хотел убить меня, он бы сделал это давным-давно. Кроме того, он бы сделал это своими руками, а не стал нанимать кого-то другого. Эрику очень трудно давать кому-либо задания и поручения. Все его сотрудники это знают. Это одна из немногих наших с ним общих черт.
Я поспешила туда, где у нас была назначена встреча с Сэмом. Он уже был там.
- Доброе утро! - приветствовал он меня и немедленно привлек к себе, крепко целуя в губы.
Боже, опять начинается, воскликнула я про себя, чувствуя, как слабеют коленки.
- Как не стыдно! - прошептала я, судорожно хватая воздух. - Средь бела дня!
- Хочешь прекратить? - выдохнул он мне в губы.
- Нет! - я с силой прижалась к нему.
В следующий раз, когда мы оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, Сэм обратил внимание на мои неприбранные волосы.
- Тебе так очень идет, - сказал он. - Дикая, неприрученная!
- Перестань! Просто у меня не было времени помыть голову, не то что причесаться. Здесь это такая проблема, что мне, пожалуй, пора обратиться в химчистку.
Сэм рассмеялся и снова притянул меня к себе. Прошло еще несколько минут, прежде чем я сделала попытку освободиться.