Молодой человек ежедневно забирал из школы двух прелестных двойняшек. Поинтересовавшись у завуча девочками, Женя узнала, что мамы у них нет: она бросила детей в трехлетнем возрасте, укатив за границу с новым мужем. Евгения обрадовалась и мысленно уже соглашалась воспитывать двойняшек как своих собственных детей. На уроках менее придирчиво проверяла у малышек домашнее задание, порой завышала им оценки, на переменках старалась погладить сироток по головке, пока на родительское собрание не пришел... папа двойняшек – мужчина с наголо обритой головой, с одутловатым красным лицом, двойным (и с намеком на третий!) подбородком, а также солидным брюшком. Со странной регулярностью он доставал из кармана носовой платок и громко в него сморкался.
Юлиан Шахов оказался известным крупным бизнесменом. После собрания он подошел к молодой учительнице и поблагодарил за хорошее отношение к девочкам, пытаясь при этом всунуть ей в руку несколько зеленых бумажек, в эквиваленте составлявших полугодовую зарплату Евгении.
– Уберите немедленно! – возмутилась она. – Зачем вы меня обижаете?
– Евгения Владимировна, я же от чистого сердца, – стал оправдываться бизнесмен. – Мои проказницы только о вас и говорят. Вы, может, не знаете, но их мамаша укатила за границу, польстилась на легкую жизнь. А у меня тогда одни копейки в кармане лежали. Теперь я мог бы нанять девчонкам частных преподавателей или отправить их в элитную школу, да они привыкли здесь. Когда я завожу разговор о переводе, начинают права качать или плакать. А когда мои дети плачут, я просто бессилен. Не могу их заставлять.
– Вот и не заставляйте. Пусть учатся здесь. Я стараюсь уделять им максимальное внимание. – Женя говорила чистую правду. Она не стала уточнять, что интерес ее в некотором роде был личным. Правда, сейчас она недоумевала: кто же тогда молодой мужчина, который, сам того не ведая, намертво поселился в ее сердце и внес смуту в душу.
– Евгения Владимировна, давайте я вас домой подвезу, – предложил Шахов. – На улице сейчас темнеет рано. Еще бандиты приставать начнут.
Женя согласилась. До дома она добиралась на автобусе, потом на метро, потом еще три остановки на трамвае и десять минут пешком. К тому же по дороге она надеялась выяснить хоть что-то о молодом человеке, имени которого еще не знала.
Бизнесмен помог ей надеть серенькое пальтишко, галантно взял под локоток, спускаясь со ступенек, высказал неудовольствие по поводу перегоревшей лампочки, некогда освещавшей крыльцо школы, и повел к автомобилю.
– Евгения Владимировна, – Шахов устроился рядом с Женей на заднем сиденье. – А может, сходим в ресторан? Кстати, тут по дороге есть очень приличное место, – сообщил он и снова попытался взять ее под руку.
– Нет, я очень устала. Давайте как-нибудь в другой раз, – отказалась Женя, забившись в самый угол салона.
– Вы на самом деле не хотите или стесняетесь? – уточнил Шахов. – Поверьте, я с самыми серьезными намерениями. Вы очень приличная девушка с правильными взглядами на жизнь и, насколько вижу, – он взял ее правую руку в свою, – обручальное кольцо не носите, значит, еще не обременены узами брака. Так почему бы нам не познакомиться поближе? Тем более, как сообщил вам ранее, я совершенно свободен.
Жене очень хотелось быть подальше от этого человека. Она открыла было рот, чтобы попросить высадить ее возле ближайшего метро, но тут в дело вмешался господин Случай.
Мобильный телефон Шахова затрезвонил.
– Да! Да! Сколько? Когда нужно? Уроды! Ничего сами сделать не можете, – гаркнул он в трубку. Повернул злое лицо к Евгении – и тут же оно поменяло выражение, бизнесмен расплылся в слащавой улыбке: – Евгения Владимировна, к сожалению, у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Мой водитель подбросит меня в одно место, а потом отвезет вас, куда скажете. Надеюсь, вы не обиделись?
– Ну что вы! – поспешила заверить его девушка, вздохнув с облегчением. Идти с Шаховым в ресторан не было ни малейшего желания, а как отказаться? Такие, как Юлиан Шахов, отказ воспринимают, словно личную обиду.
– Запомните, мое предложение остается в силе, – сказал бизнесмен на прощание.
Когда Шахов скрылся за дверью казино, водитель повернулся к Жене и спросил:
– Где вы живете?
Евгения обмерла. Это был он, тот, за которого в мечтах она уже раз двадцать вышла замуж, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день.
– На Н-ново-к-константинскую, – пролепетала девушка, и кончики ушей начало печь, как будто их прижигали огнем.
– Не хотите пересесть на переднее сиденье? – предложил парень. – Туда ехать около часа. Дорогой поговорим...
С этого вечера и начался их роман. Теперь, забирая двойняшек из школы, Виталик умудрялся перемолвиться несколькими словами с Женей. Если Шахов отпускал его раньше, он мчался на встречу с Евгенией. А когда родители Евгении, возвращаясь с собрания жильцов дома, закончившегося позже обычного, увидели их целующимися возле подъезда и устроили дочери допрос с пристрастием, Виталик как истинный джентльмен воспользовался удобным моментом и незамедлительно сделал предложение любимой.
Мать для приличия схватилась за сердце и потребовала полного отчета: сколько знакомы, где, когда, при каких обстоятельствах состоялась их первая встреча, состоят ли в интимной близости... И даже потащила Женю к врачу, дабы убедиться, что дочь не беременна. Три дня взяла на раздумье, так как, разумеется, не такого суженого желала единственному чаду, но по прошествии тайм-аута возражать не стала, увидев нечто новое в выражении лица дочери: в глазах Евгении застыла жесткая уверенность в своей правоте, а сжатые губы говорили, что она решила все сама и никаких возражений не потерпит.
Белого лимузина, подвенечного платья и золотых колец на заказ не было. Правда, в тот день Виталик надел вышедший из моды серый костюм, который покупался еще на выпускной вечер в школе. Пиджак заметно жал в плечах, а брюки вот-вот готовы были треснуть по швам. Женя для такого случая одолжила у подруги длинное вечернее платье нежно-голубого цвета. Они с трудом разместились в "Волге" старого образца, которая уже несколько лет не показывалась на свет божий и с невероятной скоростью ржавела в металлическом гараже-ракушке.
Папа Жени вставил ключ в замок зажигания, эффектно его повернул и... ничего. Машина не издала ни звука. Потом еще раз двадцать ее пытались завести, но безуспешно. В конечном итоге жениху и будущей теще пришлось толкать груду металлолома, пока она не подала признаков жизни. До загса доехали с ветерком, со скоростью тридцать километров в час. Так как дело было в апреле, весеннее солнышко не спешило баловать своими теплыми лучами, скорее наоборот, серые тучи заслонили небесную гладь, а колючий ветер всласть веселился, срывая с прохожих головные уборы и вырывая из рук зонты. Через щели допотопного авто поддувало холодом. Хорошо, что не грязью, радовались пассажиры "Волги", потому как положительными моментами всегда можно подсластить пилюлю.
Расписывались жених с невестой скромно, без присутствия официальной тетки в ярко-красном платье с заученными фразами и дежурной улыбкой. Вальс Мендельсона играл только в душе. Их завели в крохотную комнатку. Девушка-стажер проверила паспорта Виталика и Жени, уточнила, какую фамилию невеста желает носить после регистрации брака, и предложила расписаться в журнале регистрации. Счастливые родители заглядывали в открытую дверь, толкая друг друга, так как поместиться в комнатке могли бы только в том случае, если бы оттуда ушли молодожены.
Они обменялись тоненькими серебряными колечками и воровато чмокнули друг друга в щеку. От родительских взглядов становилось неловко, и уже законные супруги не позволили себе излишних нежностей, приберегая их на потом.
Отметили самое счастливое событие в жизни Женечки бутылкой шампанского, салатом "оливье" и жареными котлетами с картошкой. Мама Виталика гордо преподнесла в подарок чайный сервиз со щербатой чашкой, купленный во времена сплошного дефицита. Мама Евгении на долгие годы обеспечила молодую семью комплектами постельного белья, полотенцами, одеялами и плюшевыми покрывалами, которые она начала складировать для приданого с тех пор, как дочери исполнилось пять лет.
Но в тот момент девушке было все равно, как и где они празднуют начало нового витка судьбы, именуемого семейной жизнью. Она мечтала только об одном – чтобы их оставили наедине.
Теперь можно открыто прижаться к любимому, не боясь предосудительного взгляда мамы, можно сто раз его поцеловать, можно заниматься любовью и не краснеть, прячась под одеялом.
В тот вечер, моя посуду на кухне, она повернулась к мужу и сказала:
– Я буду любить тебя вечно! Именно вечно, потому что слово "всегда" мне кажется банальным и серым. Дежурный поцелуй утром, контрольный вечером. Секс раз в неделю строго по пятницам и столько же раз не забыть произнести "мне с тобой было хорошо".
Я буду любить тебя вечно – и ни доли секунды больше. Не стану умолять, если захочешь расстаться, не буду звонить и молчать в трубку, не уподоблюсь тени, окутывая твою жизнь серостью и следуя за тобой без надобности.
Семейные узы не должны походить на цепи и амбарный замок, ключ от которого давно потерян. Брак – это свобода. Мне не хочется, чтобы штамп в паспорте давил на твои плечи с каждым годом увеличивающимся грузом. Я хочу быть рабой и королевой одновременно, влюбленной и любимой женщиной, а не просто женой. Виталик! Мне так хочется любить тебя вечно. – Женя кинулась в объятия мужа и замерла, с силой прижавшись к его голому торсу. Она хаотично целовала приятно пахнущее тело и вдыхала его аромат. Задыхалась от счастья и, жадно хватая ртом воздух, снова растворялась в его теле. Они как инь и ян плотно вжались друг в друга, не оставляя ни единого зазора, ни одного миллиметра между телами. Черное и белое смешалось и, вопреки законам природы, превратилось в серебристую дымку, в неге которой утопали двое влюбленных...
...Женя все еще всхлипывала от мощного взрыва энергии, который могут дать только две любви одновременно – физическая и духовная. Виталик пытался отдышаться. Потом тихо, шепотом сказал:
– Женечка, никто и никогда не говорил мне таких слов. Мне, сильному мужчине, неожиданно захотелось заплакать от той нежности, которую я испытываю к тебе. Если бы ты знала, как мне стыдно, что не смог подарить красивое обручальное кольцо, что ты не надела подвенечное платье и наше бракосочетание оказалось таким будничным.
– Ну что ты, Виталик. – Евгения постаралась успокоить мужа. – Разве пышная церемония может что-то добавить? Я ни о чем не жалею. И счастлива от того, как все произошло.
– Но разве ты не мечтала о красивой белой машине, о цветах, поздравлениях, торжестве и зависти подружек?
Женя задумалась:
– Пожалуй, разве что о белом платье, лимузине, уж очень хочется узнать, как там внутри. И об огромном фотопортрете счастливых молодоженов, который напоминал бы мне об этом счастливом дне, – еле слышно произнесла она. – А все остальное... мишура.
Виталик грустно вздохнул и промолчал.
...С того памятного момента прошло всего полгода, или шесть месяцев, или целых сто восемьдесят два дня, не так уж мало. Каждый вечер, день, проведенный с Виталиком, были для Евгении счастливыми. Их отношение друг к другу совершенно не изменилось. Никаких притирок, выяснений отношений, ссор. Обязанности по дому гармонично распределились между супругами, две зарплаты складывались в одну стопку, и они не требовали друг у друга отчета о расходах. Оба экономили, понимая сложность положения. Между ними не возникало недомолвок, они не лгали один другому...
Вернее, как оказалось, она думала, что не лгали.
Глава 2
Зерно сомнения
Двумя днями раньше, 18 октября 2004 года
Евгения возвращалась домой как на крыльях. Сегодня в школе случилось чрезвычайное происшествие, и дирекция приняла решение объявить о начале осенних каникул уже с завтрашнего дня. Дело в том, что ученик пятого класса нашел на свалке сверток с ртутью и притащил его в школу. Здесь он по-братски поделился с друзьями, и опасное для жизни вещество разнесли по всему учебному заведению. Когда в одном из классов учитель обнаружил ртуть, было практически невозможно собственными силами найти коробочки, баночки, кулечки с серебристыми шариками. В школу понаехали все, кому не лень: милиция, представители из министерства здравоохранения и санэпидемстанции, служба спасения и выездная лаборатория, специализирующаяся на токсичных веществах. Школу закрыли на карантин, а учащихся распустили по домам на две недели. Но так как в начале ноября должны начаться плановые каникулы, то отдыхать ученики смогут в течение месяца. Счастливая детвора прыгала от радости и благодарила непутевого ученика пятого класса, с легкой подачи которого можно целый месяц не ходить в школу.
Правда, неизвестно еще кто ждал каникулы больше – учительница или подопечные. Женя считала дни до каникул, старательно зачеркивая числа в календарике. И когда долгожданный день наступил раньше, она еле сдерживала улыбку, дабы не вызвать всеобщего порицания коллег. Распуская свой класс, девушка давала последние напутствия и радовалась, что ей, учителю младших классов, сейчас не надо объясняться с представителями различных служб, и она со спокойной душой покинет почти на месяц стены школы.
Завтра... Уже завтра можно будет вздохнуть полной грудью. Не трепетать, очередной раз заходя в класс, не нервничать, глядя на проделки учеников, не выслушивать стенания Марины Петровны, учительницы математики, о стерве свекрови и муже-пьянице, возмущения Анны Васильевны, учительницы младших классов, рыночными ценами и маленькой зарплатой, вопли завуча на всех, кто попадается на глаза, и злое бурчание технички Василисы Саввишны, замывающей следы, оставленные грязной обувью.
Женя купила большой "Пражский" торт, бутылку полусладкого вина и маленькую баночку красной икры. Гулять так гулять, решила Женя – и потратила весь аванс, полученный накануне.
Денег в их маленькой семье катастрофически не хватало. Экономия, ставшая ее образом жизни, от безденежья не спасала. Двух зарплат едва хватало на самые необходимые продукты и дешевую одежду. Виталик зарабатывал мало и никак не мог найти работу с более высокой оплатой. Женя не роптала, не ругалась и не пилила его изо дня в день. Если на то пошло, то надо было начинать с себя. Она тоже могла подыскать себе другую работу, но уйти смелости не хватало. Ей все казалось, что с высшим педагогическим образованием ее вряд ли куда-то возьмут. Разве что воспитателем в детский сад, но такой вариант представлялся сменой шила на мыло.
Жили они в однокомнатной квартире Виталика, доставшейся в наследство от дедушки и бабушки. Евгения как могла привела помещение в порядок, хотя вылинявшие обои в полоску, шторы, которые превратились в марлю, и рассохшуюся мебель пора было выбросить на свалку. Пора... Но взамен ничего другого молодая семья приобрести не могла, а посему довольствовались тем, что есть. В который раз подклеивали отвалившуюся у стула ножку, намертво забили гвозди в скрипучий диван, чтобы, не дай бог, не распался на части во время их сна, в сотый раз перевинчивались в шифоньере дверки, то и дело косившие в одну сторону.
Утешало, что многие молодые семьи не имеют и того, что есть у них, – свободы. Не нужно ждать, когда все уснут, чтобы до одурения целоваться со стонами и причмокиванием. Можно голышом пробежаться в ванную и торчать там хоть полдня, зная, что за дверью не выстроится очередь из желающих помыться. Не нужно впопыхах прятать белье, разбросанное в процессе нахлынувшей страсти. Женя и Виталик жили вдвоем, без навязчивой опеки родителей с одной и другой стороны.
И это было счастьем.
Возле дома Женя увидела Гришу Перепалкина – знакомого ее мужа. Гриша два или три раза заходил к Виталику по делу. Как правило, они общались недолго, в коридоре. Потом он громко прощался с Женей и исчезал на несколько месяцев.
Перепалкин Евгении не нравился категорически. Длинные, деланно небрежно уложенные волосы (при этом явно чувствовалось, что небрежность возникла не из-за спешки). Они всегда блестели, как будто на них вылили полбанки бриолина. Лицо Гриши тоже блестело, но уже от особенностей кожи, жирной, с заметными порами. Стиль одежды казался таким же небрежным, как и укладка, но все вещи сочетались по цвету и стилю. Гриша обожал кожаные штаны и пиджаки, рубашки из шелка и до блеска начищенные туфли. Наверное, он нравился женщинам... Наверное. Но, глядя на него, Жене каждый раз казалось, что на мужчину вылили цистерну подсолнечного масла. Такой маслянистый он был как снаружи, так и внутри. Хотелось дать ему мочалку, пачку стирального порошка и посоветовать хорошенько помыться.
Девушка не понимала, что может быть общего у этого самовлюбленного франта и ее работяги мужа. Но интересоваться не собиралась и довольствовалась знанием его имени и фамилии, которые с чувством достоинства произнес при первом знакомстве Григорий.
– О, Женечка! Какая встреча, – неискренне заулыбался он. – А я вот иду по делам, решил дорогу срезать, – пояснил он, хотя никто ничего у него не спрашивал.
Вообще-то по натуре Евгения была не любопытна и очень корректна. Она никогда не задавала лишних вопросов, предпочитая подождать, когда собеседник сам захочет рассказать о себе и своих проблемах. Женя не засыпала мужа расспросами, искренне считая, что даже у очень близкого человека могут быть свои маленькие тайны.
– Здравствуйте. – Женя на "вы" общалась с малознакомыми людьми. (А уж Гриша бесспорно попадал в данную категорию!)
– Как Виталик? Как ваши отношения в последнее время? – ни с того ни с сего поинтересовался он.
– А при чем тут наши отношения? – От неожиданности Евгения вскинула брови.
– Да я так... спросил... – замялся Григорий.
– Честно говоря, вопрос удивляет. – Женя собралась было уходить, но знакомый мужа остановил ее:
– Женя, не надо обижаться. Просто я слышал кое-что... Но теперь понимаю, что все это сплетни... – неопределенно промямлил он.
– Объяснитесь, молодой человек! – потребовала Женя и строго, как в школе, взглянула на Григория.
– Да нечего, собственно говоря, объяснять. Мне говорили, что Виталик "раскрутился", сменил профессию.
– Нет, ваши информаторы ошибаются, он как работал водителем, так и работает, – улыбнулась Евгения и вздохнула с облегчением. Она не любила сюрпризов. А тем более неприятных.
– Вот видишь... Извини за глупый вопрос, – начал извиняться Григорий.
– Да ничего. С каждым бывает, – милостиво ответила девушка.