Любовь строится на взаимопонимании и доверии. Но как быть, если слепой случай дает повод усомниться в искренности любимого человека? Не стоит спешить. Прежде чем сделать вывод, следует спокойно во всем разобраться. И тогда станет ясно, что и глаза могут солгать, и слух обмануться, лишь сердце скажет правду
Содержание:
Глава 1 - Женя 1
Глава 2 - Зерно сомнения 4
Глава 3 - Виталик 6
Глава 4 - Игра в детектива 8
Глава 5 - Снежанна 12
Глава 6 - "Цена не имеет значения!" 15
Глава 7 - Билет на балет 18
Глава 8 - Любовный треугольник 20
Глава 9 - На перекрестке трех дорог 22
Глава 10 - Домработница 24
Глава 11 - В постели с лжецом 27
Глава 12 - Развод 28
Глава 13 - Слава 32
Глава 14 - Два ноль в пользу Виталика 33
Глава 15 - Оба-на... 35
Глава 16 - Если б знать, где упадешь... 36
Глава 17 - И снова в домработницы 38
Глава 18 - Марка требует жертв 40
Глава 19 - Соблазнить Снежанну! 43
Глава 20 - Неожиданная догадка 44
Глава 21 - Тайное становится явным 45
Глава 22 - Почти эпилог 48
Эпилог 49
Наталия Весенина
Любовь без правил
Глава 1
Женя
20 октября 2004 года
Черт бы побрал эту конспирацию!
Женя Лопатина стояла в подворотне и пыталась закутаться в синтепоновую тоненькую курточку подруги Томы. У той же подруги во временное пользование был взят парик с длинными каштановыми волосами и челкой, а также джинсы, которых Женя отроду не носила.
Парик все время сползал набок, и она периодически, ругаясь про себя, напяливала его словно меховую шапку. Собираясь впопыхах, Женя забыла положить в сумку зеркальце и не имела понятия, насколько ровно лежит искусственная прическа. Тональный крем и жирная помада раздражали лицо. Накладные ресницы, казалось, вот-вот отклеятся. Раздражение усиливалось и от того, что уже несколько мужчин оценили ее стройную фигурку в обтягивающих джинсах и коротенькой, подчеркивающей талию курточке. Обычно Женя носила длинные юбки, классические жакеты, а волосы, которые еще ни разу не меняли цвет с помощью краски, заплетала в толстую косу.
И ради чего она идет на такие жертвы? Ежесекундно говорила себе, что поступает глупо, что тот, кого она тут караулит, никогда не оценит ее стараний. Потом пообещала, что через десять минут уйдет, если он не появится. И так три раза по десять... Мерзкий холодный дождик полил явно не вовремя. Хорошо, что парик защищал шею от мелких капель. Ну, хоть какой-то толк от него, да и в уши не дуло. Девушка пряталась в узком пространстве под аркой, боясь оторвать взгляд от входной двери здания.
Грязный бомж, обходивший вверенную ему территорию протяженностью в один квартал, исподлобья подозрительно зыркнул на Женю, потому как неподалеку находился мусорный контейнер, и бедняга боялся, что девушка может позариться на стеклянные бутылки, стоящие рядом. Чтобы не расстраивать мужика, Евгения практически вжалась в противоположную от контейнера стену и всем своим видом старалась показать, что чужое добро ее ни в коей мере не интересует.
Ее присутствие здесь было связано совсем не с этим, но не будет же учительница младших классов Женя Лопатина объяснять это бомжу. Сейчас в школе внеплановые, можно даже сказать, вынужденные, но оттого не менее желанные каникулы. Именно поэтому Женя может распоряжаться свободным временем. Ходить, где ей вздумается, и стоять там, где захочется, хоть целые сутки. И она после долгих и терзающих душу раздумий твердо решила выстоять.
Дело в том, что Женя следила за законным, милым, дорогим, горячо любимым мужем. Наверное, занятие глупое и унизительное, но другого выхода она не видела. После долгих раздумий, бессонной ночи, ужасно длинного и тягостного дня она решила, что проверить и убедиться самолично – оптимальный выход из положения. Как говорится: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". Тем более что супруг, Виталик, до недавнего времени не давал ей повода для сомнений. Простой трудолюбивый парень, Виталик работал водителем в адвокатской конторе, недалеко от которой и караулила его Евгения.
...И вот в очередной раз тяжелая дубовая дверь здания открылась, и наконец оттуда вышел... Ее муж??? Высокий, подтянутый брюнет. Загорелое лицо, нос чуть с горбинкой, верхняя губа немного выступает вперед, но это только добавляет ему обаяния, как и родинка у уголка рта. Жгучие темные-темные глаза и аккуратные брови. На нем был великолепный черный шерстяной костюм в серую, еле заметную полоску, синяя рубашка с запонками и желтый галстук. Замшевые туфли как нельзя более шли к одежде Виталика. В руке он держал зонт-трость с деревянной точеной ручкой. Женя опешила. Дверь супругу открыл и придержал коротконогий приземистый парнишка в джинсовом костюме. Потом парнишка открыл заднюю дверцу молочно-белого, сверкающего чистотой "форда" и подождал, когда Виталик залезет в салон. Проворно ее закрыл, сел за руль, и автомобиль рванул с места.
Женя выбежала из подворотни и чуть не попала под другую мчащуюся машину. Водитель резко затормозил и грозно выругался. Она, не слыша его отборных выражений и не замечая ничего и никого вокруг, кроме удаляющегося белого автомобиля, перебежала через проезжую часть на другую сторону улицы под звонкое гудение раздраженных водителей. Евгения решила срочно поймать такси, чтобы поехать следом за супругом. Она подняла было руку, чтобы голосовать, но тут же ее опустила, вспомнив, что в кармане всего двадцать рублей, а за эти деньги она сможет прокатиться разве что до ближайшей автобусной остановки. Евгения понуро опустила голову и, стащив с головы съехавший набекрень парик, поплелась к метро, ковыляя и спотыкаясь на ровном месте в длинноносых сапогах на высоком каблуке. Такую обувь Женя никогда не носила раньше. Сапоги тоже были предоставлены сердобольной подругой для ответственной и важной миссии. Тамаре Женя сказала, что собирается нарядиться по случаю празднования в ресторане юбилея одной из коллег. Разумеется, подруга с радостью предоставила свое дорогое, купленное в фирменном магазине шмотье. Тома давно уже уговаривала Женю сменить стиль в одежде, но до сегодняшнего дня все ее уговоры пролетали мимо ушей скромной подружки.
Она находилась в полной растерянности и уже ничего не понимала. Каждое утро муж плотно завтракает и много-много раз ее целует, благодаря за приготовленную еду, потом снимает старые спортивные штаны, облачается в дешевую китайскую джинсовую куртку, серый свитер и джинсовые, сильно потертые брюки. Обувает растоптанные кроссовки и уходит на работу. Так все повторяется изо дня в день вот уже шесть месяцев – после свадьбы. Меняется одежда только в зависимости от времени года, но вся она куплена на Черкизовском рынке за большие – для их семейного бюджета! – деньги. Правда, у Виталика есть еще серый костюм, оставшийся от школьного выпускного вечера, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который на нем сегодня! Чтобы купить ту одежду, в которую был облачен ее муж, им не хватило бы и полугодовой зарплаты! Именно поэтому Женя находилась в полнейшем удивлении, нет, даже в шоке. Она не могла понять, как скромный водитель превратился в крутого мэна, с личным водителем в придачу.
Вообще-то, встретив такого Виталика, Евгения не то что не посмела бы о нем мечтать, она даже не решилась бы на него взглянуть. Ах, как он хорош. Он тщательно и необычно уложил волосы. Ее Виталик небрежно проводил два раза щеткой по шевелюре и при этом даже не смотрел в зеркало. Но этот красивый мужчина использовал гель и приподнял волосы вверх так, что челка в художественном беспорядке падала на лоб. Складывалось впечатление, что над его головой колдовал модный стилист, а не соседка Людочка, работавшая парикмахером. Стригла она Виталика бесплатно, вернее, по бартеру: Женя иногда занималась с ее сынишкой, ну а Людочка в знак благодарности предлагала свои профессиональные услуги. Она частенько засматривалась на Женины шикарные густые русые волосы, но только засматривалась: знала, что уже много лет их не касались ножницы. Женя заплетала волосы в косу, ибо другую прическу из таких волос, доходящих чуть не до колен, сделать самой было сложно.
Женя вздохнула: какой же Виталик элегантный! И как ему идет деловой костюм! Просто красавец с обложки журнала. До этого она даже не догадывалась, что одежда может настолько украсить человека...
Евгения, не замечая бегущих мимо людей – теток с авоськами и тележками, нагло прущих мужиков, – медленно спускалась по эскалатору в метро. Она не видела никого вокруг. Сплошная пустота внутри, пришедшая на смену неимоверному хаосу мыслей, еще минуту назад бушевавшему в ее голове. В вагон электропоезда ее практически внесли. Женя не успела ухватиться за поручень, когда щупленький с виду мужичок не удержался на ногах от резкого толчка тронувшегося вагона и попытался удержаться за воздух, со всей силы двинув ее в живот. От боли на мгновение потемнело в глазах. Потом выступили слезы и покатились крупными горошинами. Женя уже не могла понять, от чего она рыдает: то ли от обиды, что ее пусть и не нарочно, но ударили, то ли от стоящей перед глазами картины: супруг в шикарном двубортном костюме, накрахмаленной рубашке с запонками и элегантных туфлях...
– Сволочь! – в сердцах произнесла Женя.
– Девушка, но я же не специально! – обиженно возмутился мужичок. – И потом, я трижды перед вами извинился. Неужели вы не слышали? Зачем же оскорблять?
– Что? Что вы сказали? – встрепенулась она, подняв глаза.
– Я говорю – зачем обзываетесь? Ведь сами видели, что я не хотел вас задеть... – снова повторил мужичок.
– Простите. – Женя поняла, что произнесла вслух ругательное слово, относившееся к супругу. Она уже забыла, что ее толкнули. Душевная боль ранила значительно сильнее, а потому заглушала боль физическую. – Это не к вам относится. Я... я задумалась... но ни в коем случае не хотела вас обидеть. Ради бога, извините. Понимаете...
Она могла еще долго оправдываться и объясняться, но мужичок, даже не взглянув на нее, расчищая локтями дорогу, направился к раздвижным дверям, пытаясь попасть в поток, который должен вынести его из вагона.
И так всегда. Женя Лопатина вздохнула. Ее воспитывали слишком интеллигентные родители. Ее научили просить прощения, трижды спросить разрешения, прежде чем войти, обязательно здороваться и говорить "до свидания", интересоваться здоровьем, даже если здоровье малознакомого человека мало волновало ее, извиняться, когда ей наступили на ногу. В общем, с каждым годом она убеждалась, что воспитание ее никуда не годится, оно больше мешало, чем помогало в жизни, а перевоспитывать себя вроде уже как поздно.
Так было и в школе. Мягкий, покладистый характер Женечки моментально раскусили ее ученики: маленькие чудовища ежедневно с огромным удовольствием готовили ей очередную пакость, а потом громко радовались, когда ее удавалось реализовать.
Как правило, в конечном итоге виноватой оказывалась она, Евгения Владимировна, потому что не имеет надлежащего влияния и авторитета, не должна потакать наглости детей, неправильно ведет воспитательную работу и – это главное! – не умеет клянчить у родителей учащихся деньги на бесконечные потребности школы, что считалось самой большой провинностью и вызывало всеобщее возмущение. Все это она не раз выслушивала от других преподавателей и директора школы. С каждым разом все более убеждаясь, что профессия выбрана ею неправильно, и настоятельный совет мамы, считающей, что учитель – это престижно, всегда уважаемо и стабильно, оказался не к месту. Но спорить с мамой в то время Женя не могла, и поэтому родительские увещевания и требования поступать в педагогический были воплощены в жизнь.
Вообще-то советов, как жить, с кем дружить, куда ходить, кого любить и во что одеваться, было немереное количество. Даже сейчас, когда Женя вышла замуж и, казалось, вырвалась из-под родительского крыла, мама контролировала каждый ее шаг, и девушка прекрасно знала, что после любого отступления вправо или влево последует нудное жужжание, театральный обморок, хватание за сердце и поглощение валерьяновых капель. В такие минуты – нет, часы, ибо возмущенные тирады минутами не ограничивались, – Жене хотелось провалиться сквозь землю, уехать далеко-далеко, туда, где нет телефона, где не работает почта и вообще где она больше никогда не услышит и не увидит всего этого. Когда мамочка входила в транс (как про себя называла дочь ее плохое настроение), Женя оказывалась неблагодарной дочерью, жестоким и эгоистичным существом, злой и непослушной, своенравной и разбалованной девчонкой.
Женя не соглашалась ни с одним из пунктов обвинений, выдвигаемых матерью, но только молча, в душе, и так, чтобы никоим образом – ни одним мускулом, жестом, даже поворотом головы или выражением глаз – не выказать своего недовольства и возможного бунта. Уж так ее воспитали.
Женя и сейчас носила то, что нравилось матери. Ежемесячно в ее шкафу проводился тщательный пересмотр всех вещей. Жене разрешались строгие костюмы с юбками ниже колена, широкие блузки и длинные, практически до пят платья. А как хотелось надеть брюки или хотя бы короткую юбку! Ах, уж эти мини! Помнится, иногда, уговорив мать отпустить ее в гости к подруге, Женечка бежала на дискотеку. Она заблаговременно брала у подруги столь желанную мини-юбку, поверх надевала мешкообразный длиннющий сарафан и уходила из дому. Вся процедура перевоплощения занимала не более минуты и происходила на лестничной клетке.
Евгения, тревожно оглядываясь, чтобы никто ее не заметил, быстро снимала с себя ужасную одежду и прятала ее в почтовый ящик. А из него извлекалась потрепанная косметичка с тюбиком помады и тушью. Впопыхах девушка красилась и прятала драгоценную косметику обратно. Перед возвращением домой Женечка смывала легкий грим в комнате для девочек (другими словами – в туалете, где были большие зеркала и белоснежные раковины с умывальниками), надевала между этажами ненавистную одежду и как ни в чем не бывало представала перед матерью в том же виде, в котором покидала квартиру.
Постепенно влияние властной женщины сказалось на Евгении. Она с удивлением заметила, что одноклассники сторонятся ее, в компании и на вечеринки не приглашают. Последней каплей стало услышанное за спиной слово "забитая". Как? Неужели вечные наставления настолько сказались на ее поведении? Женя долго анализировала, вспоминала и переоценивала свою жизнь. Да, все верно, она поняла, что оказалась маленькой букашкой, зажатой в железном кулаке матери. Столь неожиданный вывод заставил ее переменить свое отношение к материнским нотациям. Объявлять войну родному человеку не хотелось. Было бесполезно доказывать собственную правоту: ни одна, ни другая сторона уступать не собиралась, и каждый остался бы при своих взглядах. Женя избрала другую тактику. Она стала играть в игру, ею же самой и придуманную: дома девушка была тем, кем хотели видеть ее родители, а в школе и на улице была такой, какой хотелось быть.
Приоритет в выборе института Женя предоставила родителям, понимая, что в этом вопросе отстоять личное мнение ей не удастся. Да если честно, и не было у нее в то время своего мнения. Ей хотелось стать поэтессой, но разве есть такая профессия? Стихами вряд ли заработаешь даже на хлеб, про масло и колбасу вообще говорить нечего. Поэтому девушка молча, не ропща, поступила в институт, без особого энтузиазма его закончила и без энтузиазма переступила порог школы, теперь уже в качестве учительницы. Дети садились на голову, их родители помогали им свешивать ножки и болтать ими, а коллеги по работе подливали масла в огонь сплетнями, склоками и борьбой за лишние, отдельно оплачиваемые часы.
С каждым днем в душе Евгении маленькое зернышко протеста росло, развивалось, превращаясь в тонкий стебелек, из стебелька в деревце, а сейчас оно стало огромным ветвистым деревом, корни которого тянули последние силы, а ветки преграждали дорогу к новому и неизведанному. Жене казалось, что скоро она запутается в зарослях и уже никогда не найдет выхода к солнечному свету.
Единственной радостью в ее жизни был Виталик, ее опора, ее любимый человек и муж. Пожалуй, он единственный, за которого Женя боролась, невзирая на личности, и здесь мать с ее мнимыми сердечными приступами оказалась бессильна.
Разумеется, достойного кандидата в женихи мамочка тоже подыскала сама, не спрашивая мнения дочери. В своих мечтах она уже видела Женю законной супругой упитанного Васи Удальцова, будущего отца Василия, который только что вернулся из Штатов, где изучал слово Божье. На гамбургерах, жареной холестериновой картошке и кока-коле Вася превратился в колобка-толстяка, хотя его сей факт ни капельки не смущал. Он считал, что предложением руки и сердца осчастливит любую девушку, а уж Евгения должна руки ему целовать за то, что удостоили ее такой чести. Вася хотел иметь пятерых, а если Бог даст – шестерых отпрысков, добропорядочную жену, которая будет стирать, убирать и готовить вкусные обеды, а также ежедневно посещать службу в церкви.
Женя ничего не имела против детей, правда, пятеро казались ей перебором, а вот от мальчика и девочки, розовой мечты каждой второй женщины, не отказалась бы. Она хорошо готовила и умела поддерживать идеальный порядок. Девушка даже не возражала против воскресных служб в храме Господнем, но чувствовать, как руки вечно потеющего и жирного Васи касаются ее тела... ни за что!
Тем более уже тогда на горизонте маячил образ молодого человека, который казался Жене пределом мечтаний. Она засыпала и просыпалась, вспоминая его темно-карие глаза. Толстая тетрадь регулярно пополнялась новыми стихами, посвященными ему. Суббота и воскресенье казались бесконечно долгими и такими одинокими... Однако теперь Евгения стала дольше задерживаться перед зеркалом и с удовольствием бежала на работу. Именно там, в коридорах школы, ровно в два часа дня она имела возможность мельком видеть его.